Утер поискал глазами Каэр Систеннен – укрепленное поместье отца, которое было там, вдалеке, между лесом и озером. Но священный лес эльфов был таким обширным, что можно было идти вдоль него целыми днями и видеть все ту же линию холмов и бесконечный горизонт, прежде чем появлялись земли, освоенные людьми.
Они шли вровень, но каждый знал, что их ведет Мерлин, хотя он не указывал дорогу, просто неторопливо шел между высоких стеблей травы, слегка покачивая головой, словно спал на ходу. С того момента, как они проснулись, Утер несколько раз пытался завязать с ним разговор, но у мужчины-ребенка был еще более отсутствующий вид, чем обычно, и ни один из них – даже Бран, который, однако, то и дело что-то недовольно бормотал,– не осмеливался нарушать молчание, царившее в их небольшой группе.
Мерлин и в самом деле отсутствовал. Лишь небольшая часть его сознания оставалась с его спутниками. Но душа была не здесь – на другом краю леса, за пеленой тумана, следуя за обнаженной эльфийкой, прижимавшей к груди крошечное тельце дочери, бледное, словно предрассветное небо. Потом они заснули в раскидистой кроне дуба, укрывшись там от волков и от других опасных встреч, но с первыми лучами солнца снова продолжили свой путь – теперь на смену высоким деревьям пришли заросли мертвого сухого кустарника и густые переплетения корней, среди которых петляла едва заметная тропинка. Когда Мерлину показалось, что он потерял их из виду, сердце его лихорадочно застучало, и он резко ускорил шаги, отчего его спутники удивленно переглянулись. Он не мог понять, ведет ли их Ллиэн или он сам. Он посмотрел на холм, на Утера и остальных спутников, затем перевел глаза на лес, ярко освещенный уже высоко стоявшим солнцем. Он понял, что рыцарь что-то говорит ему, машинально кивнул и взял из его рук протянутый мех со свежей водой. И снова оказался где-то рядом с Ллиэн, идущей через лес и иногда вглядывающейся в глаза дочери, Морганы.
– Здесь…
Мерлин вздрогнул и резко остановился. Ллиэн только что заговорила с ним, и он, наконец, четко ее увидел. Она стояла к нему спиной, так близко, что достаточно было протянуть руку, чтобы коснуться ее длинных черных волос. Он слышал все шорохи леса, щебетанье птиц, хруст сучьев под ногами, а также слабые звуки, рождавшиеся в гортани девочки, ее дыхание и внезапные вскрикивания, похожие на прерывистый смех.
– Видишь, Мерлин, это здесь.
Она повернулась к нему и улыбнулась (кажется, в первый раз – раньше она никогда не смотрела на него таким радостным взглядом). Мужчина-ребенок хотел ей ответить, но она уже шла вперед. Несмотря на солнце, вокруг них простиралась завеса тумана, но он увидел, куда показывала Ллиэн – озеро, темно-серое, словно аспидная доска, и неподвижное. Впереди, на расстоянии полета стрелы, виднелась полоска земли, выступающая над озером и почти скрытая туманом. Он закашлялся, глубоко вдохнув воздух с металлическим удушливым привкусом тумана, потом сделал шаг вперед и ощутил под ногами ледяную воду и тину. Улыбнулся, глядя, как его синий плащ колышется в воде, словно водоросли… Ллиэн, не останавливаясь, шла вперед между цветущих кувшинок и зарослей камыша и была уже на полпути к острову. Мерлин встряхнулся, с трудом вытянул ногу из тины, но при первом же шаге снова увяз. Он смотрел, как она удаляется, и в его душе нарастало смутное опасение. Теперь Ллиэн погрузилась в воду почти по пояс, но продолжала идти, и ее черные волосы колыхались вдоль голубоватой спины – медленно, едва заметно… Она вышла на берег острова и на мгновение остановилась возле плакучей ивы, чьи ветки, покрытые желтовато-зелеными листьями, ниспадали до самой воды, нежно погладила их и пошла дальше, словно позабыв о мужчине-ребенке, который по-прежнему стоял у противоположного берега, увязнув ногами в тине, подавленный и встревоженный. В лучах солнца, пронизывающих туман, он видел, как блестят струи воды, стекающие вдоль спины, ягодиц и длинных стройных ног Ллиэн, как все так же медленно колышутся ее длинные черные волосы в такт медленным шагам… Мирддин перехватил взгляд Морганы и увидел, как ее маленькая ручка поднимается и машет ему.
– Подождите меня!
Теперь ива, казалось, ожила, и, протянув свои длинные ветви вдоль кромки воды, образовала из них живую завесу. И другие деревья тоже ожили, словно в кошмарном сне. Мерлин вновь сделал отчаянное усилие, пытаясь высвободить ноги из вязкой тины – и рухнул вперед, в черную воду озера
Когда он поднялся, кашляя и отплевываясь, то понял, что снова потерял их из виду, и хрипло закричал:
– Ллиэн!
– Что ты сказал?
Голос Утера донесся откуда-то издалека… Нельзя было отвлекаться – они были там, на берегу, на холме возле дерева.
– Мерлин, что ты сказал?
Дерево выше остальных… Изогнутый узловатый ствол, густые ветки, согнутые под тяжестью листьев и плодов…
– Эй, вы слышали?
Мерлин почувствовал, как его тянут назад. Чьи-то сильные руки обхватили его, и он задергался, пытаясь вырваться.
– Здесь, Мирддин… Видишь, все хорошо, нечего бояться… Смотри…
Ллиэн протянула руку и сорвала красный блестящий плод. Яблоня… Древо познания… Это был Авалон, «Яблоневый Остров». «Эмайн Аблах» на древнем наречии. Волшебный остров фей, куда не мог попасть никто из смертных… Остров богов… Ллиэн улыбалась.
– Подожди!
Он снова попытался броситься вперед, но чужие руки держали его крепко, словно якорь, и он снова растянулся во весь рост – на сей раз в густой траве, росшей на склоне холма.
– Ллиэн! Ллиэн!
– Проклятье, Мерлин, да что с тобой?
Юный друид в ужасе открыл глаза. Лицо Утера, выдубленное солнцем, с длинным шрамом вдоль щеки, было совсем рядом с его собственным – каштановые волосы рыцаря, заплетенные в косички, спадали на лицо Мерлина и щекотали ему виски, а крепкие пальцы, вцепившиеся в плечи, с силой встряхивали его. Мерлин вырвался, перекатился по земле и растерянно осмотрелся. Он поймал встревоженный взгляд Ульфина и хмурый Брана. Вокруг медленно колыхалась высокая трава – насколько хватало глаз, вплоть до сумрачной громады леса. Утер снова схватил его за воротник и бесцеремонно встряхнул.
– Ты меня хоть слышишь?
Мужчина-ребенок успокаивающим жестом поднял руку и кивнул, и Утер выпустил его. Мерлин поднялся и хотел сделать шаг, но ноги у него подкосились, и он снова упал.
– Да что ж с ним такое!
Ульфин смотрел на него со смесью испуга и отвращения, сжимая рукоять меча
– У него было видение или что-то в этом роде, – проворчал Бран. – Я раньше уже такое видел – дома, под Горой…
Утер повернулся к гному и глубоко вздохнул.
– Дай-ка мне воды…
Бран вонзил свой тяжелый топор в землю и, с трудом сняв один из мехов, висевший у него на шее, перетянутый ремнями крест-накрест, протянул его рыцарю, который невольно улыбнулся при виде недовольной гримасы гнома. Наследник престола Тройна и, возможно, последний оставшийся в живых принц гномов был нагружен, словно вьючный осел. Он один нес все съестные припасы, железные кубки, собственный шлем, а также кирасу и стальные наручи Ульфина, и весь этот груз буквально пригибал его к земле.
Рыцарь опустился на колени рядом с Мерлином и, осторожно придерживая тому голову, поднес к его губам мех и дал ему напиться. Мужчина-ребенок был легким, как былинка, таким юным, несмотря на свои белые волосы, и таким хрупким – особенно когда закрывал глаза.
– Ты ее видел, не так ли? – тихо спросил Утер. Мерлин кивнул. В уголке его глаза появилась слеза и сбежала по щеке. Подбородок сморщился, и он внезапно зарыдал, затрясшись всем телом. Утер беспомощно повернулся к спутникам. Но те смотрели под ноги и смущенно переминались, как пара школяров, пришедших в бордель. Тогда он сам попытался утешить Мерлина, но безрезультатно – он не мог понять причины этих внезапных слез.
– Скажи мне, что ты видел, – прошептал он Мерлину на ухо.
Мужчина-ребенок резко приподнялся, высвободившись из рук Утера, и вытер слезы тыльной стороной ладони. Он еще некоторое время сидел на траве, прикрыв глаза, словно хотел снова увидеть Ллиэн, потом глубоко вздохнул и встал. На его лице почти мгновенно появилось привычное невинно-насмешливое выражение, так раздражающее остальных.
Взгляд Утера посуровел, кулаки снова сжались, на лице не осталось ни малейшего следа сочувствия.
– Я задал тебе вопрос, – процедил он, недобро взглянув на Мерлина.
– Да, я ее видел, – сказал тот, оборачиваясь в сторону Броселианда. – Я видел там их обеих, Ллиэн и Моргану…
Он чуть заметно покосился на Утера и добавил:
– Я говорю о твоей дочери…
Рыцарь медленно поднялся, схватил мех с водой и не глядя швырнул его Брану.
– И ведь надо же, на какое-то время я поверил, что это я их вел, – пробормотал Мерлин, скорее для себя.
– Что произошло, Мерлин?
На мгновение лицо мужчины-ребенка утратило безразличное выражение.
– Что произошло, Мерлин?
На мгновение лицо мужчины-ребенка утратило безразличное выражение.
– Они совсем одни, Утер. Кажется, они нуждаются в твоей помощи…
– Ну конечно, они в этом нуждаются! – воскликнул Утер. – Как же они смогут выжить в лесу?
– Не говори глупостей, это же эльфы! К тому же они уже больше не в лесу, – прошептал Мерлин. – Я даже не знаю, по-прежнему ли они остаются в нашем мире.
Утер смертельно побледнел.
– Ты хочешь сказать, что они умерли?
Мерлин чуть было не улыбнулся, но сдержал улыбку при виде отчаяния на лице рыцаря.
– Ты так многого не знаешь, Утер… По-твоему, нет ничего, кроме жизни и смерти… А сны ты когда-нибудь видишь?
– Конечно…
– Ну вот… Как по-твоему, из чего сотканы сны? Это не настоящая жизнь, но ведь это, разумеется, и не смерть?
Утер обернулся к спутникам, но Ульфин по-прежнему разглядывал свои сапоги, а Бран, ворча, приторачивал мех с водой к своему остальному снаряжению.
– Я не знаю, о чем ты говоришь, Мерлин…
Мужчина-ребенок улыбнулся и сцепил пальцы рук, пытаясь подыскать какие-нибудь простые слова для объяснения.
– Сны, Утер, переносят нас в другой мир – мир богов. Это мир, сотканный из тумана, недоступный для живых, но в то же время настоящий, реально существующий.
– Так, значит, они все же умерли!
– Да нет, конечно же, нет!
Мерлин вздохнул и посмотрел в сторону леса, словно пытался найтитам поддержку.
– Они благословлены богами, если угодно…
– Я не понимаю! – повторил Утер, встряхнув головой.
– Да, я вижу.
Между ними воцарилось молчание. Мерлин смотрел на Элианд, последний великий лес эльфов, неподвластный времени и – пока ещё – людям. Но что может быть более хрупким, чем лес? Более хрупким, чем дерево? Многовековые дубы высотой в несколько туазов падали под ударами топоров, и ради чего? Чтобы из них построили дома или нарубили дров. Деревья вырубались, сжигались, умирали, не оставляя после себя ничего… И та же участь была суждена эльфам…
– Я думаю, – сказал он, – что это нам скоро понадобится их помощь.
Глава 9 На краю Броселианда
Заснуть было почти невозможно – так громко храпел Бран. Но ночь была мягкой, ветерок лишь слегка шевелил кроны тополей, растущих у кромки леса, и Утер не чувствовал себя усталым Он бесшумно встал, поднял с земли перевязь с тяжелым мечом и перекинул ее через плечо, потом двинулся в сторону от их небольшого лагеря. Очень скоро он потерял из виду слабый огонек костра. Потом ему пришлось достать меч, чтобы прорубать себе дорогу в густых зарослях. За этими кустарниками и переплетениями корней, за высокими стеблями папоротника и крапивы начинался Элианд, загадочное лесное королевство эльфов, и где-то там ждала его Ллиэн.
Всю оставшуюся часть дневного пути, пройденную в угрюмом молчании, он не переставал думать о видении Мерлина и о его непонятных словах. Как могла Ллиэн находиться в каком-то мире, не принадлежащем ни живым, ни мертвым? Будь прокляты все эти друиды, монахи и прорицатели, с их всегдашней напыщенностью и тайнами! Он поворачивал каждую фразу Мерлина так и этак, но все напрасно – он по-прежнему не видел в его словах никакого смысла. Может быть, в конце концов, это всего лишь пустая болтовня ради того, чтобы придать себе важности?..
Утер невольно взмахнул мечом сильнее, чем нужно, и от резкого удара о серый ствол березы тот едва не выпал у него из руки, а сама рука онемела. Он прислонился спиной к дереву, потом соскользнул вниз и сел на корточки, прижимая ко лбу холодную стальную рукоять меча, круглую, как яблоко. Понемногу его начала одолевать дремота – эта небольшая прогулка по лесу словно оживила давящую усталость от всего сегодняшнего дня. Он закрыл глаза, думая о маленькой девочке, которую еще ни разу не видел. О Моргане…
– Его не слышно. Он, наверно, где-то остановился.
Мерлин чуть не подпрыгнул. Он провожал Утера взглядом, пока еще мог его различить, но даже его эльфийские глаза не могли проникать сквозь темную массу деревьев. Он заколебался – стоит ли отправиться за рыцарем или лучше снова заснуть, – как вдруг голос Ульфина, неожиданно прозвучавший в тишине, вырвал его из раздумий.
– Ты тоже не спишь? – глупо спросил он.
– Заснешь тут, рядом с этим медведем! – проворчал рыцарь и слегка пнул ногой массивную бесформенную груду рядом с собой.
Гном что-то пробормотал во сне, резко фыркнул, а потом захрапел еще громче.
– Я терплю это уже несколько недель, но все никак не могу привыкнуть…
Ульфин поднялся, взъерошил длинные белокурые волосы (косички он расплел на ночь), потом с силой поскреб бороду. Наверно, блохи, подумал Мерлин. Затем рыцарь поднял с земли кожаную флягу и с жадностью припал к ней.
– Хочешь глотнуть?
Мерлин покачал головой. Он вздохнул и повернулся к Ульфину, который заметил его задумчивый вид.
– Ты хочешь со мной поговорить об Утере, – сказал он.
Это был не вопрос, а утверждение. Всю дорогу Мерлин чувствовал, что рыцарь ищет случая его расспросить и, таким образом, покончить со своими сомнениями.
Ульфин не хотел лукавить – этот ребенок с белыми волосами обладал способностью постижения людей и вещей, превосходящей обычное понимание. Но, прожив на свете тридцать лет, рыцарь повидал достаточно, чтобы задаваться подобными вопросами.
– Сегодня утром, – начал он, – ты говорил о девочке… О дочери Утера и королевы Ллиэн… Это правда?
– Да. Поэтому я и отправился вас искать.
– Понятно…
Мерлин в свою очередь улыбнулся, подыскивая слова.
– У меня тоже вопрос, мессир Ульфин. Может быть, я не так понял, но мне показалось, ты говорил что-то об Утере и королеве Игрейне?
– А, вот ты о чем! – фыркнул Ульфин. Потом, усевшись поудобнее, продолжал, слегка прикрыв глаза: – Ну, это скорее была тема для шуток… По крайней мере, вначале. Старый Пеллегун с ней почти не спал, ты слышал об этом? Она все время была одна, со своим духовником и придворными дамами – а они дурнушки все до единой, – просто жалко было на нее смотреть… Когда Утер приехал в Лот, ему было лет четырнадцать-пятнадцать – примерно как тебе сейчас… Он вопросительно взглянул на Мерлина, и тот, слегка улыбнувшись, покачал головой.
– Ну, примерно так…
– Одним словом, они были одногодки. Дело молодое… Они так старались не смотреть друг на друга… И среди нас вошло в обычай, когда кому-то из рыцарей нужно было сопровождать королеву, посылать его – ну, это было как игра… А, по сути, получилось так, что это по нашей вине они друг в друга влюбились.
– Влюбились, значит…
Тон Мерлина слегка встревожил рыцаря, и он поспешил уточнить:
– Ты не подумай, между ними ничего не было! По крайней мере, я об этом ничего не знаю. Но…
– Но они друг друга любят. Значит, это он… Кариад даоу роуанед – «Возлюбленный двух королев», о котором говорит пророчество… Я должен был догадаться…
Ульфин хотел было сказать, что не надо относиться всерьез к тому, что, в конце концов, было всего лишь невинной игрой (в чем, однако, он сам уже не был так твердо уверен), но тут донесшийся из леса крик заставил их обоих вскочить, почти одновременно. Быстро переглянувшись, они бросились к лесу.
Утер, с мечом в руке, стоял спиной к ним. Заслышав треск сучьев от их приближения, он обернулся и уже готов был нанести удар, но в последний момент узнал их.
– Что такое? – спросил Ульфин.
– Эльфы!
Мерлин вгляделся в густые заросли и увидел то, чего не могли различить оба рыцаря,– темные силуэты, притаившиеся у подножий деревьев. Судя по их растерянным жестам, они были испуганы. Это явно были не воины.
– Хлистан деоре аэльф! Хлистан гевилк! Беон Мирддин, феран леас сорг!
При этих словах Мерлина из чащи начали понемногу появляться бледные пятна эльфийских лиц.
– Ты их видишь? – спросил Ульфин, который тоже обнажил меч. – Что ты им сказал?
В это время издалека донесся высокий голос:
– Фирдгеатве вига!
– Они увидели ваше оружие, – прошептал Мерлин. – Оставайтесь здесь.
Не дожидаясь ответа, он направился к лесу и вскоре скрылся из виду. Оба рыцаря инстинктивно встали поближе друг к другу. Они услышали, как Мерлин успокаивающим тоном произносит какие-то слова, которых они не понимали, а потом вздрогнули, когда ему ответил хор высоких резких голосов. В следующий миг отовсюду начали появляться эльфы – словно за каждым деревом их скрывалось не меньше десятка, Мерлин оказался прав: это были не воины, хотя некоторые из них были вооружены луками. Здесь были дети всех возрастов, женщины и старики – все оставшееся население Броселианда, покинувшее гущу священного леса и расположившееся вдоль его границы. Утер и Ульфин были мгновенно окружены эльфами, стрекочущими, как сороки (что было так не похоже на угрюмую неразговорчивость, свойственную гномам), – детьми, которые, улыбаясь, осторожно дотрагивались до них, матерями, смотревшими с некоторым беспокойством, и другими многочисленными силуэтами, казавшимися бледными и бесплотными, как призраки. В ушах рыцарей звучало беспрестанно повторяющееся слово «аэльфвине» – «друг эльфов» – титул, который они носили еще в те времена, когда входили в число двенадцати рыцарей – стражей Великого Совета. Утер убрал меч в ножны и подхватил на руки какую-то девчушку, которая норовила вскарабкаться по его плечу, в то время как остальные теснились рядом и, смеясь, дергали его за рукав, чтобы он поднял и их тоже. Юные, невероятно красивые эльфийки гладили длинные белокурые волосы и бороду Ульфина – многие из них никогда не были за пределами леса, итакой цвет волос, редкий для эльфов, вызывал их неподдельное восхищение – к большому удовольствию рыцаря, который, по правде говоря, не привык к такому вниманию, разве что на турнирах.