5
Анчуткин продолжал расследование, опросил чуть ли не всех членов стоянки, но, похоже, не продвинулся с места, и прежний энтузиазм, с которым он допрашивал меня, пошел на убыль, и он, как мне показалось, все больше стал склоняться к версии о несчастном случае. Возможно, так было и выгоднее - чтобы не подорвать свою репутацию: оставить дело нераскрытым - значило расписаться в своем непрофессионализме. Такая мысль ещё больше укрепилась у меня, когда на другой день я через мощный барьер секретарш пробился к зампреду исполкома Лопа-ревичу, а потом и к самому председателю Кузьмину.
Если бы я впервые видел Лопаревича, впору было бы повосторгаться его вниманием, чуткостью, заботой.
Он вышел ко мне из-за стола навстречу, поздоровался за руку, усадил рядом.
- Слышал, слышал, какое несчастье у вас произошло. Кто бы мог подумать! Максим Петрович! Давно ли вы вместе были у меня, - сокрушался он, словно потерял близкого друга. И его молодое симпатичное лицо с черными усиками было неподдельно скорбным, темно-карие глаза наполнены грустью. Месяца два назад, не более?
- Четырнадцатого января, как раз на старый Новый год, - напомнил я, обнаружив эту дату на письме, которое мы приносили на подпись. - А Максим Петрович приходил совсем недавно.
Лопаревич посмотрел на меня вопросительно, то ли желая возразить, то ли копаясь в памяти, было ли такое, потом согласно закивал.
- Да, да, приходил и после.
- Мы же с вашего разрешения начали пристройку пятидесяти гаражей, забросил я пробный камень, желая посмотреть, какую волну он поднимет бурную или спокойную.
- Да, да, - кивком подтвердил Лопаревич и тут же скривился, как от зубной боли - Но я же просил его не торопиться, разрешение пока ещё не утверждено на исполкоме.
"Значит, Лазарь Абрамович не врал, а я-то чуть в открытую не обвинил его черте в чем", - упрекнул я себя и обрадовался: коль все в руках Лопаревича, с ним легче будет решить вопрос.
- Ну, это не велика беда, - решил я смягчить огорчение, - Главное, все согласовано, а утвердите неделей раньше, неделей позже...
- Так-то оно так, - покрутил головой Лопаревич. - Да ныне не один исполком все решает Посыпались письма от жильцов, протестуют они против такого строительства. Предисполкома в гневе: почему не согласовали с общественным самоуправлением?
Ох уж эти мне общественники. Они немало попортили нам крови, когда мы только начали строить гаражи. У подъездов стояли машины, тоже мешали им то шумом, то гарью, то снег убирать, то цветы сажать У кольцевой дороги место отвели, вдали от домов, и там глаза им стали мозолить. Чего они только не предпринимали, чтобы не дать нам строить. Кое-как отстояли. Теперь вот снова.
- Но кому мы так мешаем? Если идти у завистников и горлопанов на поводу, никогда ничего не построим, - возразил я.
- Понятное дело. А как нам прикажете быть? С одной стороны вы наседаете, с другой они жмут, да ещё депутатов подключили. И Моссовет, и ГлавАПУ претензии нам предъявляют, что-де разбазариваем землю.
- Но они сами же давали "добро" на сто гаражей.
- Давали. Но там тоже разные начальники одни "за", а другие "против".
- Где же выход?
- Надо подождать, - сочувственно вздохнул Лопаревич
- Да меня ж автолюбители... Кстати, тоже общественность. Столько денег затратили, - намекнул я. - Уж разрешите нам достроить, а за это время подготовите решение.
Лопаревич заколебался.
- Надо к Кузьмину. Он, кажется, уже запрет на вашу пристройку подготовил...
Председатель исполкома, едва я заикнулся, по какому вопросу пришел, несмотря на свою худобу и бледность лица, сразу побагровел и заорал:
- Вы почему самоуправством занимаетесь? Вы же военный человек и понимаете, что у нас не Клондайк здесь - где палки воткнул, все мое, каждый клочок до вашего рождения размечен и расписан.
- Мы заплатили за землю, - вставил я, пользуясь тем, что он набирал в легкие новую порцию воздуха для очередной словесной очереди.
- Не перебивайте старших! - взвизгнул председатель. - Ваша плата слезы государству. И я ещё доберусь до этого умника и разберусь, почему он подписал договор на аренду.
- А мы-то здесь при чем? Люди вложили деньги, и не копейки, как вы знаете.
- При чем? Вы не знаете "при чем"' Зато я знаю, - он пронзающе уставился на меня, желая, видимо, окончательно сломить мою настойчивость. Передохнул и спросил требовательно, как Анчуткин на первом допросе: - У вас есть гараж?
- Есть.
- Зачем вам еще?
- Не мне. У нас очередников полторы сотни.
- Скажите, какой благодетель, борец за общественные интересы Вместе с Сарафанкиным работали?
Я уловил подвох в вопросе и ответил не так, как ему хотелось.
- Да Сарафанкин был у нас начальником стоянки
- И вы вместе с ним подбирали очередников? - он ехидно усмехнулся Помоложе, покрасивее да покладистее. Вот ваше благодеяние, отстаивание общественных интересов... Развели малину... Судить вас надо, товарищ председатель стоянки, хотя вы и в военной форме.
Вот так, нашел, что называется, поддержку, защиту. Но то ли его проломная напористость, беспардонные обвинения, то ли уверенность в своей правоте не вызвали у меня сколь-нибудь серьезного опасения к угрозам; я не верил ни одному его слову. И на ум пришла давно оправдавшая себя истина: самая лучшая защита - нападение. Да, в данной ситуации это был лучший выход. И я, смерив Кузьмина презрительным взглядом, сказал как можно тверже:
- Ну это прокуратура решит, кого надо судить. - И пошел к выходу.
Кузьмин не проронил ни слова.
Я ещё не знал, какие последствия вызовет моя контратака.
Минут десять сидел в машине, приходя в себя. Голова шла кругом: как бы смело я себя ни вел у предисполкома, позиция моя была не столь прочная. Да, я не присутствовал при даче взяток Графу Инкелю (прозвище, данное Диной, прочно засело у меня в голове) и другим должностным лицам, но я знал и знали все, для какой цели собирали вначале по сто пятьдесят рублей, а потом по двести. Значит, и я причастен к взяткодателям и по закону ответственен, как и взяточники. Достаточно Кузьмину направить письмо в редакцию о моих "неблаговидных поступках", вопрос о пребывании в военной газете будет поставлен ребром.
И следственным органам, конечно же, легче и проще списать дело как несчастный случай, чем найти убийцу, а для своего престижа и значимости направить в соответствующие инстанции оргвыводы - пристройку гаражей запретить, виновных наказать в административном порядке. Да, за такое решение автолюбители спасибо мне не скажут. И попробуй докажи, что я не заодно со взяточниками, не положил деньги в собственный карман.
Кузьмин так взбудоражил меня, что я никак не мог успокоиться и собраться с мыслями. А надо было все здраво взвесить, найти контраргументы и контрмеры, чтобы и себя защитить, и пристройку отстоять.
Говорят, что стрессы, шоковые состояния хорошо снимает водка. Во всяком случае, мне так захотелось напиться, что я чуть было не поехал в Дом журналиста.
Погода по-прежнему не радовала - сыпала морось вперемежку со снежной крупой, и я отправился домой, не позвонив, как обещал. Дине - на душе было так скверно, что показывать ей свою кислую физиономию не хотелось.
Шестнадцатиметровая холостяцкая комната, несмотря на то что прожил я в ней не один день и имел временную прописку, показалась мне тесной и неуютной с каким-то застоялым чужим запахом. Настроение продолжало оставаться прескверным. Я чувствовал голод - обедать снова не пришлось, но готовить не хотелось. Да и в магазин надо было зайти, купить свежего хлеба, молока, сыра. Налил в чайник воды, поставил на электроплиту. Открыл холодильник В верхних ячейках лежало три яйца - это же целое состояние! - а в морозильнике нашел и кусок колбасы Аппетит разыгрался не на шутку, и я, нарезав колбасы, положил на сковородку масла, стал готовить "жаркое" с яичницей. За делом и мысли стали выстраиваться более логично, яснее и четче.
Итак, что же произошло?
Погиб, а точнее, убили Сарафанкина. Как учил Шерлок Холмс, надо посмотреть, кому это выгодно, кто был заинтересован в его смерти. Всех недовольных Анчуткин, что называется, перетряхнул и вывернул наизнанку. У всех алиби. Мог не поладить Сарафанкин и с кооператорами Но судя по тому, как держится Граф Инкель, надо искать в другом месте. Хотя накануне Сарафанкин все-таки приезжал к нему. Зачем?
Это первый вопрос, который надо было выяснить
С Лопаревичем все более-менее ясно: он был за строительство пристройки, и с Максимом Петровичем у него, похоже, конфликтов не возникало. А вот с Кузьминым... Почему он так орал на меня? Аргументы его вполне убедительные - жители близлежащего дома написали жалобу и временно пришлось приостановить строительство - общественность ныне имеет большую силу. И если бы он объяснил спокойно, без разноса и обвинений, без угроз, во всяком случае, я ушел бы убежденный, что так и должно быть Но теперь . "Судить вас надо, товарищ председатель .."
Нет, не зря орал на меня товарищ Кузьмин. Ему надо было запугать меня, чтобы я не совал куда не следует носа.
Да, несомненно, у председателя исполкома были основания нервничать.
Телефонный звонок прервал мои мысли. "Дина", - обрадовался я и схватил телефонную трубку.
- Слушаю
- Ну что, председатель, себе гаражи построили, с нас денежки содрали и почиваем преспокойно? - загремел пьяный мужской голос.
- Кто говорит?
- Все говорят, - сострил неизвестный абонент. - Почему прекратили строительство?
Накаленный разговором с предисполкома и новым грубым выпадом, я сорвался:
- А твое какое собачье дело и кто ты такой, чтобы учинять мне допрос?
- Я деньги платил и имею право потребовать за них отчет.
- Приходи на стоянку, там и получишь отчет, а с хамом, который назвать себя боится, мне нечего разговаривать.
- Ну, ладно, сука, мы поговорим с тобой в другом месте.
Я положил трубку.
Гнев клокотал во мне, как магма в вулкане. Очень хотелось встретиться сейчас с этим смельчаком, посмотрел бы я, чьи кулаки крепче.
Яичница уже дымила на сковородке, я выключил плиту, переложил "жаркое" на тарелку, но аппетита уже не было. Поковырялся вилкой и вывалил все в мусорное ведро. Даже чай не лез в горло. Разгневанный, взбешенный и беспомощный, я ходил из угла в угол, не зная, что предпринять.
Снова зазвонил телефон. Видимо, пьяница не наговорился - пьяные всегда любят поспорить, поскандалить, пофилософствовать, сорвать на ком-то зло, кто под руку подвернется. "А может. Дина? - шевельнулась в глубине души надежда - Не дождалась моего звонка, решила позвонить сама?" Но надежда настолько призрачная, малореальная, что я не снял трубку. Дождался, когда телефон замолкнет, и набрал номер, который дала Дина. Ответил не совсем учтивый женский голос - видимо, тоже из-за испорченного кем-то настроения:
- Нету её дома, и не знаю, когда будет... Надо бы продолжить анализ сегодняшних перипетий, к которым добавился звонок пьяницы (а пьяницы ли?), но в голове все перемешалось, бурлило, как в кипящем котле. Надо было успокоиться, сосредоточиться, я хорошо понимал это, но рассудок не мог побороть эмоций. А ещё я ждал - мучитель мой не успокоится, пока не утолит жажду мести или, на худой конец, уязвленное самолюбие. И когда снова зазвонил телефон, я снял трубку, собираясь сказать такие словечки, которые он не слышал и от своих собутыльников.
- Добрый вечер, Игорь Васильевич. - Голос был совсем другой, учтивый, мягкий и, показалось мне, знакомый. Но чей, вспомнить не мог. - Простите, что беспокою дома, но на стоянке вас не дождался.
- Я слушаю.
- Вы, дошли слухи, сегодня у районного начальства были?
- Был, - не стал я лукавить.
- И что выходили?
- А с кем я разговариваю? - решил все-таки уточнить.
- Алексеев, - ответил голос. Фамилия претендента на гараж в списке значилась, но я, к сожалению, не помнил этого человека.
- Похвалиться пока нечем, - ответил на вопрос. - Но, как утверждал Максим Петрович, капля камни долбит.
- Максим Петрович был ушлый мужик, но не кажется ли вам, что он перегнул палку?
"В чем?" - чуть не сорвалось у меня. Остановило мелькнувшее подозрение: "А Алексеев ли разговаривает со мной? С чего он взял, что Максим Петрович "перегнул палку"? Что ему известно еще?"
- Видите ли, с какой стороны посмотреть, - дипломатично продолжил я, чтобы выведать ещё кое-что. - Максима Петровича нет, но дело его осталось.
- Вот и я о том же и хотел дать вам по этому поводу совет.
- Добрый совет от доброго человека - великая помощь, говорят в народе.
- Ну это не телефонный разговор.
- Давайте встретимся на стоянке. Хоть сейчас.
- Сейчас не получится, я звоню не из дома... "Когда же он ждал меня на стоянке?" Подозрение, что это не Алексеев, крепло ещё сильнее.
- Давайте завтра утром.
- Утром тоже не получится, мне рано надо быть на работе. А вот вечером, часов в семь - пожалуйста. Только давайте не на стоянке, а посидим где-нибудь по-человечески за рюмкой чая, - весело закончил он.
- Можно и за рюмкой чая, - согласился я. - В Доме журналиста.
- Так там, говорят, каждый столик прослушивается. Давайте лучше в "Бегах". Тет-а-тет - разговор сугубо конфиденциальный.
- Хорошо.
Пожелали друг другу спокойной ночи.
Теперь я был убежден, что звонил не Алексеев. Неужели настолько он наивен, что не предполагает о моей догадке, о том, что я могу перепроверить или просто случайно встретиться с Алексеевым?
Нет, он не наивен, знает, что в любом случае я пойду на встречу - он мне очень нужен. Но я ему, видимо, ещё больше. И наверняка на встречу он не придет, будет со стороны наблюдать за мной, высматривать, кто меня прикрывает... Если строит расчеты не по другим соображениям...
Я выждал немного и позвонил Алексееву. Телефон был занят. А может, у него были какие-нибудь дела с Максимом Петровичем? Хуже того - конфликт? Но настолько это была неприметная личность, что ничего вспомнить о нем я не мог. И Максим Петрович никаких разговоров о нем не заводил. Хотя неприметные личности, по утверждению криминалистов, самые хитрые и самые загадочные преступники. "Максим Петрович был ушлый мужик, но не кажется ли вам, что он перегнул палку?" Что он имел в виду? Уж не решил ли припугнуть Максим Петрович работников исполкома разоблачением за взятки, когда они потребовали (или попросили) приостановить работы по пристройке? Мужик он действительно ушлый и горячий, в пылу мог и не такое сказать... Но строительство было приостановлено лишь на третий день после его смерти, и, главное, он даже опасений, что могут приостановить работу, не высказывал.
Телефон Алексеева освободился минут через пятнадцать. Ответил совсем другой мужской голос.
- Василий Сергеевич?
- Он самый.
- Это Семиречин. Вы только что звонили мне?
- Я? - удивился Алексеев. - Это вы звонили. Только голос вроде я ваш не узнал.
- И что я вам говорил?
- Так вы расспрашивали, о чем беседовал со мной следователь, просили не очень-то откровенничать, не проболтаться, сколько кому на лапу давали. А я, откровенно говоря, и не знаю... Так, похоже, не вы звонили?
- Не я. А мне звонили от вашего имени. Кто-то решил разыграть нас.
- Ничего себе - розыгрыш. За такие шутки морду бьют.
Если бы, вздохнул я, кладя трубку. За такие "шутки" Максим Петрович жизнью поплатился... Что же он сделал и что хотят теперь от меня? Видимо, считают, что и мне кое-что известно. А если так, то... Сообщить завтра же следователю? А если он с ними заодно?.. Темные дела в одиночку не делают. Пока мы пробивали место под автостоянку, я имел возможность лично убедиться, как тесно переплелись служебные и личные интересы многих начальников; на каждом шагу нам ставили барьеры, и, пока Максим Петрович не клал в конверт определенную сумму, преодолеть их было невозможно. И все-таки не верилось, что должностные, ответственные работники пошли на последнее средство. Одно дело взятка и совсем другое - убийство.
Обратиться в милицию?
Да, надо там искать помощь. Правда, в МВД у меня знакомых никого нет, разве что Александр Горелый, но он не профессионал, всего-навсего сотрудник журнала "Советская милиция", хотя знакомые оперативники у него наверняка есть. Как вот только все это подать, чтобы они поняли, что дело серьезное, и взялись за него?..
Раздумья мои прервал новый звонок. "Лжеалексеев", - была первая же мысль, потому я не спешил снимать трубку. Надо было сосредоточиться, собраться с мыслями, чтобы ещё больше заинтриговать убийц. теперь я был уверен, что ищут они со мной контакт из-за какой-то важной информация, надеясь, видимо, договориться или...
В воображении всплыло лицо Максима Петровича, серовато-безжизненное с приоткрытым ртом - в предсмертных судорогах он хватал воздух, насыщенный смертоносным газом.
Нет, умирать мне не хотелось. А если они решили бы и меня убрать, давно бы сделали это. Значит, я им нужен..
- Слушаю. - Я не узнал своего голоса, он осип и срывался, как у тонущего.
- Ну, к тебе, как к министру иностранных дел, не дозвониться, - узнал я насмешливо-ироничный голос Дины - И сам не позвонил. Что, снова интервью брал? Только теперь у какой-нибудь стюардессы?
Ах, её бы проблемы да веселое настроение мне!
- Хуже, - ответил я - Теперь интервью брали у меня, да чуть ли не с клятвой.
- Это интересно Надеюсь, при встрече ты мне расскажешь поподробнее А встретиться я хочу сейчас.
Я взглянул на часы. Ничего себе заявочка, без пяти десять.
- И что мы будем делать? Время позднее, нас никуда не пустят.
- Придумай что-нибудь. Я очень хочу тебя видеть. Ее настойчивость придала мне смелости, и я ляпнул:
- Приезжай ко мне.
Дина помолчала. Раздумывает, или ошарашил я её своей наглостью?
- А ты один?
- К сожалению.
- Ехать к тебе неудобно и долго.
- Поймай такси, я встречу у подъезда...
- Хорошо
Она приехала раньше, чем я ожидал, минут через двадцать. Я за это время сходил к знакомому майору - он жил на одной площадке - и взял у него кусок колбасы, пяток яиц, лимон; бутылка коньяка всегда стояла в серванте на случай неожиданных гостей