Я попыталась открыть глаза, но веки были такими тяжелыми, что это не сразу удалось. Пошевелить пальцами тоже. На Земле что, изменилась сила тяжести, что ли? Это все из-за Батыя! Зря мы его не убили тогда в лесу!
Остановила сама себя: вот дурища-то, при чем здесь Батый?
С трудом разлепившиеся веки ничего не прояснили, вместо черного и красного вокруг было белое. Вот те на! Это еще что? Повести глазами в стороны не получалось, не позволяла боль.
Но этого не понадобилось, перед глазами возникло чье-то лицо, оно было женским, совершенно незнакомым и каким-то странным. На голове белый колпак, глаза подведены, ресницы накрашены, волосы высветлены… Откуда в Сырне такая фифа взялась? Все люди как люди, а эта словно из Москвы…
И тут меня осенило, я даже мысль про фифу не додумала: я в Москве и, видно, в больнице! Потому белый потолок и белый колпак на голове у крашеной блондинки. Я застонала и закрыла глаза. Не хочу! Пустите меня обратно к Вятичу, там идет бой, а я тут валяюсь!
Губы пересохли, голос сел, но я сумела проскрипеть, вернее, прошептать:
– Пить…
Губы тут же смочили благословенной влагой, но пить не дали. Вот жадюги, Вятич обязательно бы напоил.
Пелена перед закрытыми глазами уже не была такой страшной, и звуки стали доходить вполне прилично, хотя и не слишком отчетливо. Я невольно прислушалась. Кто-то говорил, что нужно позвать Вадима Аркадьевича, он просил сразу сообщить, когда пациентка очнется.
Пациентка – это я? Я не хотела быть пациенткой, я хотела быть с Вятичем. Снова стало себя очень жалко. Я вдруг едва не подпрыгнула: а где сам Вятич?! Если он тоже тут, то ему нужна помощь!
– Где Вятич…
– Что? Настя, ты что-то хочешь?
Голос мужской и очень знакомый. Я снова открыла глаза. Лицо тоже знакомо – красивое, холеное, мужественное, даже с небольшой ямочкой на подбородке. Вяло протекла мысль: это Андрей, это не Вятич… Я попыталась отодвинуть его рукой, но рука была немыслимо тяжелой и не поднялась.
И тут… Это ненормальная клиника! У них водились не только дятлы, но и слоны. Только чуть стих стук из-за птичьей долбежки, как раздался страшный топот. От ужаса я снова прикрыла глаза. Слон приблизился к моей постели, грохот его шагов затих. Я попыталась осторожно открыть один глаз, чтобы посмотреть, что он будет делать, и с изумлением обнаружила рядом вместо слона вполне симпатичного человека в халате, полноватого, даже скорее толстого, но отнюдь не слоновьих габаритов.
Как может нормальный человек производить при движении такой грохот? Или у меня что-то с мозгами? Или слон остановился рядом с палатой и стесняется войти? Скорее последнее, я же явно слышала грохот тяжеленных ног. Не надо мне таких гостей.
– Не надо слона…
– Что? – Доктор наклонился к моим губам, пытаясь разобрать.
От него пахло хорошим мужским средством после бритья. Кажется, он человек все же разумный, я сосредоточилась, собрала остаток сил и прошептала:
– Где Вятич?
– Кто?
– А Батыя убили?
Доктор пригляделся к моей физиономии внимательней и как-то странно задумчиво покачал головой:
– Нет, вроде сам умер…
Умер?! Батый умер?! Я чуть не заорала, с одной стороны, радость от смерти этого гада, с другой – досада, что это не я его грохнула. Но взрыв эмоций вызвал взрыв миллионов искр в моей многострадальной голове, я бессильно закрыла глаза. Сквозь пелену пробился голос Вадима Аркадьевича:
– Снотворное. И вызвать психиатра…
Какого психиатра? К кому, ко мне? Они что, думают, что я рехнулась? Конечно, они же ничего не знают о Вятиче, откуда им знать, сотник с кем попало не дружит.
Доктор явно ушел, слон тоже, а я стала проваливаться в приятную дрему… Последней мыслью было удивление: теперь слонов держат вместо комнатных собачек?
Очнулась я в уже приличном состоянии, болели бок и голова, но кровавой пелены перед глазами уже не было, дятел улетел (спугнули?), слон не появлялся, собственно, и Вадим Аркадьевич тоже. Зато рядом с кроватью обнаружился Андрей. Он явно обрадовался:
– Настя, пришла в себя?
Глазами удалось повести относительно легко, даже пальцы руки смогли сжаться в кулак, и сама рука чуть приподнялась. Соображалось вполне прилично. Я в больнице, рядом с кроватью капельница, без них сейчас даже геморрой небось не лечат. Тут же вспомнился психиатр, которого должны ко мне вызвать. Ну, давайте, я вам покажу психиатра!
– Ты меня узнаешь?
Я фыркнула:
– Очень хотела бы не видеть твою рожу, но, к сожалению, не могу.
– Узнаю подругу, – покачал головой Андрей.
– Позови доктора.
– Настя, что ты за бред несла, тебе Батый приснился?
Мне Батый не приснился, я его за горло держала, но тебе об этом знать ни к чему.
– Позови Вадима Аркадьевича!
– Откуда ты знаешь, как зовут врача?
И тут меня повело, в глазах у бойфренда явно мелькнуло какое-то опасение, неужели договаривались между собой о чем-то про меня? Ах вы ж! Я уже пришла в себя окончательно, тело и бок болели, голова тоже, но соображалка работала.
– Находясь без сознания, человек все равно все слышит, Андрей. Зови Вадима Аркадьевича.
– Уже позвали, – буркнул Стариков.
Я отвернулась к стене. И как теперь относиться к тому, что со мной было там, в тринадцатом веке, в Рязани и Козельске, в заколдованном лесу и Сырне? Где Вятич, Нарчатка, Анея, Лушка и множество ставших мне дорогими людей? Что это было: сон, явь, бред? И как теперь жить со знанием того, что происходило в действительности?
Вадим Аркадьевич пришел, фальшиво-радостно поприветствовал, поинтересовался самочувствием.
– Вашими заботами гораздо лучше. Что у меня повреждено? Сильно болит бок и щека.
Я прекрасно помнила, что в бок меня ранили еще в первом бою в составе дружины Евпатия Коловрата, а щеку рассек татарин, когда мы уходили, оставляя Евпатия с малым числом воинов. Но говорить это все Вадиму Аркадьевичу, водившему слона на поводке, я не собиралась.
– У вас сломано ребро и рана на щеке. А еще сотрясение мозга.
– Неудивительно после такой аварии.
– Вы помните аварию?
– Конечно, я же не сумасшедшая. Голова, конечно, болит, и сны дурацкие снятся… Про Батыя…
В глазах милейшего хорошо пахнущего доктора метнулось что-то этакое…
– Но это Андрей виноват, я, видно, его диссертацию вспомнила, он про Батыя писал.
Вадим Аркадьевич оглянулся на моего бойфренда, тот чуть развел руками.
– Да-да, Андрей Юрьевич у нас историк, вы не знали? Столько всего интересного может при случае рассказать о Батыевом нашествии. Вы психиатра ко мне вызвали?
Вопрос был в лоб, доктор почти пошел красными пятнами, но вовремя сумел взять себя в руки. Ай да выдержка!
– Какой психиатр, что вы?!
– Обыкновенный, кто-то же должен подтвердить, что у меня не съехала крыша, если я спрашиваю о Батые и Вятиче? Но мне нужен не психиатр, а нотариус.
– Зачем?
Кажется, они спросили в два голоса. Вот, блин, а я вообще не в психушке, часом? Андрюха все может.
– Понимаете, пока я лежу в больнице… Кстати, как долго уже?
– Неделю…
Ого, а там прошли два года…
– Кто-то должен заниматься делами фирмы и моими собственными финансовыми. – Я попыталась развести руками, получилось не очень, потому как привязана к капельнице. – Я хотела бы нотариально заверить поручение Андрею Юрьевичу.
У Андрюхи блеснули глазки.
– Так устала, так вымоталась, что попала в аварию. Хочу серьезно подлечиться и отдохнуть. Пусть Андрей Юрьевич поработает. Да, Андрей?
– Конечно, конечно, отдыхай, Настя.
Ах ты ж сволочь! Ты даже рад моей беспомощности. Но думать сейчас об этом не хотелось, наоборот, очень хотелось поскорее остаться одной, в своей квартире безо всяких Андреев и агентств недвижимости.
Вадим Аркадьевич тоже закивал:
– Конечно, но мы можем заверить все и сами…
– Да нет, там нужны полные документы, это слишком сложная доверенность. Андрей, пожалуйста, съезди к Марине, пусть она все быстренько приготовит.
Кажется, мой дорогой френд удалился с удовольствием.
– Вадим Аркадьевич, можно с вами побеседовать тет-а-тет?
– Безусловно, я вас слушаю.
– Что это за клиника?
Он назвал частную клинику, весьма нехилую и дорогую.
– Как долго я здесь буду находиться?
– Ну… это будет зависеть от вашего самочувствия… от данных обследования… все же вы серьезно пострадали в аварии…
Ясно, доктору совсем не хотелось выпускать платежеспособную пациентку. Ладно, подольем маслица в огонь, а потом бальзам на рану.
– Со сломанным ребром вполне можно ходить. Шрам на щеке мне будут залечивать пластические хирурги. – Доктор от таких слов явно поскучнел, словно подтверждая мои размышления. А я продолжила, теперь уже как змей-искуситель: – Но у меня просьба… Знаете, действительно устала, лень снова ввязываться в рабочую кутерьму. Пусть Андрей поработает. Вы не могли бы подержать меня здесь еще? Не надо ничего колоть, так, что-нибудь общеукрепляющее, не больше.
– Конечно, конечно! – Энтузиазм так и пер из Вадима Аркадьевича.
– Вы для порядка можете мне там навыписывать чего-нибудь, но колоть не надо. Я отдохну, отлежусь и скажу вам большое-большое спасибо со множеством цифр в счете. Лично вам.
Он даже не стал разыгрывать смущение, просто деловито кивнул.
– Тогда у меня еще просьба, вернее, несколько. Не пускать ко мне посетителей без моего согласия, даже Андрея Юрьевича. Он начнет задавать вопросы про дела, а я не хочу о них слышать. Во-вторых, мне нужен новый ноутбук и Интернет. А в-третьих, нормальная одежда, еда и все остальное. Надоело лежать овощем, пора вставать! У кого мои документы и мобильник?
– Пока у нас. Мы не имели права выдать все Андрею Юрьевичу, все же официально он вам… никто…
– И не только официально, – пробурчала я. Кажется, Вадим Аркадьевич услышал и на ус намотал, хотя усов у него не было.
Через пару часов у меня было все. Примчалась Марина и все организовала. Для начала она потребовала от Андрея выйти вон и впилась в меня с шипением:
– Ты сдурела?! Доверять этому хлыщу фирму!
– Марин, или я доверю ему фирму, или он меня упечет в психушку.
– Ты что?!
– Знаешь, не хочется возиться со всем этим… Потом вообще перепишешь на него все, пусть подавится.
– А ты?
– Когда побываешь по ту сторону бытия, все здесь видится иначе…
Маринка неожиданно всхлипнула:
– Ой, как ты права… Я когда после кесарева со своей Риткой лежала, думала, никогда больше суетиться не стану, но потом все снова закрутило. А ты чего под колеса полезла-то?
– Устала, от всего устала. Выведу свои деньги из фирмы, положу на счет и буду жить как человек, мне хватит.
– Ну да? – усомнилась подруга. – А то я тебя не знаю, у тебя ребро подживет, и ты лежать не сможешь.
– Лежать нет, но и крутиться вот так безо всякого смысла тоже.
– Завидую я тебе. Ну, ладно, дела не терпят.
– Марин, ты только сделай так, чтобы Андрей мои деньги тронуть не смог. Возьми все на себя, ладно?
Подруга кивнула.
Она сделала все. Уже через два часа Андрей умчался руководить моей фирмой, правда, с ограничением подписи в финансовых документах, с него пока и того хватит. Мне привезли из дома два огромных пакета с барахлом и моим ноутбуком, но я запросила новый. Капельницу из палаты удалили, и она стала больше похожа на гостиничный номер. Из моего банка приехала симпатичная девушка со счетами и новой карточкой (постоянным клиентам всегда пожалуйста!). Жизнь наладилась в разумных пределах.
И все-таки я к вечеру так умаялась, что заснула, словно младенец после сытного ужина. Снился мне заснеженный лес, но ни Вятича, ни кого-то другого там не было. Проснувшись среди ночи, я долго и тихо плакала, стараясь не тереть глаза, чтобы утром не было красных кругов. Было почему-то немыслимо жалко себя и невозможности вернуться в тот трудный, но такой прекрасный мир, снова ощутить плечо Вятича, не говоря уж о его руках и губах… похлопать по шее Славу… взмахнуть мечом, снося башку еще какому-нибудь ордынцу…
Но вокруг была все та же больничная палата, похожая на гостиничный номер, и за окном Москва с ее суетой и загазованностью.
Если честно, то я оттягивала поиск в Интернете данных о Батые и вокруг него, словно чувствовала, что должна найти что-то…
Увидев значок Яндекса, невольно рассмеялась, вспомнив, как боялась этого слова Вуга. Бедная ведьма, угроза задавить Интернетом, конечно, серьезная штука. А Гугла-то она как боялась!..
Ну что ж, посмотрим, что знает ныне мировая общественность про те времена.
Всемирная паутина обнаружила миллионы страниц на тему Батыева нашествия, но половина в них мусора. Разыскивая нужную информацию, приходилось просто продираться через завалы всякой всячины.
«Страшный» Яндекс услужливо открыл карту. Вот Рязань… Но это не та. Я вдруг задумалась, почему в той Рязани Ока текла явно на север? Попыталась еще раз представить себе взаимное расположение города и реки. Получалось, что город на левом берегу, но я же точно знала, что на правом! Так… ничего себе загадочка!
Может, я побывала в неправильном мире, где все не так, как было в действительности? Но какой же он реальный, тот мир, несмотря на всю нечисть и нежить, которую я в нем видела и с которой боролась.
Где же стояла Старая Рязань? Кажется, напротив города Спас Рязанский. А попробуем набрать в поисковом поле Старую Рязань. Оп-па! Вот она. Увеличим… еще увеличим…
Вот это да! Не знала, что в месте, где стояла Старая Рязань, Ока вдруг делает резкий поворот и течет на север, то есть четко в обратную сторону. Поэтому город, находящийся на правом берегу, имеет реку с запада, а не с востока!
Я даже засмеялась, мир, в котором я была, никакой не перевернутый, это Ока течет там не на юг, а на север. Не окажись я там, в жизни такого не знала бы!
Так… теперь поищем Козельск. Это Калужская область… Вот она, петлявая Жиздра, а вот… Я словно снова попала на стену, нет, смотрела на Козельский холм со стороны Дешовки. А вот и сама Дешовка. Вот Другуска, охватывающая холм с севера, там Клютома… а это ров, даже сейчас он хорошо виден, хотя воды нет. Я, не отрываясь, смотрела на мыс, который огибали лодки с женщинами, на перекаты, где лошадь Лушки подвернула ногу, на лес, в котором Вятич спасал нас от волков и который потом поджег Ворон… Все было такое знакомое, такое родное…
Метнулась по карте вокруг. Вот Серенск, сожженный жителями, чтобы не достался монголам. Вот изгибы Оки, на которых дружина Евпатия Коловрата поджидала монголов, заставив вернуться.
А это земля инязора Пургаза и Нарчатки. Но здесь знакомого было мало. Там, где должны быть сплошные леса, теперь прямоугольники полей, Пензенская область вообще вся засеяна… Где Эрзяньмас? Вот он, это теперь просто Арзамас.
Но Сырню найти не удалось, нет такого города, нет такой крепости. Но ведь Нарчатка не моя выдумка. Она существовала, вернее, существует, как утверждал Вятич. Он говорил, что все в мире существует одновременно, нет твоего или моего мира, потому и возможны переходы. Но перейти можно только туда, где все будет развиваться так, чтобы в конце концов пришло в ту точку, откуда ты отправилась. А это теория, между прочим! Надо почитать, может, кто-то уже до такого додумался?
Стало смешно: «уже», да Вятич догадался до этого еще в тринадцатом веке!
Я вернулась к поискам Сырни и Нарчатки. Сырни не было, а вот Нарчатка нашлась. Да, мордовская правительница, дочь Пуреша, действительно правила, когда отец ушел с монгольским войском на запад. Ага! Значит, я все-таки была там! И тут же расстройство – княжна погибла, когда после битвы пыталась спастись и вместе с конем бросилась в реку. Конь не вынес Нарчатку, одетую в доспехи, и они утонули.
Это неправда, я видела, что она ушла, причем вовсе не через Суру, а лесом! Не зря же мы прикрывали ее своими телами у Сырни. Врут, все врут! Меня захлестывала обида, они ничего не знают и врут. Кто они – было непонятно и неважно.
Но тут я обратила внимание на название реки, в которой погибла женщина, – Мокша. Значит, она пала не на Суре, а на Мокше? Значит, Нарчатка ушла от Сырни, и мы бились с монголами не зря?
Когда погибла? Легенда твердит, что через пять лет после прихода монголов. Но почему это 1242 год, если Батый со своим войском уже в 1236-м побил булгар? Оставалось понять, как долго еще сумела воевать против нашего общего врага Нарчатка.
Но внутри уже росло приятное чувство сопричастности, а еще – что я своими глазами видела многое из написанного. Сколько бы я могла рассказать о Козельске… Хотелось крикнуть: «Ребята, да не были мы в Козельске такими дураками, чтобы сидеть и ждать всем городом погибели! Мы были куда хитрее, подготовили такие ловушки Батыю, что он в них увяз, как муха на липучке. И не случайно наткнулся на крепость, которая была не небольшим городком, а крупным и прекрасно укрепленным городом, а приведен туда прямо перед разливом рек. Что для этого понадобились немалые усилия, точный расчет, хитрость и еще раз хитрость, а еще отвага, потому что сознательно притащить огромнейшее войско к собственному городу, отвлекая от остальных, – это героизм чистейшей воды!
И не так мы были просты, чтобы дать себя перерезать всех до единого даже в павшем городе. Не верьте тем, кого не было в Козельске 1238 года, мы не пали, мы победили, сумев вывести и женщин с детьми, и конную дружину, и спалить внутри городских стен тысячи монголов! Не зря Батый прозвал город Злым, мало ли какие полностью погибали, не сдавшись, но только Козельск удостоился такой чести».
А еще я вдруг принялась искать сведения о Субедее, ведь лилипут твердил, что Батый убил своего наставника из-за провала в Козельске, но скрыл это. И действительно, полководец хотя и упоминался потом, но его никто не видел, а даты и место его смерти разнятся. Так что, Субедей нашел свою погибель у стен «Злого города»? Йес!
Пока найденное мне нравилось, хотя и не все. Ладно, им простительно, они не слышали, как мы с Лушкой и Любавой матюгали монголов со стен Козельска, не видели, как Ворон поджег лес, не знают, что Анея сумела увести почти всех женщин из города…