Третья стража - Ахманов Михаил Сергеевич 7 стр.


Нет ответа… Нет ответа…

* * *

Друзья уехали на такси, а Глеб решил прогуляться, чтобы выветрились винные пары. Дорога через весь город от набережной до Солина могла занять час или немногим больше – все же Сплит, по меркам современных мегаполисов, был невелик, хоть и считался столицей Далмации. Жителей – двести двадцать тысяч, метро и электричек нет, нет крупных производств, нет высотных зданий, зато имеются аэропорт и масса спортивных клубов. Если не считать центральной части, на улицах никакой толкотни, а вечером – так полное безлюдье. Небо ясное, звездное, с моря дует ветерок, и над городом плывут запахи листвы, цветов и нагретого солнцем камня. Хороший город Сплит! А был еще лучше, пока не умерла Марина…

Глеб прошел мимо парковки. Откуда-то из пустоты донеслось:

– Ты оставляешь свое транспортное средство. Почему?

– Я пил вино, и теперь координация движений нарушена. Мне не стоит управлять машиной.

– Это земной обычай?

– Это закон. Понимаешь разницу?

– Проинформирован. Законы обязательны для исполнения, обычаи – нет. Но законы у вас нарушают чаще, чем обычаи.

– Потому что обычаи мудрее, – пояснил Глеб. Он зашагал по тротуару, выложенному фигурной плиткой, но вдруг остановился, услышав шорох шин. – Что это? Йокс, твоя работа?

Выкатившись со стоянки, машина неторопливо ехала за ним.

– Примитивный механизм, – сообщил Защитник. – Могу управлять им на расстоянии.

– Лучше, если ты сядешь за руль и станешь видимым, – сказал Глеб. – У нас машины сами по себе не ездят.

Было за полночь, на улице – ни души, но из дворца доносились звуки музыки и слитный гул человеческих голосов – там веселье только начиналось. Глеб, стараясь идти прямо, шагал по Вашингтоновой, мимо домов с темными окнами, мимо развесистых платанов, мимо оград и стен, заплетенных стеблями плюща. Обернувшись, он увидел смутную фигуру за лобовым стеклом – машина катилась позади, словно верная собачка. У него был подержанный синий «Пежо», купленный когда-то у знакомых Марины и очень подходящий для узких улочек Сплита. Сейчас, пожалуй, он мог бы позволить себе что-то пороскошнее, но «Пежо» хранил память о более счастливых днях. Елица, конечно, права – потерянного не вернешь, время лечит все… Но Глеб не спешил избавляться от своих воспоминаний.

Добравшись до Вуковарской, он остановился на углу. Вот она, аптека! Никуда не подевалась! В темном здании банка лишь ее окна озарял неяркий свет, дверь была чуть приоткрыта, словно хозяин надеялся, что к нему заглянут припозднившиеся посетители. Шелестела листва, звенели водные струйки в фонтане с дельфинами, и кроме этих тихих звуков Глеб не слышал ничего. Он уставился на окна, на бронзовые весы, маленькое чучело крокодила, емкости с заспиртованными змейками и медный микроскоп, повидавший, должно быть, самого Левенгука. Этот интерьер явно намекал, что аптека не простая, а старинная – точнее, оборудована с претензией на старину.

– Притормози, Йокс. Я хочу сюда заглянуть.

Глеб направился к двери, вошел и осмотрелся. Стены здесь были забраны темными дубовыми панелями, с потолочных балок свисали светильники, имитация газовых фонарей, стеллажи и шкафы ломились от фаянсовых банок и шкатулок со снадобьями и флаконов толстого стекла с разноцветными жидкостями. У дальней стены он разглядел прилавок, на котором громоздились древний кассовый аппарат и подносы с леденцами, а рядом с прилавком – просторную нишу с чем-то похожим на лабораторию алхимика: перегонный куб, змеевики, воронки, старинная химическая посуда. Впрочем, место для современных лекарств тут тоже нашлось, на полках слева от входа, забитых множеством пестрых коробок. Свет был неярок и пахло в аптеке восхитительно, лавандой и ладаном, будто в храме во время службы.

Послышался шорох, и за прилавком возникла фигура старика. Одет он был причудливо, по моде девятнадцого века: рубаха с пышными манжетами, бабочка, темный сюртук. Старец был тощ, невысок и слегка сутулился.

– Что желает господин? – раздался шелестящий голос.

Глеб бросил взгляд на полки с лекарствами, на шеренги фаянсовых банок и подносы с леденцами, затем повернулся к нише с перегонным кубом и спросил:

– А есть ли у вас нечто особенное? Предположим, философский камень?

– Найдется, – мелко закивал аптекарь. – Для особых клиентов все найдется.

– И какая будет цена? – спросил Глеб.

– Для врачей – бесплатно, – откликнулся старичок и уточнил: – Для настоящих врачей. Но самый редкостный товар мы не держим на полках. Пожалуйте сюда.

За его спиной вдруг обрисовалась дверь. Взглянув на нее, Глеб обомлел: в проеме стояла его недавняя пациентка или ее точная копия. Ошибиться он не мог – ведь девушка была так похожа на Марину! Точеная фигурка, длинные стройные ноги, темные волосы, ямочки на щеках… Полумрак, царивший в аптеке, лишь увеличивал сходство.

– Сюда, – поторопил его старик. – Марина вас проводит.

Марина!

Глеб, как завороженный, шагнул к прилавку, растаявшему перед ним будто клочья тумана. Девушка поманила его к себе и улыбнулась; сверкнули жемчужинки зубов, ямочки на щеках обозначились резче. Вслед за нею он миновал недлинный коридор и очутился у другой двери, массивной и украшенной резными знаками; стоило к ним приглядеться, как они странным образом теряли четкость, расплывались, перетекали друг в друга. Должно быть, там какая-то кладовка, решил Глеб, веря и не веря, что ему действительно покажут философский камень. Он словно бы внезапно погрузился в транс, в полусон, когда видения мешаются с явью, и фантомы не отличить от реальности.

Дверь распахнулась, яркий солнечный свет брызнул Глебу в глаза. Ему открылся сельский пейзаж: ухоженные зеленые поля с петляющей средь них дорогой; за полями по левую руку – лес, по правую – речная пойма с лугом, где паслись лошади; вдали, на прямой видимости, замок, чьи высокие башни словно подпирали небеса. Замок стоял на скалистом холме, а у его подножия и на других холмах, более пологих, раскинулся город, обнесенный крепостной стеной, с воротами, к которым вела дорога – грунтовая, но довольно широкая и обсаженная деревьями, похожими на яворы. Так могли бы выглядеть владения французского сеньора семь или восемь веков назад, но место это не было Францией, Европой, и вообще не находилось на Земле: в небе сияли два солнца, алое и золотистое, над холмами плыли розовые облака, а цвет небес приближался скорее к лиловому, чем к голубому.

Дремотное оцепенение покинуло Глеба, он в тревоге обернулся, но девушка, его проводник, исчезла, а вместе с нею – дверь. Позади него темнела лесная чащоба, деревья здесь подступали к самой дороге, а он находился как бы на возвышении, на плоском камне прямоугольных очертаний. Зеленые полоски проросшего мха делили камень на квадраты, и Глеб, приглядевшись, сообразил, что под его ногами не скальный монолит, а искусственное сооружение, сложенное из гладко отесанных блоков – возможно, алтарь или просто площадка, с которой удобно обозревать окрестности.

Скорее алтарь, решил он, заметив, что один из блоков приподнят и на нем выбито изображение: скрещенные мечи в круге. Круг обрамлял хоровод геральдических зверей, крылатых драконов, безгривых львов с гребнем вдоль спины, клювастых птиц с мощными когтистыми лапами и других чудовищ. Работа показалась Глебу весьма искусной – фигурки были не только высечены в камне, но еще и раскрашены. Он опустился на колени, чтобы рассмотреть резьбу поближе, но тут издалека, с городских стен, долетели трубные звуки и гулкий грохот. Очевидно, трубили в рога и били в барабаны, и под эту варварскую музыку распахнулись городские врата и пестрая кавалькада высыпала на дорогу.

Глеб поднялся и, щурясь, стал разглядывать всадников. Их было не меньше полутора сотен – ярко разодетых рыцарей, скачущих под разноцветными стягами; блестели кирасы, вздымались копья, ветер теребил султаны на шлемах, клубилась пыль, ржали лошади и рвал воздух протяжный долгий звук рогов, трубивших то ли в атаку, то ли к празднику. За этой процессией валила толпа горожан, многолюдная и вроде бы полная ликования – рожки, топот копыт и звон оружия не могли заглушить ее слитный рев, и Глебу даже послышалось, что кричат: «Слава, слава!» – а еще: «Король! Наш король!»

– Йокс! – позвал он.

– Присутствую, – откликнулся Защитник.

– Что это значит, Йокс? Что нужно этим людям?

Секунда тишины. Потом:

– Недостаточно информации для конкретных выводов.

– А если они воткнут в меня копье, информации хватит?

– Враждебные действия будут пресечены, – уверенно заявил пришелец. – Но если хочешь, мы можем вернуться. Прямо сейчас.

Глеб покачал головой.

– Нет, пожалуй, нет. Здесь так красиво и романтично… два солнца в небесах, а к ним лес, поля, замок и рыцари… Я словно очутился в сказке, Йокс! Зачем прерывать ее в самом начале? Досмотрим до конца.

Кавалькада обогнула поворот дороги, и Глеб разглядел, что впереди скачут всадники в богатых одеждах и шляпах с перьями, за ними – большой отряд воинов в броне, а замыкают процессию трубачи и народ попроще – возможно, слуги и герольды. Толпа горожан отстала от конных на пару сотен метров, но тоже продвигалась быстро; мужчины, женщины, дети не шли, а бежали, и их крики доносились уже совсем отчетливо. Язык не русский, не хорватский и вообще не из тех, что существуют на Земле, однако он был понятен Глебу. Как и прежде, вопили «слава» и «король», но теперь он разобрал и другие выкрики: «Наш спаситель! Хвала Двум Солнцам, явился спаситель!»

Широким жестом Глеб обвел раскинувшуюся перед ним панораму.

– Что это такое, Йокс? Тоже стасис? Иллюзорная не-жизнь?

– В определенном смысле/значении, – последовал ответ из пустоты. – Подобие стасиса, но перенос сюда не требует значительных энергетических затрат, как при открытии портала. Это… – пришелец сделал небольшую паузу, – это мираж, подобный вашим фильмам. Так есть.

– В фильмах не ощущаешь ветер, не чувствуешь запах земли и цветов, – возразил Глеб. – И эти люди… Они не похожи на изображение, они живые!

– В данном случае спектр воздействия более широк, – произнес Защитник. – Все ощущения/чувства вплоть до тактильных не отличить от реальности.

– И если меня ударят клинком… – начал Глеб, но Йокс его прервал:

– Это исключено.

Всадники приблизились, и все, включая воинов, сошли на землю.

Теперь Глеб видел их лица – смуглые, с темными глазами, суровые и отмеченные шрамами у людей постарше, улыбчивые и открытые у молодежи. В их чертах не было ничего чуждого или странного; люди как люди, такие же, как на любом континенте Земли. Облачения тоже казались знакомыми – расшитые золотом и серебром камзолы и кафтаны, шляпы, сапоги, рыцарские доспехи, рубахи и безрукавки у слуг и трубачей.

Зазвенел, загрохотал металл – все опустились на колени, склонили головы. Минута прошла в почтительном молчании, словно люди молились или ожидали чего-то от Глеба. Но, вероятно, его речь была не обязательной – заговорил мужчина постарше, из тех, что стояли в первом ряду.

– Приветствуем тебя, наш властелин! Ты пришел, и я, твой канцлер, и все мы, верные слову пророка и воле Двух Солнц, изъявляем свою покорность. Мы рады, что ты молод. Значит, ты будешь править нами десятилетия, и твой дар долго не иссякнет. – Он простер руки к Глебу и добавил: – Как и семя в твоих чреслах! Пусть будут они неутомимы, плодородны и благодетельны!

Глеб хмыкнул – эти намеки о даре, чреслах и семени ему не слишком понравились. Впрочем, их можно было списать на искренность в выражении чувств и низкую средневековую культуру.

Окинув взглядом вельмож и рыцарей, он промолвил:

– Встаньте, люди! Встаньте, взгляните на меня еще раз и скажите: разве я – ваш повелитель? Вы не ошиблись?

Коленопреклоненные поднялись, грохоча доспехами и сверкая дорогим шитьем.

– Ты наш король! – заявил сановник в кафтане с кружевным воротником. – Можно ли в том ошибаться!

– Ты владеешь королевским даром, – поддержал его рослый бородач. – Кто может похвалиться тем же? Кто из живущих ныне людей, благородных или простого звания? – В знак справедливости своих слов он топнул ногой в огромном сапоге.

– Король! – с жаром выкрикнул кто-то из рыцарей. – Наш государь! Слава, слава!

– Слава! – рявкнули воины в сотню глоток. – Слава!

Канцлер, что говорил первым, произнес:

– Да будет ведомо тебе, мой господин, что истинного короля нетрудно отличить. Мы видим свет на твоем лице и сияние, что исходит от твоих рук, мы зрим твою силу и знаем, что ты продолжишь свой род на века. И дар твой будет жить в потомстве!

– Одному продолжить затруднительно, – сказал Глеб, усмехнувшись. – Даже короли не умеют рожать детей.

– Но в замке ждет тебя королева! – воскликнул вельможа. – Юная королева и дамы ее двора, красавицы из благородных домов! Те, что будут служить тебе днем и ночью! Они исполнят все твои желания, дабы возродился в чреве достойнейшей королевский дар!

– Ну и перспектива меня ждет, – пробормотал Глеб, слегка ошеломленный. – Королева плюс гарем… Однако веселая у нас сказка!

Он хотел сказать что-то еще, но тут тысячная толпа растеклась вокруг вельмож и рыцарей и с гулом, топотом ног и воплями ринулась к нему. Впереди – старики и старухи, женщины с детишками и полсотни инвалидов, кто слепой, кто хромой, кто горбатый и скрюченный в три погибели. С детьми тоже непорядок, решил Глеб, разглядывая увечных: у этого – золотуха, трое с деформациями черепа, а тот, похоже, с полиомиелитом. Их матери тянулись к нему, поднимая ребятишек, не говорили ни слова, но в их глазах сияли радость и надежда. Увечные и старики пропускали их вперед, воины и рыцари сдвинулись плотнее, освободив дорогу, и только пожилой, назвавшийся канцлером, остался в толпе у алтаря.

– Король облагодетествует всех! – выкрикнул он. – Ждите, люди! Недуг исчезнет под его рукой!

Старинное поверье – прикосновение короля исцеляет… – всплыло внезапно в памяти Глеба. Если бы так! Лечить без скальпеля и шприца, без препаратов и диагноза, лечить одним касанием руки… Спасать от смерти, от убогого существования калеки, дарить исцеление и радость… Мечта любого медика! Но это невозможно, подумал он, невозможно даже в сказочной стране!

– Иди к своему народу, повелитель, – послышался голос канцлера. – Спустись к нам и яви свой дар!

Словно во сне, Глеб спрыгнул с каменной плиты и шагнул к женщине с девочкой на руках. Малышке было годика два; ее глаза слезились, полуприкрытые опухшие веки и ресницы покрывал белесый гной. Застарелый конъюнктивит или что-то еще посерьезнее… – мелькнула мысль. Он вытянул руку и коснулся головы ребенка.

Зрачки у нее оказались карие. Ясные, чистые, как бусинки из темного янтаря. Ни слез, ни гнойных выделений, и опухоль тоже исчезла как по волшебству… Миг исцеления был таким кратким, что он, при всем своем опыте хирурга, его не зафиксировал; девчушке будто бы заменили глаза, и это чародейство свершилось в сотую долю секунды.

Глеб погладил плечо мальчика, больного полиомиелитом, тот выпрямился и встал на ноги. Одно прикосновение ладони, и кожа другого малыша, покрытого коростой, мгновенно очистилась. В полной тишине он шел сквозь толпу матерей с детьми, стариков и увечных; за ним распрямлялись спины, прозревали глаза, исцелялась плоть, срастались сломанные кости, здоровая кожа затягивала язвы и раны. Люди молчали, только облегченные вздохи слышались позади, и это молчание было таким глубоким, таким торжественным, словно здесь, на лесной опушке, свершался священный обряд. Он обошел стоявших в первых рядах, и к нему потянулись мужчины, горожане и рыцари. У престарелого вельможи сохла рука, воин мучился от гнойной раны под коленом, два сгорбленных каменотеса харкали кровью, ювелир почти ослеп, пожилой рыцарь страдал от болей в сердце… Наложить руку, увидеть счастливую улыбку исцеленного, и дальше, дальше! Излечить всех, кто болен, одарить их счастьем!

Теперь вслед ему раздавались не только вздохи, но и негромкий гул голосов. «Наш добрый король…» – шептали одни, «Милостивый повелитель…» – вторили другие, «Владеющий даром…» – бормотали третьи. И еще он услышал слова женщины: «Не покидай нас, господин, не покидай! Мы твой народ, мы поле, засеянное твоими трудами… Будь с нами, одари нас милостью!»

Не покину, не оставлю никогда, мысленно ответил ей Глеб, касаясь натруженных спин ткачей и мельников, горшечников и кузнецов. Эйфория охватила его, отгораживая от реальности незримыми, но прочными стенами. Кто же уйдет из этих благодатных мест? – подумал он. Из чудесной сказки, где его руки несут исцеление, где его признали королем, где ждет его в замке прекрасная королева… Кто она? Марина, разумеется! Его любимая, не умершая, а живая – ведь в сказке смерть не властна над людьми! Будут они править этой страной, лечить и учить свой народ, хранить от бед и несчастий, защищать от врагов… Не в этом ли цель и смысл его жизни?.. И есть ли более высокое предназначение?..

Глеб бросил взгляд поверх толпы на замок, но его зубчатые стены и мощные башни вдруг начали подрагивать и мерцать, растворяясь в лиловом небе. Вслед за ним таяли город и речная пойма с лугом, лес, поля и дорога, обсаженная яворами, розоватые облака и два солнца, алое и золотистое. Люди, окружавшие Глеба, как бы отдалились и стали полупрозрачными; он уже не слышал их голосов и дыхания, не ощущал их запахов и тепла. Спустя секунду его объяла темнота, потом вспыхнули фонари и послышался тихий шелест струй фонтана.

Он стоял перед зданием банка на углу Вашингтоновой и Вуковарской. Сквер, фонтан, синий «Пежо», застывший у тротуара, и темные дома – все оказалось на месте, но выглядело ненастоящим, как мираж в пустыне. Пожалуй, единственной реальностью для Глеба были сейчас окна аптеки – четыре освещенных окна, а в них – бронзовые весы, склянки с заспиртованными змейками, старинный микроскоп и чучело крокодила.

Назад Дальше