— Теорию луковицы слышал?
— Нет.
— Человек — словно луковица. В самой глубине, в укрытой серединке — слабое и робкое существо. Эго. А вокруг слоями — защита этого Эго, делающая его сильнее и сильнее — чем больше на нем слоев намотано, тем и человек сильнее и устойчивее.
— И его луковица больше!
— Во, ты понял! Слой — родители, слой бабушки-дедушки, слой — друзья, слой — кормежка, слой информационной подготовки, слой — профессия, слой — финансовое обеспечение, слой — окружающие и так далее. Вот и ясно было, что в критической ситуации надо было добавить слой из вооруженных товарищей. Повысить защищенность свою.
— А что, правильный подход — одобряет Ремер.
— Ну как показали дальнейшие дела — да.
— Только вот нестыковка — что у крутых мужиков — тоже в луковице маленькое и слабое Эго таится?
— Ну беспомощными младенцами-то все были. Так что начало одинаковое, вот дальше дорожки расходятся.
— Ага-ага. Как у термитов. Как покормили — тем и вырос. Не получилось солдатом, так хоть в термитник попасть? Так? Да? — ухмыляется Енот.
— Опять зря иронизируешь. Да, именно так — от кормежки очень многое зависит, как ни крути. Нет йода, например, в рационе — получится из нормального дитя кретин в чистом виде, как в горных швейцарских кантонах было. К слову сейчас ряд ученых связывает уличную преступность и повальную глупость именно с дефицитом йода в рационе. А чтобы йод усвоился — с ним еще селен должен быть. В микроскопических дозах, но без него — без толку.
— Серьезно?
— Куда как серьезно. Уж что-что, а кретинизм — йододефицитная болезнь, я думал это все знают. Нет йода — глупеет существо. Не хватает железа — будет анемия и еще много чего гадкого, нет витамина «Д» — получается рахит, нет кальция — кости ни к черту, нет в рационе калия — сердечко может остановиться "просто так" и все в таком же духе. Про сбалансированное питание не зря толкуют. Как питание не сбалансировано — так и проблемы сразу.
— А недостаток сала как себя выражает? — вполне серьезно спрашивает Енот.
— А зря глумишься. Еще как выражает.
— И не глумлюсь — убедительно возражает тощий любитель сала.
Ремер чуть не въезжает в стоящий поперек дороги горелый жигуль. Заслушался.
— Ну, нам препод рассказывал. Дело было в советские времена в Ленинграде. Как раз пошли наборы в ленинградские ВУЗы по нац. республикам и пошел у них там мор среди студентов — выходцев с Крайнего Севера — чукчи и прочие разные якуты тут были. Тяжеленные пневмонии, туберкулез, длительные затяжные бронхиты — в лучшем случае. Их лечили, создавали условия, направляли в санатории и профилакториии — все без толку. Пока кто-то не обратил внимание на рацион студентов. Как оказалось, дома у них суточная норма потребления животных жиров — под килограмм, китовый и тюлений жир. С китятиной в Ленинграде было туго, так им стали давать здоровенный кусок свиного сала ежедневно. И все — перестали студентики болеть. Как рукой сняло. К чему он привел случай — нынешние пневмонии стали резко тяжелыми после широкого внедрения в стандарты лечения кардиологических болячек антихолестериновых препаратов — всякие там аторвастатины. Все в природе взаимосвязано, и средиземноморская диета — по — видимому, хороша для средиземноморцев, а у нас — должна быть своя диета, в которой немаловажную роль должно играть сало… ну или масло коровье, плюс очень неодобрительно отозвался по поводу прививок от гриппа.
Тем не менее — холестерин — вовсе не «лишнее», «вредное» вещество. По прививкам — та же песня, и я сам с ней согласен. Человек должен болеть гриппом — вырабатывается естественный иммунитет. У тех же, кто прививается, он за несколько лет снижается до нуля, после чего вирус очень сильно повреждает эндотелий легочной ткани, как следствие — вирусные пневмонии, которые потом переходят в тяжелые бактериальные. И это — только первые видимые последствия. Еще в институте на кафедре онкологии преподы предлагали у раковых спрашивать — "чем болел? — стандартный ответ — "да ничем, доктор, даже гриппом". Вот, в первый раз в больницу попал… Сам проверял — точно! Сейчас это несколько потеряло актуальность, бо экология сильно изменилась.
— То есть сало полезно? Именно с врачебной точки зрения? — подводит итог Енот.
— Тем, у кого уже есть проблемы с атеросклерозом, надо ограничивать потребление любых жиров — содержащих в составе полиненасыщенные и насыщенные жирные кислоты. А обыкновенным гражданам жизненно необходимы и те и другие. Животные жиры — сало, сливочное масло — там масса всяких нужных витаминов, плюс холестерин, который необходим для построения клеточных стенок. Растительные жиры — жидкие масла — там омега-3-жирные кислоты, обладающие антиоксидантными свойствами, тоже необходимые.
— Вот я это всем собой чувствовал — удовлетворенно отмечает Енот, а Ремер хмыкает.
Морфы в разговоре не участвуют, отключились, усваивают сожранное.
Капитан неожиданно поддерживает тему: "Попалась мне как-то в лапы книжечка 1935 года. Разбор и выводы по итогам Первой мировой войны. И был там эпизодик — про то, что английская разведка узнала о страшном недостатке минеральных масел в Германии. В связи с чем немцы делали отчаянные попытки замены моторных и технических масел и смазок масел — в том числе животными жирами и растительными. Для любого инженера — это показатель гибели армии. Не годится сало и растительное масло для моторов и механизмов, горит потому что. Но англам это показалось мало и они залудили, что немцы используют для смазывания пушек сало убитых и пленных. Что-то там и про мыло было, кстати. Амеры оказались умнее и раскритиковали такой пропагандистский раж… Англичане заткнулись.
— Ну в музее ВМА была выставочка, которая доказательно показывала — в Рейхе мыло все же из человеческого жира варили. В полупромышленных масштабах.
— Из евреев?
— Нет, из казненных на гильотине в Кенигсберге и в Данциге.
— Ишь, кучка тараканья — непонятно к чему говорит хромой.
— Ты это о чем?
— Да вспомнил, что мне втирали о смертоносности сала. Змея бородатая — очевидно вспоминает просвятителя Енот.
— Ну дури нелепой по поводу диет была куча, потом еще куча и еще сто маленьких вагонеток. Каждая недоделанная «звизда» считала своим долгом пронести в массы свет своего невыразимого Открытия Века! Такое писали, закачаешься! Куда там "Тарас и Бульба" или там "Три мошкитёра".
— Сыроядение и раздельное питание в виду имеешь? — спрашивает знаток употребления пищи в разных видах.
— Если б только это. Что особенно удивляло — никаких толковых объяснений никто давать и не пытался. Но сплошняком гениальные изобретения, ага.
— Читал, как же. Английский ученый пропаганлдировал диету из морковного сока. Выпивал в день пару литров — и все. Когда помер — печенка отказала — был оранжевый… — отзывается теперь более внимательно ведущий машину капитан. Идущий первым джип ухитряется проскакивать по каким-то закоулкам и дворам, мы практически ни разу не выскакиваем на улицы, забитые остановившимися навсегда машинами. Ну да, Вовка свое дело знает.
— Ну дык… Если б он один был. Пошла мода — назад к природе. Рыбу жрут сырую, морковку немытую с грядки, думают это полезно…
— Англосаксы мясо полусырое трескают, недожаренное — ябедничает Енот.
— Ну с англосаксами-то проще. Они вот туши перед употреблением пропускают через жесткое ренгеновское излучение. Прионы от этого выгорают, да и паразиты теряют способность к развитию. А вот рыбку никто не облучает.
— Так это речная с паразитами, морская-то безвредна — с некоторой тревогой отзывается гурман.
— Ага. До 70 % заражено. Да, и в том числе и лососевые. Меньше, чем другие, но и у них есть. Северяне не зря рыбу морозят не меньше пяти дней — за это время вся живность вымораживается, можно лопать. А сырьем…
— Сырьем оно вкусно. Кубиками. С соевым соусом — грустно замечает Енот.
— Ленивая скотина — сурово заявляет Ремер.
— А ты соевые проростки не жрал? — спрашиваю я у загрустившего спутника.
— Нет. А надо было? — встревожено спрашивает он.
— Не, не надо. А еще мода была, печень гробить — де в проростках сои и фасоли полно витаминов. А кроме них полно ядовитых веществ, от которых печеночная ткань прямо участками погибала — линамарин и фазин, только при варке дезинтоксицируются.
— Не, так низко я не падал, ты б еще про вегетарианство сказал — замечает Енот.
— Ну я ж не пытаюсь тебя оскорбить. Да и дикий народ эти веганы. Почти как защитники животных или там Гринпис какой.
— А не слишком ли вы растренделись? — сурово голосом майора спрашивает рация.
— Все поняли, заткнулись.
Едем молча. Из радиомагнитолы тихо начинает литься какая-то непонятная болтовня. Прислушиваюсь, ничего не понимаю.
— Суть Кадавра в том, что он набивает мешки именно тем, на что вы его навели. Он не должен носить Claws и/или Canines, дабы шинковать противника на мелкие куски, и он не должен напрягаться, чтобы запустить во врагов Ruminant sphere. А он должен использовать свои умения и всю силу для развития Cheek pouches. Класс Кадавра не подходит для PvP, поэтому если вы собрались побеждать врагов на дуэли, то вы неправильно выбрали класс — попробуйте на собачке. А кадавр хорош для тех игроков, кто хочет достичь высокого уровня (типа "моя цель прокачаться до 80-го уровня") и для тех, кто хочет набрать сокровищ по подвалам музеев или просто убить крысу-прыгуна на всех 3-х уровнях сложности Ruminant sphere-ом. Кадавр не будет эффективным убийцей; он не будет крутым "Темным рыцарем" или смертоносным "Владыкой магов". Но он будет уверенным в себе и спокойным, надежным, и хозяйственным…. Но это к уровню 90-му…
— Что это? — шепетом спрашиваю Енота.
— Радио Чечако — непонятно отвечает он и не выказывает желания продолжать разговор. Ничего я не понял, но переспрашивать неохота. Так и помалкиваем, пока не выкатываемся на берег Невы. Оставляем аккуратно в теньке джипы. Лейтенантик вызывает по радио транспорт. Скоро нас заберут, как только заберемся на борт посудин можно считать, что очередная операция с использованием морфов прошла успешно.
Вовка сидит мрачный. Спрашиваю, что случилось. За него отвечает, улыбаясь, Серега: "Вована мусора заарестовали. Теперь Вовану в свободное время придется мести улицы".
— А штрафом отделаться можно? — спрашиваю я, понимая, что Вовка влип крепко.
— Нельзя — хмуро и кратко отвечает Ильяс.
Ну понятно. Недавно по примеру благополучной Швейцарии у нас организовали "мусорную полицию", которая рьяно стала выполнять свои обязанности. Намусорил на улице — влип. Выкинул мусор не туда, куда надо — еще больше влип. И штрафы у них и впрямь такие, что у Ильяса корчи будут и точно придется Вовке самому рассчитываться за прегрешение.
— Я в урну кинул, не заметил, что мимо пролетело — бурчит Вовка.
Это понятно. В «мусорах» пенсионерок полно. Суровые старухи. И глазастые. Но хоть и Вовика и жаль, но такая постановка вопроса мне нравится. Вполне достаточно штрафов. Пример тому — Германия или Швейцария или Таиланд с Сингапуром. За брошенный мусор — тонна баков — и редкая чистота на улицах. Но при этом нюанс — штрафы должны собираться четко и быстро… Вот в чистейшей Швейцарии активно работала мусорная полиция. Именно потому она и чистая. Я просто не представляю себе, чтоб в Швейцарии или Германии посреди города со стройки машины тягали на колесах пуды глины по всему городу. Да строители без штанов останутся при таком методе работы… А у нас весь город загаживали новостройки…
— Нагадил наш Вовик, однако — резюмирует Серега.
— Без зазрения совести и угрызений оной, за отсутствием таковой — подтверждает и Ильяс.
— Вас хлебом не корми, токо б обосрать все! — огрызается Вовка.
— Ладно, не переживай, смотри на вещи просто. Возьми и скажи, например, как Ильяс "Да шло бы оно крабом!. И сразу станет легче — поучает друга Серега.
— Да ну вас к черту — наконец начинает всерьез злиться Вовка.
Самое смешное, что у него сейчас нет и не предвидится свободного времени и когда оно будет — не известно. С нашей команды хотели стрясти штраф, но тут Ильяс уперся и даже майор не взялся его переубеждать. Так над Вовкой этот штраф и будет висеть дамокловым мечом.
Наконец подходят катерки. У одного из них на буксире прыгает по волнам лодчонка, в которой мы утром с Енотом плыли. Прощаюсь с Мутабором, тот величественно игнорирует знак внимания и скрывается с Блондинкой в темноватом провале каюты. Туда же заходит лейтенантик — в храбрости этому сукину сыну не откажешь. Катер отваливает и очень быстро отдаляется — с виду он невзрачный, но ходкий.
А мы чапаем до Петропавловки — у моего знакомца, казаха — пулеметчика что-то сердечко стало пошаливать, надо его осмотреть повнимательнее, да и ЭКГ взять. Как расшифровщик я не мастак, но в клинике есть у кого проконсультироваться. Как раз пулеметчик должен смениться, вот я им и займусь. Кроме Енота в Крепости остается со мной и Серега — какие-то у него разговоры с мастером пулеметного боя.
Казах уже ждет, сидя на лавочке у медпункта, и аккуратно ковыряя резцом в когда-то обыкновенной суповой кости, которая от его работы постепенно становится если и не предметом искусства, то во всяком случае весьма изящной резной безделушкой, разве что женщина у него немного коротконогой получилась, зато узор весьма удался.
Некоторых это удивляет, даже слышал, что это анекдотичская ситуация, когда взрослые мужики такой ерундой занимаются. Нифига не анекдот. Ещё когда копал старые окопы и блиндажи в этом убедился наглядно. В окопах каждый оттягивался как мог — кто умел — рисовал, кто умел — рюмки делал из гильз от осветительных ракет, фигурки из дерева вырезал, блиндаж украшал — например, делая надписи на бревнах, вколачивая в них гильзы и патроны — торчащие донца — как точки… отличная мысль, к слову. Некоторые умельцы из запалов к гранатам делали мундштуки, вследствие чего по Ленфронту был запрещающий приказ — приравнивающий потерю пальцев при возне с детонаром к самострелу…
Здороваемся. Садимся рядом. Аппарат ЭКГ еще занят — диспансеризация гарнизона Крепости в полном ходу, опять же медсестрички натаскиваются, дело полезное. Так что предпочитаю пропустить оставшихся пациентов, чтобы потом не торопясь разобраться что там к чему. Казах тоже не спешит, да и Серега явно наслаждается отдыхом. Солнце перестало жарить, мягко греет.
— Ну как ты тут? Не сошел с ума? — спрашиваю я казаха с подначкой.
— С чего это мне с ума сходить? — удивляется он.
— Да так… У вас же работы последнюю неделю много было, вот я и вспомнил немецкие мемуары, где жалость к убиваемым толпам жидомонголов сводила с ума твоих немецких коллег.
— А, шутишь — понимает собеседник не переставая ронять маленькие костяные стружки из под резца.
— Ну да, в общем.
— А насчет сходящих с ума пулеметчиков… Сумашествие же разное. И пулеметчики.
— Тут ведь как с панфиловцами — какая-то писака накорябала, другая подхватила и понесла — поддерживает разговор Серега.
— А ведь пулеметчик мог сойти с ума — озвереть. Просто в азарт войти. Бой штука такая, а пулемет тем более. И, например, наброситься и избивать второго номера, что патроны кончились или просто ленту не подает. Или по своим врезать в контратаке — типа, это мое поле и нехрен лезть — со знанием дела задумчиво говорит Енот.
— Или наоборот — он мог испугаться и спятить от ужаса. По ночам ему сниться потом что пулемет заклинило, а ОНИ ИДУТ. Или патроны кончились — это очень страшно, когда ТВОЕ оружие не работает или нет патронов. Тут свихнуться раз плюнуть — и реально потом патроны выпрашивают, даже не смотря, что уже все спокойно — говорит Серега.
— Тебе снятся? — отрывается от резьбы казах.
— Раньше было. А тебе?
Казах ухмыляется. Видно, что да, что-то такое и у него было.
— Ну и плюс. Кто это увидел — тоже важно. Как будут выглядеть номера расчета, закопченые, изодранные, с лихорадочно блестящими глазами, которые набивают и набивают бесконечные казалось бы ленты, время от времени высаживая длинную очередь в поле, где уже и раненные не кричат, а то и из карабинов достреливающих или гранаты кидают — кажется им, что лежащие ближе — все подползти хотят? А если смотрит солдат из свежей части, подошедшей подкрепить? А если он гражданский, мирный человек, которого одели в форму и сунули ружье в руки? — вносит ясность хромой, непривычно серьезный.
— Да даже и офицер, выпускник какого кадетского корпуса — мозг которого отягощен знаниями о фланкирующем огне, эскарпах, стрельбы с закрытой позиции и прочем, но который не представляет еще, что такое три десятка обезумевших мужиков, идущих на тебя со штыками наперевес, которых стреляешь, а падает один-два, остальные идут, и новые выходят — говорит Серега. Он тоже задумался и словно видит что-то свое.
— Тут свихнуться-то на раз — от того же бессилия — стреляешь, а они идут. Страшно это очень.
— От жалости? — уточняю я.
— И никакого "от жалости" — просто страшно. А вот не приведи Бог, убьют очевидца назавтра — и письмо — дневник маме отошлют. Так и останется. Да и не убьют — сам поумнеет — дневник же не для переписывания а для перечитывания. Так и останется "Сошедшие с ума пулеметчики".
— Тык, сойдешь тут — соглашается Серега.
— И никакого гуманизьма и соплей. Страх и ярость — и готово сумасшествие — резюмирует Енот.
Мне остается только согласиться.
— Обследовать клиента долго будешь? — уточняет у меня, помолчав, Серега.
— Как получится. Так-то у пациента вид не очень пугающ. Я думал хуже будет.