— Ох ты ж неуч! Ну, ширинку возьми!
— Чего???!!!
— Полотенце! — окончательно потеряла терпение моя домохозяйка, швыряя в меня широкую полосу плотной белой ткани с вышитыми петухами.
На минуточку мне стало стыдно: далеко не все древнерусские слова имеют такое же значение в моём мире. Ладно, как-нибудь справимся. Главное…
— Минуточку, а что я, собственно, должен сделать там, в Подземном мире?
— Дык скока ж можно твердить, Никитушка?! Информацию! Её, злодейку, раздобудь! Всё, что энтого Змея касаемо: откуда взялся, где живёт, какую силу имеет, чего боится, где смерть свою прячет? Нам всё знать надобно!
Я козырнул, вытянувшись в струнку. Хотя начальник отделения никак не эта милая старушка с кривым зубом и бородавкой на носу, но именно бабка порой натягивает вожжи так, что с ней спорить — проще застрелиться. И это ещё самый безобидный вариант. Провести остаток жизни превращённым в табурет или лапоть, по-моему, куда хуже…
…Мы вышли во двор. К вечеру уже похолодало, но, покуда осень не взяла своё, можно было насладиться последним теплом улетающего лета.
— Фома, пригляди за порядком, — на всякий пожарный попросил я, и без того прекрасно зная, что могу на него положиться.
Еремеев молча кивнул, он умел не задавать лишних вопросов.
Митя топал за мной, как дрессированный медведь. У меня складывалось впечатление, что он не то чтоб так уж боится, а скорее как-то отлынивает, что ли… Неужели всё это из-за той девицы Маняши, дочери кузнеца, из его же родной Подберёзовки?
— К колодцу подойди, Никитушка. И ты, орясина дуболомная, рядышком становись.
— Как на расстреле, — задумчиво буркнул Митяй, но тем не менее послушно встал слева от меня.
— Ну что ж, сотрудники верные, соратники надёжные, товарищи бессменные, — поочерёдно перекрестила нас бабка, — на святое дело идёте, девиц безвинных да жён законных из плена вражьего вызволять. А я покуда тут вас ждать буду, дела решать экспертизные…
— Договорились, — кивнул я, не чувствуя подвоха. — Ваше полотенце у меня. Куда и как выдвигаться?
— Дык туда.
— Куда? — не поняли мы.
— Туда, туда. — Яга указала узловатым пальцем на колодезный сруб.
Мы с Митей автоматически глянули внутрь. Холодная синяя вода плескалась внизу на глубине пары метров. Это в смысле нам туда?! Нет, конечно, я очень люблю Олёну, но…
— Батюшка сыскной воевода-а! — окликнули меня от ворот дежурные стрельцы. — Куды дьяка прикажете складировать?
Я обернулся на миг, и это меня сгубило. Короткий толчок в грудь. Чирикнуть не успел, полетел головой вниз, пятками вверх, так что только булькнуло. В себя пришёл, лёжа на мягкой траве, в висках слегка гудело, но вроде ничего не сломал, и одежда была сухая.
— А… Митя где? — неизвестно у кого спросил я.
Тут же раздался мат-перемат, и туша моего младшего сотрудника рухнула сверху. По счастью, я хоть как-то успел откатиться в сторону, и Митька брякнулся на нагретое место.
— Никита Иванович, вот что она творит, оглоедка старая?! Рази ж можно так вот, без предупреждения, в прыжке, пяткой в лоб?! Я ить в следующий раз могу и сдачи дать, с меня станется, вона скока раз на голову ушибленный…
Учитывая, что наш младший сотрудник может изливать душу на эту тему и час, и два, и три, пока не остановят, я предпочёл отключить слух и оглядеться. Место, в которое мы попали, не имело ничего общего с классическим понятием о Подземном мире. Никаких тоннелей, пещер, сводов, мрачных потолков, сырой земли, темноты и грязи. Скорее прямо наоборот — светло как днём, солнца не видно, но небо над головой есть, под ногами зелёный газон, с трёх сторон шумный лес, а на горизонте крепенькая крестьянская изба, окружённая невысоким забором. Как по мне, так вроде всё вполне себе прилично, но неугомонный Митяй и тут испортил всю малину.
— Ох ты ж мне, сироте, безвинно брошенному! Вижу, вижу домовину страшную, избу ужасную! Как вокруг той избы тын тесовый, а на тыне том черепа скалятся-а! А два кола голы стоят, так небось по наши головушки-и…
Я приподнял его за шиворот и встряхнул:
— Мить, ты чего несёшь? На фольклорный фестиваль в Мюнхен собрался?
— Дык черепа же!
— Мить, они мышиные, — пригляделся я. — Самый большой, у ворот, кажется, птичий. Ворона какая-нибудь сдохла. Человеческих ни одного нет.
— Наши первыми будут?
— Не нагнетай. Приказываю сию же минуту прекратить слезоразлив до подбородка и соплеразмаз до ушей как поведение, недостойное сотрудника правоохранительных органов. Разберёмся…
Орать он, естественно, прекратил сразу, но за мной не пошёл. Выждал, пока я дойду до ворот, постучу, и только тогда осторожненько засеменил следом.
Раздался скрип отодвигаемого засова, и ворота распахнула очень милая девушка лет восемнадцати — двадцати, хорошо одетая, но почему-то с парой перьев в голове.
— Хау, скво! — не задумываясь, ляпнул я. — Пусть Великий Маниту будет благосклонен к твоему вигваму и дарует твоей семье много бизонов.
— И вам не хворать, добры молодцы, — ни капли не смутившись, ответила девушка. — Дело пытаете али от дела лытаете?
Я на миг ступил, потому что пытки в отделении не практикуются, это вам скорее к царским палачам надо. А слово «лытаете» я вообще не понял. Выручил подоспевший Митя. Он скорчил жалобное выражение лица и заканючил, как профессионал на паперти:
— Ох ты гой еси, красна девица! А пусти нас в дом, тихих странничков! Тихих, скромных да богобоязненных. Ибо ножки наши притомилися, ручки опустилися, белы лица пылью припорошены…
— Хм… он у вас всегда такой?
— Нет, первый день, — признался я. — Сам удивлён. Но вообще-то мы сверху упали, мог и ушибить не то полушарие мозга.
— Сверху, говоришь? — вскинула чёрные брови девушка. — Ну тогда заходите, гостями будете. А если мой муж прилетит, так я вас спрячу, уж больно он сердит…
В какой-то момент я почувствовал себя телегероем мыльной оперы на древнерусский манер. Если Баба-яга действительно закинула нас в настоящую сказку, то стоило хотя бы предупредить. Я же тут ничего толком не знаю. На Митяя надежды мало, он из себя юродивого корчит, а время не терпит: где-то там наверху три пленницы ждут помощи от милиции. И одна из них моя жена!
— Мы можем и не заходить в дом, чтобы не нервировать вашего супруга. Просто скажите, вам что-нибудь известно о Змее Горыныче?
Девушка вздрогнула, прошептала «чур меня!», сплюнула через левое плечо и метнулась к избе. Собственно, нам ничего не оставалось, как проследовать за ней. Ладно, я смирился с тем, что в этом времени все вопросы разрешаются либо за накрытым столом, либо в бане. Куда нас, я надеюсь, не поведут?! Не то чтоб я так уж против, но ситуация не та…
— Отведайте сперва хлеба-соли, гости дорогие, — в пояс поклонилась нам хозяйка. — А уж потом я вам всю правду расскажу. Угощайтеся!
Мой двухметровый напарник только сглотнул слюну, глядя на здоровущего печёного гуся, лежащего на глиняном блюде посреди богато накрытого стола. Я же, вспомнив совет Яги, демонстративно отодвинул каравай хлеба и повторил вопрос:
— Ещё раз, пожалуйста: что вам известно о Змее?
Ответить девушка не успела. Она собиралась, честно, но в ту же минуту изба явственно вздрогнула, за окошком зашумел ветер, послышался отдалённый раскат грома, и хозяйка сделала испуганные глаза:
— Муж возвращается! Прячьтесь скорее, а то уж больно он строг — съест вас, и не помилует!
— Э-э… — Двусмысленность нашего положения не позволяла задавать более внятные вопросы.
— В шкаф, — мигом определила девушка.
Я бы даже отметил, что сказала она это каким-то профессиональным тоном, словно бы заученно повторяя одни и те же слова уже в сотый раз. Нас с Митькой практически запихали в старый допотопный шкаф, стоящий в углу. Хотя вроде бы в русской сказочной реальности шкафы не использовали, там всё больше сундуки были, как помнится, но нас сунули именно в шкаф. И, кстати, жутко неудобно сунули, мы с Митей оказались сплюснуты в таких позах…
— Заходи, друг любезный, муж мой верный! Как летал-гулял? Чего на свете божьем видывал? — раздался елейный голосок запершей нас хозяйки.
— Много я летал-вылетал, по всему свету гулял-гуливал, изголодался-стосковался весь, — ответил незнакомый мужской голос.
Мы с Митькой затаили дыхание…
— Ох, какой гусь! Какой стол! Какая жена моя красавица, хозяюшка! А что… что-то тут русским духом пахнет?..
— Митя?!! — сквозь зубы зарычал я.
— Ни-ни, Никита Иванович, — упёрся он. — Не я энто! Мне хучь и страшно, но воздух не спопортил, держуся!
— И что ты, мил-дружочек, — вплелась девушка, явно пытаясь нас защитить. — Это ты, поди, по святой Руси гуливал, вот тебе русский дух повсюду и чудится…
— Ой, а не врёшь ли, не лукавишь мне, свет Авдотьюшка?
— Вот, стало быть, как её кличут, — прошептал поверх моей фуражки вспотевший Митя. — Дунька, значит. А Дуньки, они хитрые-э…
— В смысле?
— Небось отмажет, — пояснил он, но не прокатило.
— Чую, чую дух русский, — громко вскричал мужской голос. — Не хочу более мяса гусиного, хочу человечьего!
— Мама-а! — в один голос простонали мы с Митькой.
— Так, стоп. Ещё раз! Да, поди, ты, милый, на Руси-то летал-полётывал, русским духом надышался, вот он тебе и мерещится, — почти слово в слово мягко повторил женский голос, и вслед за этим раздался долгий звук поцелуя.
— Я ж говорил, что отмажет, — чуть ли не со счастливыми слезами протянул мой младший сотрудник.
— Ох ты ж мне, жена коварная, девица лукавая, баба обманная! — тут же взревел мужской бас. — Опять за старое взялась да в шкафу любовничков прячешь?! Вот я вам всем ужо задам!
Чего «ужо» он нам задаст, думать как-то не хотелось. Поэтому, как только неизвестный шагнул к шкафу, мы, не сговариваясь, ударили плечом в створки. Эффект превзошёл все ожидания…
— …ять! — только и успел чирикнуть утерянную букву русского алфавита невысокий усатый мужичок в чёрной рубахе и штанах с люрексом.
Авдотьин, как я понимаю, муж перелетел через стол, сбил герань на подоконнике и замер у стены лаковыми сапогами вверх. Господи, да в нём полезного росту метр с кепкой в прыжке! Стыдоба-то какая-а…
— Грех на вас, Никита Иванович, — удовлетворённо отметил мой напарник, вежливо выпихивая меня пузом из шкафа. — За что пришибли недомерка женатого? Хозяюшку нашу, ласковую, вдовой оставили? Эх, провалиться мне со стыда как сотруднику милиции…
Я даже не стал на него отвлекаться, в следующий раз дам по башке, сейчас были дела поважнее.
— А-а-ай, и на кого ж ты меня покину-ул?! — скрестив руки на груди, привычно заголосила Авдотья.
Я отодвинул её в сторону, перевёл мужичка в вертикальное положение, похлопал по щекам и начал обмахивать бабкиным полотенцем. Сморчок с усиками отказывался приходить в сознание, зато хозяйка мигом перестала орать. Резко, как будто её колонки просто отключили от питания.
— Матушкина ширинка?
— Э-э… это полотенце, — поправил я на всякий случай.
Однако Авдотья выхватила у меня из рук бабкин подарок.
— Откуда у вас энто?
— Баба-яга дала. Мы с Митей живём у неё на квартире. В смысле там, наверху, в Лукошкине, первое отделение милиции открыто именно в тереме Яги.
— Матушки моей, — тихо склонила голову хозяйка, а её побитый муж резко перестал притворяться и, бодро хлопнув в ладоши, заявил:
— А не выпить ли нам по сему редкому случаю? Уж больно нечасто к нам в избу гости от любимой тёщи заглядывают, а?!
Ну, как вы понимаете, вскоре мы сидели за общим столом, успешно забыв о наказе «ничего не есть», и после подробного рассказа о жизни нашей эксперт-криминалистки с бородавкой на носу я наконец смог перейти к делу. Далее сухо и по существу.
Тесть Бабуленьки-ягуленьки, явно полукриминальный элемент, носил воровскую кличку Ворон. Как я понимаю, он умел оборачиваться этой самой птицей, летал в Верхний мир и тырил там всё, что был в силах унести. Правда, подобное поведение больше приличествовало сороке, но не мне судить их семейку. Тем более что тот же Ворон честно пытался нам помочь…
— Про Змея лютого мне известно мало, на разных высотах мы с ним парим. Да и небезопасно мне к нему близко подлетать, ещё в штопор завертит…
— Законы аэродинамики, — пояснил я любопытному Митяю. — Воздушный поток от большего объекта создаёт вихревую воронку, в которую может быть затянута более мелкая посудина.
Ворон, кстати, ни капли не обиделся на сравнение с «посудиной» и продолжал, закусив грибочком:
— Летает он, гад, быстро. Крылья вострит на запад. Далеко ли, близко — не ведаю.
— То есть может и менять курс?
— Энтот всё может. Бывает, летит себе, никого не трогает, а бывает, и огнём в кого плюнет. Не по делу, а так, шутки ради али от настроения поганого…
— Почему раньше мы его не видели?
— Змей своим умом живёт, никому не служит. Может в своих хоромах спать, да не ночь, не две, а хоть целых сто лет! У него с того сна только силы прибавляется…
Я взял этот момент на заметку. Быть может, злодей потому и меняет женщин, что те попросту не дают ему выспаться?
— А более мне про того Змея ничего и не ведомо, — развёл руками хозяин, привстал, сунул руку в штаны, пошарил сзади и вытащил нам здоровенное воронье перо. — Надо вам, гости милицейские, к моему брату названому идти. Он на Дунькиной сестрице женат, так что по-любому, раз тёща одна, стало быть, родня. Да тока там ширинка вам не поможет.
— Это полотенце, — зачем-то упёрся я.
— Перо моё держи. Как пред братцем моим названым махнёшь, так и проси у него, чего хочешь.
Я понял, что нам деликатно указывают на дверь. Пока прямо не послали по известному маршруту, оставалось лишь поблагодарить за содействие, быстро собраться и, утянув за собой напарника, покинуть дом супругов Воронов.
Митяй, кстати, упирался изо всех сил, ноя, что хозяйка якобы делала ему из-под стола тайные знаки интимного характера, показывая то на веник, то на ухват, то на скалку. Лично я бы интерпретировал это как «выметайтесь, не то схлопочете», но у парня были какие-то иные ассоциации…
До жилища второй дочери Яги дошли довольно быстро, поднялись на пригорок, а уже там, за перелеском, виднелся сизый дым из печной трубы. Пошли, что делать…
— А какая бабуля-то у нас таинственная, а? Это ж надо, скока времени в одной опергруппе служим, а она ни разу и словом о дочерях своих не обмолвилась. Врала, дескать, всю жизнь ни детей, ни плетей! С чего бы так, Никита Иванович? Нешто она их стыдится али они от неё нос воротят?..
Я молча пожимал плечами. Сколько помню русские народные сказки, личная жизнь Бабы-яги всегда была покрыта тайной. Кто-то считал её дочерью или даже бывшей женой Кощея Бессмертного. Но мы-то точно знаем, что это не так. Видели их вместе — антагонисты круче, чем Куба и США…
Кто-то писал, будто бы наша Яга была первой языческой богиней и занималась безотказным сексом в бане с каждым заезжим гостем во имя плодородия и разнообразия кровей. Повтори этот умник свою версию в лицо нашей бабушке, и хоронили бы потом лишь обугленные подошвы от ботинок теоретика. И то не факт, может, даже и пепла бы не осталось…
Кто-то искренне почитал бабулю людоедкой, специализирующейся в основном на женщинах и детях. Уверен, что и это враньё. Да, характер моей домохозяйки порой как гвоздь в табурете — раз сядешь и с воплем вверх на полметра, но!
Детей бабка любила, даже на самых хулиганских уличных мальчишек голос не повышала, а девчонкам так ещё и петушка на палочке дарила не задумываясь. И дети соседские к ней тянулись, чувствовали её доброту, хотя родители, конечно, пугали: вот не будешь слушаться, придёт Баба-яга — костяная нога и заберёт тебя в милицию!
Про версии типа «само имя Баба-яга произошло от татарского Бабай-Ага, то есть старый хан, забирающий в плен русичей во времена татаро-монгольского ига…» — я умолчу. Назвать бабушку дедушкой и не поморщиться — это уметь надо…
— Вернёмся в отделение, сам у неё спросишь. А пока, — я постучал кулаком в добротные тесовые ворота, когда мы добрались до места, — доставай воронье перо, будем перед хозяином махать.
— Энто, что ли? — Он протянул мне чёрное перо, брезгливо держа его двумя пальцами. — А вы видели, откуль он его выдернул?
— Подозреваю, что из гузки, — скрипнул зубом я. — А что, у нас есть другие варианты?
— Нетути, — вынужденно признал Митяй и так грохнул кулаком по воротам, что пара досок хрустнула.
— Ой, бегу, бегу, гости дорогие! — раздался счастливый женский голос, и буквально через минуту ворота нам открыла грудастая девица лет двадцати пяти, с румяными щеками, в обтягивающем сарафане и с бутылью самогона в руках.
Интересно здесь встречают гостей…
— А я уж и притомилась в ожиданьице, — тараторила, как я понимаю, средняя дочь Бабы-яги. — Мужа-то дома нет, а одной скукота, и словом перекинуться не с кем. Я уже и стол накрыла, и бутыль из поруба достала, думала, одна буду слёзы лить, а тут вы! Радость-то какая, а?! Праздник, праздник!
Собственно, мы ещё с прошлого угощения проголодаться не успели, а нас уже усаживали на второй раунд. На этот раз во главе стола красовался целиком запечённый кабан с большущим ножом в боку.
— Кто у нас супруг? — несколько нервно поинтересовался я.
Ответить гостеприимная хозяйка не успела, потому что в тот же момент грохнул гром, в лицо ударил горячий ветер, а в горницу через распахнутое окно влетел здоровый ястреб с самым недружелюбным выражением лица. Лица, морды? Ну чего там у птиц, а?
— Митя, перо покажи.
А смысл?! Рыжий ястреб клювом вырвал воронье перо у перепуганного Мити, в мгновение ока разодрал его (перо!) в клочья и кинулся на моего напарника. От тяжёлого удара грудь в грудь Митя улетел через стол, сбив блюдо с кабаном. Ястреб пикировал на меня сверху, но я чудом успел подставить бабкино полотенце и, держа его за оба конца, поймать голову хищной птицы в тиски. После чего завернул сплеча вниз. Ястреб дёрнулся и клюкнулся клювом в пол.