За одним из столов сидел молодой человек при усиках и в черной кожаной куртке.
– Ну как? – спросил Порейко. – Кончаешь?
– Скоро кончу, Дмитрий Трофимович, – ответил молодой человек.
Порейко обогнул второй стол, что стоял как раз между портретом и знаменем, и уселся за него. Я оглянулся в поисках стула. Стула не оказалось.
– Ты садись, садись, – сказал Порейко, который отлично видел, что стула в комнате нет.
Я молча направился к другому столу и сказал молодому человеку с усиками:
– Привстань.
– Зачем?
– Привстань!
Тот вскочил. Я взялся за спинку стула, перенес его к столу. Одноглазый Джо ринулся было ко мне, но Порейко остановил его, подняв ладонь.
– Дмитрий Трофимович, – пожаловался усатик, – я так не успею.
– Пиши стоя, – ответил Порейко.
Смотри-ка, а он находчив и хладнокровен и, видно, привык общаться с нахалами вроде меня!
– Ты из той комнаты принеси, – подсказал Джо и широко улыбнулся. А когда парень ушел, он сказал: – Ну, ты даешь!
– Помолчи, – велел ему Порейко. – Иди погуляй, пивка выпей и Жору с собой забери.
– Будет сделано, – сказал Джо.
Мы остались одни.
– А теперь рассказывай, – ровным вялым голосом произнес Порейко, – кто и зачем тебя сюда прислал. Что тебе нужно от нас?
– Это вместо здравствуйте? – спросил я.
– Ты говори, говори...
– Слушайте, мне такой разговор не нравится, – сказал я. – Я к вам не напрашивался, вы меня позвали, а теперь все наоборот?
Я должен быть прост, но не так уж и прост.
– Город у нас небольшой, каждый человек на виду. С чего бы тебе к нам приезжать?
– Повторяю по буквам, – сказал я. – Можете проверить у Аркадия, тем более что вы с ним знакомы. Пошлите телеграмму тете Нине. Что вам еще показать?
– Паспорт, – сказал Порейко, протягивая открытую ладонь.
– Зачем я буду вам паспорт показывать?
– Покажи.
Я отрицательно покачал головой.
– Ты в самом деле собираешься в нашем городе жить? – спросил Порейко. – Так учти, что за первый же день нажил себе опасных врагов. И они тебя на улице тут же подхватят. Зачем тебе враги? Это же смертный приговор.
Я подумал – недолго, секунд пять, – достал из внутреннего кармана бумажник, из него – паспорт.
Паспорт был самый настоящий, с моей фотографией, только некоторые данные были изменены. Но умеренно. Так, чтобы при проверке не возникло подозрений. Моя мать, Зинаида, вышла замуж за одного железнодорожника, когда мне было пять лет, и уехала из нашей деревни. Так что мое рождение и родственные связи с семейством Лопухиных подтверждались.
Докопаться до правды было возможно, но этого надо было очень захотеть. Я надеялся, что такого желания не возникнет. Если я буду вести себя естественно.
Порейко перелистал паспорт.
– Прописан в Каунасе. Это еще что такое?
– Я женился там, – ответил я. Мне сделали эту женитьбу, надеясь, что проверить мое прошлое в Литве будет сложнее, чем в Калуге.
– На литовке? – Я понял, что литовцы для него хуже негров.
– На нашей, – успокоил я Порейку. – Только мы расстались.
– Ага, – сказал Порейко, – ...зарегистрирован с гражданкой Кузнецовой... И почему же расстались?
– Не сидится мне на месте, – ответил я.
– Паспорт пока побудет у меня, – сказал Порейко. Он прихлопнул его ладонью.
– Я что, к ментам попал? – спросил я.
– Ты к серьезным людям попал. Так что рассказывай дальше свою биографию.
– Не пойдет, – сказал я. – Надоело мне. Что за страшилки? Обойдусь я без вашего покровительства.
– Не обойдешься. Рассказывай дальше.
– Но хоть скажите, кто вы такой, – взмолился я.
Порейко смилостивился.
– Тайны тут нет, – сказал он. – Я председатель меховской секции «Союза ветеранов – XX век». Слышал о таком Союзе?
– Союз ветеранов Афганистана? – спросил я.
– Не совсем так. «Союз ветеранов – XX век». Мы объединяем все здоровые силы в ветеранском движении под лозунгами единства и нерушимости нашей родины. Ясно?
Текст был прочитан как с плаката, хотелось посмотреть по стенам – откуда же он прочел эти громкие слова?
– Ну что ж, – сказал я, даже без особого желания, так, к слову пришлось, – значит, мне у вас надо зарегистрироваться.
– А ты что, ветеран? – Порейко был удивлен. – Ты же сказал, что только на действительной был.
– И еще три года, – сказал я.
– И где же служил?
– Я много где служил.
– А ты говори, нам спешить некуда.
Я принялся рассказывать вымышленную боевую биографию, путь советского конкистадора конца XX века. Моя «легенда» была относительно скромной, чтобы максимально снизить риск от встречи с бывшим однополчанином. Правда, дядя Миша не успел толком проверить все личные дела меховских ветеранов, но он был почти уверен, что там не было абхазцев и никто из них не побывал в Африке. Африку придумал я сам – наемник в Сомали! Я еле спасся, когда власть переменилась. Но везде – механик-водитель, не снайпер, не террорист – избави боже, просто хотелось посмотреть мир и немного заработать. Мир кое-как посмотрел, большей частью через прорезь в БМП, заработать не удалось – плохо у меня держатся деньги.
Порейко слушал меня, почти не перебивая, делал пометки в черном блокноте. Когда я бежал из Сомали в Киншасу, скептически покачал головой и сказал: «Клуб кинопутешественников».
– Да ты, может, снаряды возил для черных! – взвился Порейко.
– А ты считал? – спросил я. – Кто эти снаряды возил и кто дачи себе строил? Там и без снарядов было что возить.
Я закончил рассказ своим появлением здесь. Захотелось осмотреться, может, осесть, хотя люблю я больше крупные города, а может, отправлюсь дальше. Как получится. Главное – я мирный человек, приехал с дружескими намерениями и встревать в войны не желаю...
– Черт тя знает, – сказал по завершении моей одиссеи Порейко. – Черт вас всех знает.
– Мне можно идти? – спросил я.
– Нет, – сказал Порейко.
Он поднялся, решительно кинул мой паспорт в ящик своего стола, вернее, ему показалось, что он кинул мой паспорт в ящик стола, – на самом деле паспорт уже был у меня в кармане. Но мало ли кому что кажется.
– Пойдем с тобой вместе, – сказал он.
Стоя, он расчесал свои кудри, распределив по лысине параллельными прядками, кликнул Одноглазого Джо и велел усатику садиться за завершение какого-то документа.
– Сейчас навестим Одуванчика, – сказал он своему адъютанту.
– Он сейчас в мастерской занят, – с почтением в голосе ответил Джо.
Порейко вылетел из комнаты подобно Петру Первому на каком-то полотне Лансере и помчался, поднимая ветер.
За ним бежал Одноглазый Джо и сзади – я.
День уже разгорелся, солнце светило жарко и влажно, под ним подушками лежали сизые тучи.
Люди оборачивались, глядя на нас, Порейку узнавали, некоторые пытались приветствовать его. Но Порейко никого не видел.
Мы промчались вдоль рядов рынка, в конце их у забора была мастерская «Металлоремонт», типичная хижина дяди Тома с окошком, как в заводской кассе.
Но мы не стали заказывать ключ, Порейко обогнул мастерскую сбоку, толкнул дверь, а мы с Джо остались снаружи, на пороге, потому что места внутри хватало лишь для длинного верстака с вальцами, половинки стола, где были сложены инструменты, и стула, на котором сидел хозяин мастерской Одуванчик.
Я сразу понял, почему его зовут Одуванчиком. Он был смуглым, загорелым или с детства смуглым, а тонкие завитые волосы вокруг лысинки-тыквы казались одуванчиковым белым пухом. А лицо у него было гладким и добрым, с большими бараньими глазами.
– Все знаю, – сказал он, не оборачиваясь и не переставая обтачивать болванку. – Все слышал. Страшно недоволен. Всех накажу. А ты, Трофимыч, своих тоже накажи.
– Я там сам был, – сказал Порейко. – Знаю, кого наказывать.
– Зачем волнуешься, гипертонию подхватишь.
– Ты предупреди, Артем Давидович, – сказал Порейко, – ты предупреди Кирилла, чтобы он глупостей не делал. А я тебе хочу представить (он так и сказал: представить) моего нового человека, прибыл к нам из самой столицы, состоит моим личным водителем. Познакомься, Юрик, и проникнись уважением к единственному в наших краях «авторитету».
– Преувеличение. – Мастер Одуванчик обернулся ко мне. Он отложил болванку и вытирал ветошью пальцы. – «Авторитетов» в Меховске нет, а вот авторитетные люди имеются в наличии.
Он протянул мне руку.
Ладонь и пальцы были жесткими, как у человека, который занимается ручным – металлическим или каменным – трудом.
– Не могу без работы, – сказал Одуванчик. – Руки мои тянутся к труду. И вроде пенсия у меня хорошая, и квартира есть, а все продолжаю приносить пользу людям.
– Значит, договорились? – спросил Порейко.
– Что-то твой Юрик очень злой, это плохо, – сказал Одуванчик. – Людей надо любить, а не калечить.
– Александра в больнице, – ответил также коротко Порейко. – Люблю я Александру, жениться на ней собрался.
– Значит, договорились? – спросил Порейко.
– Что-то твой Юрик очень злой, это плохо, – сказал Одуванчик. – Людей надо любить, а не калечить.
– Александра в больнице, – ответил также коротко Порейко. – Люблю я Александру, жениться на ней собрался.
– Неужели Александру обидели? Значит, я был прав, когда рассердился на бездельников. Но за Александру они от меня вдвое получат. Так что иди, Трофимыч, гуляй, воспитывай своих молодых ветеранов. Нам с тобой делить нечего.
Мы вышли наружу. Тучи подобрались к самому солнцу. Воздух был тяжким, мокрым, парным.
– Врет он все, – сказал Порейко.
Одноглазый Джо уже пошел вдоль рядов, остановился возле торговки, стал прицениваться к огурчикам.
– Ты думаешь, что он чудак – Одуванчик? – сказал Порейко.
– Я так не думаю.
– Он на рынке сидит как паук. Контролирует рынок, а когда рядом хозяйский глаз, всегда можно пожаловаться или совета попросить.
– Он вас не любит? – спросил я.
– Конечно, не любит, но ссориться со мной не будет. И особенно ему неприятно, что Александру задели. Это уж совсем не по-людски. Но он ничего поделать со своими не может. Они же отмороженные, надо с ними разобраться. А ты как думаешь?
Мы вышли с рынка и остановились. Порейко закурил.
– Не знаю ваших возможностей, – сказал я.
– Правильно, и я спешить не буду, – сказал Порейко. – Но когда время придет, я их отправлю куда положено.
– А куда?
– Так вот что тебе надо? Я специально, гад, тебя испытывал!
– А это не я спросил. Это Джо спросил, – ответил я.
– Точно, – согласился Джо. – Куда ты их отправишь, Трофимыч?
– А пошел ты!
Вдруг Порейко остановился и погрозил кому-то пальцем.
Я поглядел в ту сторону. За воротами рынка стоял Кирилл. Смотрел он на меня с нескрываемой ненавистью.
– Я бы ему не доверял, – заметил Порейко.
– Даже после вашей беседы с Одуванчиком? – спросил я.
– Эффект есть, – ответил Порейко. – По крайней мере он не кидается на прохожих. Обратил внимание?
– Обратил. Только я бы на вашем месте тоже был с ним осторожен.
– Почему? – Порейко смотрел на меня, чуть склонив голову, ветерок, предвестник близкой грозы, разметал его параллельную конструкцию на голове.
– Любовь – великий катализатор, – сказал я. – А он неравнодушен к Александре.
– Это точно! – откликнулся Одноглазый Джо.
– Молчать! – прикрикнул на нас Порейко. – Пошли, поглядишь на мой кар, мне водила нужен.
Солнце зашло, ветер становился все сильней, и Порейко зря достал свою расческу – ветер поднимал пряди вертикально.
Мы побежали. Мы бежали долго, квартала два, потом, запыхавшись, влетели в полуоткрытую калитку, в заросший такой ровной зеленой травой двор, словно здесь трудился английский газонокосильщик.
Первые капли дождя ударили по пыли и траве.
Во дворе расположился красный кирпичный гараж с железными воротами.
Порейко достал связку ключей, самым большим из них открыл ворота. Налетел отчаянный порыв ветра, который намеревался свалить нас с ног. Мы спрятались в гараж. Хлынул ливень.
В сарае стоял «Мерседес-600», синий в искру, с затемненными стеклами.
– Видел такую? – спросил Порейко.
– Видел, – сказал я.
– Водить приходилось?
– Ну не эту точно, но «Мерседес» водил.
– Здесь автоматическая коробка передач.
Порейко относился к машине, как мальчик к игрушке, он ее гладил и готов был лизнуть.
– Я ее сам водил, – сказал Порейко. – Дело простое. Но мне авторитет не позволяет. Я давно шофера ищу. Настоящего. Если у тебя выйдет, считай, что трудовой книжкой ты обеспечен.
Он осмотрел меня с ног до головы. Я сначала не сообразил зачем, но он сам сказал:
– Если у тебя на джинсах грязь – лучше близко не подходи.
– Я не напрашивался, – сказал я.
– А я и не интересовался, – ответил Порейко.
Он обежал машину, залез на место рядом с водителем, потом откинулся назад, чтобы открыть дверь для Джо, и налево, чтобы впустить меня.
Я сел на водительское место. По правде говоря, «Мерседес» я не водил, но «Ауди» знаю и поездил на джипах.
Главное было – не проявить неуверенности, он должен поверить, что для меня его «мерс» прост, как «Запорожец».
Машина завелась сразу, заурчала, бензин полился ей в глотку, она вздрогнула, побуждая меня понукать ее.
Я выкатил машину задом из гаража.
Мальчик, взявшийся неизвестно откуда, отворил ворота. Порейко сунул ему скомканный доллар. Мне хотелось засмеяться – мы выезжали со двора в городишке Меховске на «Мерседесе-600», а хозяин давал на чай мальчишке долларами.
– Куда поедем, шеф? – спросил я.
– Давай направо, – сказал Порейко. – Только не спеши. Едем навестить Александру.
Я медленно ехал по улице. Вести машину было одно наслаждение. Какие черные дела скрываются под ее шкурой? Ведь куплена она мелким жучком ветеранской организации в районном городке – и он не таит ее, не скрывает от любопытных соседских взглядов. Больше того, обзавелся шофером...
– Надо тебя приодеть, – перебил Порейко мои мысли. – Мне с таким водилой как бы несолидно.
– Приоденьте, – согласился я.
Одноглазый Джо, сидевший сзади, давал мне указания, куда повернуть. Порейко до этого не снисходил. Он думал.
И додумался.
– И все же я тебе не доверяю, – сказал он, когда мы повернули на длинную, сбегавшую к реке улицу одноэтажных домов за высокими сплошными заборами. – Остановись вот здесь, – сказал он без связи с предыдущей фразой.
Он протянул руку налево и нажал на клаксон.
Машина издала благородный звук, словно великий баритон проверял связки перед концертом.
Дом как дом, забор как забор.
– Ты будешь заходить? – спросил Порейко.
– Здесь Александра живет?
– А то ты не знаешь, – заметил Порейко.
– Если можно, зайду, – сказал я.
– Тебя не остановить, будешь бегать тайком. А кому это нужно?
Джо остался стеречь машину, а мы пошли в дом. Калитка была не заперта, куры разбегались из-под ног.
Мы поднялись на крыльцо, Порейко стукнул в дверь костяшками пальцев, и мы тут же вошли. Маленькая женщина, похожая на гнома, встретила нас в сенях.
– Она не спит? – спросил Порейко.
– Заходите, она все равно услышала.
Александра стояла у окна. Халатик просвечивал, и мы застряли в дверях, любуясь ее легкой фигурой.
Она живо обернулась, будто наши взгляды дотронулись до нее.
– Ну и как? – спросил Порейко. – Сотрясение мозга наблюдается?
Так он шутил.
– Обошлось, – сказала Александра. – Навестить пришли?
– Разумеется, – сказал Порейко. – Дуся чаем угостит?
– Ты с компанией? – спросила Александра.
– Да вот, новый шофер. Теперь мой «мерс» в надежных руках. В надежных, Юрик?
Я кивнул.
– Быстро у тебя это получается. – Слова относились к Порейке.
– Люди меня любят, – ответил Порейко, усаживаясь за стол, покрытый плюшевой скатертью. – Люди хотят мне помочь. Дуся, чаю нам сделаешь?
– Уже! – откликнулась из кухни хозяйка. – Уже чайник поставила.
Вечером я пришел позже Аркадия. Дела на фабрике были так себе, работали четыре дня в неделю и то до обеда.
Аркадий встретил меня неприветливо.
– Ничего не натворил? – спросил он.
– Все в порядке.
– А что на роже?
– На дверь налетел.
– Ясно. Тогда рассказывай.
Я выложил на кухонный стол продукты, которые купил по дороге.
– Это лишнее, – сказал Аркадий, но тут же смирился, поставил воду для пельменей.
– Пиво употребляешь? – спросил я Аркадия. Шесть банок «Хейникена» украсили стол.
– Ты долго жить у меня собираешься?
– По нашим расчетам, дней десять, может, две недели. Но если у тебя будут проблемы с Ритой, я всегда могу уйти.
– Спасибо, благодетель, – буркнул Аркадий. – Докладывай, кого видел, с кем познакомился.
– Тебе еще не доложили?
– Мне доложить не могут. Я целый день на фабрике. Хромой, сам понимаешь, счетовод.
– Сначала я познакомился с Александрой, – сказал я. – Из кафе «Синий ветер».
– Зачем? – вскинулся кузен. Он знал ее!
– А затем, что она живет с Порейкой, – ответил я.
– Враки!
– Нет, и ты об этом знаешь. Мне нужно было выйти на Порейку, но случайно. Понимаешь, я мог бы прийти к нему в Союз – хочу встать на учет. Но он заподозрил бы неладное.
– А теперь не заподозрил?
– Нет.
– Врешь! Почему?
– Два объяснения, – сказал я. – Или он мне доверяет после боя с друзьями Одуванчика...
– Ты и с ним познакомился? Ну, ты даешь, лейтенант!
До лейтенанта я в армии не дослужился и не стремился к этому.
– Второе объяснение лежит в том, что он мне совсем не поверил. И хочет держать при себе, чтобы за мной присматривать.
– Почему он должен был тебе не поверить?
– Приезжает в город человек, неизвестно откуда, неизвестно кто, уверяет, что он – твой брат. Вы хорошо знакомы?
– Нам нечего делить. Как ты его встретил?