Шарль горестно вздохнул:
– Десятого сентября у нас в школе будет традиционный ежегодный бал цветов, девочки должны прийти в красивых платьях, они садовые феи, мальчики им букеты дарят. Очень здорово получается, к нам всегда телевидение приезжает, снимает репортаж. Одноклассницы выпендриваются, сооружают прически, макияж наносят, хотят друг друга перещеголять. А Мари всегда хуже всех выглядит, потому что мать ей говорит: «У нас нет ни копейки! Вымой сама голову, плойкой волосы завей и иди на дурацкий праздник. И платьев у тебя полно. Не смей семью грабить, мы нищие». Представляете, Лоретта на наш рынок, который на улице Бучи по утрам работает, не ходит. Она ездит в Бастилию[12], фиг знает куда на автобусе прется, считает, что там дешевле продукты.
– Уже поняла, что Лоретта отъявленная скряга, – остановила я Шарля. – Ты лучше расскажи про кольцо и деньги.
Подросток насупился:
– Мари мечтала о новом платье на праздник, я ей свои сбережения отдал, те, что на новый компьютер копил.
– Очень благородно, – похвалила я его.
– А, – махнул он рукой, – все равно не хватило, набралось всего триста евро.
Я вздернула брови:
– В «Сандрю» или «Зара» можно приобрести за такие деньги красивую вещь. Мари собралась отовариться в «Шанель»?
– Она мечтает стать королевой бала, чтобы о ней рассказали по телику, хочет стать звездой, – пояснил Шарль. – И надо одноклассницам нос утереть, а то другие девчонки зовут ее оборванкой. Платье требовалось шикарное, чтобы все рты разинули. Вот Мари и решила у матери взять в долг.
– Украсть, – поправила я.
– Нет, – уперся Шарль, – Мари честная, она договорилась с месье Жаком, владельцем кафе «Якобинка», собиралась у него посуду мыть.
– Собиралась? – повторила я. – Но, похоже, не стала руки пачкать.
Шарль опустил голову:
– Мари, пока Лоретта за овощами в Бастилию каталась, стала ее заначку искать, весь дом перетряхнула и случайно в шкафу второе дно обнаружила. А там деньжищ! Прорва пачек! Все по десять тысяч евро! Мари почти четыреста тысяч насчитала!
Я цокнула языком:
– Круто!
Шарль покраснел:
– Лоретта оказалась богаче всех. Разве красиво сидеть на денежной куче и не дать ни еврика дочке на платье? Зачем орать, что Эвиары с голоду умирают? Зачем в Бастилию за покупками на автобусе ездить? Мари взяла одну пачку и приобрела вот это.
Шарль вынул из напоясной сумки коробочку и открыл крышку.
– Ого! – воскликнула я. – Отличный бриллиант. Девочка не побоялась, что ювелир Лоретте о покупке дочки доложит? В вашем квартале все учились в одной школе.
– Мы не идиоты, – гордо заявил Шарль, – поехали на Вандомскую площадь[13], правда, там Мари ничего не понравилось, поэтому мы пошли по Рю де ла пэ.
– Отличный маршрут, – одобрила я. – Кольцо изумительное. Если не секрет, сколько оно стоит?
– Восемь тысяч триста, – озвучил цену Шарль. – Затем на Сент-Оноре[14] платье ей купили, еще она договорилась с парикмахером Джоном Нолле, он со звездами работает, у него салон в отеле «Ритц».
Я потрогала кольцо.
– И что сказала Лоретта, когда увидела покупки?
– Ничего, она о них не знает. Кольцо я спрятал, наряд тоже, он у меня в шкафу висит, родители никогда в мою комнату без спроса не заходят, они очень хорошие, – сказал Шарль.
– Но на празднике-то одноклассницы увидят наряженную Мари с бриллиантовым перстнем и шептаться начнут, – продолжила я. – Девочку не волновала реакция окружающих? Она не боялась, что мать полезет пересчитывать золотой запас и обнаружит пропажу десяти тысяч?
– Мари хочет попасть в газеты, – повторил Шарль, – и она решила матери-жадине отомстить. Лоретта ей каждый день орет: «После окончания школы будешь работать в лавке, нет у семьи денег на твое дальнейшее образование». А у самой такая заначка в шкафу!
– Очень глупо, – вздохнула я. – Представляю, что Лоретта с дочкой сделает после торжества.
– Мы собирались сразу по окончании бала уехать, – признался Шарль, – в Италию, билеты на самолет купили, там около Вероны работает совсем маленькая церковь, местный падре венчает подростков без разрешения родителей. Вы же знаете, мадам, что Ромео и Джульетта были из Вероны? Как вы думаете, Лоретта к празднику вернется? Не пойму, почему Мари мать послушалась. Она же удрать могла, я видел из окна кухни, как она в такси садилась, совсем не сопротивлялась, не плакала, не кричала. Хотел подойти, спросить, куда они намылились, но отец велел мне рыбу чистить. Я через час, когда всего лосося разделал, звонить подруге начал, но телефон отвечал: «Абонент недоступен», потом сообщение от нее пришло. Я обрадовался, попытался с ней соединиться, и снова облом. Звоню Мари постоянно, но слышу: «Номер не обслуживается». Она вернется?
Я промолчала.
– Мари кольцо оставила и платье, – не успокаивался подросток, – она непременно за ними придет.
– Ты слышал когда-нибудь фамилию Бритвина? – спросила я.
– Не-а, – пробормотал Шаль. – А кто она?
Я не ответила и задала следующий вопрос:
– К Лоретте в последнее время приходил кто-нибудь посторонний?
– Только вы, – пожал плечами тинейджер. – Я видел, как вы утром в лавку вошли, а потом Лоретта табличку «Закрыто» вывесила.
– Ты очень внимательный, – похвалила я паренька. – Может, припомнишь, были ли какие-нибудь изменения в жизни семьи Эвиар в последнее время?
– Вы о чем? – не сообразил Шарль.
– Например, к ним вдруг приехали родственники из провинции, кто-то в семье заболел, случился скандал с покупателем, разбилось окно в квартире… Некое необычное событие, – объяснила я.
Шарль почесал ухо.
– Жили они как всегда. Но в эту пятницу не ушли. Месье Эвиар в четверг уехал теще ремонт делать, я видел, как он отправился с чемоданом на автобус. Нарушили они свою традицию.
Шарль хихикнул.
– О какой традиции ты говоришь? – спросила я.
Мальчик смутился:
– Ну, они всегда по пятницам в четыре часа дня уходили, в лавке Роже торговать оставался. Мари говорила…
Школьник примолк.
– Продолжай, – попросила я.
– У Эвиаров квартира крохотная, две комнаты, – покраснел Шарль. – Роже с Мари сначала в одной жили, но неудобно им стало, они же мальчик и девочка. Отец решил, что он будет в комнате с Роже, а мать – с Мари. Так они и поступили. Но это неправильно, супруги должны в одной кровати спать, понимаете? И они по пятницам уходили, возвращались в субботу поздно ночью. Очень хитро делали: сначала Лоретта убегала, за ней через пару часов муж. Роже и Мари строго-настрого приказывали никому ни слова об их отлучках не говорить, соврали, что нашли работу, зарплату получают, а налоги не платят. Если кто узнает, их в тюрьму посадят. Роже и Мари им сначала верили. Когда родители возвращались, дарили ребятам всякие мелочи, но через некоторое время сообразили, куда они отправляются, ну… того… самого… сексом заниматься. Ночью у них не получается, дети рядом, днем, когда они на учебе, в лавке торговать надо, магазинчик не закрыть, без прибыли останешься. Вот и снимали где-то комнатку. В эту пятницу впервые традицию нарушили.
– Мари когда-нибудь рассказывала, что у них в квартире поселилась гостья? – поинтересовалась я. – Русская, из Москвы?
– Нет, мадам, – не задумываясь, ответил Шарль.
– Вероятно, Мари не хотела тебе о ней сообщать, – подначила я паренька.
Он нахмурился:
– Между нами тайн нет. Она мне про пятничные отлучки родителей поведала, я все-все про Эвиаров знаю. И смысл скрывать чей-то приезд? Улица узкая, дома наши стоят напротив. Иностранка из дома выйдет, ее приметят, начнут Лоретту расспрашивать. Нет, никаких посторонних у Эвиаров не появлялось. И Лоретта жадная, такие люди даже мать родную у себя не поселят.
Глава 12
Около полуночи, упав в кровать и прижав к себе храпящего Хуча, я позвонила Дегтяреву. Пришлось довольно долго ждать, пока он возьмет трубку.
– Опять не слышишь мобильный? – упрекнула я приятеля. – Носи его при себе в кармане.
– Ты на часы смотрела? – со стоном зевнул Александр Михайлович.
– Всего-то двенадцать, детское время, – хмыкнула я, – только не говори, что ты уже давно лег спать.
– Мой будильник показывает два, – прокряхтел Дегтярев.
– Ой! Совсем забыла, что в Москве другое время, – устыдилась я. – Спи, завтра поболтаем.
– Нет, рассказывай, коли разбудила, – заворчал толстяк. – Все равно теперь до утра промаюсь.
Я подсунула под спину подушку, взяла с тумбочки коробочку с «Макарон», поставила ее около себя на кровать и, подумав, что после разговора слопаю вкусное печенье, сообщила о своих приключениях.
– Значит, Лоретта сразу уехала, – подвел итог Дегтярев, – смылась не пойми куда, прихватив детей. А Мари нашла в шкафу прорву денег, Поль завел любовницу. Где Бритвина, Лоретта не знает, и вообще они с мужем ее никогда не видели.
– Распрекрасно мадам Эвиар знакома с Луизой-Людмилой, – вспылила я. – Лоретта хитрее обезьяны, отправила меня по ложному следу, дала доисторическую визитку акушерки, у которой, вероятно, рожала сама, наплела небылиц про владельца клуба и его жену. Пока наивная Дашенька каталась на другой конец Парижа, мадам Эвиар, схватив отпрысков, смылась. У Лоретты рыльце в пуху, иначе зачем ей в спешке покидать дом? Нет, она связана как-то с Луизой-Людмилой и может рассказать, по какой причине та оформила на время фиктивный брак с ее мужем. Думаю, лавочники проворачивают какие-то криминальные дела. Откуда у простых торговцев столько денег в тайнике?
– Может, им заплатили? – предположил полковник.
– За ударную торговлю открытками? – фыркнула я.
– Помнишь нищую пенсионерку с простой фамилией Кузнецова? – оживился приятель.
– Такую забудешь! – ответила я. – Наталья Николаевна жила на пенсию, бедно одевалась, скудно ела, не позволила себе купить новый телевизор, когда ее древний сломался, просила соседей пустить ее сериал у них посмотреть, в конце концов жители подъезда сложились и купили бедствующей старухе современный телик. А после ее смерти в старых чемоданах под кроватью нашли несколько миллионов долларов. Бабуля давала деньги в кредит под большие проценты.
Александр Михайлович повысил голос:
– Вероятно, Поль тоже чем-то таким занимается.
– Бесполезно гадать, – остановила я Дегтярева. – Попробуем подобраться к клубку с другой стороны: надо как следует порыться в прошлом Луизы Маковецкой, понять, каким образом она очутилась в Париже, найти ее подруг, родственников.
– Из последних никого нет, – перебил меня полковник. – Вскоре после похищения и убийства дочери ее мать, Ангелина Валентиновна, выбросилась из окна одной московской новостройки. Затем скончался от инфаркта отец, Сергей Петрович. У Луизы не имелось ни родных, ни двоюродных братьев и сестер. Сергей и Ангелина были единственными детьми в своих семьях. Что же касается подруг, то каких-то я опрашивал, но сейчас, спустя десять лет, не помню их имен.
– Надо поднять дело Маковецкой и еще раз его тщательно изучить, – посоветовала я. – И необходимо прошерстить биографию настоящей Людмилы Бритвиной. Ты о ней что-то узнал?
Из трубки послышался шорох, потом Дегтярев забубнил:
– Пять лет назад Людмила оформила брак с Полем Эвиаром и спешно улетела в Париж. В России она более не появлялась. Интересная деталь: Бритвина отправилась в столицу Франции двадцать первого июня рейсом в двенадцать тридцать пять, за неделю до похищения Луизы Маковецкой.
– Но мы теперь знаем, что под именем Людмилы рядом со мной в самолете сидела родная дочь Сергея Петровича, – перебила я приятеля. – Возникают вопросы: кто пять лет назад приземлился в аэрорту Шарль де Голль? Настоящая Людмила или Луиза? Ох, похоже, похищение – хорошо организованный спектакль.
– С целью выманить у Сергея Петровича Маковецкого триста тысяч долларов, – перебил меня Дегтярев. – Дочурка решила поживиться за счет родителей. Знаешь, меня тогда смутила сумма в триста тысяч баксов. Как правило, похитители не мелочатся, сразу требуют миллионы. А в случае с Маковецкой четко назвали сумму, которую глава семьи получил за полгода до похищения дочери от продажи наследства, полученного после смерти его матери: квартиры, дачи и картины. Доллары лежали в банке. Помнится, мы опросили всех, кто знал, что Сергей неожиданно разбогател, но ничего подозрительного не обнаружили. Нотариус, оформлявший последнюю волю матери Сергея Петровича, был многолетним другом семьи, учился с отцом Маковецкого в одном классе.
– Если я еще раз услышу сегодня про одноклассников, то зарыдаю, – не выдержала я.
– Не знаю, что ты имеешь против школьной дружбы, но она самая крепкая, – возмутился приятель. – А риелтор, который занимался продажей завещанной недвижимости, сын этого самого нотариуса.
– Только не говори, что он сидел с Сергеем Петровичем за одной партой, – простонала я.
– Похоже, у тебя были проблемы с общением в школьные годы, – сделал вывод Дегтярев. – И ты угадала: Алексей Николаевич Водогонов учился вместе с Сергеем Петровичем, он его старинный друг. У Водогонова успешный бизнес, он богат, в деньгах не нуждается, застроил пол-Подмосковья коттеджными поселками. Такому бизнесмену триста тысяч гринов – семечки, у него другие цифры в обороте. И Алексей лично заключал сделки о продаже наследства Сергея, ни один из его сотрудников в них не участвовал.
Глава 13
Я завернулась в одеяло.
– Некрасивая картина получается. Луизе на момент похищения исполнилось двадцать пять, она не маленькая девочка, которую родители не посвящают в свои дела. Девушка совершенно точно знала о наследстве, которое получил отец. Вероятно, ей требовались деньги, может, она подсела на наркотики или влюбилась в неподходящего парня, который стал использовать ее как дойную корову. Вот умница-красавица и решила проблему, изобразила из себя жертву похищения, захапала сумку с банкнотами и смылась.
– М-да… – протянул Дегтярев. – Не новая идея, я знаю о подобных случаях, но в нашем возникает масса вопросов. Первый. Луиза с паспортом на имя Бритвиной улетела еще до того, как Сергей Петрович передал деньги преступнику.
– И почему тебя это смутило? – удивилась я. – У нее явно имелся сообщник.
– И он оказался весьма расторопен, – продолжал полковник, – добыл новые документы для Маковецкой, организовал фиктивный брак с Полем Эвиаром. Нужно обладать немалыми связями и средствами, чтобы провернуть такое дело.
Я принялась фантазировать:
– Допустим, у Луизы-Людмилы был богатый любовник: олигарх, бизнесмен, политик. Он женат, вот и надумал спрятать девушку во Франции. Деньги тут вообще ни при чем, их потребовали, чтобы похищение выглядело достоверным. Организаторы спектакля знали, сколько средств у Сергея Петровича в банке, милая доченька сама помогала обмануть отца.
– Весь сыр-бор ради того, чтобы спрятать любовницу во Франции? – протянул Дегтярев. – А где госпожа Бритвина жила в Париже?
– Я не смогла это выяснить, – ответила я. – Слушай! Идея в голову пришла. У Маковецкой-Бритвиной есть мобильный, там должны храниться контакты ее близких. Проверь записную книжку. Хотя ты и без меня небось до этого додумался.
– У нее при себе не было трубки, – после короткой паузы ответил полковник, – она летела без сотового и багажа, с небольшим чемоданчиком.
– Странно, – пробормотала я, – сейчас сотовые есть даже у бродячих собак.
– А что еще ты разузнала? – поинтересовался приятель.
– Ничего, – ответила я, – все тебе выложила.
– Все? – переспросил Дегтярев. – Может, чего забыла?
– Нет, – заверила я, – извини, если разочаровала. Завтра прилетаю в Москву.
– Очень благодарен тебе за помощь, сам бы никогда не смог слетать в Париж и пообщаться там с народом, – воскликнул приятель.
– Ерунда, – смутилась я, – мне не трудно. Давай проверим…
– Спасибо за помощь, – повторил Дегтярев. – Слушай, зачем тебе спешить в Москву? Поживи в Сен-Клу, отдохни, поешь круассанов, проведи недельку с Машей.
Я удивилась:
– Ты же знаешь, что Манюни, как и всех остальных, нет во Франции, дома только домработница Ира, ее муж и собаки. У меня вскоре свадьба, на которую тебя пригласили первым. С какой стати мне зависать во Франции, а?
Полковник молчал. Меня охватила обида:
– Понятно. Ты просто использовал меня, хотел, чтобы я добыла для тебя сведения. Сам-то не мог полететь в Париж, визы у тебя нет. Но, даже получив разрешение на въезд, тебе без переводчика во Франции не обойтись. А сейчас ты услышал, что я нарыла, и до свидания, Дашутка?! Дальше расследование обойдется без меня?
– Ну… не совсем так, – заюлил толстяк, – я всегда готов выслушать твои идеи, подчас они креативны… э… э… И я тебе сообщил подробности биографии настоящей Бритвиной… но… не имею права привлекать к расследованию посторонних лиц. Ты же знаешь это. Я очень тебе благодарен! Честное слово! Высоко ценю твою помощь.
– Понятно, спокойной ночи, пусть тебе приснится что-нибудь приятное, – пожелала я, бросила трубку на кровать, хотела съесть один «Макарон» и замерла с поднятой рукой.
Картонная коробочка с логотипом фирмы Эрмэ[15] оказалась пустой, более того, на ее дне, застеленном белой тонкой бумагой, не осталось ни одной крошки.
– Хуч! – возмутилась я. – Ты вор! Слопал все печенье! Неужели не стыдно?
Мопс посмотрел на меня самым честным взором, умей он говорить, точно бы сказал: «Кто украл «Макарон»? Я? Это гадкая напраслина! Вообще не знаю, что такое безе с начинкой!»
Я схватила мопса за толстые бока, притянула к себе и начала обнюхивать его морду.
– Не смей врать! Ты пахнешь шоколадом и мятой! И кроме нас с тобой, в кровати никого нет! Я не ела печенье. Методом исключения делаю вывод: преступник Хуч!