- Кто у нас в Нью-Йорке?
- Басмач и Витек Вареный.
- Быстро связывайся с ними. Скажи, чтобы брали его. Живого, только живого!
Каюк поспешно встал с кресла, но Марафету показалось, что тот не очень торопится, и он заорал:
- Я кому сказал - быстро!
Каюк вылетел за дверь, как пробка из бутылки, а Марафет, оставшись один, возбужденно заходил по кабинету, бормоча:
- Ну все. Ну все. Я тебе, пидару, лично жопу разорву. А потом ты мне скажешь, кто тебе заплатил, а потом…
Что будет потом, он пока и сам не знал, но тем, к кому это относилось, можно было не завидовать. За всю свою жизнь Марафет лично убил одиннадцать человек и неоднократно организовывал допросы с таким пристрастием, что некоторые из его подчиненных падали в обморок, не в силах выдержать зрелища изощренных садистских пыток, которым Марафет подвергал свои жертвы.
- Ну все, гнида, тебе - кранты, - удовлетворенно сказал Марафет и, сняв трубку, распорядился, чтобы ему принесли кофе.
Дело сдвинулось с мертвой точки.
* * *Вадик, увлекшись, летал по Интернету не хуже резвящегося в море дельфина и вдруг почувствовал, как кто-то постучал его по плечу. Недовольно обернувшись, он увидел за своей спиной обкуренного менеджера, который, жестикулируя растопыренными пальцами, как звезда рэпа, сказал:
- Ну, мужик, ты крутой. Точно тебе говорю. Однако твоя двадцатка уже кончилась, и поэтому или гони монету, или…
И он с сожалением развел руки.
Вадик потер уставшие глаза и с удивлением спросил:
- Это что, я, значит, сижу здесь уже два часа?
- Точно, мужик! - ответил рэпер, пританцовывая. - По десятке в час - как раз получается двадцать баков. Ну, что решил?
Вадик встал и, потянувшись, сказал:
- Ладно, на сегодня хватит. А машины у вас слабоваты.
- Какие есть, - опять развел руки менеджер, - какие есть.
Вадик вышел на улицу и, прищурившись, пока глаза привыкали к переходу от полутьмы к яркому солнечному свету, огляделся. Он пришел слева, со стороны залива, значит, продолжать экскурсию следует, двигаясь направо. Кроме того, в той стороне виднелась вывеска китайской харчевни, называвшейся «Золотая пагода». Вспомнив, что он хотел зайти туда еще два часа назад, Вадик решительно направился в сторону «Золотой пагоды», предвкушая, как будет лакомиться хвалеными креветками по-императорски, о наличии которых в меню говорила крупная надпись на цветастом фанерном щите, стоявшем напротив входа.
Через минуту после того, как Вадик покинул «Бешеную мышь», у дверей компьютерного офиса резко остановилась черная «БМВ», из которой выскочили двое рослых коротко стриженных молодых мужчин в черных очках. Быстро оглядевшись, они вошли внутрь и через полминуты вышли.
Вместе с ними вышел и чернокожий любитель рэпа, который, ткнув большим пальцем направо, сказал:
- Он туда пошел, точно вам говорю, мужики! Мужчины в черных очках переглянулись и пошли туда, куда им было указано, а менеджер «Бешеной мыши», потерев между пальцами десятку, сунул ее в карман спущенных по самое некуда широких обвислых штанов и сказал:
- Легкие деньги! Эти русские…
После этого он развернулся на пятке и шмыгнул в свою нору.
Войдя в «Золотую пагоду», Вадик первым делом направился в туалет.
Он был культурным мальчиком и привык мыть руки перед едой, к тому же его мочевой пузырь настоятельно требовал опорожнения, что Вадик и сделал. Облегчившись, он подошел к раковине и стал мыть руки. Закончив это не менее важное дело, он вытащил из закрепленной на стене кассеты несколько бумажных полотенец, насухо вытер руки и, критически осмотрев себя в зеркале, взялся за ручку двери.
Вход из обеденного зала в «комнату отдыха», как в Америке называется туалет типа «сортир», был замаскирован небольшим лабиринтом из затянутых полупрозрачной бумагой ширм, которые были расписаны иероглифами и стильными китайскими рисунками.
Выйдя из сортира, Вадик остановился на секунду, чтобы сориентироваться в направлении, и вдруг услышал сквозь ширму негромкий голос, быстро и возбужденно говоривший по-русски.
- Куда он, блядь, делся? Может, черный соврал? Я ему, блядь, голову в штаны вобью!
- Тихо, не нервничай, - ответил другой голос, - никуда он не денется. Только помни, что Марафет сказал.
- А что он такого сказал?
- Да у тебя, видать, от кокаина вовсе мозги отморозило! Пушку убери, мудак! Марафет сказал - живым его привезти, понял? Убери пушку, говорю!
- Ладно, ладно, блядь… Вадик замер.
Русская речь в сочетании с именем Марафета произвела на него шокирующее впечатление. А упоминание про пушку и про то, что его нужно привезти живым, сделало ноги ватными и непослушными. Вадик затравленно оглянулся и увидел, что за бумажным углом лабиринта открывается проход в служебное помещение, где суетились китайцы в белых поварских халатах и колпаках.
- Посмотри в сортире, - раздался голос одного из русских, и тут оцепенение, охватившее было Вадика, прошло.
Быстро оглянувшись, он бросился в сторону кухни и на повороте задел плечом здорового парня в черных очках, направлявшегося в туалет.
Парень пошатнулся и, сообразив что-то, сказал:
- Эй ты, стой!
На Вадика эти слова подействовали, как выстрел на спринтера.
Свистнув кроссовками по кафельному полу, он бросился в глубь служебных помещений ресторана, заклиная всех демонов, чтобы там нашелся другой выход.
- Басмач, это он! - послышалось у Вадика за спиной, и он прибавил ходу.
В это время из боковой двери вышел китаец в белом, несший перед собой огромный поднос с креветками по-императорски. Ударив локтем по подносу, Вадик проскочил мимо опешившего китайского кулинара и бросился в сторону дневного света, мелькнувшего в конце коридора.
Китаец, выронив поднос, с ужасом уставился на рассыпанную по полу кучу дымящихся креветок. Витек Вареный, погнавшийся за Вадиком, с размаху вступил лакированным ботинком в гору деликатесного продукта и, понятное дело, поскользнулся. Мчавшийся следом за ним Басмач не успел среагировать и врезался в падающего братка. Повалившись на горячую креветочную кучу, оба обожглись и стали громко ругаться по-русски. Изо всех щелей тут же высыпали китайцы и завопили по-китайски. Тогда обдолбанный Басмач вытащил из-за пояса большой пистолет, и это подействовало должным образом - китайцы исчезли и сразу стало тихо.
Поднявшись на ноги, Вареный и Басмач отряхнулись и бросились к служебному выходу, в открытую дверь которого только что выскочил тот, кто был нужен им живой, и только живой.
В американских фильмах много беспардонного вранья и глупых выдумок, но узкая, заваленная мусором улочка, на которой оказался Вадик, была в точности такой, как в любом голливудском боевике про полицейских и бандитов. Две высоких стены со множеством дочерна грязных окон, по большей части забранных ржавыми решетками, разделяла узкая щель, в которой могли, пожалуй, разъехаться два мотоциклиста, но не более того.
Вадик не придумал ничего лучше, чем броситься к уходившей вверх пожарной лестнице, которая была сварена из решетчатых ступеней, закрепленных на старых железных стойках, доходивших до самой крыши. А до крыши было около семи этажей.
В его голове мелькнула на первый взгляд нелепая, а на самом деле вполне разумная мысль. Хорошо, что перед началом этого неожиданного и неприятного приключения он успел сходить в туалет. Обмочиться во время бегства было бы не только глупо, но и опасно.
Поднявшись на уровень второго этажа, он услышал внизу топот и крик:
- А ну стой! Стой, блядь, все равно поймаем! Другой голос сказал:
- Давай за ним!
Эти кровожадные выкрики воодушевили беглеца и добавили его ногам резвости, а рукам - цепкости. Вадик, конечно, не был таким мощным мужланом, как его преследователи, но на его стороне были молодость и отсутствие вредных привычек. Он не курил и не употреблял наркотиков, а пиво пил только изредка. Поэтому расстояние между ним и бандитами увеличивалось с каждой секундой. Соревнование на лестнице он выиграл вчистую, но впереди была крыша, а что там - неизвестно.
Басмач и Вареный, громко пыхтя и матерясь, взбирались по пожарной лестнице, пачкая руки ржавчиной и грохоча железными ступенями. Выбравшись на крышу, Вадик посмотрел вниз и увидел в нескольких пролетах от себя стриженые затылки и мощные шеи преследователей. Как раз в это время один из них поднял налившееся кровью лицо к небу, увидел Вадика и хрипло заорал:
- Стой, блядь, я тебе говорю! Стой, козел, хуже будет!
Логики в этом страстном призыве не было никакой, поэтому Вадик, оглянувшись и увидев, что с этой крыши можно спрыгнуть на другую, пониже, бросился туда. В этот момент над краем крыши показалась голова Басмача. При виде спускающегося на кровлю соседнего дома Вадика он почему-то крикнул:
- Стой, кто идет! Стой, стрелять буду!
При других, не столь экстремальных обстоятельствах, Вадик наверняка повалился бы на спину и задрыгал бы ногами от хохота. Но сейчас ногами нужно было дрыгать ради спасения собственной жизни, и он поспешил к видневшейся из-за низкого ограждения пожарной лестнице, ведущей вниз. Конкретные пацаны гнались за ним, в руке одного из них был пистолет. Вадик соскочил на первую площадку и начал быстро спускаться вниз. У него не было никакого плана, да и вообще он впервые попал в такую переделку, поэтому он просто убегал в открывающееся перед ним пространство.
Спустившись на два этажа, он услышал наверху ругань и железный лязг лестницы, на которую ступила нога преследователя, и тут увидел перед собой разбитое окно, за которым была темнота и неизвестность.
Не долго думая, он шагнул на подоконник и спрыгнул внутрь.
Вокруг него был серый полумрак, под ногами визжали и скрипели осколки оконных стекол и разбитой посуды, воняло дерьмом и мочой, а кроме того, из самого темного угла раздался хриплый голос, который произнес по-английски:
- Вали отсюда, здесь мое место!
Это был хороший совет, и Вадик, освоившись, наконец, с темнотой, разглядел сорванную с петель дверь, за которой угадывался заваленный хламом коридор, ведущий в неизвестность. Расставив для устойчивости руки, он пробрался к двери и, выглянув, увидел, что в конце длинного, узкого и грязного коридора, вдоль которого зияло множество выломанных дверей, имелось ярко светящееся окно.
Свет всегда привлекает тех, кто надеется на лучшее, и Вадик бросился к окну, скользя на развалившихся пачках старых журналов и спотыкаясь неизвестно обо что. Если бы у него было время на размышления, он мог бы вспомнить, что иногда свет привлекает к себе мотыльков, и чем это для них кончается - тоже известно. Но времени хватало только на то, чтобы соображать, куда поставить ногу, чтобы не свернуть шею, поэтому через десять секунд Вадик уже был у окна, а его преследователи, выскочив в коридор, едва успели увидеть, как он мелькнул в освещенном прямоугольнике, спрыгивая куда-то вниз.
Разогнавшись по коридору, Вадик вскочил на подоконник с такой уверенностью, будто знал, что за окном его ждет паркет спортзала с положенным на него гимнастическим матом. Но когда он увидел, куда его неотвратимо тянет набранная в коридоре инерция, кровь отхлынула от головы, и под ложечкой у него мгновенно образовалась сосущая пустота. Под ногами, пятью этажами ниже, был выщербленный и покрытый геологическими трещинами асфальт. Мгновенно представив, как мимо его лица мелькает пятнистая и неровная стена, а внизу ждет неминуемый удар, Вадик попытался остановить движение своего тела, схватившись за полусгнившую деревянную раму. Ногти скользнули по трухлявому дереву, сдирая давно отслоившуюся краску неизвестного оттенка, и Вадик начал вываливаться из окна.
Ужас охватил его, но в последний миг, перед тем, как закрыть глаза, чтобы не видеть надвигающийся асфальт, он успел заметить, что ниже этажом из стены торчит нелепый железный балкончик, обнимавший узкое высокое окно. Невероятным образом изогнувшись, ему удалось направить движение своего тела в сторону этого балкончика, который был не больше метра в ширину и в глубину, и через секунду все его существо потряс болезненный удар о железо, и в этом ударе была животная радость жизни, все еще могущей ощущать боль и страдать.
Скривившись от боли в правой голени, которой он все-таки задел за перила этого идиотского, но так вовремя оказавшегося на пути балкончика, Вадик ударил локтем в совершенно непрозрачное стекло, и окно разбилось. Просунув руку внутрь, он нащупал щеколду и с трудом поднял раму. Перевалившись через подоконник, он рухнул на кучу какого-то мусора, и в эту же секунду услышал крик:
- А, блядь, ебаный в рот!
И тут же хилый балкончик загудел от удара тяжелого тела.
После этого настала тишина, длившаяся секунды три, а затем снизу послышался звучный шлепок. Выглянув в окно, Вадик увидел, что внизу, на асфальте, в позе индейца, слушающего, не приближается ли стадо бизонов, лежит один из его преследователей и вокруг его головы быстро увеличивается черная блестящая лужа.
Выскочив вслед за Вадиком в коридор, бандиты увидели, как он смело спрыгнул вниз. Это навело их на мысль, что там имеется какая-то надежная поверхность, и Басмач, с ходу перескочивший через подоконник, немедленно убедился в ошибочности такого мнения. В следующую секунду он уже летел вниз и через миг со всего маху ударился спиной о перила торчавшего, как выдвинутый спичечный коробок, и такого же маленького, балкона. Его позвоночник не выдержал, и дальше он летел, уже не чувствуя ног. Небо и асфальт несколько раз быстро поменялись местами, потом Басмач почувствовал мощнейший удар одновременно по всему организму, и все пропало. Из-за мусорного бака вышел недовольный Ангел Смерти, сильно дал басмачевской душе в рыло и, завернув ей ласты за спину, утащил в ад.
Задрав голову, Вадик увидел, что высунувшийся из окна Вареный целится в него из пистолета, и тут же отскочил от окна. Сверху послышалась возня, и Вадик понял, что его преследователь сейчас спрыгнет на балкон. Нужно было бежать дальше, и Вадик бросился к закрытой двери, моля неизвестно кого, чтобы она оказалась не заперта. Неизвестно кто услышал его мольбы, и дверь распахнулась от первого же толчка.
Выскочив в точно такой же, как и этажом выше, коридор, Вадик подумал, что неплохо было бы сообщить о происходящем Знахарю, и на бегу достал из кармана мобильник. Нажав кнопку быстрого набора, он прижал прыгающую трубку к уху, и тут за его спиной раздался выстрел. Вареный в пылу погони совершенно забыл о том, что Марафет самым строгим образом наказал доставить хакера живьем, и, увидев четкий силуэт беглеца на фоне окна, резко остановился и, задержав рвущееся из прокуренной груди дыхание, нажал на спуск.
Вадик почувствовал, что у него почему-то вдруг запершило в горле и зажгло между лопаток. В горле образовался колючий ком. Остановившись, он судорожно заперхал и с удивлением увидел, что на пол перед ним толчками льется что-то темное и, как ему показалось, горячее. Опустив голову, он поразился тому, что это темное выплескивается прямо из середины его груди. В следующий миг черный занавес опустился на его глаза, и они перестали видеть мир. Вадик умер, и его пустое тело со стуком упало на пол. Мобильник выпал из его навсегда расслабившейся руки, и откинувшаяся пола спортивной куртки накрыла его, спрятав от глаз осторожно приближавшегося с пистолетом наготове Вареного.
* * *Трубка запищала как раз тогда, когда Знахарь переворачивал на сковородке огромный кусок рыбы. Во все стороны брызгал раскаленный жир, и он чувствовал себя, как вулканолог, осторожно приближающийся к пышущему диким жаром жерлу вулкана.
Чертыхнувшись, Знахарь быстро перевернул рыбу, с неудовольствием увидев, что кусок упал на сковородку криво, вытер руки бумажным полотенцем и взял трубку. На дисплее был номер Вадика. Приготовившись обругать его за то, что мальчишка звонит в такой ответственный момент, Знахарь нажал кнопку и поднес трубку к уху.
- Алло! Ответа не было.
Вместо него в трубке раздался какой-то шум, затем выстрел и звуки, напоминающие рвоту. Потом что-то тяжело упало, и трубка, по всей видимости, стукнулась об пол.
Затем хриплый голос с досадой произнес:
- Вот блядь! Наповал!
Знахарь слушал эту страшную радиопостановку с остановившимся дыханием. В трубке зазвучали попискивания другого телефона, и тот же хриплый голос произнес:
- Марафет, это я, Вареный. Тут такое дело… В общем, этот мудак Басмач застрелил мальчишку. Да. Нет, не получится. Он упал с пятого этажа и разбился на хуй. Да. Да. Да. Понятно. Да. Заберу.
Раздался писк отключения, и Вареный сказал сам себе:
- Ну вот. Хоть одна польза от Басмача получилась. Сам сдох, а меня выручил.
Послышался шорох, потом Вареный хмыкнул и сказал:
- Та-ак… Значица, Вадим Смолин… Ишь ты, бля, сколько у тебя денег-то, Вадим Смолин! Ну, спасибо и на этом.
Раздались удаляющиеся шаги, и Знахарь, глубоко вздохнув, понял, что он остался на линии в одиночестве.
Медленно опустив руку, он посмотрел на трубку, все еще связывавшую его с мертвым Вадиком и, широко размахнувшись, изо всей силы бросил ее в стену. Стена была сделана из гипсокартона, поэтому трубка вместо того, чтобы брызнуть во все стороны мелкими кусками, воткнулась в гипсовую плиту и застряла в ней. Знахарь почувствовал себя куском никчемного дерьма и, жутко сморщив лицо, подошел к дивану и бросился на него лицом вниз.
Маргарита, наблюдавшая за происходящим из кресла, не издала ни звука. Она молча смотрела на Знахаря, и ее лицо было похоже на грустную икону.
От забытой на сковороде рыбы шел густой синий дым.