— Михаилу Петровичу плохо.
— Понятненько, — гадко ухмыльнулась няня.
— Он умер, — добавила Кира.
— Повесился? — деловито спросила Ася. — Во! Теперь и у вас, того-самого, брык в голове…
Я вцепилась пальцами в стол. Не перепутала ли я адреса и не попала ли в клинику для душевнобольных?
— Теперь и у вас глючит, — бубнила Ася.
— Он мертв, — вступила в беседу Анна.
— Ну, не знаю… — протянула Ася. — Думаете… да?
— Я не верю! — воскликнула Кира. — Он не мог вот так сразу…
— Угу, — кивнул до сих пор молчавший Костя.
— Надо Галю позвать, она одевается, — предложила вбежавшая в комнату Лана.
— Вы сумасшедшие! — вырвалось из меня. — Если Михаил Петрович скончался, то необходимо срочно вызвать врачей.
Костя и Кира уставились на гостью. Нянька протяжно вздохнула:
— Эх, милая…
— Пойдемте… э… Лаура, — холодно сказала хозяйка дома, — нам следует побеседовать спокойно.
Словно кролик, загипнотизированный коброй, я поплелась за Анной и в конце концов оказалась в просторной, очень уютной комнате, заставленной диванами и креслами.
— Садитесь, — неожиданно ласково предложила Анна, — и скажите: вы кто?
— Лаура, — нежно улыбнулась я, — племянница Михаила Петровича, из города Владивостока, вернее, из Пионерска.
— Не надо лжи, — резко перебила Анна. — Понимаю, вам заплатили, но господин Антонов мертв. Естественно, никто не попросит деньги назад, они ваши, но лучше сейчас рассказать мне правду.
Я, продолжая удерживать на лице гримасу приветливости, спокойно повторила:
— Являюсь Лаурой Антоновой, племянницей Михаила Петровича.
— Дочерью его рано умершей сестры? — уточнила собеседница.
— Да.
— Вы появились на свет в законном браке?
— Какая разница!
— Ответьте, пожалуйста, — ласково попросила Анна.
— Мой папа тоже умер.
— И как его звали?
— Иванов Иван Иванович, — живо отреагировала я.
— Тогда почему вы Антонова? — мягко поинтересовалась Анна.
Я замерла, потом, обозлившись на себя, начала врать:
— Понимаете, случаются такие семейные ситуации, о которых не очень хочется сообщать окружающим. Мы с отцом не ладили, он ревновал маму, бил ее, меня тоже. Поэтому после кончины этого родного по крови, но чужого по сути человека я решила вычеркнуть из своей жизни даже память о нем и взяла мамину фамилию.
Анна кивнула:
— Хорошо, пойдемте.
— Куда? — насторожилась я.
— Хочу показать вашу комнату.
Ага, значит, я прошла испытание, жена Антонова наконец-то поверила мне. Интересно, настоящая Лаура знала о том, какие порядки заведены в доме у ее папочки, или у нее, как у всех цыганок, обостренная интуиция? Во всяком случае, встречу близкой родственнице тут устроили грандиозную. Сначала затеяли скандал, а потом попытались убедить гостью, что хозяин умер. Может, наивная девушка из Владивостока и поверила бы радушным родственничкам, только я — профессиональный детектив и знаю, как реагируют обыватели на смерть одного из членов семьи. Окажись сейчас в доме на самом деле труп, тут бы уже стоял плач и метались врачи вкупе с милицией. Анна же совершенно спокойна. Нет, идет некая игра, смысл которой мне пока неясен. Понятно лишь одно: меня наняли для исполнения роли племянницы, и попросить перестать ломать комедию может лишь сама Лаура. Наверное, надо позвонить ей по телефону, но при Анне я не могу этого сделать.
— Сюда, пожалуйста, — закивала хозяйка, вводя «племянницу» в небольшую полукруглую спальню. — Не смущает первый этаж? Нравится?
— Очень, — совершенно искренно ответила я.
— Прислуга доставила ваши вещи.
— Огромное спасибо.
— У вас одна сумка?
— Да, да, — закивала я.
— Это она? — методично вела допрос Анна.
— Абсолютно точно.
— Марина, домработница, ничего не перепутала?
Меня стала настораживать настойчивая вежливость хозяйки. Ох, похоже, она неспроста превратилась в сахар медович.
— Все просто замечательно, — еще шире заулыбалась я.
— Тогда позвольте ваш паспорт… — склонила набок голову Анна.
Я вздрогнула.
— Кого?
— Что, — поправила Анна. — Можно ли мне посмотреть ваш паспорт? Такую бордовую книжечку, с фотографией. Только не говорите, будто забыли его дома, не верю! В самолет без сего документа не сесть.
— Паспорт? — пробормотала я.
— Да, паспорт, именно.
— С пропиской?
— Верно.
— С фотографией и годом рождения?
— Точно.
— Паспорт?!
— Давайте же его! — жестко приказала Анна. — Не тяните кота за хвост!
— Зачем вам мой документ? — решила изобразить я обиду.
— Разве вы не в курсе? — одной стороной рта улыбнулась хозяйка. — Москва особый город, все приезжие обязаны зарегистрироваться в милиции.
— Но я прибыла к родственникам.
— Все равно, правила едины. Ну, так где ваш паспорт?
— Э… э…
— Сумка здесь, — напомнила Анна, — и вы только что заверили меня, что другого багажа нет. Надеюсь, теперь не хлопнете себя по лбу и не заявите: «О черт! Оставила в зале прилета рюкзак, в нем все бумаги»?
Ощущая себя мышью, которую злая, жирная кошка загнала под комод, я решила все же не сдаваться. И, навесив на лицо очередную идиотскую улыбку, нарочито спокойным голосом ответила:
— Нет, конечно, в голову не придет врать. Если позволите, разберу сумку, умоюсь, переоденусь и принесу паспорт. Или вы принимаете меня за террористку и желаете, чтобы я грязными руками начала копаться в вещах? Разве документ нужен прямо сейчас? Вы сию секунду намерены бежать в отделение? Или можно погодить полчасика?
— Хорошо, я подожду, — кивнула Анна.
Потом она подошла к двери, открыла ее, но обернулась и тихо сказала:
— Я никогда не ошибаюсь. И я абсолютно уверена: вы никакого отношения не имеете к Лауре, сестре моего мужа. Кстати говоря, сомневаюсь, что ее дочь приехала бы сюда. Хотела избавить вас от тягостных объяснений с представителями закона, но ничего не вышло. Теперь сидите тут, пока не явится милиция. Вот парням в форме и покажете паспорт, расскажете свою сказку. Прощайте.
Прежде чем я успела моргнуть, хозяйка выскользнула в коридор, потом до моего слуха долетел звук поворачивающегося в замке ключа.
Я побежала к выходу из комнаты и забарабанила по дубовой створке.
— Эй, откройте!
Но никаких звуков из коридора не донеслось. Я подергала ручку, потом села в кресло и призадумалась.
Следовало признать — проиграла я с разгромным счетом. Сто — ноль в пользу Анны. Ну почему я решила, что в семье Антоновых царят те же порядки, что у нас? Если бы к Романовым заявился некто, назвавшийся никогда не виденным родственником, то ни Катя, ни я, ни Юля, ни Сережка точно не потребовали бы у человека паспорт. Нет, мы верим гостям на слово.
Ладно, не стоит сейчас корить себя. «Операцию» готовила Лаура, это она должна была детально разработать план. Впрочем, и я хороша — согласилась на явную авантюру! Но у меня есть слабое оправдание: очень хотелось получить участок под застройку — как увидела фото, так сразу и лишилась разума.
И как теперь мне поступить? Ясное дело: следует немедленно позвонить заказчице. Хорошо хоть, я, пусть и очарованная снимком Птичьего, догадалась все же внести в память своего мобильника ее номер.
Чувствуя себя совершенно разбитой, я встала, подошла к сумке, открыла ее и страшно обозлилась. Так… Кто-то явно рылся в моих вещах! Точно помню: голубая, совершенно новая пижамка лежала на дне, а теперь она сверху.
Рука принялась шарить в тесном пространстве. Ну и куда завалился сотовый? Давно заметила: время, затраченное на поиск аппарата в сумке, пропорционально размеру телефона — чем он миниатюрнее, тем дольше длится процесс. Когда у меня имелась трубка размером с половник, было намного удобнее. Ага, вот, кажется, и… Ой, что это?
Глаза мои уставились на странный серо-голубой пульт от телевизора. Несколько мгновений я пребывала в растерянности, потом вдруг сообразила: держу в руках блокатор электроники, замечательную вещь, купленную вчера в торговом центре, с помощью которой я так ловко вырубила вечером ноутбуки Кирюшки и Лизы. Но зачем я прихватила устройство с собой? Нет ответа на сей немаловажный вопрос, скорее всего, машинально сунула в сумку. А где же все-таки телефон?
Имелся лишь один, испытанный способ поиска мобильного. Я схватила баул, перевернула его вверх ногами, высыпала на пол немудреное содержимое и ахнула.
Вообще говоря, я не планировала задерживаться у Антоновых надолго. Более того, хотела в процессе беседы с родственниками сказать, что имею в Москве близкую подругу, которая пригласила к себе ночевать. Я намеревалась преспокойно уехать домой и вернуться сюда, в антоновский особняк, завтра к полудню. В конце концов, передо мной стояла задача понравиться Анне и ее детям, а, согласитесь, родственница из провинции, которая имеет где остановиться в столице и намерена не жить у вас, а приходить лишь в гости, вызывает больше приятных эмоций, чем племянница, которая обустроится в вашем доме и начнет шмыгать по нему днями и ночами. И еще. У меня с Юлечкой один размер, и при желании я могла вытащить из шкафа Сережкиной жены пару дорогих платьев, помпезных свитеров, брюки со стразами, одним словом, одежку — последний визг моды. Но ничто так не злит женщину, как слишком хорошо одетая другая представительница слабого пола. Я не хотела, чтобы Анна и Лана подсчитывали в уме стоимость норкового полушубка или кусали губы, разглядывая пуловер известной фирмы, на который Юля грохнула половину своей немаленькой зарплаты. Поэтому я прихватила вещи из своего гардероба — красивые, хорошего качества, но не супер-пупер дорогие и модные. Это были джинсы, блузка, тоненькая водолазка, шерстяная кофточка на больших деревянных пуговицах и еще кое-какие мелочи. Короче, теперь вы знаете, что пряталось в сумке и что я должна была увидеть, вытряхнув из него содержимое. Ну и ответьте мне: откуда среди скромных шмоток взялись деньги? Не просто деньги, а… раз, два, три, четыре… десять пачек, перехваченных резинками?
Я в растерянности смотрела на банкноты, уже понимая, что, по самым скромным подсчетам, вижу… миллион. Ну и ну! Внезапно перед глазами предстала картина: вот Михаил Петрович достает из ящика письменного стола деньги, протягивает их мне и говорит:
— Тут сто тысяч, пробегись по магазинам…
Тряхнув головой, чтобы отогнать воспоминание, я сделала шаг назад от вещичек и мне не принадлежащей кучи денег и увидела еще один не мой предмет — лежащий чуть в стороне небольшой пузырек из темно-коричневого стекла. Пальцы машинально схватили флакончик. Белая пробочка легко открутилась, но внутри не оказалось ни капли. Впрочем, запах тоже отсутствовал.
Все еще плохо понимая происходящее, я заметила свой мобильный, нагнулась, подобрала его, сунула в карман и снова застыла над кучей рублей. И как поступить? Позвать Анну и сообщить, что в моей сумке невесть каким образом очутилось богатство?
В спальне исчез кислород, воздух сгустился и стал походить на кисель. Чтобы слегка прийти в себя, я на ватных ногах подошла к окну, распахнула раму и с наслаждением сделала глубокий вздох. Я начала медленно приходить в себя. Значит, так… Сейчас…
Но мои мысли перебил посторонний неожиданный звук — в замочной скважине заворочался ключ. Ощущая ледяной ужас, я кинулась к большому шкафу, распахнула дверцы и нырнула в пахнущее средством от моли нутро. Гардероб не был пуст — в отделении для платьев на дне лежала высокая стопка одеял. У меня хватило ума мгновенно забиться за спасительный ворох верблюжьей шерсти и притаиться там.
Сначала до моего слуха долетало лишь неразборчивое бормотание. Потом послышался бодрый голос Анны:
— Смотрите-ка, ее нигде нет.
— Верно, — раздался приятный баритон.
— Она, наверное, выскочила в окно, — продолжала Анна. — Знаете, что случилось?
— Пока нет, — ответил невидимый мужчина, — с удовольствием выслушаю вашу версию событий.
— Эта бабенка — воровка. Деньги, которые сейчас тут валяются вперемешку с ее шмотками, украдены из стола Михаила Петровича. Сначала она воспользовалась… вернее, нанялась для… ну, да вы понимаете. А затем, когда увидела купюры, дрогнула и решила утащить их.
— Возникает масса вопросов, — протянул баритон.
— Брр, как холодно, — воскликнула Анна.
— Не закрывайте окно! — воскликнул мужчина.
— Почему?
— Лучше ничего не менять на месте происшествия, сейчас позову сюда одного хорошего парня, пусть сначала он тут все осмотрит. Знаю его давно, он человек надежный.
— Андрей Львович, вы наш спаситель! — неожиданно истерично воскликнула Анна. — Господи, но я просто заледенела уже! Какой ужас! За что мне это горе?
— Давайте запрем комнату, — предложил неизвестный мне Андрей Львович, — и до приезда специалистов посидим в гостиной. Кстати, абсолютно уверен: Михаила Петровича отравили. У него очень характерное выражение лица.
— Боже! Кто? Кто? — всхлипывала Анна.
— Ясное дело, эта Лаура!
— О-о-о… — простонала Анна.
— Все сходится. — Голос Андрея Львовича начал удаляться. — Зацапала дамочка миллиончик и подлила Антонову отраву в стакан. Вы же говорили, она бутылку со стола прихватила, вот в нее-то наверняка и добавила яд…
Хлопнула дверь, воцарилась тишина. Я выползла из-за одеял, вылезла из шкафа и кинулась к окну. Надо бежать как можно быстрее! Одна беда — на улице холодно, а мои куртка и сапоги остались в прихожей. Ладно, натяну на себя шерстяную кофту и вылезу в окно…
Быстрее мухи я бросилась к расшвырянным вещам и принялась утепляться: водолазка, сверху майка и кардиган. Вот с ногами беда. Хорошо, на мне уютные тапочки-башмачки из натуральной овчины, а не пластиковые шлепанцы! Хоть в чем-то сегодня повезло!
Сумку брать нельзя, деньги, естественно, тоже следует оставить. Торопясь к окну, я, поскользнувшись, чуть не упала — под ноги попал пустой пузырек. От раздражения я его пнула, и он абсолютно беззвучно закатился в купюры. Я перевалилась через подоконник, угодила ногами в сугроб и, не замечая пронизывающего холода, понеслась к забору. У меня великолепная память, и я очень хорошо запомнила слова Михаила Петровича:
— Пса следует выводить в лес, тут недалеко калитка есть…
Глава 9
В Москву меня подвез румяный, похожий на свежеиспеченный пирожок водитель «Газели».
— Ты чего так легко оделась? — полез он с разговором.
— Жарко, — коротко ответила я.
— Скажешь тоже! У тебя же зуб на зуб не попадает, — вздохнул шофер.
— А я вспотела.
— Может, заболела?
— Нет! — рявкнула я. — Не бойся, незаразная, абсолютно здоровая!
— А почему в тапках?
— Потому! — гаркнула я снова. — Отстань. Ты заработать хочешь?
— Ага, — радостно признался шофер.
— Ну и отлично! Вот и зарабатывай — вези меня, — кивнула я, страшно довольная тем, что догадалась выхватить из кучи вещей свой мобильный и кошелек. — Плачу за работу и еду спокойно.
— Мешаю, что ли, тебе? — удивился водитель.
— Слишком много болтаешь.
— Во какая… — протянул мужик, — конкретная…
— Угу, — кивнула я и стала смотреть в окно.
В голову полезли разные мысли. Кто такой обладатель баритона Андрей Львович? Судя по быстроте, с которой он появился, дядька либо находился в доме, либо маячил поблизости. И незнакомец совершенно правильно не разрешил Анне закрыть окно. Что они еще говорили? Что-то вроде: «Михаила Петровича отравили…»
Ой, мама! Значит, Антонов действительно умер? Это случилось на самом деле?
— Кто скончался? — вдруг спросил водитель.
Я вздрогнула.
— Где?
— Ты только что сказала: «Умер. Это правда».
— Не обращай внимания, — постаралась улыбнуться я, — снимаюсь в сериале, сейчас роль повторяю. Сделай одолжение, не лезь с расспросами.
Шофер заерзал на сиденье, но замолчал. Я снова попыталась собрать расползавшиеся, словно новорожденные котята, мысли в одну кучу. Пока что все складывается более чем плохо. Я удрала, бросив в доме свою сумку с вещами. Но ведь не могла же я остаться! Каким образом объяснила бы милиционерам наличие в бауле громадной суммы? Правда настолько невероятна, что она любому показалась бы стопроцентной ложью.
Так, спокойно, Лампа! Возьми себя в руки и попытайся сохранить способность соображать. Что произошло ужасного?
А ничего! В доме Антоновых валяются безликие вещи — ни на джинсах, ни на пуловерах нет меток с моим именем, фамилией и адресом. Никаких документов в сумке нет, вычислить ее владелицу — безнадежное дело. Можно перевести дух и расслабиться.
— Вроде бы ты про этот дом говорила, — спросил, вдруг прервав мои размышления, шофер. — Я тут как раз сворачивать должен.
— Спасибо, — кивнула я, — мне тут рядом, пробегусь дворами, держи деньги.
Водитель выдернул из моих пальцев честно заработанные купюры, и «Газель» растворилась в московских сумерках.
Трясясь от холода, я донеслась до нашей квартиры и ощутила огромное облегчение, когда поняла, что дома никого, кроме собак, нет.
— Потом, девочки, потом… — забормотала я, отпихивая мопсов, пытающихся облизать хозяйку. — Гулять с вами не пойду, замерзла, устала и страшно хочу есть. Но сначала позвоню Лауре, объясню ситуацию и откажусь от дела. Конечно, участок мне не достанется, и пятьсот баксов придется вернуть, но это не страшно.
Продолжая трястись в ознобе, я порылась в памяти своего мобильного телефона и нажала нужные кнопки.
— Алло, — мгновенно отозвался женский голос.
— Лаура?
— Вы ошиблись.
— Извините, пожалуйста.
— Ничего, бывает, — мило ответила незнакомка.
Я вздохнула и повторила попытку.
— Слушаю.
— Лампа Романова беспокоит…
— Девушка, вы снова ко мне попали, — слегка нервно перебило знакомое уже мне сопрано.
— Простите, совершенно не понимаю, как такое получилось.
— Не беда, будьте внимательней.
— Ладно, не сердитесь.
— И не думала злиться.
В третий раз я крайне внимательно набирала цифры, но вновь услышала все то же мелодичное:
— Алло.
— Опять вы! — вырвалось у меня.
— Ясное дело! — воскликнула собеседница.
— Но почему я постоянно к вам попадаю?
— Замечательный вопрос! — ехидно отозвалась женщина.
— Простите, — опомнилась я.
— Да ладно, — по непонятной причине развеселилась собеседница и вдруг представилась: — Меня Варей зовут. Вы чей номер набираете?
— Лауры Ивановой.
— Вроде имя знакомое… — протянула Варя. — А цифры назовите?
Услышав номер, Варя хмыкнула:
— Правильно, но только здесь я живу, и это мой телефон.
— Вы уверены?
— В чем? — хихикнула Варя. — В том, что обитаю в собственной квартире?
Мне оставалось лишь тяжело вздыхать.
— Наверное, неправильно записала номер.