— Неужто нас остановит один-единственный эльф, — прохрипел он на сносном общем эльфийском.
Солдаты устремились к нему. Ауум шагнул им навстречу, загораживая проход, и тут по воздуху пролетела Элисс, врезавшись ногами в группу по левую сторону от него, и вот уже двое солдат повалились на пол, а третий отлетел спиной к стене и сполз по ней на землю.
— Один? — рассмеялся Ауум. — Воин ТайГетен никогда не бывает один.
Ауум предоставил Элисс возможность завершить свою работу, перехватил клинки поудобнее и стал ждать. Оставшиеся трое солдат бросились на него, пылая гневом при виде столь бесславной гибели своих товарищей. Ауум поднырнул под широкий замах на уровне пояса, выпрямился, вгоняя клинок в живот противнику по самую рукоять, и шагнул вперед, оставив меч торчать в теле врага.
Тот, шатаясь, попятился назад. Ауум обратным движением второго клинка рубанул им по шее другого солдата. К нему обернулся третий, явно не успевая уследить за его перемещениями. Ауум резко крутанулся на месте, и его правая нога врезалась в нос солдата, который, впрочем, устоял и даже поднял меч, защищаясь, хотя лицо его заливала кровь, а в глазах застыли изумление и боль.
Ауум замер на миг, прикидывая, а не оставить ли его в живых, чтобы он рассказал своим хозяевам обо всем, что здесь произошло.
— Нет, пожалуй, это должен быть тот, кто умеет летать, — вслух произнес он.
Архонт ТайГетен шагнул вбок, легко уходя от неуклюжего выпада, и спокойно вонзил клинок в грудь солдату, затем отвернулся от падающего тела и выдернул свой второй меч. Вытерев оба лезвия об одежду убитых, он сунул их в заплечные ножны. Элисс к этому времени уже покончила со своими противниками и удалялась по проходу. Ауум бросился за нею вдогонку, жестами показывая жрецам и адептам, чтобы они расступились.
— Оставайтесь внутри, пока я не скажу, что можно выходить.
Ауум вдвоем с Элисс устремились к задним дверям, пробегая мимо залов для медитаций, комнат для чтения свитков и отдыха, внутри большинства которых укрывались эльфы. Им еще оставалось до дверей около десяти ярдов, когда те распахнулись и внутрь хлынули служители, мирные жители, ученики… словом, самые обычные эльфы, толкая и топча друг друга в отчаянной надежде спастись от врага, который уже дышал им в спину.
В воздухе резко похолодало, и Ауум выругался.
— Ложись! — заорал он и толкнул Элисс в зал для медитаций, ныряя туда же вслед за нею. В коридоре взвыл ледяной ветер. Крики перепуганных эльфов резко оборвались, словно кто-то захлопнул за ними гигантскую дверь.
Содрогнувшись, Ауум перекатился на спину. В дверном проеме бахромой повис иней, а в коридоре на полу и потолке образовался толстый слой льда. Лед вскарабкался и на стены, отчего проход превратился в сверкающий голубой тоннель. Снаружи доносилось эхо разрывов, от которых вздрагивал храм, и громкие крики. Внутри же царила гробовая тишина.
Ауум вскочил на ноги и выбежал в коридор, поскальзываясь на обледенелом полу. Присев на корточки, он принялся отталкиваться руками и ногами, скользя к дверям и деревне за ними. Элисс последовала за ним, правда, не так быстро. Проход впереди был завален телами беззащитных иниссулов, замерзших насмерть. Они протягивали застывшие руки, моля о помощи, а рты их были распахнуты в беззвучном крике.
А за ними в дверном проеме стояли маги. Они готовили заклинания. Ауум попытался заскользить быстрее, но на тающем льду это было уже невозможно. Тогда он выхватил из подсумка метательный полумесяц и, оттолкнувшись в очередной раз, обратным движением руки отправил его в полет. Зашелестел рассекаемый оружием воздух, и лезвие вонзилось магу в ногу. Он вскрикнул и упал. Оставшиеся трое расцепили ладони, направив их на Ауума, и он вознес молитву Иниссу, прося бога принять его душу.
Но вдруг дверной проем на мгновение заслонила чья-то тень; заклинания так и остались незаконченными. Слева мелькнул размазанный в стремительном движении силуэт. Один из магов лишился головы, и она покатилась, подпрыгивая, по обледенелому полу храма, остановившись у ног Ауума и глядя на него мертвыми глазами, в которых навеки застыло изумление.
Ауум плюнул ей в лицо и поднял взгляд к дверям. В повадках стоявшего там эльфа ощущалось безумие, избавиться от которого ему, наверное, уже не суждено. Как и от затравленного выражения в глазах. С клинков, которые он держал в руках, капала кровь, а у его ног корчились в агонии и умирали маги.
— Что-то ты подзадержался, — бросил ему Ауум. — Пожалуй, тебе надо больше практиковаться.
Эльф не обратил на него внимания, пробормотал что-то себе под нос и склонился над магом, который еще дышал.
— Ты доложишь о постигшей вас неудаче своим хозяевам, — сказал он. — Но только после того, как расскажешь мне все, что я хочу знать.
Ауум лишь покачал головой и направился к дверям. Его догнала Элисс и пристроилась рядом. Вдвоем они миновали эльфа и вышли к горящей деревне.
— Это и есть… — начала было Элисс.
— Да, — ответил Ауум. — Это и есть Такаар. Или, точнее, то, что от него осталось.
И вместе с Элисс он шагнул под проливной дождь, чтобы в очередной раз стать свидетелем кровавой бойни, порожденной человеческой магией.
Глава 2
На мгновение Ауум позволил себе испытать гордость. Его ученики ТайГетен проявили себя как зрелые ветераны. Убивая мастерски и беспощадно, они спасли десятки жизней. И вот сейчас они бродили по деревне, готовя мертвых к путешествию в Чертоги Возвращения, предлагая утешение раненым и скорбящим, врачуя их тела бальзамами и снадобьями.
Несколько домов еще догорали. Погасить магическое пламя было трудно, но падающие слезы Гиал хотя бы не дадут ему распространиться дальше. Ауум вернулся в храм. Лед уже растаял, и скользкие камни блестели влагой. В каждой комнате молились жрецы, а из-под купола доносился многоголосый напев. Это звучала поминальная песня по погибшим и призыв к Шорту явить свою месть душам врагов.
Войдя в зал под куполом, Ауум вновь обошел бассейн по кругу, пройдя мимо жрецов и адептов, преклонивших колени в молитве. У обгоревших половинок врат храма застыла одинокая фигурка. Ауум подошел к ней и проследил за ее взглядом: она смотрела на залитую кровью каменную площадку перед входом, на которой по-прежнему валялись тела магов-людей.
— Мне очень жаль, что нас не было здесь, чтобы спасти всех твоих людей, Онелла, — сказал Ауум.
Онелла в ответ рассмеялась сухо и безрадостно, накрыв руку Ауума своей.
— Без вас они погибли бы все, а эльфы оказались бы в безвыходном положении.
Ауум всмотрелся в лицо Онеллы и увидел в ее глазах отчаяние. Она была членом клана Инисса, которой пришлось много выстрадать, но именно на нее возлагалось столько веры и надежды. Она была первой, кто овладел и дальше всех продвинулся в изучении Иль-Арин, Одной Земли — таким именем нарекли нарождающуюся эльфийскую магию. Но это знание состарило даже ее, а ведь она была иниссулом. Бессмертной. Волосы ее подернулись пеплом седины и поредели, придавая лицу суровое и аскетическое выражение еще и потому, что она стягивала их в тугой узел на затылке.
Лицо Онеллы покрывала сеточка бесчисленных глубоких морщин, а под глазами, зелеными и по-прежнему яркими, отражающими неугасимый свет ее пылкой и юной души, залегли темные круги. На ее плечи легла невероятно трудная и почти невыполнимая задача, и об отдыхе она могла только мечтать. Но ум ее оставался острым, а желание учиться и передавать это знание ученикам лишь усилилось за сто пятьдесят лет, прошедших с момента ее бегства из Исанденета и пробуждения в ней магической силы.
— Скольких мы потеряли? — спросил Ауум.
Онелла судорожно вздохнула.
— Мы насчитали четырнадцать послушников. Еще больше ранены. Полагаю, нам повезло хотя бы в том, что ученики из класса ориентирования занимались в лесу. Их у меня двадцать восемь, и они остались живы только потому, что их здесь не было.
Онелла понурила голову. Ауум понимал, что она плачет, но он должен был выяснить все до конца.
— Что осталось от подготовительного класса и класса применения заклинаний?
Онелла лишь покачала головой в ответ.
— Ничего. Они все погибли. Но хуже всего то, что мы знали — так и должно было случиться.
— Что?
— Мы знали, что они найдут нас, если мы начнем пробовать свои силы. Они умеют чувствовать применение Иль-Арин. Они могут идти по ее следу, подобно тому, как пантера выслеживает оленя глубокой ночью по запаху. И до сих пор мы старались быть очень осторожными.
— Не вини себя. У тебя не было другого выхода — силу надо было проверить.
Онелла подняла глаза на него и улыбнулась сквозь слезы, и от вида этой улыбки у Ауума защемило сердце.
— И оказалось, что мы ужасно неполноценные, верно?
— Я тебя не понимаю.
— Мы пытались возвести защиту против магической атаки, — сказала Онелла. — Я была уверена в успехе. Мы работали, не покладая рук. А потом пришли люди, ударили одним-единственным заклинанием, и вся наша защита рассыпалась на куски. А все они погибли.
— Кто? — спросил Ауум.
— Ученики из класса практического применения заклинаний. Практики. Погибли все, кроме меня. Вместе с учениками из подготовительного класса, которые наблюдали за занятиями и учились на их примере. Всех их настигло одно заклинание. Столько сил и времени оказались потрачены впустую. Все напрасно. Я в отчаянии.
— Твой труд не может быть напрасным, — попытался утешить ее Ауум, хотя после ее слов на сердце у него легла свинцовая тяжесть. — Мы начнем все сначала.
— Те, кто оказался заперт в Исанденете, не могут больше ждать. У них просто нет для этого времени. И мы все знаем об этом.
— Им не грозит опасность, если они не станут устраивать беспорядки.
— Они рабы! — Голос Онеллы хриплым эхом отразился от стен храма. — Мы поклялись освободить их.
— И мы сделаем это. Инисс поможет нам. Не теряй веру.
— Ауум, ты не понимаешь. — Онелла смеялась сквозь слезы, но смех ее был горек. — Мы пытаемся приручить Иль-Арин на протяжении вот уже ста пятидесяти лет, с тех самых пор, как кое в ком из нас пробудилась душа Икс. И вот, спустя столько времени выясняется, что мы вновь оказались у разбитого корыта. Неужели ты не видишь этого сам?
— Все десять учеников класса практиков строили одно и то же заклинание. А один человеческий маг взял и в один миг легко развеял его по ветру, заодно убив их всех. У нас нет ни силы, ни знаний, чтобы противостоять магии людей. Пройдут века, прежде чем мы сможем встать рядом с тобой и защитить тебя от их огня, льда и прочего зла, которым они столь мастерски владеют.
— Но к тому времени от эльфов не останется и следа. Мы или погибнем, или вымрем. То, что происходит в Катуре, — симптом болезни, которая неизбежно поразит нас всех. И люди будут вечно править Калайусом.
Ауум ощетинился. Слова Онеллы в очередной обнажили пропасть между человеческой и эльфийской магией, сорвав с его глаз флер надежды. Но, несмотря на это, он не собирался отказываться от своих планов.
— Люди никогда не будут править моей страной, — отрезал он. — Катура подхватила болезнь, которая порождена тоской по тому времени, которое ушло и больше не вернется. Теперь будущее нашего народа зависит от тебя, меня и всех тех, кого мы ведем за собой. Нельзя поддаваться отчаянию. Всегда можно придумать что-либо. Ускорь процесс обучения. А я постараюсь побыстрее подготовить своих учеников.
— Чем я могу помочь тебе?
Онелла вытерла с глаз слезы.
— Прости меня. Просто мне сейчас очень тяжело. Мы так старались, а они походя уничтожили нас, словно прихлопнули комара. Оказалось, что вся наша уверенность в своих силах и способностях — на самом деле пустой звук.
— Я могу обещать тебе, что отныне охрану Аринденета от поругания возьмут на себя ТайГетен. Нам помогут гвардейцы Аль-Аринаар. В храме больше никто не умрет.
Онелла согласно кивнула.
— Что ж, по крайней мере, те из нас, кто остался жив, нынче ночью будут спать спокойно. Вот только нас совсем мало! Нам нужно найти новых учеников, обладающих хотя бы зачатками способностей, чтобы можно было расширить поле для экспериментов.
Ауум понял, что Онелла вновь начинает мыслить рационально и уже строит планы, и в душе его затеплилась робкая надежда.
— Не волнуйся, мы обязательно отыщем их и отправим к тебе.
— Как тебе это удается? — поинтересовалась вдруг Онелла.
— Что именно?
— Никогда не падать духом и не позволять сомнениям овладеть твоей душой.
Ауум нахмурился, прежде чем ответить. Подобрать нужные слова оказалось нелегко.
— Потому что я никогда не сомневался в своей вере или целесообразности своей миссии. Это — наша земля и наш лес. И я не успокоюсь до тех пор, пока все наши кланы не станут свободными и пока запах людей не будет навечно стерт из нашей памяти. Сам Инисс вручил нам Калайус. И ни один человек не сможет отнять его у нас.
Его внимание вдруг привлекло какое-то движение в дальнем конце каменного козырька перед входом. Это была всего лишь мелькнувшая тень, которую не заметил никто, кроме самых зорких лесных хищников. Ауум сорвался с места и рванулся в ту сторону, на бегу бросив Онелле:
— Укрепись духом, и никто не сможет победить нас. Занимайся своими людьми.
Сердце гулко колотилось у Ауума в груди. Тень мелькнула и исчезла, но он точно знал, кому она принадлежит.
— Стой! — крикнул он. — Поговори со мной. Скажи мне, что ты почувствовал. Прошу тебя. Ты — Обращенный, но при этом еще и эльф. Стой!
Но тень уже исчезла. Эльф и сопровождавшая его пантера растаяли в лесу без следа.
Ауум остановился на краю площадки. Взбудораженные чувства мешали ему мыслить связно, и отчаянная надежда на встречу угасла так же быстро, как и зародилась. Он всматривался в лес, вопреки всему продолжая верить, что вот сейчас навстречу ему выйдет Серрин.
— Проклятье, — сказал он и нахмурился. — Что ты здесь делал?
Ауум вернулся обратно к храму. К нему быстрым шагом подошли Элисс и Тиирадж.
— А где остальные?
— Малаар занят со жрецами, готовит мертвых для Возвращения. Виранн и Гинеев ухаживают за ранеными. У них множественные ожоги. А бальзама и мазей у нас мало.
— Жрецы дадут им все необходимое. Сколько раненых выживут? — спросил Ауум.
— Как далеко может прыгнуть ТайГетен? — вопросом на вопрос ответил Тиирадж. — Олмаат остался жив, получив ожоги, способные гарантированно погубить любого эльфа. Тяжесть ранений играет второстепенную роль, все зависит от силы духа и желания выжить.
— Это не ответ. Сколько человек получили ожоги, несовместимые с жизнью? И сколько останутся живы, потому что они — поверхностные и неглубокие?
Тиирадж кивнул на храм.
— Думаю, вам лучше сходить туда и посмотреть самому.
Ауум пожал плечами и жестом предложил им идти впереди, и они вместе вошли в прохладу храма. На каменных плитах вокруг бассейна гармонии вповалку лежали раненые послушники и жрецы. В воздухе висел запах горелой плоти, а под куполом звучало скорбное эхо стонов.
Ауум медленно обошел зал по кругу, опускаясь на колени рядом с каждой жертвой, чтобы произнести слова утешения или молитвы, если все усилия жрецов не помогали спасти их подопечных.
Только к концу обхода Ауум понял, почему Тиирадж отвечал столь уклончиво. Он видел эльфов с ужасающими ожогами на лицах, с одеждой, прикипевшей к телу, и руками, обгорелыми почти до кости, но в глазах у них светилась ярость и сила, которые позволят им выздороветь. Но видел он и тех, у кого ожоги и раны были относительно легкими, но в ком шок внезапного нападения подточил мужество, угрожая отправить их души прямиком в объятия Шорта.
— Тай, — сказал он, — предоставим этих славных эльфов выздоровлению. Инисс благословляет вас всех, и он же вернет вам здоровье и возможность учиться дальше. Мы будем молиться за вас и почтем за честь встать с вами в один ряд в тот день, когда отвоюем свою землю у людей и освободим свой народ.
Ауум повел своих учеников наружу, знаком попросив Онеллу присоединиться к ним.
— Расскажи мне о Такааре, — попросил он.
Выражение лица Онеллы было красноречивее любых слов. Ауум вдруг почувствовал, как его уверенность пошатнулась.
— Если он вам мешает, я могу убрать его.
Онелла вздохнула.
— Нет, нет, я не хочу этого. Нам нужны его озарения, в какой бы форме они ни снисходили на него.
— Он составляет заклинания?
— Сейчас нет. Он никак не может сосредоточиться. Думаю, у него в голове слишком много существ.
— Ладно, — проворчал Ауум, ощущая уже привычный наплыв самых противоречивых чувств, едва только речь зашла о Такааре. — Держи меня в курсе. И не давай ему вселять в учеников чувство неуверенности в своих силах.
— Вселять неуверенность? Видел бы ты их. Они обожают его. Сказки, которые он рассказывает, и знания, которыми он делится с ними, относительно энергии, заключенной в земле, буквально зачаровывают их, прошу прощения за каламбур.
— А он по-прежнему… наносит визиты?
— Все чаще и чаще. Полагаю, в этом нет ничего удивительного, учитывая состояние его рассудка.
Ауум выругался.
— Для чего он это делает?
Онелла лишь пожала плечами в ответ. Ауум вполне понимал ее разочарование и досаду.
— Он неизменно говорит, что получает ценные сведения, хотя на самом деле они — всего лишь друзья и им нравится разговаривать друг с другом.