— Подожди!
Но девчушка бежала от него как от дьявола.
— Стой! Я не трону тебя!
Это было бесполезным занятием. Она не понимала, что он кричит. Но он надеялся, на нее подействует успокаивающий тон.
— Пожалуйста, не убегай! Я хочу помочь! Но она не останавливалась.
Пока Рэмбо гнался за ней по тропе, он почувствовал теплое дуновение в лицо и услышал отдаленный гул, но звук не был похож ни на вой черной бури, ни на рев советских вертолетов. Он помнил его из детства, когда жил в резервации. Кони. Много коней.
Рэмбо заколебался. За деревьями он увидел быстро приближающиеся клубы пыли. В них просматривались фигуры всадников. Афганская конница.
Всадники внезапно появились из клубящейся пыли между Рэмбо и убегающей девочкой. Лица их были искажены ненавистью. Окружив его, они принялись толкать его лошадьми, хлеща нагайками и кнутами.
Вдруг они остановились. Командиром оказался самый высокий из них. Его бородатое лицо как бы сошло с фотографии из исторической книги. Он хмуро смотрел на Рэмбо.
— Русси! — прорычал он.
Рэмбо не нужен был переводчик, чтобы понять, что его приняли за русского.
— Нет! Я американец!
— Русси! — командир отдал какие-то приказы. Рэмбо их не понял.
Его ударили прикладом по шее, он качнулся вперед, но тут же получил удар в грудь. Кольцо лошадей вокруг него сомкнулось. На шею ему накинули веревку. Один из конников надел ему веревочную петлю на правую руку, другой — проделал то же с левой рукой. Концы веревок всадники привязали к седлам и начали двигаться в разные стороны. Рэмбо оказался растянутым между лошадьми.
— Нет! Я американец! Я пытался…
Всадники продолжали тянуть. Рэмбо чувствовал, что руки его вот-вот выскочат из суставов. Они сейчас разорвут меня!
С отчаянным криком он схватился за веревки и начал тянуть изо всех сил. Лошади споткнулись. Всадники издали какие-то звуки и пришпорили лошадей.
— Я здесь чтобы помочь! — закричал Рэмбо. — Я не русский!
Афганский командир дал знак всадникам двигаться. Рэмбо почувствовал, что жилы его вот-вот начнут рваться.
— Нет!
Его крик слился еще с чьим-то криком. Это кричал Муса, приближавшийся к конникам. Всадники приостановились. Муса говорил быстро и яростно. Командир афганцев сделал знак ослабить веревки.
— Продолжай говорить, — попросил Рэмбо Мусу.
Командир о чем-то спросил, Муса ответил. Командир взмахнул рукой в сторону вертолетов и что-то добавил.
Муса повернулся к Рэмбо.
— Он не верит, что ты сбивал вертолеты.
Тоненький голосок заставил мужчин повернуть головы.
Какая-то девочка стояла на тропе, ведущей к роще. Ее голос дрожал от волнения. Она показала сначала на горевшие обломки вертолетов, потом на Рэмбо.
Группа всадников замолкла. Они посмотрели друг на друга, и скептицизм их сменился изумлением, когда они услышали ее рассказ. На сей раз командир дал знак своим людям снять с Рэмбо веревки.
Руки Рэмбо были так напряжены, что некоторое время еще оставались в прежнем положении, а затем, упав, повисли словно плети. Он ослабил петли и стал растирать затекшие кисти.
Командир спешился и стоял теперь с Рэмбо лицом к лицу. Горячий ветер раздувал полы его рубахи. Он так внимательно смотрел в глаза Рэмбо, что, казалось, мог читать в его душе. После нескольких слов благодарности, афганец положил сильные руки на плечи Рэмбо и расцеловал его.
Рэмбо почувствовал щекой жесткую бороду и увидел слезу, блеснувшую в уголке глаза воина.
Афганец подошел к девчушке, наклонился и обнял ее. Всхлипывая, она еще крепче прижалась к нему.
Муса стоял рядом с Рэмбо:
— Его зовут Халид. Великий воин. Это, — кивнул он на дымящиеся руины, — его деревня.
— Скажи ему, — Рэмбо сглотнул. — Скажи ему, я сожалею.
— Скажу в свое время. Девочку зовут Халима. Халид твой должник.
— За что он мне должен? За сбитые вертолеты? Что в этом хорошего? Деревня-то разрушена.
— Ты спас его дочь.
У Рэмбо перехватило дыхание. Шум сзади отвлек его. Мужчины спешились. Привязав лошадей к торчащим балкам, молча вошли в то, что недавно было их деревней.
— Они хотят разыскать тела тех, кто был им дорог, — сказал Муса. — Чтобы похоронить их.
Рэмбо услышал их горестные стоны и побрел за ними.
— Куда ты? — спросил Муса.
— Я помогу выкопать могилы.
5
Они копали найденными среди развалин лопатами. Времени, чтобы приготовить тела для захоронения, не было. Они знали, что новые вертолеты будут посланы на поиски этих двух. Из-за нехватки людей и лошадей афганцы не могли отвезти такое большое количество тел к подножью гор, где обычно совершались захоронения, и потому вынуждены были все сделать на месте. Со всеми возможными в этот момент почестями они опустили тела в траншеи и начали забрасывать их землей. На могилы положили зеленую ткань — цвет Ислама. Афганцы быстро прочитали молитвы. Хотя голоса звучали скорбно. Муса объяснил, что слова молитвы были радостные.
— Те, кто здесь умер, — все мученик. Они сейчас уже в раю.
Рэмбо не стал возвращаться к их давнему спору. Хотя и вспомнил его. Прославлять погибших за их жертву, радоваться, что их мучения закончились, но не выбирать смерть, и никак уж не желать ее себе. Заставить умереть врага.
— А теперь — месть, — сказал Муса.
Халид подал сигнал к окончанию ритуала. С глазами, полными слез, он отвернулся от могилы жены, поднял всхлипывающую дочь и посадил на коня. Остальные тоже вскочили в седла. Рэмбо и Муса сели позади двух всадников и обхватили их, чтобы не упасть.
Все отправились в предгорья. В тот момент, когда они достигли сосен, Рэмбо услышал отдаленный рев приближавшихся боевых машин.
«Вовремя, — подумал он. Еще бы минута — и нас засекли».
На все воля Аллаха, — сказал Муса.
6
Траутмэн дернулся, когда дверь его камеры распахнулась. Бок жгло. Спина разламывалась. Разбитые губы распухли. Лицо было сплошным синяком. Больше всего болели глаза. Даже когда он их плотно зажмуривал, яркий свет ламп все равно добирался до зрачков и щипал глаза, будто в них ему насыпали белого раскаленного песка. Спать. Если бы я мог хоть немного вздремнуть…
Из-за открытой двери послышался хриплый голос.
— Лейтенант, он готов отвечать? — Траутмэн понял, что говорили по-русски.
Неуверенный голос ответил:
— Полковник, он не спит уже тридцать шесть часов. Когда он начинает дремать, мы поднимаем его вот этим.
Клаксон загудел так громко, что Траутмэн вскрикнул и схватился за голову, опасаясь за барабанные перепонки.
К счастью, звук прекратился. Послышались шаги. Съежившийся в углу камеры Траутмэн покосился на вошедшего прямого, как палка, полковника, сообщившего, что его имя Зейсан.
Лишенным эмоций голосом, полковник объявил:
— Я хочу, чтобы вы ответили на вопросы.
Траутмэн прикрыл рукой глаза, защищая их от яркого света, и облизнул вспухшие, в трещинках, губы.
— Вы зря страдаете, — сказал Зейсан. — Может быть, глоток холодной воды? Ответьте на мои вопросы — и вам дадут. Итак, можете ли вы сообщить, где сейчас главарь повстанцев Мосаад Хайдар? И с какой целью вы здесь сами?
— А зачем вы здесь? — спросил Траутмэн. — Почему бы вам не убраться к дьяволу из Афганистана?
— Вы хотите мучиться? Что ж, у меня есть время. — Зейсан сделал знак кому-то в коридоре.
Вошел бритоголовый прапорщик по фамилии Кауров. Он схватил Траутмэна за волосы и ударил головой об стену.
Снова началось неописуемое…
ЧАСТЬ V
1
После жаркой пустыни прохладный горный воздух казался сладким. Земля под копытами лошадей была мягкой и податливой. Из-за спины афганца Рэмбо осматривал тропу, вьющуюся между камнями впереди Халида и других всадников. Она поднималась к соснам, чей хвойный аромат казался сейчас величайшим из земных чудес. Там среди деревьев Рэмбо заметил движение и уже было вскрикнул, предупреждая, но понял, что это были дети. Несмотря на свое горе, Халид попробовал улыбнуться. Дети бежали рядом с лошадьми.
Вскоре деревья расступились, открывая поляну, окруженную скалами. Слева небольшой водопад наполнял каменный бассейн. По всей поляне стояли палатки, на некоторых была накинута маскировочная сеть. Женщины в чадрах и длинных платьях до лодыжек готовили на поляне еду на бездымных углях в каменных очагах. Одни замешивали тесто для хлеба, другие штопали одежду, третьи кормили животных. Мужчины собирались в кружки, пили чай и чистили старые английские ружья. Одна из групп наблюдала борьбу двух подростков. Зрители выкрикивали советы и подбадривали борющихся. Когда Халид со своим отрядом въехал в лагерь, жители деревни бросили свои занятия и столпились вокруг прибывших. Сначала они обрадовались Халиду и его людям, потом встревожились, глядя на их печальные лица. На Рэмбо смотрели с подозрением, как на неверного и чужака.
Халид и его дочь спешились и стали рассказывать о происшедшем. Раздались горестные стоны.
Рэмбо стоял сзади.
Подошел Муса.
— Это их лагерь? — спросил Рэмбо.
— Да, пока их не найдут русские. Халид решил, что в деревне слишком опасно. Он выбрал это место и перевести людей сюда. Но не смог все сразу. Слишком много народа. Слишком много вещи перевозить. Свою дочь и жену он оставил в деревня, не делая для нее никакие поблажки. Сегодня он за ними вернулся.
Рэмбо представил, что творилось в душе Халида. Стремление Халида к справедливости стоило его жене жизни.
— Скоро русские найдут это место, — сказал Муса, — тогда придется искать новое.
— Потом опять, — добавил Рэмбо. — И так — без конца.
— На все — воля Аллаха, — заключил Муса.
2
Под палатками находилось несколько потайных входов в скальные пещеры. В одну из пещер, довольно просторную, Халид ввел Рэмбо и Мусу. Солнце садилось, и там уже царил сумрак.
Это был лазарет. Больные и раненые лежали на расстеленных одеялах и сене или на пропитанном кровью холсте. Рэмбо увидел здесь костыли и искусственные конечности из дерева и из металла и почувствовал себя будто в магазине Пешавара. На каменном карнизе лежало несколько деревянных ног. Под потолком была протянута веревка, на которой висели керосиновые лампы.
Халид подвел дочь к фигуре, склонившейся над раненым. Человек менял повязку на окровавленной груди. Когда он выпрямился, Рэмбо увидел усталую блондинку лет сорока, одетую в рубашку и брюки цвета хаки. Черты лица ее были грубоваты. Она закурила.
Осипшим голосом он повторил ей свой рассказ.
Глаза женщины сузились. Она что-то ответила, потрясенная услышанным, и повернулась, чтобы осмотреть Халиму. Девочка не реагировала на происходящее, замкнувшись от горя и только что пережитых кошмаров. К ним подошла афганская женщина в чадре, чтобы помочь. Халид озабоченно смотрел, как ребенку обрабатывают раны и синяки. Потом отвел ее в сторону. Собственное горе он постарался спрятать, чтобы хоть как-то поддержать ее.
Блондинка изучающе посмотрела на Рэмбо.
— Американец? — спросила она с голландским акцентом, не вынимая сигареты.
Он кивнул.
— Мишель Пиллар, — блондинка протянула руку.
— Рэмбо, — он пожал ее.
Она продолжала расспросы: — У вас с собой нет фотоаппаратуры. Очевидно, вы не журналист. Вы здесь явно не для того, чтобы поснимать и сбежать. Тогда зачем?
— Я разыскиваю кое-кого.
— Кого? — женщина затянулась сигаретой.
— Друга. Другого американца. Русские взяли его в плен.
Помоги ему Бог. Где они его держат?
— Надеюсь, эти люди подскажут мне. Внезапно вклинился Халид.
— Он просит вас говорить потом, — сказал Муса. Халид вышел из пещеры. Рэмбо и Муса последовали за ним.
— Он и все остальные будут молиться. Когда они кончат, ты поговоришь с советом.
3
Наступила ночь. Тридцать партизан расположились у костра. В их черных глазах отражался огонь. Взоры собравшихся были устремлены на Рэмбо. Халид сидел с левого края. На совет явились два командира других отрядов. Один был худой чисто выбритый молодой человек лет тридцати. Его звали Рахим, и, похоже, по положению и авторитету он был на равных с Халидом. Другой — мрачный мужчина лет сорока, высокий и бородатый. В его бороде серебрились пряди седых волос. Звали его Мосаад. Обращались к нему все как к живому герою легенды.
Было ясно, что Мосааду не нравилось иметь дело с чужаками и особенно с неверными.
Пока Мосаад, Рахим и Халид вели друг с другом жаркую беседу, Муса сидел рядом с Рэмбо и давал пояснения.
— Мосаад говорит, что ты русский шпион.
— Это чушь, — возразил Рэмбо. — Шпион станет стрелять по своим вертолетам.
— И Халид так сказал. Мосаад говорит, что русский не ценят человеческую жизнь, даже своих же русских. Он считает, что русский на все пойдут, чтобы обмануть и убить нас.
— Я же спас дочь Халида. Неужели этого не достаточно, чтобы понять, что я не враг.
— Мосаад спрашивать, почему тогда ты не спас всех люди в деревне. Халид говорит, он верит тебе. Мосаад утверждает, что ты из КГБ. Рахим — как это у вас говорят — колебаться.
Партизаны молча слушали спор трех вождей. Муса объяснял:
— Халид убеждать их, что ты не русский. Выглядишь не как русский и говоришь не по-русски.
— Хорошо.
— Но я думаю, они не будут тебе помогать.
Партизаны повернулись к Рэмбо. Муса заговорил с ними уважительно и горячо. Рахим прервал его. Пока говорил он и другие вожди, Муса переводил.
— Ты сказал, что ты американец. Но Америка нам не друг. Нам нужна помощь от другой стран, но ее пока нет. Мы тоже не будем помогать тем, кто не помогает нам.
Рэмбо попытался ответить, но Мосаад остановил его: — Мы знаем, что твоя страна помогает многим народам. Но не Афганистану. Мы боремся за выживание одни.
Наконец у Рэмбо появилась возможность вставить слово:
— Я здесь не по заданию правительства, а по своей воле. Хочу найти друга. Мне известно, что Америка посылала вам помощь. Мой друг пытался выяснить, почему то, что посылает наша страна, не доходит сюда.
— Пустые слова, — сказал Мосаад.
— Оружие, которое я привез, — не просто слова.
Мосаад выпрямился:
— Автоматы и амуницию, — уточнил Рэмбо. — И взрывчатку. Столько, сколько могли увезти две лошади. Рахим огляделся:
— Где эти лошади? Я не вижу оружия.
— Пустые слова. Ружья — ложь, — проворчал Мосаад.
— Мы закопали оружие и отметили место. Оно в трех часах езды отсюда, — сказал Рэмбо.
— Вы думаете, что сможете найти это мифическое место? — спросил Мосаад.
— Нет.
— Конечно, нет. Оружия не существует. Но я могу найти, — сказал Муса. Ты уверен?
— Если песок не занес камень.
— Если. Если ты не сможешь найти оружие, вы оба умрете, — сказал Мосаад.
Молчавший весь разговор Халид наконец заговорил:
— Я верю американцу. Я верю, что он привез оружие. Если оно не найдется, это не его вина. Он спас мою дочь, и я не дам убить его.
— Подожди до завтра и увидим, — сказал Мосаад.
— А что, если оружие найдется? — спросил Рэмбо. — Вы поможете мне разыскать друга?
— Если он в плену у русских, его не спасти.
— Я в это не верю.
— Многие повстанцы схвачены. Их пытают, потом убивают. Его нельзя спасти, — сказал Мосаад.
— Я должен попробовать.
— Если не убьем тебя мы, то убьют русские.
4
На заре, когда жители деревни уже закончили утренние молитвы, Рэмбо увидел, как Муса и три поветанца выехали из лагеря с двумя в поводу лошадьми. Один из них был из отряда Халида, два других — из отрядов Рахима и Мосаада, которым хотелось иметь своих представителей.
Ищи лучше Муса, размышлял про себя Рэмбо. Жизнь полковника теперь зависит от тебя. Найди эти ружья. На все воля Аллаха.
Рэмбо следил взглядом за всадниками, пока те не добрались до подножья гор. Вдали в пустыне виднелись клубы пыли.
Повернувшись влево, он посмотрел на поляну, где играли десять афганских всадников. Каждый из них пытался на полном скаку вытащить копьем из земли трехдюймовый колышек для палатки.
Когда Рэмбо вышел на поляну, афганцы заметили его и стали еще азартнее соревноваться в меткости и ловкости.
— Как вы думаете, когда они возвратятся с ружьями?
Голос сзади заставил его обернуться. Это была та блондинка — голландка Мишель из госпиталя.
— Рано утром, — ответил Рэмбо.
— Не обижайтесь на этих людей за подозрительность. После всего пережитого им очень трудно поверить чужаку.
— Я только надеялся…
— Если оружию суждено найтись, оно найдется.
— Вы долго прожили в Афганистане.
Мишель подняла бровь. — Как это вы догадались?
— Суждено найтись? Вы мыслите как мусульмане, — объяснил Рэмбо.
— В Исламе много мудрости, сказала Мишель. Вера в судьбу и предначертание помогает этим людям переносить страдания.
Рэмбо покачал головой и произнес скептически:
— Я не могу этого принять. Я не верю в судьбу. А страдания бессмысленны.
— Но страдания — это факт. С этим нужно считаться. — Мишель указала на госпиталь: — Я сталкиваюсь с этим ежедневно. Я не смогла бы продолжать, если бы знала, что все это бессмысленно.
— И вы нашли смысл?
— Нет еще.
— Думаю, что и не найдете. Рэмбо оглянулся на играющих.
Кто-то наконец вытащил колышек из земли веселые возгласы зрителей.
Несколько всадников повернули к Рэмбо. Следующий игрок промахнулся и был осмеян. Еще несколько человек повернули к Рэмбо.
— Они не так беззаботны, как вам может показаться, — сказала Мишель. — Война всегда у них на уме. Они играют, грустя о своей родине и… гордясь ею. Чтобы не забывать, какой была их страна.