– Догнал он тебя? Или победила молодость?
– Нет, он держался. Ладно. Будешь хорошо себя вести, паяльник покупать не буду.
– Хорошо это как?
– Как примерная ученица, ты же на курсы записалась. Можно тебе еще школьную форму одеть, вообще улет будет, тем более сложение позволяет.
– В форму наверно уже не влезу.
– Значит, будешь голой. Посмотрю, может, что и нацеплю на ноги или на шею.
– Веревку что ли?
– Да ладно тебе, не средневековье же.
Коля встал подогреть чайник. У него были узкие бедра и немного сутулая спина.
Я закусила орех в шоколаде голым орехом и спросила:
– Все же хотелось бы листануть методичку перед обучением. Что там в учебном плане?
– Узнаешь. Занятия начинаем или как? – Не оборачиваясь, ответил он.
– Ты спешишь? Или тебе просто трахаться охота?
Он вернулся к столу, и проговорил, глядя мне в глаза:
– Самая лучшая охота, когда тебе и мне охота. Вот это охота! Оставайся сегодня у меня. Отмазывайся, как хочешь, скучно не будет. Я серьёзно, наври что-нибудь, что угодно, от срочной командировки до подруги, у которой муж носится в приступе ревности с пистолетом. Менты, суды, авария. Ты клёвая, а рассказывать не интересно, ты должна доказывать только делами.
– Я должна доказывать?!?
– Конечно, ты, – ухмыльнулся Коля. – Баб много, а я один. Научу быстро. Начинаешь говорить, сразу в рот, молчишь, сразу в зад. Смена направлений мой метод.
– Из зада в рот – это неправильно.
– Откуда у тебя такие ханжеские понятия? Во рту больше микробов, чем в попке!
– У тебя большой член?
– Есть фаллоимитаторы и побольше. 18 сантиметров, наверное. Не думаю, что не влезет. Будет больно, разработаем.
– Я тебя боюсь, – Честно призналась я.
– Почему боишься? Разве это страшно для тебя? Опытная же баба. Хотя, ученица должна учителя бояться и уважать.
– Ты не вписываешься в общепринятые рамки. Этим пугаешь, но и притягиваешь этим же…
– Пугаю и притягиваю? – Коля поднял одну бровь, – это уже из серии садо-мазо.
– Твоя тема?
– Вряд ли, у меня другие темы. Но в сексе я буду доминировать, а ты слушаться. Сможешь быть послушной?
– Насколько?
– На грани возможного.
– Не знаю…
– Я знаю. Ты меня уже боишься, хотя всего лишь разделась. Значит, сможешь.
– Не уверена.
– Короче так! Ты на курсы записалась? А что за сомнения? Тебя исключить что ли? Занятия нельзя пропускать! Первое занятие – сосание члена в гланды, фистинг от четырех пальцев до руки по локоть! И заметь, не только вагинальный! Принудительный оргазм, римминг, плюс факультативные занятия для нерадивых! – Строго перечислил Коля и заржал.
– Что такое римминг? Опять в жопу?
– Риминг это тебя в жопу, а ты лижешь мою жопу.
– На это я пойтить не могу! – Запротестовала я.
– Думаешь, не изогнешься так? Будешь тренироваться.
– Я еще и не так изогнусь, просто не люблю. Я не делаю того, что не люблю.
Коля остановил на мне взгляд, обращенный «в себя».
– А мне в жизни часто приходилось делать то, что я не любил…, – произнес он.
– Мне тоже. Но надо стараться не делать, а то противно потом, правда?
– Правда, – серьезно согласился Коля, – но обстоятельства бывают сильнее нас.
– Ну, я же про идеал…
– Это бред. Идеала не существует. – Слушай, а что для тебя «святое»? – Спросила я.
– Ничего святого у меня нет! – Не задумываясь, ответил Коля.
– Врешь! Есть! Но ты хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле. А ты другой, ты…
– Я хочу кончить тебе в рот! – Грубо перебил меня Коля. – Хочу посмотреть, как ты член по самый корень в рот засовываешь вместе с яйцами. И еще я хочу…
Его остановил звук поворачиваемого ключа и открывающейся входной двери. Молодая женщина, похожая на монашку, вернувшуюся из похода – джинсы, куртка, платок, – торопливо вошла в квартиру. Коля повернул в ее сторону голову.
– Почему без звонка? – Спросил он.
Она застыла на месте с выражением ужаса в бесцветных, некрашеных глазах. Ее покорная фигура словно уменьшилась.
– Сабина думала, нет никого, ты сказал, у тебя встреча…, – одними губами проговорила женщина.
– Звонок обязателен. Ты знаешь об этом. Ты провинилась.
Женщина упала на колени и на коленях, как инвалид на культяшках, поковыляла к Коле.
– Сабина провинилась, – повторила она, стоя перед ним на коленях и преданно глядя в глаза.
– Ты знаешь, что делать! – Бросил ей Коля.
Не вставая с колен, женщина повернулась к Коле спиной, спустила с бедер джинсы вместе с трусами, и ткнулась головой в пол. Я невольно посмотрела на ее худой, синеватый зад. Ее анус был размером с розетку для варенья. Варенья из мякоти прямой кишки…
Коля слегка пнул ее носком ботинка в тощую ягодицу.
– Не сейчас. – Сказал он равнодушно.
Она отползла от его ноги, послушно натянула одежду, проковыляла к выходу и исчезла совсем без звука.
Я в оцепенении переваривала увиденное.
– Хочешь спросить меня об этом? Спроси, – позволил Коля.
Я судорожно глотнула портвейна.
– А почему она о себе в третьем лице-то?
– Я запретил ей говорить «я». Я – здесь один.
– А почему Сабина? Русская вроде тетка.
– От «сабы» – нижняя. Она сама выбрала это имя.
– Ты ее заставляешь быть такой?
– Нет. Не заставляю. Она в любой момент может уйти. Но она бросила мужа и двоих детей и служит мне, потому что сама этого хочет.
– А почему она так странно одета? Как монашка – походница.
– Она принадлежит мне, ей нет необходимости привлекать других мужчин.
– И много ты ей платишь за такое?
– Я ей вообще не плачу. Она не человек. Она моя собственность. Разве ты платишь своей кровати? Или своей собаке? Я обязан о ней заботиться. Кормить, одевать, лечить, если нужно. Это другое. Поняла?
– Да…. Мне даже уже интересно, сможешь ли ты меня сломать как эту Сабину.
– Конечно, куда ты денешься, – с уверенной скукой в голосе ответил Коля.
– Почему ты так уверен?
– Потому что рабство – природа женщины, суть женщины. Женщина ищет хозяина. Находится хозяин – она счастлива. Не находится – несчастна. Все очень просто.
– Любая женщина такая?
– Абсолютно! Без исключения! Вот ты. Вроде не дура, с образованием, журналистка. А стояла передо мной голая и получала кайф. А знаешь от чего? От рабства внутри себя! И потекла также быстро, как любая баба на твоем месте. С образованием или нет, без разницы. Все вы по сути – рабыни мужчины. Вот и весь ответ.
– А тебе это интересно? Ведь от сломленного партнера энергии никакой! – Упорно продолжала я интервью.
– Зря ты так думаешь, кончают как заведенные.
– Тебе нравится трахать куклу?
– Конечно. Типа надувной, только живая, и не вые**вается.
– Я, наверное, чего-то не понимаю, но когда на тебя смотрят с собачьей преданностью, хочется пнуть. Разве не интересней личность?
– Нет. Мне не интересна личность, их полно, мне интересна преданность, именно собачья.
– Но ведь сложнее вызвать в личности чувства! Вызвать преданность намного проще. Не права?
– Не права, конечно. Ты в войну играешь до сих пор, чувства ей подавай, любовь, ревность! Чушь это все! Я тебя просто буду драть во все дырки. А ты будешь кончать как заводная кукла. И будет у нас с тобой любовь и взаимопонимание!
– Кто кого еще драть будет, – смело пробубнила я себе под нос, но Коля услышал.
– Ню ню, – снисходительно хмыкнул он, – посмотрим, кто кого! Когда будем в твою жопу не меньше кулака засовывать, а рука у меня не маленькая! Это тебе к подарку в виде бонуса!
– А подарок что? Банка варенья? Трехлитровая…
– Зачем? Мы люди не бедные, придумаю что-нибудь интересное.
– А зачем тебе растягивать мою жопу?
– Не люблю когда тесно, я глобалист.
– Надеюсь, не до размеров глобуса будешь тянуть? – Не умничай, ученица!
– Учитель, а у меня вопрос! Если растянуть жопу до кулака, она такая и останется навсегда с дырищей?
– Нет, это если пробку тебе поставить для ежедневного ношения, тогда очко будет открыто, а так сжимается сразу, но ткани будут растянуты, можно будет фистинг свободно анальный делать.
– Как у Сабины?
– Можно и шире.
– А зачем?
– Кончают по-другому, стремительно и неожиданно. Тебе понравится.
Он долил себе в чашку кипятка таким будничным жестом, словно мы болтаем за чаем о погоде…
– Это у тебя профессиональное отношение к женщине как бросовому товару, который не жалко, типа добра такого хренова туча? – Спросила я.
– Именно. Хренова туча. – Безразлично повторил Коля. – Будешь лазить у меня под столом с пробкой в жопе, пи*ду как карман буду использовать, всякие вещи там держать, а соски зажму в тиски специальные.
– Ну да. Соски в тиски, клитор в пассатижи, дрель в пи*ду и кувалдой по голове. Привет учителю труда Данилычу. А как же работа?
– Ну да. Соски в тиски, клитор в пассатижи, дрель в пи*ду и кувалдой по голове. Привет учителю труда Данилычу. А как же работа?
– Работа будет. Но без послушания ничего не получится!
Его лицо выразило конец терпению лектора.
– Последний вопрос, Коль, честное слово! Цель какая обучения и всего, что ты обрисовал? Я ж тоже должна видеть цель…
– Цель у тебя одна – я! – Раздраженно проговорил Коля и сунул мне в руку телефон. – Звони, давай, кому там тебе надо звонить, и располагайся на ночь. Хватит болтовни! Начинаем практические занятия!
Я встала из-за стола.
– Куда? – Строго спросил Коля.
– В туалет. Можно?
– Бегом!
В туалете я надеялась прийти в себя и прикинуть возможные варианты спасения. Проходя мимо входной двери, заметила, что она приоткрыта. Сабина оставила. Что это? Женская солидарность или рассеянность от ослушания? Хотелось бы, конечно, думать, что солидарность… «Ура!!!! Свобода!!!!» – заорала я во весь внутренний голос и закрыла рукой рот, чтобы случайно не выдать себя. Толпа фаллоимитаторов с полки тоскливо смотрела мне в след из-под своих разномастных шапок, словно голые рабы, давно смирившиеся, что им «век воли не видать».
Я сняла туфли, чтобы не цокать, и тихо выскользнула в спасительную дверную щель. Пробежав через сквер к дороге, остановила первую попавшуюся машину, и плюхнулась на сиденье, даже не посмотрев, кто за рулем. Кто бы ни был, уже все равно!
За рулем оказался пожилой кавказец с большим уродливым носом, которым он страшно меня обрадовал после точеного Колиного…
Кавказец сразу стал рассказывать, что на его родине еще тепло и до зимы можно снять урожай фруктов.
– Зачем же вы здесь, в холодной Москве, где хорошо вызревают только страхи и амбиции? – Спросила я.
Он покосился на меня из-за носа, не понимая, о чем я.
– Да я давно уже здэсь…, – миролюбиво ответил он.
Я, на всякий случай, поближе подтянула к себе сумку, положив на нее локти, как примерная ученица на парту.
«Штаны что ли мне на морде носить! Что ж так бабы на картинку-то падки! Слушай, пойдем, а? Пока эти два помидора не кинулись на меня с вилками. Они уже вон в низком старте. Только драки мне сейчас не хватало в общественном месте…» – произнес Коля из моей сумки.
Диктофон! – догадалась я. Видимо, он жил все это время собственной жизнью. Что захотел, записал, когда захотел, включился! Своевольная китайская техника.
Кавказец покосился испуганно.
– Радио? – Спросил он.
– Да, радио, – успокоила я его. – Говорит Москва…
Умная женщина всегда говорит «да», разбирается, что привалило и вовремя делает ноги… – успокаивала я заодно и себя, чтобы не чувствовать себя полной дурой.
Я ехала домой… Я думала о… том, что обязательно начну выдавливать из себя по капле раба! Рабыню!
С понедельника…
Тупик джаз
– Извините, третий тупик не подскажете? Первый и второй нашла, третьего нет!
Единственное говорящее существо в этом месте в это время – девица на негнущихся ногах, процедила, не замедляя секундных стрелок ног:
– БеСпоняЦия.
Ну, правильно. Все, что до двадцати и на таких ногах – всегда так отвечает, уверенное в вечности своей информированной жизни.
– Вот спасибачки! – Послала я язвительный привет в спину молодости от заблудившейся зрелости, не уверенной уже ни в чем…
У кого бы еще спросить? Ни души! Не в окна же стучаться!
Из-за угла немого дома траурной тумбой «выхромала» старушка в черном. Заваливаться вправо при каждом шаге мешала ей палка с резиновым копытом. Ширх-ширх-ТУК! Ширх-ширх-ТУК! – Двигалась старушка в ритме хромого вальса. Я обрадовалась. Старушка не может уйти далеко от места проживания, поэтому точно местная, и, стало быть, знает каждый тупик!
– Извините, Вы не подскажете третий ту…
– Ублюдки! Сволочи! Тук! Мерзавцы! Просрали страну! Тук! Сталина на вас нету! Тук! Расстрелять мало! – Изрыгнула старушка.
– Ой…
Траурная тумба с проклятиями провальсировала мимо, казня палкой и без того болезненный асфальт. Надежда найти искомый адрес умирала на глазах в пустынном переулке посреди белого дня. Да куда же все делись то! Все спят? Или все вместе работают? Или все умерли, так и не найдя третьего тупика!
Хлопок подъездной двери выплюнул мужчину с рюкзачком и бородкой. Живет здесь! Знает! Наверно.… Я подпустила его ближе, чтобы удостовериться в адекватности, хотя бы внешней. Невысокий, полноватый. Доверчивые голубые глаза. Седеющие волосы собраны на шее в пучок-хвостик, как у старого зайца.
– Извините, пожалуйста! Не подскажете, где тут третий тупик? Первый и второй параллельны друг другу, я думала и третий тоже должен, по логике, но его там нет! Дай бог здоровья человеку и потомкам его, который так расположил улицы!
Мужчина с рюкзачком дослушал вопрос и пожелания до конца, словно музыкальную композицию, и молча ожидал следующей.
– Вы меня слышите?
– Третьего тупика больше нет, – выждав минуту молчания, скорбно произнес он. – Его уже как полгода переименовали в демократа, от чего он, собственно, не перестал быть тупиком.
– Серьезно?! Вот это да! – Возмутилась я. – А тогда я не пойду в эту контору, если у них на сайте висит адрес полугодовалой давности, и никто не удосужился исправить! Ничего там хорошего нет и быть не может!
– Согласен с вами. – Рассеянно улыбнулся мужчина. – Пойдемте ко мне в гости…?
Я оглянулась в поисках подмоги, желательно в белых халатах, но переулок был по-прежнему пуст.
– Пойдемте…? – Робко повторил мужчина.
– Вы сумасшедший?
– Почему? Нет…, – грустно вздохнул он.
– А, то есть вы – нормальный, просто это неадекватный переулок! Я попала!
– Почему.… Нет…, – повторил он еще грустней и вздохнул еще глубже. – Помните, у Макаревича? «Я очень ценю тепло отношений в эпоху большой нелюбви…» Просто мне очень одиноко. Я вот из дома вышел, чтобы человека встретить. Просто человека.…И тут вы – с такими глазами.… Хотите, я не стану закрывать дверь? Уйдете, когда захотите.
Я колебалась…
– Я, что, так похож на ненормального? И на насильника? Это ужасно, – он отвел в сторону тоскливые голубые глаза и вздохнул. – Ужасно…
– Нет, не похожи, – ответила я. – На насильника уж точно.… Хорошо. Пойдемте.
– Правда? – Засветился он. – Спасибо вам…
Темный подъезд пахнул темными историями. Темная квартира их беспорядочными развязками.
– Извините, у меня не прибрано… Я сейчас.
Он принялся сгребать что-то с заспанного стола и встревоженного дивана, от чего вся комната приобрела недовольный вид.
– У меня есть очень вкусный чай! – Крикнул он с кухни. – Друг привез из Шри-Ланки! Я сейчас заварю!
– Давайте! – Негромко крикнула я в ответ, стараясь не раздражать недовольную комнату.
Когда он торжественно внес двух чайников на подносе, с кипятком и заваркой, комната уже не казалась такой темной и недовольной – так светились его глаза. Их оттеняла русая седина волос и такой же «русый» свитер. От заячьего пучка-хвостика по плечам на живот стекали шерстяные косы, вывязанные чьей-то заботливой рукой.
– Меня зовут Локки. – Сказал мужчина. – Это псевдоним, ник, кличка, как хотите. Я человек самых разных творческих профессий. Кем я только не был! И каждый раз менялся до неузнаваемости! Я вам сейчас покажу фотографии, и вы согласитесь, что я ничего не выдумываю.
Он выгреб из нижнего ящика комода ворох фотографий, не задвинув ящика и оставив комод стоять с обиженно выпяченной нижней губой.
– Вообще то родители назвали меня Федором, в честь деда. Всю жизнь не могу даже примерить на себя это имя! Ну, какой я Федор, правда? Даже в паспорте, когда вижу это имя, кажется, кто-то другой записан. Все друзья зовут меня Локки. Зовите и вы, ладно? – Он протянул разваливающуюся пачку снимков.
На них действительно были как будто разные люди: солнечный клоун в клетчатых штанах, с улыбкой до ушей и носом «картошка». Мачо, «знающий эту жизнь изнутри» в обтягивающих опухшие мужские прелести голубых джинсах – режиссер или, скорей, монтажер эротических фильмов, для которого возбуждение – рабочая обстановка. Композитор шлягера «Не сыпь мне соль на сахар» в период обострения звездной болезни – бархатный пиджак, кашне, брошь на лацкане. Полу опустившийся бомж, выгуливающий остатки интеллигентности в осеннем парке: рюкзачок, бородка, спортивная куртка с чужого плеча.… Объединяло всех этих несхожих персонажей – вьющиеся полуседые волосы, разложенные по плечам или собранные в пучок-хвостик, свободолюбивая поза, открытый голубой взгляд…
– Вы действительно очень разный, Локки…