«Рыбница» оказалась вполне ничего. Тридцатипятилетняя тетка в самом соку. Но не успели голубки добраться до широкой кровати, как в спальню влетел, размахивая пистолетом, разъяренный супруг.
– Ну кто мог подумать, – сокрушался парень, – ну в голову не войдет! Прикиньте на секундочку! Жена миллионами ворочает, а муж – самый обычный милиционер!
Наставив на сладкую парочку табельное оружие, служитель закона принялся орать на жену. Особый гнев вызвало у него сообщение о том, что в постели с женой оказался наемный любовник.
– Уж не знаю, как он потом с бедолагой расправился, – вздыхал парень, – но меня выволок на улицу, приковал к столбику, да еще объявление дурацкое повесил! Между прочим, могу на него в суд подать!
И он обиженно зашмыгал носом.
В магазин мужской одежды я влетела за пару минут до закрытия и, недолго думая, ткнула пальцем в первый попавшийся костюм.
– Заверните побыстрей, еще рубашку, носки и ботинки.
– Размер какой? – осведомился продавец, смазливый черноволосый мальчишка.
– Не знаю, – пробормотала я.
– Тогда как покупать думаете? – резонно спросил мальчишка. – У нас выбор от 44 до 60.
– Окажите любезность, – попросила я, – перед бутиком стоит «Вольво». Загляните в салон и сами установите размер.
Продавец вышел. Надо отдать должное хозяину лавки. Обслуживающий персонал он выдрессировал до европейского уровня. Впрочем, в Париже торговец, обнаружив в машине дамы голого мужчину, скорей всего, высказал бы восхищение, ну, по крайней мере, зацокал бы языком. Этот же парнишка вернулся назад с каменным лицом, порылся на стойках, выдернул одну вешалку и спокойно заметил:
– Должен подойти, возьмите к нему голубую рубашку.
Я вытащила кошелек и обнаружила там только доллары.
– Не беда, – успокоил продавец, – давайте разменяю.
Он развернул одну из полученных банкнот и сообщил:
– Визитку забыли.
Я уставилась на белый прямоугольник – «Клуб «Жок». С десяти вечера, улица Парамонова, 2, вход по предварительной записи».
Надо же! То-то, когда Соня протянула мне деньги, купюра показалась странно жесткой на ощупь. Значит, эта карточка принадлежит милой медсестре… И потом название – «Жок»…
– Простите, – раздался за спиной вежливый голос.
Я обернулась. Мальчишка-продавец протягивал мне небольшую коробочку. В глазах парня мелькало тщательно сдерживаемое веселье.
– Это вам, подарок от фирмы.
– Спасибо, – сказала я, сунув презент в карман жакетика.
Домой прибыла около одиннадцати. Голова гудела. Я окончательно перестала что-либо понимать. В столовой мирно пили чай Таня и Зайка.
– Поздно как возвращаешься, – укорила меня подруга.
– Как язык? – поинтересовалась я.
Невестка почти внятно произнесла:
– Ничего, может, до завтра подживет. Где ты была?
– В гости ходила, – соврала я и потянулась за чайником.
Из кармана жакетика выпала коробочка.
– Что это? – спросила Зайка.
– Не знаю. Заезжала в магазин, и фирма сделала за покупку подарок.
– Так открой, – велела девушка.
Подцепив ногтем скотч, я сняла крышку. Внутри обнаружилось нечто шелковое, ярко-красное.
– Ой, какой платочек хорошенький! – выкрикнула Ольга и моментально выдернула его из коробочки.
С легким шелестом вещица развернулась, и мы увидели, что Зайка держит мужские трусы пурпурного оттенка с черным поясом. По широкой резинке шла надпись, сделанная крупными буквами.
– «Весь в огне», – перевела Таня и хмыкнула: – Странный презент для дамы.
– Да уж, – пробормотала Зайка, – интересно, в каком магазине побывала и что покупала? Жаль, не владею английским.
Я молчала, припоминая ухмылку продавца и недовольный возглас гейша:
– А где трусы? – вопрошал нахал, разглядывая костюм.
– Забыла, – сообщила я и разозлилась: – Надевай так и выматывайся.
– Пожалела купить, – ныл парень, застегивая «молнию», – еще заразу подцеплю.
И вот теперь оказывается, что продавец вспомнил про бельишко…
– Просто наряд для куртизана! – не успокаивалась Ольга.
– Наверное, перепутал коробки, – попробовала я внести ясность, – уже закрывались, вот торговец и обманулся!
– Ну-ну, – пробормотала Ольга и швырнула вещичку на кресло.
– Кешке подарю, – вздохнула я.
– Ну и что мне вручат? – раздался голос сына, и Аркадий вошел в комнату.
– Не спишь еще? – хором удивились мы с Ольгой.
– Как же, – возмутился Кеша, – там такой визг стоит. Маня и Варя моют удава.
– Зачем? – изумилась Таня. – Разве змей купают?
– Без понятия, – пожал плечами Аркадий, – во всяком случае, это несчастное пресмыкающееся получило головомойку по полной программе. Сначала они до одури спорили, налить в ванну пену или шампунь, затем чуть не передрались, решая вопрос о мочалке… Так что за подарок?
– На кресле, – мотнула головой Зайка.
Кешка повертел трусы и вздохнул:
– Небось мать купила!
– Нет, – хихикнула Ольга, – прикинь, Дашке это в подарок дали.
– Наверное, сногсшибательное впечатление в магазине произвела, раз вручили трусишки для стриптизера, – резюмировал Кеша.
Я молча глотала чай. Интересно, каким образом другие матери ухитряются внушать своим детям, что к родителям нужно относиться с почтением?
ГЛАВА 20
Весь следующий день я готовилась к посещению клуба «Жок». Сначала позвонила и забронировала место, потом принялась обдумывать наилучший прикид. Небось дамы являются в подобное место декольтированными, в длинных платьях, обвесившись бриллиантами.
Впрочем, вначале решила узнать, что за зверь такой «Жок». В справочнике клубов и ресторанов его не было. «Жан», «Жак», «Жозефина», «Жирофле-Жирофля» – штук пятнадцать названий на «ж», но только не «Жок»!
Следующие три часа потратила на обзвон приятелей. Но даже Рита Сабурова, праздношатающаяся по злачным местам, не слышала о таком. В конце концов я решила произвести разведку боем на месте и около одиннадцати вечера подкатила к неприметному зданию, разряженная в пух и прах.
У входа не горело ни единой лампы, темно-коричневая дубовая дверь подалась без малейшего скрипа, и я оказалась внутри темного узкого коридора. По стенам тянулся ряд небольших лампочек. Цепочка тусклых огней уходила вдаль, указывая дорогу. Я пошла, ориентируясь по этим вешкам, ощущая под ногами мягкий, чуть пружинящий ковер.
Путь казался бесконечным. Он окончился у лестницы, круто спускавшейся вниз. Откуда-то из подвала доносились звуки музыки. Чуть приподняв волочащееся платье, я добралась до холла. С правой стороны за столом восседала девушка, целомудренно одетая в черную кофту с глухим воротом. В ушах привратницы посверкивали простые сережки с одной-единственной жемчужинкой. Больше никаких украшений – ни цепочек, ни браслетов, ни брошей… Впрочем, многие заведения не позволяют служащим слишком разряжаться, справедливо считая, что они не должны выглядеть шикарней гостей.
Девушка глянула на меня и расплылась в счастливой улыбке. Казалось, она встречает самого дорогого, любимого человека.
– Мы рады, что вы решили провести вечер у нас. Оставьте, пожалуйста, у меня сумочку.
– Зачем?
– Таковы правила. Вероятно, вы впервые?
– Но вдруг захочу выпить чашечку кофе! Предлагаете ходить с кошельком в кулаке?
– Нет, конечно, – продолжала излучаться служащая, – расплатитесь у меня, когда соберетесь домой. Впрочем, небольшую косметичку можете прихватить с собой, только, уж извините, мне придется заглянуть внутрь.
Дивясь на странные порядки, я отдала сумку. Девчонка легко поднялась из кресла, и у меня уехала в сторону челюсть. Нижняя часть ее безупречного тела сверкала обнаженными ягодицами. Контраст между наглухо закрытой грудью и полностью выставленной на показ филейной частью оказался настолько шокирующим, что я вначале даже не заметила темно-зеленый фиговый лист, приклеенный пониже пупка.
Словно не замечая произведенного впечатления, девушка сделала приглашающий жест рукой:
– Прошу.
Стараясь изобразить, будто каждый день шляюсь по подобным местам, я шагнула в открывшийся зал и вновь, второй раз за минуту, лишилась дара речи.
В полутемном пространстве мелькали фигуры. Все огромное, не знаю сколько метровое пространство было занято танцующими людьми в той или иной степени раздетости. Глаз выхватил из толпы пару девчонок, веселившихся без блузок, вполне зрелую матрону в кружевных трусиках и штук пять полностью обнаженных мужиков.
Я в растерянности стояла у двери. Мое элегантное длинное черное платье оказалось тут абсолютно некстати. Ощущение такое, будто сидишь в пальто и шляпке на нудистском пляже.
Но долго скучать не пришлось. Ко мне приблизился импозантный распорядитель в темно-синем смокинге. Поняв, что гостья шокирована, он пророкотал отлично поставленным голосом:
– Хочу предложить столик в уютном уединении с полным обзором эстрады.
Я кивнула. Мы запетляли между прыгающими потными людьми. Духота в зале стояла немыслимая, и я почувствовала, как спина становится влажной.
Метрдотель усадил меня за стол и подал меню. Я раскрыла огромную кожаную папку и уставилась на названия блюд, выведенные каллиграфическим почерком. Рыба «Антуан», суфле «Жозефина», омлет «Рикардо», мясо «Эрнестина». Заведение явно косило под парижский «Максим». Меню написано от руки, цены не проставлены. Что же заказать? Мясо не люблю, впрочем, яйца тоже, остается рыба.
– Вот это, – ткнула я пальцем в «Антуана».
– Ах, ах, чудесный выбор, – закатил глаза обер-официант, – пальчики оближете. В каком цвете предпочитаете? У нас сегодня три на выбор – розовый, голубой и желтый!
– Розовый, – недолго думая, ляпнула я.
– Ах, ах, – вновь закатил глаза мэтр, – восхитительно!
Он ужом скользнул куда-то вбок. Интересно, что это за ерунда с цветом? Хотя, скорей всего, принесут филе в панировке, а в центр воткнут бумажный фестончик или искусственный цветок.
Мои глубокомысленные раздумья прервала резкая дробь барабана. С левой стороны зала появился луч прожектора, в его свете возникла тонкая, гибкая девичья фигурка. Публика издала радостный свист. Девчонка принялась споро выплясывать, сбрасывая с себя части туалета. Ничего интересного, обычный стриптиз, без особой выдумки. Причем стриптизерша действовала не слишком профессионально и пару раз запуталась в юбке. Я вздохнула – красиво раздеваться тоже умение.
– К вашим услугам, – пропел приятный мальчишеский голос. Я отвела взгляд от сцены и увидела, что за столик подсел смазливенький мальчуган с детским щекастым личиком. Прямые темные волосы густо облиты лаком, влажные карие глаза поблескивают, приоткрытый рот с надутыми губами… Кажется, один из местных жиголо вычислил одинокую даму и решил составить ей компанию.
– Мне хочется посидеть в одиночестве, – попробовала я отбиться от непрошеного кавалера.
– Но вы же заказали рыбу «Антуан», – совершенно искренне удивился альфонсик.
– Да, – подтвердила я, – сейчас принесут. Вы хотите кусочек?
Мальчишка секунду глядел на меня взором спаниеля, потом захохотал так, что перекрыл гремевшую музыку.
– Так она уже здесь.
– Где?
– Тут, – ткнул пальцем в себя паренек, – рыба «Антуан» – это я, и, как просили, в розовом цвете.
Только сейчас я заметила, что на моем кавалере красуется костюм цвета земляники со сливками и безупречно поросячья рубашка.
– То есть хочешь сказать, – начала я с трудом ворочать мозгами, – что в меню не блюда, а люди?
– Вы первый раз? – усмехнулся парень. – Кто же присоветовал ресторан «Жак»? Тут специфическая клиентура.
– «Жак»? – изумилась я. – «Жок»!
– Нет, – возразил жиголо и указал на меню. Я вновь взяла кожаную папку и с удивлением прочитала незамеченную раньше надпись – «Жак».
– Странно как, – пробормотала я, вытаскивая из кармана визитную карточку, – вот мне дали, а здесь черным по белому: «Жок».
«Рыба» повертела в руках картонный прямоугольничек и вновь засмеялась. Но тут забили барабаны, и в углу, в ярком свете прожектора начали раздеваться сразу две полные немолодые дамы. Глядя на красные полосы, оставшиеся на их тучных телах после того, как нимфы освободились от лифчиков, я поморщилась. Непонятных «актрис» приглашают в этот ресторан.
– Желаете коктейль? – почти шепотом прожурчала «рыба».
– Нет, нет, за рулем.
– Можно безалкогольный, молочный, – настаивал Антуан, – или кофе, пирожные, салатик…
Но у меня решительно пропало всякое желание сидеть в компании альфонса.
– Уж извини, – пробормотала я, – домой пойду!
Паренек скуксился и заныл плачущим голосом:
– Нет, только не это!
– Почему?
– Меня накажут, что упустил клиентку. Тут очень строго, если ушли сразу и ничего не заказали, значит, не понравился, навесят штрафное очко. Три таких очка и выгонят на улицу, Жок терпеть не может…
– Кто? – прервала я его нытье.
– Жок, хозяин агентства.
– Странное имя…
– Это кличка, – пояснил паренек
– Не знаешь, как его зовут на самом деле?
Мальчишка помотал головой. У меня заломило в висках. Невидимый оркестр бил изо всей мочи в литавры. Дикий звон несся по залу. Посетители выли, а в углу раздевались человек пять разного возраста, комплекции и пола, зато одинаковой противности. Увидев, как одна из дам выставила волосатые подмышки, я почувствовала, что сейчас свалюсь с мигренью, и резко спросила:
– Слушай, Антуан, тут есть спокойное местечко, где можно потолковать, в тишине, без гама и крика?
«Рыба» оживилась чрезвычайно:
– Конечно, номера. Только стоит дорого.
– Пошли, – велела я, – готова заплатить сколько угодно, лишь бы избавиться от этого кошмара.
Антуан подозвал мэтра, и через пару минут нас со всеми почестями препроводили в комнату.
Почти все пространство квадратного помещения занимала огромная круглая кровать без спинок. Потолок был покрыт зеркальными плитками, как, впрочем, и одна из стен.
Я со вздохом села на ложе куртизанки и с наслаждением скинула узкие лодочки. Боже, до чего хорошо избавиться от тесных туфель. Антуан щелкнул выключателем, верхний свет погас, зато загорелся небольшой торшерчик у изголовья. «Рыба» щелкнула еще раз, и комната наполнилась тихой музыкой. «Маленькая ночная серенада» Моцарта! Я не слишком большая поклонница симфонических произведений, но мое детство прошло возле ортодоксально настроенной бабушки, искренне считавшей, что ребенка следует по субботам водить в консерваторию. С тех пор я знаю абсолютно точно, сколько труб в органе Большого зала. Ровно шестьдесят четыре! Во время долгих, нудных концертов я, будучи маленькой робкой девочкой, в тоске пересчитывала их сначала справа налево, затем слева направо, пытаясь нехитрым развлечением убить скуку.
Но Моцарт все же лучше, чем барабанная дробь.
Антуан заулыбался и ловким заученным движением сорвал пиджак, потом начал медленно поворачиваться, одновременно расстегивая брюки. Мальчишка явно вознамерился устроить сеанс стриптиза.
– Вы меня не так поняли, – безнадежно вздохнула я, – поговорить надо.
– И дет, – легко согласился Антуан и плюхнулся на расшитое золотыми драконами покрывало.
– Ты здесь давно?
– Три года.
– Сколько же тебе лет?
– Пятнадцать!
Я повнимательней пригляделась к кавалеру и решила – врет.
– Вот что, дружочек, – ласково завела я, вытаскивая приятную стодолларовую бумажку, – послушай меня внимательно. Это паспорт, гляди.
Паренек уставился на синенькую книжечку и присвистнул.
– Здорово по-русски болтаете.
– Да, – подтвердила я, – совсем свободно. Ну а теперь не перебивай.
Антуан заинтригованно уставился мне в рот влажными, бесконечно глупыми глазами. Имея такого почтительного слушателя, легко врать. Да и историю я придумала совсем недурную.
Значит, так, живу в Париже и владею парочкой крупных ночных клубов. Теперь надумала открыть еще один, на своей исторической Родине. Мои агенты произвели полную разведку и посоветовали «Жак», поэтому незамедлительно прибыла сюда инкогнито для личной проверки. Если Антуан сейчас ответит на ряд вопросов, могу пообещать награду – устрою стриптизером в одно из моих французских заведений. А пока – небольшой гонорар.
У бедного парня от блестящей перспективы захватило дух, и он робко поинтересовался:
– Не обманете?
– Никогда.
– Спрашивайте.
– Давай начнем сначала. Сколько тебе лет и как долго ты тут тусуешься?
Антуан пригладил и без того прилизанные волосы и принялся рассказывать.
Зовут его Борей, позавчера справил двадцать пятый день рождения. В клубе уже шестой год, можно сказать, с самого основания. Вообще, подобный трудовой стаж тут редкость. Больше двух лет никто не удерживается.
Попал Борис в «Жак» случайно. Он, сколько себя помнил, занимался спортом. Мать-одиночка, замученная работой на чугунолитейном комбинате имени Войкова, пристроила сына в спортшколу. Знаний там не давали никаких, дети тренировались по семь-восемь часов в сутки, становясь в тринадцать лет мастерами спорта. Зато родительское сердце спокойно – мальчишка не бегает по улицам без присмотра. За своими детьми в ЦСКА приглядывали, из школы строем вели на тренировку, кормили обедом, одевали, обували в спецмагазине, летом всех вывозили в лагерь. Словом, спортивное общество полностью заменяло маленьким гимнастам, пловцам и хоккеистам родную семью.
Боря особой карьеры не сделал, но до мастера спорта по гимнастике все же дослужился. Пару раз парень получил призовые места на не слишком крупных соревнованиях, потом появились боли в мениске, заныл позвоночник… Большой спорт, как правило, калечит ребенка.