– Прекрати, я уже все ему рассказала, он собрался тебя заколоть кинжалом, но не успел его наточить.
Дегтярев сел на кровать около Маневина:
– Как ты думаешь…
Но задать вопрос полковнику не удалось, дверь снова отворилась, и в мою спальню со словами:
– Дорогая, простите за бесцеремонность, но вчера я забыла у вас свои тапочки, а без них холодно, – вошла Зоя Игнатьевна.
Я, сидевшая у письменного стола, обернулась:
– Тапочки у стены. Доброе утро.
– Здрассти, – хором сказали Дегтярев и Маневин.
Ректор Института проблем человеческого воспитания икнула и прошептала:
– Почему вас тут двое? Рано утром, в спальне у Дарьи?
– Они просто в гости зашли, – нашлась я, – сказать мне «до свидания» перед уходом на работу.
Зоя попятилась и вышла спиной в коридор. Про тапочки она вновь забыла. Я покосилась на притихших мужчин. Зоя Игнатьевна считает, что представитель сильного пола заглядывает в комнату к женщине исключительно ради занятий с ней сексом? Похоже, у нее большие проблемы в отношениях!
Дегтярев и Маневин одновременно закашлялись, я сделала суровое лицо:
– Ну, мальчики, теперь, когда моя репутация окончательно погублена, вы просто обязаны оба отвести меня в загс. Но вот вопрос: как отреагирует Зоя Игнатьевна при виде невесты, марширующей к арке, увитой цветами, в составе группы женихов?
Глава 21
Благодаря научно-техническому прогрессу отыскать корреспондента «Желтухи» оказалось очень просто. Весь архив бульварного листка нашелся в Интернете, я порылась в газетах пятилетней давности и без особого труда откопала статью под оригинальнейшим названием «Убийца в погонах» за подписью «Эдуард Справедливый». Ежу понятно, что это псевдоним. Я звякнула в «Желтуху», представилась Марией Ивановной Сергеевой, медсестрой, и попросила к телефону господина Справедливого. В ответ раздалась бравурная музыка, затем бойкий девичий голос сообщил:
– Отдел информации.
– Хочу поговорить с Эдуардом Справедливым, – сказала я.
– У нас такого нет, – изумились в трубке.
– Не может быть! – отрезала я. – Он вчера мне свой телефон оставил, обещал денег дать за эксклюзивные сведения.
– А что у вас? – тут же оживилась собеседница.
– Позовите Справедливого, – потребовала я.
– Ребята, кто у нас подписывается Эдуард Справедливый? – закричала корреспондентка. – Тетка с инфой ему звонит.
Раздался шорох, потом прорезался мужской голос:
– Алло! Эдуард уволился. Чем интересным нас порадуете?
– В больницу, где я работаю, привезли очень известного певца, его ранил муж любовницы, – на ходу выдумала я.
– Фамилию звезды и название клиники сообщите, – потребовал журналист.
Я засмеялась:
– За дурочку меня держите? Бесплатно только солнышко встает! Эдуард предупредил, что любые сведения о знаменитостях не меньше ста тысяч стоят.
– Девушка, Эдика давно за бухалово и нюхалово из нашего холдинга выперли, вам лучше иметь дело с ответственным человеком. Я заведующий отделом Артем Быков, – представился собеседник. – Можете прямо сейчас приехать в редакцию, обсудим с вами условия нашего плодотворного сотрудничества.
– Сразу дадите мне сто тысяч? – воскликнула я. – Или, может, больше предложите? О ранении никому не известно, певца привезли тайно. А мне удалось его сфотографировать и записать разговор врача с пострадавшим.
– О сумме договоримся. Хотите, я сам к вам подскочу? – предложил Артем.
– Нет, – закапризничала я, – мне нужен Эдуард. Он дал свой рабочий телефон, когда мы с ним в кафе сидели.
– Ясненько. Вы из славного города Химки? И где тусовались? Небось в «Красной лошади»? – осведомился Артем. – Валите, девушка, лесом. Все вы врете! Мы с пьяницами не связываемся. Не смейте больше сюда звонить, ваш телефон определился и поставлен в черный список. Накажем за помеху работы прессы. Эдьке от меня передайте: «Странно, что ты еще жив, гондон рваный!»
Я опять обратилась к ноутбуку: где у нас трактир «Красная лошадь» в Химках? Съезжу туда, вероятно, завсегдатаи подскажут, где искать этого Эдика.
* * *«Красная лошадь» оказалась не рестораном, а крохотным баром, такие во времена моего детства именовались рюмочными. В зале, по форме и размерам напоминавшем салон трамвая, стояло несколько столиков, вокруг них теснилось много мужчин и несколько женщин весьма специфического вида. Посетителей сложно было назвать респектабельными людьми, они походили на пьяниц с большим опытом. В воздухе стоял крепкий запах спиртного, немытого тела и висел плотный табачный дым.
Толстый мужик с серьгой в ухе, протиравший стойку тряпкой, окинул меня оценивающим взглядом, а потом вполне приветливо спросил:
– Что желаете?
– Чашечку капучино, – заказала я.
– У нас только растворимый, – предупредил бармен, – из пакетика, три в одном.
– Сойдет, – согласилась я. – Как у вас много посетителей, наверное, вкусно готовите. Может, мне перекусить?
Мужчина молча положил на стойку меню, я открыла картонную папку. Яичница с колбасой, сельдь с картофелем, салат «Оливье», винегрет с килькой, пельмени разные, сушеные кальмары, отварные креветки, бутерброды с сыром и колбасой. Не очень-то оригинально.
– Пельмешки вкусные? – поинтересовалась я.
– Из пачки, – коротко объяснил дядька, – подаем с майонезом или с кетчупом. Если хотите, могу Серегу к Искандеру за шаурмой послать.
– Винная карта у вас могучая, – похвалила я, – водки множество сортов, коньяк, виски, текила, ром, джин, абсент. Последний, кстати, во Франции запретили, как галлюциноген.
– Ты вообще кто? – сменил тон бармен. – Из этих, что ли?
– Из каких? – заулыбалась я.
– Из сумасшедших, – нахмурился он. – Еще раз увижу ваши листовки «Пьянство убивает» на своем кафе, мало не покажется, я знаю, где у вас штаб-квартира.
– Нет-нет, – быстро успокоила я разозлившегося бармена, – вы ошибаетесь, я ищу кафе, где можно отпраздновать день рождения. Эдик Справедливый сказал, что у вас недорого и хорошо.
Бармен опустил уголки рта:
– Эдька? Я б его слушать не стал. Если перекусить-выпить, то у меня супер. А для приема гостей зал не сдаю.
– Эдуард у вас завсегдатай, – прощебетала я, – хотел сюда побольше клиентов привести, оказать услугу владельцу.
– Спаси господи от Справедливого и его друзей, – поморщился бармен. – Нажрется и орет: «Я главный редактор, владелец «Желтухи»!» Все ржут, а он бесится, в драку лезет, приходится на улицу его выкидывать.
– Другой бы запретил ему заходить в свой ресторан, – подлила я масла в огонь.
– Жалко дурака, мы с ним в одном доме живем, – пояснил хозяин кафе, – его мать с моей дружила. Пока мамаша жива была, Эдька нормально себя вел, а после ее смерти пить начал. Во! Любуйтесь! Справедливый в лучшем виде. Фамилия у него красивая, но лучше б подошла Дураков.
Я оглянулась и увидела тощего парня с землистым цветом лица. Несмотря на солнышко и теплую погоду, он был в шерстяной шапке и стеганой «дутой» жилетке, надетой на застиранную клетчатую рубашку.
– Здорово, Витек, – прохрипел Эдуард, подходя к стойке.
– Чего надо? – откликнулся бармен.
– Кружечку с прицепом и солененького на закусон, – сделал заказ постоянный клиент.
Виктор опять стал полировать стойку полотенцем.
– Нет! Ты правило знаешь. Набрал на пять тысяч в кредит, больше не дам, пока не расплатишься.
– Я работу нашел, – сообщил бывший сотрудник «Желтухи», – зарплату получу и верну.
– Получишь, вернешь, тогда и выпьешь, – не дрогнул Виктор.
– Мы же соседи, – принялся уламывать бармена алкоголик, – не убегу я никуда.
– Пять тысяч сюда – и ты снова дорогой гость, – заверил Виктор, не выпуская тряпку. – Начнешь орать, в пятак получишь.
– …! – выругался Эдуард. – …!
– Потише, тут женщина, – сделал ему замечание бармен. – Твоя, кстати, знакомая.
Справедливый посмотрел на меня, я помахала ему рукой:
– Привет вам от Артема Быкова из «Желтухи».
– Чтоб он сдох! – выпалил Справедливый. – Слушай, я забыл, как тебя зовут, но мы ж с тобой друзья, ты ваще в курсах, что я ваще честный человек, одолжи лавэ!
– Оплачу ваш долг и угощу обедом, если вы ответите на несколько вопросов, – пообещала я, доставая кошелек.
– Не глупи, – поморщился бармен, – он тебе никогда ничего не вернет и набрешет, правды не услышишь.
Эдуард схватил меня за руку:
– Все расскажу, что хочешь! Спою, спляшу, на зубах сыграю!
– Тьфу, – сплюнул Виктор.
Я протянула бармену деньги:
– Закройте долг, но выпивку и еду дайте после того, как я разрешу.
– Хоть тут не сглупила, – похвалил меня бармен. – Эдька в секунду пьянеет, хлебанет из стопки, и выносите его на помойку.
Мы со Справедливым сели за столик.
– Псевдоним у вас красивый, – улыбнулась я.
– Фамилия настоящая, единственное наследство от отца, которого я не видел ваще ни разу. Слышь, ваще в горле пересохло, говорить ваще трудно, башка ваще раскалывается, дай хоть граммулечку, – попытался разжалобить меня Эдик.
– Нет, – отрезала я, – сначала стулья, потом деньги. Помните самоубийство Ангелины Маковецкой? Полицейский Василий Кожин сказал ей, что нет надежды найти ее похищенную дочь Луизу. Поговорив с Василием, Ангелина Валентиновна в тот же день покончила с собой. А вы написали разгромную статью об этой истории. В принципе, поступили правильно, полицейскому следует быть человечным. Но как вы узнали про беседу Кожина и Маковецкой? И еще интересно, каким образом заполучили фото двора дома, где произошло самоубийство? Ваша газета не постеснялась опубликовать страшный снимок. Я поняла, что Ангелина упала прямо в большой контейнер, набитый всяким строительным мусором, тело оказалось сильно изуродовано.
– Много интереса за пять тысяч, – неожиданно начал кривляться Справедливый, – надо бы добавить для оживления моей памяти.
– Сейчас заберу свои деньги у Виктора, и вы опять будете ему должны и не получите выпивки, – пригрозила я, – но, если откровенно изложите события, выдам премию.
– Скока? – напрягся Эдуард.
– Чем интереснее информация, тем выше оплата.
– Десять тысяч получу?
– Вы говорите, – поторопила я алкоголика, – и имейте в виду, я пойму, если врать начнете.
– Васька Кожин попросил, – неожиданно сказал Справедливый. – У меня тогда мать болела, врачи деньги, как пылесосы, вытягивали. Кожин предложил: «Напишешь нужную статью, получишь жирный гонорар от редакции и от меня кусок, фотку тебе дам для украшения полосы». Я выслушал, чего делать надо, и ваще прифигел, говорю ему: «Тебя за это уволят! Баба из-за полицейского с крыши сиганула. И когда это случилось?» А он заржал: «Вчера она тапки откинула! Надоело мне служить, денег мало, выходных нет. Если заявление об уходе напишу, меня никогда не отпустят, сотрудников не хватает, а за косяк выпрут». А мне чего? Тема скандальная, народ про плохих копов читать любит, огребу лавэ за статью и от Василия. Правда, он всего десять тыщ дал, сначала тридцать обещал, две пятерки авансом отсчитал. Редактор наш гребаный ваще в восторг от материала пришел, сделал его гвоздем номера, на обложке анонс дал, фотку Васькину поместил. Я ваще, как газета вышла, малец заболел, грипп подцепил! Месяц ваще лежал!
Эдуард закашлялся, я спокойно ждала, пока он продышится. На что угодно готова спорить, ни один вирус к проспиртованному Справедливому ближе, чем на километр, не подлетит, ему судьба умереть от цирроза печени. Эдуард получил от Василия аванс и ушел в запой.
Собеседника затрясло в ознобе.
– Я, когда выздоровел, звякнул сразу Василию, а у него телефон отключен. Три дня ждал, слушал из трубки «Абонент недоступен», потом домой к нему поехал. А там никого. Ваще здоровье после гриппа поправить требовалось. Ну, я на следующий день к дядьке в деревню под Рязань уехал. Благодать! Лес, речка, рыбалка! Самогонка – слеза. Ну, я и подзадержался.
– Надолго? – усмехнулась я.
– В октябре вернулся, – пояснил Эдуард, – когда дожди пошли.
– И вас за прогулы не уволили? – поразилась я.
– Не-а, – заржал Справедливый, – отругали, зарплату не дали, но оставили в отделе. Да и куда начальству деваться? Я гений информации, супермегаматериалы пишу. Из «Желтухи» сам позднее ушел, сейчас для «Нью-Йорк таймс» репортажи готовлю, шикарно платят, денег у меня лом, девать их некуда. Прикинь, что с Василием случилось? Я, как вернулся, к нему за остатком денег порулил, обещал он тридцатник, а дал десятку, двадцатка на нем повисла. А я-то из отпуска, баблосиков совсем нет, попер за долгом, телефон-то он, гаденыш, сменил. По старому номеру какой-то хрен ответил: «Не звони сюда, это мой мобильный». Квартиру опять не открыли, я в дверь поколотил, соседка вышла и рассказала, что Васек сгорел в бане.
– В бане? – повторила я. – В какой?
– Ваще без понятия, – пожал плечами Эдуард. – Вроде попариться пошел в сауну, а там проводку замкнуло – так баба натрепала. Недополучил я двадцатник, он бы мне сейчас пригодился.
– Почему Кожин к вам обратился с предложением статью настрочить? – спросила я. – Вы дружили?
– Его жена, Олеська Телегина, в «Желтухе» работала. Она про светскую жизнь писала, вся такая из себя гордая, ни с кем не дружила, подчеркивала: я богатая, успешная, а вы шваль. Я ваще удивился, когда она ко мне подошла и предложила с ее мужиком встретиться.
– Олеся Телегина попросила вас написать про хамское поведение Василия? – уточнила я.
– Не-а, она спросила: «Эдуард, хочешь заработать? Свяжись с моим мужем». Я и позвонил ему. Кожин приказал ни единой душе про то, кто мне материал и фотки слил, не говорить. А Олеська мимо меня по коридору, нос задрав, как прежде ходила, ну ваще, блин, императрица!
– И вас не смутила странность ситуации? – удивилась я.
– Не, ну а чо? – пожал плечами Справедливый. – Уволиться парень хотел, начальник его не отпускал, вот он и нахамил этой Ангелине, чтобы его выперли. Нормальный ход.
– Где сейчас Телегина, знаете? – насела я на Справедливого. – Где она живет?
– Не видел я бабу сто лет, на фига она мне? – удивился Эдуард. – Раньше она в квартире Кожина обреталась, в Химках, на Овражской улице, богато у него было, диваны кожаные, я к нему один раз заходил, как раз за деньгами. Олеську прямо перекосило, когда она меня на пороге увидела, но пришлось ей своим настроением подавиться, не она там хозяйкой была. Вперся я в гостиную и думаю: ну ваще у Василия денег до неба, уходит из полиции, пока за жопу не взяли, стопудово он грязными делами занимается. И квартирка ваще крутая, не нора. Где Олеська ща живет, мне ваще по барабану. На фига мне ее адрес?
Я еще порасспрашивала Эдуарда, но ничего нового не услышала, он твердил одно и то же: статью заказал Кожин, мечтавший, чтобы его выгнали со службы. Поняв, что больше Эдуард не сообщит ничего интересного, я положила на стол деньги, сказала бармену: «Теперь господин Справедливый может отдыхать в свое удовольствие, принесите ему заказ», вышла на улицу, с наслаждением вдохнула отнюдь не чистый воздух Москвы, который после «ароматов» бара показался мне упоительно вкусным, и позвонила Дегтяреву.
– Зачем Кожину позорное изгнание из полиции? – поразился полковник. – Да он в мой отдел незадолго до похищения Маковецкой пришел. Никто его не ругал, не шпынял, да, работы у нас много, но Василий-то мог на прежнем месте остаться.
– Помнишь, вчера во время нашего разговора в спальне ты обронил, что Кожина рекомендовал некий Рощин, он вроде сгорел в бане?
– У тебя хорошая память, – похвалил меня полковник. – Верно, Алексей погиб.
– Вспомни, как он Кожина тебе предложил на работу взять? – не успокаивалась я.
– Я уже рассказывал об этом. Подошел и спросил: «Слышал, у тебя ставка освободилась? Возьми моего знакомого, отличный парень, мечтает с «земли» подняться». Я согласился с Василием встретиться, потом оформил его на испытательный срок, иначе бы получил от начальства мажора в сотрудники.
– А что случилось с Рощиным? – не успокаивалась я.
– Он не на службе погиб, поехал в деревню, а там на даче в бане проводку замкнуло, – ответил полковник.
– И ты не интересовался судьбой Кожина? – наседала я.
– Зачем он мне нужен? – удивился Дегтярев. – Работал всего ничего, уволили со скандалом.
– Соседка Кожина сказала Эдуарду, что Василий сгорел в сауне, – сообщила я. – Странно, да? Алексей пристраивает друга в твой отдел, Кожин подталкивает Ангелину к самоубийству, нанимает корреспондента для написания статьи о бестактном полицейском, хочет получить пинок под зад и вылететь со службы, а потом и Рощин, и Кожин умирают в банях. Или это была одна помывочная? Кто расследовал смерть Алексея?
Дегтярев вздохнул:
– Понятия не имею, наверное, местные полицейские, на чьей территории это случилась.
– А почему не вы? – удивилась я.
– Так он не на службе погиб, – повторил Дегтярев, – бытовое несчастье.
– Удивительно, – не утихала я, – друг погиб, а ты не проявил интереса к его гибели.
– Да не был Алексей моим другом, – вспылил Дегтярев, – просто коллега, здоровались в коридорах, на совещаниях иногда вместе сидели. Это все. У нас полно народа в здании. И, повторяю, беда с ним произошла в нерабочее время. Неделю назад у нас парень из техотдела во время отпуска жену из ревности убил. Случаются и с полицейскими такие истории, мы же люди. Служба – это одно, частная жизнь – другое.
– Вот в американских сериалах копы всегда друг за друга горой, – заметила я.
– Прекрати, – велел Александр Михайлович. – Может, ты и Смоляковой веришь, ее детективы за правду принимаешь? Дело о самоубийстве Ангелины сдано в архив, она сама прыгнула с верхотуры. Рощин угорел в бане. Смерть его не криминальная. Я с ним не дружил.
– Уточни, не вместе ли с Василием они умерли, – потребовала я. – Успел выяснить хоть что-нибудь про Нину Калинову?
– Ну… – пробормотал Дегтярев. – Слушай, мы долго беседуем, ты, наверное, устала.