Элис отключила телефоны, заперлась и не открывала никому — Дайсону она не открыла тоже, хотя он долго звонил и объяснял громким голосом, что у него важное сообщение, очень важное…
— Отстаньте, — отвечала Элис из-за двери. — Дайте мне побыть Одной.
— Дорогая Элис, — сказал Дайсон, — нам нужно поговорить. Я должен вам сообщить кое-что. А вы должны кое-что рассказать мне. Потом вы сможете делать все, что хотите, и прежде всего отоспаться…
Дайсон не придавал большого значения каждому слову, знал, что говорить нужно, не переставая, говорить все, что угодно, только бы Там, за дверью, слышали его голос, монотонный, как удары рождественского колокола… Обычно происходило так: минут через пять — десять (иногда даже требовалась четверть часа) дверь приоткрывалась, в щель выглядывало растерянное лицо, он вставлял ногу, чтобы дверь нельзя было захлопнуть, и медленно, несмотря на сопротивление хозяина, продавливался в квартиру, а там уж как придется…
Сейчас все получилось иначе — дверь распахнулась, в проеме стояла Элис в открытом халатике, она смотрела на Дайсона, будто на привидение, явившееся в неурочное время и сломавшее многовековой уклад.
В следующую секунду старший инспектор оказался в прихожей, захлопнул дверь и только после этого, протянув к Элис руки, осторожно запахнул на ней халатик и для верности застегнул на две пуговицы, ощутив ладонями податливые упругие груди.
— Вы сказали, что мне нужно отоспаться, — глядя Дайсону в глаза, произнесла Элис. — Почему вы это сказали?
— Но… — растерялся детектив. Возможно, он действительно сказал именно так, почему, нет, ей надо отоспаться, прийти в себя, иначе пользы расследованию от нее не будет.
Медленно отступая из прихожей в гостиную, Элис повторяла, будто заведенная:
— Почему вы это сказали? Почему вы это…
Она пошатнулась, начала медленно заваливаться на спину, и старший инспектор едва успел ее подхватить.
— Ну все, все, — бормотал Дайсон, укладывая Элис на диван в гостиной. Глаза ее закрылись, дыхание было ровным, похоже, она просто спала, и Дайсон подумал, что его слова могли стать ключом, случайно произнесенным и произведшим неожиданный и вовсе не нужный ему сейчас эффект.
Он присел на краешек дивана, соображая, что делать, если Элис заснула надолго и если вывести ее из состояния гипнотического сна может лишь другое ключевое слово, которого он, Конечно, не знал, а рассчитывать на новую случайность не имело смысла.
Он достал из кармана телефон и набрал номер, который помнил со вчерашнего дня.
— Волков, — послышался голос врача.
— Старший инспектор Дайсон. Я сейчас дома у Элис Бакли. Она вдруг заснула прямо у меня на глазах. Спокойный сон, но, похоже — результат гипнотического воздействия. Видимо, сам того не зная, я произнес ключевое слово…
— Спокойный сон, вы говорите?
— Насколько я могу понять — да.
— Вы можете молча подождать, пока я приеду?
— Молча?
— Не пытайтесь разбудить Элис сами!
— Когда вы здесь будете?
— Мне нужно минут пятнадцать.
— Жду, — сказал Дайсон и отключил связь.
* * *Волков прошел в гостиную и, придвинув к дивану стул, опустился на него, не отрывая взгляда от спокойного лица Элис.
— Вы можете вспомнить точно, что именно сказали? — спросил врач.
— Конечно, — кивнул Дайсон. — «Пожалуйста, откройте, нам нужно поговорить. Да и вам лучше не быть одной в такую минуту. Потом вы сможете делать все, что хотите, и прежде всего отоспаться…»
— Понятно, — кивнул Волков. — Единственное слово, которое могло повлиять — это слово «отоспаться», но…
— Да, — вспомнил Дайсон. — Она спросила, почему я сказал «отоспаться», повторила это несколько раз.
— Неважно, — отмахнулся Волков. — Одно это слово само по себе не могло… Что-то еще случилось, более сильное воздействие, слово лишь поставило точку. Что вы сказали еще? О чем сообщили?
— Ни о чем я ей сообщить не успел, — сказал Дайсон, — хотя и собирался. Дело в том, что ее брат Фредерик за час до моего здесь появления умер в камере предварительного заключения.
Доктор Волков медленно обернулся и посмотрел на Дайсона взглядом, в котором ужас смешивался с восторгом, а недоумение с пониманием.
— Фред? — шепотом переспросил Волков.
— Фред, — подтвердил Дайсон. — И судя по вашей реакции, доктор, вы допускаете, что это могло произойти.
— Что вас интересует, старший инспектор? Сол убит, Фред… его тоже не стало. Почему…
— Вот-вот. Мотив. Вы его знаете?
— Да, пожалуй. Но для вас это не будет мотивом, старший инспектор.
— Скажите, а там увидим.
— Видите ли, я думаю, Сол и Фред погибли потому, что некто устранил их в порядке самозащиты. Инстинкт самосохранения. Необходимая самооборона.
— Ваши опыты со сном угрожали чьей-то жизни?
— Похоже, что так.
— Допустим. Кому именно?
— Вот что, — сказал Волков, — я вам расскажу все с самого начала, а вы попробуйте сделать вывод. Сол и Фред умерли. Значит…
— Да начните же, наконец! — не выдержал Дайсон.
— Сейчас… Со мной Сол начал обсуждать свой эксперимент полуда назад. Он уже некоторое время встречался с Элис, а я не знал этого, думал, что… Неважно. Вы знаете, что у Сола был синдром Альпера? Иными словами, он не спал. Сначала я думал, что именно поэтому он занялся исследованием психофизиологии сна. Однажды — это было зимой — он пригласил меня пообедать и поговорить о науке…
* * *Проспав летаргическим сном несколько недель, Соломон Туберт проснулся — навсегда. Он стал молчалив, домой, в поселение Эли, возвращался засветло, потому что ездить в темное время суток по дорогам Иудеи и Самарии было небезопасно. По ночам лежал рядом с Офрой, казавшейся ему все более чужой, и считал минуты. Заснуть не мог, как ни пытался. К врачам не обращался — знал, что толком объяснить свое новое знание не сможет и никому не докажет, что состояние без сна — не аномалия, не болезнь, которую нужно лечить, а нормальная теперь для него жизнь.
Однажды — месяца через три бессонного существования, о котором, впрочем, не знал никто, даже Офра, полагавшая, что у мужа в последнее время необратимо испортился характер — Сол выступил в университете на семинаре: его просили рассказать о болезни, это очень интересный опыт для медицины. Под болезнью коллеги имели в виду летаргический сон, а не то, что произошло впоследствии. Сол рассказал, начав с элементарного.
«Как по-вашему, — спросил он, — для чего человеку сон?»
И сам ответил: «Первое: чтобы восстановить силы. Второе: чтобы подсознание могло проанализировать сделанное за день. Третье: чтобы увидеть сны. И четвертое есть, и десятое тоже, у Фрейда в «Толковании сновидений» все сказано. Кроме одного».
Сол понял это не сразу. Сначала он проснулся, потом пришел в себя, а пару недель спустя начал, будучи профессиональным ученым, анализировать все, что ему запомнилось из его «сумеречного» состояния. И сопоставлять с тем, что читал о разного рода снах. И с тем, что знал о физических свойствах пространства-времени. А также с тем, что читал в произведениях писателей-фантастов. Он не пренебрегал никакой информацией, сколь странной ни казалась бы она на первый взгляд.
Существует еще и одиннадцатая (или двадцатая?) причина человеческого сна.
Сол понял: человек засыпает, чтобы участвовать в созидательной деятельности космических цивилизаций.
* * *— На семинаре меня высмеяли, потому что я опустил анализ, — сказал Сол. — Я и сейчас его опускаю. Если вам будет интересно, Алекс, мы поговорим более подробно. И не здесь. Расскажу о выводах и начну с древних времен, когда живое на Земле только зарождалось. Есть у простейших, одноклеточных существ состояние сна? Спят ли амебы или, допустим, кораллы? Нет, конечно… Прошло время, живые существа усложнились, и в какой-то момент включился механизм, вызывающий сон. Естественно, мозг появился раньше, сон — потом, согласны?
— Допустим, — бросил Волков, но Сол не обратил на реплику никакого внимания.
— Причина вот в чем. Именно тогда, сотни миллионов лет назад, произошел первый контакт землян с «братьями по разуму». Впрочем, какой там разум? С братьями по сну, если говорить точно.
Кстати, вы знаете, что кибернетики и биологи до сих пор не понимают, почему вообще на нашей планете возник разум? Ни по каким естественным законам развития сложных систем это невозможно. Есть теория «панспермии» — будто жизнь на Землю занесли метеориты. Жизнь — может быть. Но не разум…
А было так.
Где-то на одной из планет желтой звезды Капелла, и где-то на планете в системе голубой звезды Ригель, и где-то еще, в такой звездной дали, которая и не видна отсюда, когда-то, сотни миллионов лет назад (по земному счислению времени — там, у них, наверняка свой счет) возникли живые существа. Что-то вроде местных амеб. Простейшие. Еще сотня миллионов лет — и существа эти развились примерно до уровня червей. Может, чуть сложнее, неважно.
И все.
Понимаете ли, Алекс, дальше усложнение невозможно — нет таких физических и биологических законов. Что же делать? Человек вот не придумал выхода, мы удивляемся — как на Земле возник разум? А природа догадалась. Конечно, природа тупа до невозможности, но ведь и тупица к чему-то придет, если у него десять миллиардов лет в запасе и сто миллиардов миров в наличии.
Решение оказалось простым — симбиоз. На одной планете разум возникнуть не может. На сотнях сразу — пожалуйста. Но только вместе и одновременно.
И не говорите мне о теории относительности — как же одновременно, если от Земли до Ригеля свет летит сотни лет, а еще и до Капеллы нужно, и до Бетельгейзе… Все так и не так. На самом деле Вселенная многомерна. Впрочем, это и сейчас известно, есть работы по физическому многомерию… Так вот, одно из измерений — измерение мысли. Все существа во Вселенной, способные мыслить, связаны друг с другом. Мысль передается мгновенно, поскольку проходит она вовсе не по световым, радио или прочим электромагнитным каналам. У мысли своя дорога в мире.
Но — у мысли, повторяю.
А амеба или жучок какой-то не мыслят.
Где же контакт?
На каждой из сотен планет жизнь сумела самостоятельно развиться до уровня существ, способных спать. Мыслительный контакт возможен лишь в бессознательном состоянии. Когда мозг отключен от реальной действительности и неуправляем. Когда он погружен сам в себя. Вот тогда (и только тогда!) он освобождается для передачи и приема информации от иных существ, с иных миров. Вы понимаете? Это как телефонная линия. Днем она загружена — сотни разговоров, на все нужно ответить, на все реагировать, телефон вечно занят, дозвониться невозможно. А ночью линия освобождается, и тогда можно подключить иные каналы…
Миллионы лет назад это произошло и на Земле. Какое живое существо здесь первым погрузилось в сон? Динозавр? Или теплокровный тушканчик? Ответ ясен — конечно, тушканчик. Если бы динозавры научились в свое время спать, они бы и стали единственными разумными существами на планете. Говорят, что динозавры вымерли из-за Сверхновой или гиганте кого, метеорита. Чепуха. Динозавров погубила бессонница. Они не подключились к галактическому симбиозу, и значит, шансов у них не было.
Так и живем.
Каждый из нас, засыпая, становится участником галактического разговора. Во сне мы узнаем, как живут разумные ящеры на планете Арх в системе Капеллы и как проводят свой досуг разумные облака на планете в системе Антареса…
* * *— Очень любопытно, — сказал доктор Волков. — Я имею в виду — как гипотеза. Возможно, все так. Возможно, нет. Мне интересны вещи практические. Вы хотите понять, как действует симбиоз? Какую именно информацию получает человечество и какую передает? С этой целью вы пытаетесь понять сны и потому проводите опыт с Элис?
— Примерно, — кивнул Сол.
— Что-нибудь удалось выяснить?
— Кое-что, — уклончиво сказал Сол. — Я получил тау-ритмы, которые затрудняюсь интерпретировать. А вы, Алекс, делали постдокторат… я не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — подтвердил Алекс. Он уже принял решение. Конечно, все, что Сол говорил о межзвездном симбиозе, — фантазии.
Наверняка никакой стоящей информации Сол не получил — и получить не мог. Он считает — потому что недостаточно квалификации. На самом деле — потому что и получать-то нечего. Ну да ладно, пусть думает, что хочет. Нужно соглашаться, поучаствовать в этой авантюре. Во-первых, чтобы обезопасить Элис Бакли — фанатики от науки на все способны, а Сол, похоже, был именно фанатиком. Нужно знать, какие препараты он использует и какие частоты, только так можно будет оградить Элис от реальной опасности, если она существует.
Это первое. А второе… Об этом Сол и подозревать не должен. Элис… Быть с ней хотя бы в часы, когда идет опыт. Сидеть рядом, держать за руку… Почему такие женщины всегда достаются мужчинам, которые их недостойны? Сол, конечно, неплохой человек, но странный, да и больной к тому же, что бы он на самом деле о себе ни думал: с синдромом Альпера долго не живут, невозможно прожить долго без минуты сна, организм подключает внутренние резервы, но все равно довольно быстро ломается, и тогда — либо новый длительный сон, и хорошо, если без серьезных последствий, либо… смерть от инсульта или инфаркта мозга.
— Я согласен, — доктор Волков решительно отодвинул тарелку с недоеденным супом. — Честно скажу, ваша идея симбиоза, Сол, не показалась мне убедительной. Но природа сна меня всегда привлекала.
— Замечательно, — просиял Туберт.
* * *— Этот разговор произошел примерно полгода назад, вскоре после Хэллоуина, — закончил свой рассказ доктор Волков. — С тех пор мы стали неразлучны: Сол, Элис, Фред и я. Меня это устраивало — я мог часами находиться рядом с…
— Вас это устраивало, — перебил Дайсон, — а меня нет. По сути, вы не ответили ни на один мой вопрос. Я ведь что хотел узнать: могли ли эти ваши эксперименты иметь отношение к убийству Туберта и смерти Бакли. Из вашего рассказа ничего не следует. Симбиоз разумов… При чем здесь космические цивилизации, которых, скорее всего, не существует в природе? Не станете же вы утверждать, что в лабораторию проникли «зеленые человечки»?
— Какие «зеленые человечки»? — удивился Волков. — Глупости.
— Вот и я говорю. Могла Элис Бакли убить Туберта, сыграв роль «зеленого человечка»?
Могла ли… — Волков сжал кулаки. — Послушайте, я же сто раз говорил: нет, нет и нет!
— Пожалуйста, успокойтесь, — поднял руки Дайсон.
— Вы сто раз спрашиваете одно и то же! Считаете, что я лгу? У вас есть свои эксперты, спросите их. Почему вы не можете оставить Элис в покое? У нее только что брат умер! И еще неизвестно, что с ним сделали в участке!
— О чем вы? — нахмурился Дайсон. — Послушайте, доктор, держите себя в руках. На что вы намекаете?
— Ни на что, — буркнул Волков.
— Полтора часа, — сказал Дайсон. — Мисс Бакли спит уже полтора часа. За это время я выслушал интересную лекцию о том, что такое сон, и ничего не узнал о мотивах. Вы говорили, что боитесь, и меня это признание заинтересовало. Я позволил вам высказаться, верно?
Волков молчал.
— А теперь вы будете слушать меня и не перебивать. Вы все время врете, доктор. Ложь первая: вы утверждаете, что не можете разбудить Элис Бакли. Вы можете это сделать, вы это уже делали на моих глазах. Ложь вторая: вы утверждаете, что боитесь за жизни, свою и Элис, и из этого следует, что у вас есть какие-то соображения о личности убийцы, которые мне не известны. Но вместо того, чтобы поделиться, вы вешаете мне на уши лапшу, рассказывая о космическом симбиозе, об инопланетянах и прочей чепухе. Я, пожалуй, вызову «скорую». Нельзя оставлять мисс Бакли без медицинской помощи. А от вас не дождешься…
Он потянул из кармана телефон, и этот жест заставил Волкова наконец очнуться:
— Не надо, — попросил он, — мы же договорились…
— О чем?
— Хорошо, я попробую разбудить… Надеюсь, что… Но пожалуйста, старший инспектор, не нужно ее волновать.
Дайсон промолчал. Волков наклонился к лицу Элис, провел правой ладонью перед ее закрытыми глазами, тихо произнес несколько слов, фразу, которую Дайсон не понял, но последовательность бессмысленных слов запомнил, конечно, чтобы потом, когда появится возможность, вписать в протокол.
Элис открыла глаза, и Дайсон облегченно перевел дух.
— Алекс, — губы Элис шевельнулись, но слова слышны были плохо, и Дайсон наклонился вперед, не обращая внимания на недовольные жесты Волкова, — Сол… Я только смотрела… Не могла ничего сделать…
— Чего вы не могли сделать, мисс Бакли? — вмешался Дайсон.
Доктор Волков обернулся и посмотрел на детектива бешеным взглядом. Старший инспектор лишь улыбнулся в ответ и повторил вопрос:
— Вы видели убийцу доктора Туберта, верно? Но не могли ничего сделать. Вы спали, но какая-то информация из внешнего мира до вашего сознания доходила.
— Нет, — сказала Элис. — Как я могла его видеть?
— Видели не глазами, я понимаю, но во сне чувствовали, как кто-то вошел, ощущали его присутствие… Настолько явственно, что можете назвать имя.
— Не понимаю, о чем вы. Кто входил? Никто не мог… Я думала об этом все время… Никто.
Прокол. Не успел. Элис очень быстро перешла из состояния сна к бодрствованию, он пропустил нужный момент. Конечно, для суда признание не играло бы никакой роли, но нить все-таки была бы у него в руках.
— Извините, — сказал Дайсон, — я хотел поговорить о вашем брате, но вы так внезапно заснули, что я вынужден был позвать на помощь доктора Волкова.
— Мой брат… — Элис поднялась и села, ухватившись обеими рунами за запястья Дайсона так же, как минуту назад хотела ухватиться за доктора Волкова. — Что с ним?