— Опасные это разговоры, дружище. Мне думается, ты все еще болен морем, и мозги у тебя запеклись от жара. Ложись-ка ты в постель и отдыхай, пока не окрепнешь.
«Или пока моя решимость не ослабнет». Давос встал. Он действительно чувствовал жар и головокружение, но это пустяки.
— Ты старый предатель и негодяй, Салладор Саан, и все же ты мой друг.
Лиссениец погладил свою заостренную серебристую бороду.
— Ну вот и останься со своим добрым другом.
— Нет, я пойду. — Давос закашлялся.
— Куда ты пойдешь? Посмотри на себя! Кашляешь, весь дрожишь, сам тощий и хилый. Куда тебя несет?
— В замок. Моя постель там, и сын мой тоже.
— И красная женщина, — с подозрением молвил Салладор. — Она тоже в замке.
— И она. — Давос спрятал кинжал обратно в ножны.
— Ты, контрабандист луковый, что ты смыслишь в тайных убийствах? Ты же болен, ты даже кинжал свой не удержишь, знаешь, что с тобой сделают, если схватят? Пока вы горели там, на реке, королева сжигала изменников тут. «Слуги тьмы», называла она этих бедолаг, а красная женщина пела, когда горели костры.
Давоса это не удивило — ему казалось, что он знал это заранее.
— Она взяла из темниц лорда Сангласса, — предположил он, — и сыновей Губарда Рамбтона.
— Вот именно, и сожгла их, и тебя тоже сожжет. Если ты убьешь красную женщину, тебя сожгут ради возмездия, а если тебе не удастся ее убить, тебя сожгут за попытку убийства. Она будет петь, а ты будешь вопить, пока не умрешь. А ведь ты только-только вернулся к жизни!
— Я для того и вернулся, чтобы сделать это. Положить конец Мелисандре из Асшая и всем ее козням. Зачем еще, по-твоему, море выплюнуло меня обратно? Ты знаешь Черноводный залив не хуже меня, Салла. Ни один капитан с головой на плечах не поведет свой корабль через копья сардиньего короля, рискуя пропороть себе днище. «Плясунья Шайяла» не должна была там появиться.
— Это ветер, — громко заявил Салладор, — противный ветер, только и всего. Он загнал ее слишком далеко на юг.
— А кто его послал, этот ветер? Салла, Матерь говорила со мной.
— Твоя мать умерла, — заморгал лиссениец.
— Небесная Матерь. Она даровала мне семерых сыновей, а я позволил сжечь ее. Она говорила со мной. Мы сами призвали огонь, сказала она. И тени тоже. Я отвез Мелисандру на лодке в подземелье Штормового Предела и видел ужас, который она родила там. — Он до сих пор видел в страшных снах, как тень, цепляясь черными руками за ляжки жрицы, вылезает из ее раздутого чрева. — Она убила Крессена, и лорда Ренли, и отважного человека по имени Кортни Пенроз, и сыновей моих тоже убила. Давно пора, чтобы кто-нибудь убил ее.
— Вот именно, «кто-нибудь» — только не ты. Ты слаб, как ребенок, и воин из тебя плохой. Останься, очень тебя прошу; мы поговорим, ты съешь что-нибудь, а потом мы, глядишь, поплывем в Браавос и наймем для этой цели Безликого, так ведь? Но ты сейчас должен сесть на место и поесть.
Он делает все еще более трудным, устало подумал Давос, хотя дело с самого начала было труднее некуда.
— Месть сидит у меня в животе, Салла, и не оставляет места для еды. Отпусти меня. Ради нашей дружбы, пожелай мне удачи и дай мне уйти.
Салладор встал.
— Ты плохой друг, вот что. Когда ты умрешь, кто повезет твои кости и пепел твоей леди-жене, кто скажет ей, что она потеряла мужа и четырех сыновей? Бедный старый Салладор Саан, кто же еще. Но будь по-твоему, храбрый сир рыцарь, ступай, коли в могилу не терпится. Я соберу твои кости и раздам сыновьям, которые у тебя еще остались, — пусть носят в мешочках у себя на шее. — Он сердито махнул на Давоса унизанной перстнями рукой. — Ступай, ступай, ступай.
Давосу не хотелось уходить от него так.
— Салла...
— Сказано, ступай. Или оставайся, но если уж идешь, то иди. И Давос ушел.
Путь от «Богатого урожая» к воротам замка был долгим и одиноким. Портовые улочки, где прежде кишели солдаты, матросы и простой люд, опустели. Там, где раньше под ноги подворачивались визжащие свиньи и голые ребятишки, шмыгали крысы. Ноги у Давоса были как кисель, и кашель трижды вынуждал его останавливаться и отдыхать. Никто не пришел ему на помощь и даже не выглянул в окошко, чтобы посмотреть, в чем дело. Окна и двери стояли запертые, и больше половины домов были отмечены знаками траура. На Черноводную отплыли тысячи, а вернулись сотни. «Не один я потерял сыновей, — думал Давос. — Да помилует Матерь всех павших».
Дойдя до ворот замка, он и их нашел запертыми. Давос застучал кулаком в утыканное железными заклепками дерево. Ему никто не отвечал, но он стучал снова и снова. Наконец наверху, между двумя горгульями, появился человек с арбалетом.
— Кто там?
Давос задрал голову и сложил руки около рта.
— Сир Давос Сиворт к его величеству.
— Пьян ты, что ли? Ступай прочь и перестань дубасить в ворота.
Ну что ж, Салладор его предупреждал. Давос попробовал по-другому.
— Пошлите тогда за моим сыном. Это Деван, королевский оруженосец.
— Кто ты, говоришь, такой? — нахмурился стражник.
— Давос, Луковый Рыцарь.
Голова стражника исчезла, но вскоре вернулась.
— Убирайся, Луковый Рыцарь погиб на реке. Его корабль сгорел.
— Корабль сгорел, но я жив и стою перед тобой. Капитан ворот все еще Джейт?
— Кто?
— Джейт Блэкберн. Он меня знает.
— Не знаю такого. Его и в живых небось нет.
— Ну а лорд Читтеринг?
— Этого знаю. Он сгорел на Черноводной.
— Уилл Крючок? Хал-Боров?
— Все мертвы, — сказал часовой, но его явно одолело сомнение. — Подожди-ка, — промолвил он и снова исчез.
Давос стал ждать. Никого не осталось, тупо думал он, вспоминая белое брюхо Хала, вечно выпиравшее из его засаленного дублета, и длинный след от рыболовного крючка на лице Уилла, и то, как Джейт снимал шапку перед всеми женщинами, пятилетними и пятидесятилетними, высокородными и простыми. Они утонули или сгорели, вместе с его сыновьями и тысячью других, и теперь продолжают гореть в аду.
Стражник вернулся и сказал:
— Идите к калитке, вас пропустят.
Давос повиновался. Стражники, впустившие его, были ему незнакомы. Вооруженные копьями, они носили на груди лису в цветочном венке, эмблему дома Флорентов. Давоса провели не к Каменному Барабану, как он ожидал, а под арку Драконова Хвоста, в Сад Эйегона, и сержант велел ему подождать здесь.
— Его величеству известно, что я вернулся? — спросил Давос.
— Будь я проклят, если знаю. Сказано — ждите. — И караул удалился.
В Саду Эйегона приятно пахло сосной и повсюду стояли высокие темные деревья. Сад окружали высокие колючие изгороди, в нем цвели дикие розы, а на заболоченном клочке земли росла клюква.
Давос не мог взять в толк, зачем его сюда привели.
Потом он услышал перезвон колокольчиков, детский смех, и из кустов вдруг выскочил шут Пестряк. Он мчался что есть мочи, а за ним гналась принцесса Ширен.
— Ну-ка вернись, Пеструшка, — кричала она. — Вернись сейчас же.
Увидев Давоса, дурак встал как вкопанный, и колокольчики на его жестяной шапке с оленьими рогами прозвенели: динь-дон, клинь-клон. Перескакивая с ноги на ногу, он запел:
— «Кровь дурака, и кровь короля, и кровь из девичьего лона — брачные цепи не хуже скуют, чем крепкие цепи закона». — Ширен совсем было догнала его, но в последнее мгновение он перескочил через высокий папоротник и исчез между деревьями. Принцесса помчалась за ним. Это зрелище вызвало у Давоса улыбку.
Он откашливался в перчатку, когда сквозь изгородь проскочила еще одна маленькая фигурка, врезалась прямо в него и сбила его с ног.
Мальчик тоже упал, но тут же вскочил.
— Ты что здесь делаешь? — осведомился он, отряхиваясь. Угольно-черные волосы падали ему на плечи, но глаза, как ни странно, были синие. — Ты не должен загораживать мне дорогу, когда я бегу.
— Верно, не должен. — Давос привстал на колени и скрючился в новом приступе кашля.
— Ты нездоров? — Мальчик взял его за руку и помог подняться. — Может, мейстера позвать?
— Ничего. Это просто кашель. Скоро пройдет.
— Мы играем в дев и чудовищ, — сообщил мальчик — Я изображаю чудовище. Детская забава, но моей кузине нравится. Тебя как зовут?
— Сир Давос Сиворт.
Мальчик смерил его недоверчивым взглядом.
— Вы уверены? Вид у вас не очень-то рыцарский.
Я Луковый Рыцарь, милорд.
Синие глаза моргнули.
— Который плавал на черном корабле?
— Вы знаете эту историю?
— Вы привезли дяде Станнису рыбу еще до моего рождения, когда лорд Тирелл держал его в осаде. — Мальчик вытянулся во весь свой рост и представился — Я Эдрик Шторм, сын короля Роберта.
— Оно и видно. — Давос понял это почти сразу. Уши у парня оттопырены, как у Флорента, но волосы, глаза, челюсть, скулы — все это Баратеоновское.
— Вы знали моего отца?
— Я видел его много раз, бывая с вашим дядей при дворе, но мы ни разу не разговаривали.
— Оно и видно. — Давос понял это почти сразу. Уши у парня оттопырены, как у Флорента, но волосы, глаза, челюсть, скулы — все это Баратеоновское.
— Вы знали моего отца?
— Я видел его много раз, бывая с вашим дядей при дворе, но мы ни разу не разговаривали.
— Отец научил меня сражаться, — гордо заявил Эдрик. — Он навещал меня почти каждый год, и мы иногда устраивали учебные бои. В мои последние именины он прислал мне боевой молот, совсем как у него, только поменьше. Но мне велели оставить его в Штормовом Пределе. Это правда, что дядя Станнис отрубил вам пальцы?
— Только последний сустав. Пальцы остались при мне, просто стали короче.
— Покажите.
Давос снял перчатку, и мальчик внимательно осмотрел его руку.
— А большой палец он не стал рубить?
— Нет. — Давос закашлялся. — Его он оставил в целости.
— Ему совсем не следовало рубить вам пальцы. Это нехорошо.
— Я был контрабандистом.
— Но ведь именно поэтому вы сумели привезти ему рыбу и лук.
— За лук лорд Станнис посвятил меня в рыцари, а за контрабанду урезал мне пальцы. — Давос снова надел перчатку.
— Мой отец не стал бы трогать ваши пальцы.
— Вам виднее, милорд. — Роберт был не такой, как Станнис, это верно. Мальчик похож на него — и на Ренли тоже. Эта мысль вызвала у Давоса беспокойство.
Эдрик хотел сказать еще что-то, но тут они услышали шаги. Сир Акселл Флорент шел к ним по садовой дорожке с дюжиной стражников в стеганых кафтанах, с огненным сердцем Владыки Света на груди. Люди королевы, подумал Давос, и на него снова напал кашель.
Сир Акселл коренаст и мускулист, с мощными руками, грудь у него колесом и ноги тоже, а из ушей растут волосы. Он приходился королеве дядей и уже лет десять служил кастеляном Драконьего Камня. С Давосом он всегда обращался учтиво, зная, что тот пользуется расположением лорда Станниса. Но теперь в его голосе не было ни учтивости, ни тепла.
— Я думал, вы утонули, сир Давос. Как вам удалось спастись?
— Лук не тонет, сир. Вы пришли отвести меня к королю?
— Я пришел отвести вас в темницу. — Сир Акселл сделал знак своим людям. — Отберите у него кинжал — он хотел убить им нашу госпожу.
ДЖЕЙМЕ
Джейме заметил гостиницу первым. Она приютилась в излучине южного берега, и два ее длинных низких крыла тянулись вдоль реки, как будто открывая объятия плывущим вниз путникам. Нижний этаж был из серого камня, верхний из побеленного дерева, крыша грифельная. Джейме разглядел и конюшню, и увитую плющом беседку.
— Дым из труб не идет, — сказал он, — и света в окнах нет.
— Гостиница была еще открыта, когда я проезжал здесь в последний раз, — вспомнил Клеос Фрей. — Тут варят отменный эль. Может быть, в погребе еще что-нибудь сохранилось.
— Тут могут быть люди, — сказала Бриенна. — Как живые, так и мертвые.
— Ведь ты же не боишься мертвецов, женщина?
— Меня зовут...
— Знаю, Бриенна. Разве тебе не хочется поспать в мягкой постели, Бриенна? Здесь безопаснее, чем на реке, к тому же не худо было бы выяснить, что здесь случилось.
Она не ответила, но миг спустя направила лодку к ветхому деревянному причалу. Сир Клеос спустил парус, а когда они ткнулись носом в сваи, вылез и привязал лодку. Джейме в цепях неуклюже выкарабкался вслед за ним.
В конце причала на железном шесте висела облупленная вывеска. Она изображала некоего коленопреклоненного короля — он сложил руки, как бы принося клятву верности. Джейме посмотрел на нее и засмеялся.
— Лучшего приюта мы не могли найти.
— Это что, какое-то особенное место? — с подозрением спросила женщина.
— Это гостиница «Коленопреклоненный», миледи, — ответил ей Клеос. — Она стоит на том самом месте, где последний Король Севера преклонил колени перед Эйегоном Завоевателем в знак того, что сдается. Он, полагаю, и нарисован на вывеске.
— После поражения двух королей на Огненном Поле Торрхен повел своих людей на юг, — подхватил Джейме, — но, увидев Эйегонова дракона и величину его войска, он проявил благоразумие и склонил свои обмороженные колени. — Он остановился, услышав ржание. — Но крайней мере одна лошадь в конюшне есть. — (А больше ему и не нужно, чтобы оставить женщину позади.) — Давайте-ка поглядим, кто есть дома. — И Джейме, не дожидаясь ответа, нажал плечом на дверь.
Сделав это, он увидел прямо перед собой заряженный арбалет, который держал крепкий парнишка лет пятнадцати.
— Лев, волк или рыба? — осведомился стрелок.
— Мы надеялись на каплуна, — сказал Джейме, слыша, что его спутники вошли вслед за ним. — Арбалет — оружие трусов.
— Это не помешает мне пустить стрелу тебе в сердце.
— Возможно. Но прежде чем ты успеешь зарядить его снова, мой кузен выпустит твои кишки на пол.
— Не надо пугать парня, — сказал сир Клеос.
— Мы ничего тебе не сделаем, — сказала женщина. — И у нас есть деньги, чтобы заплатить за еду и питье. — Она выудила из кошелька серебряную монету. Парень бросил подозрительный взгляд на нее и на кандалы Джейме.
— Почему он у вас в оковах?
— Я убил парочку лучников, — сказал Джейме. — У тебя эль есть?
— Есть. — Парень опустил арбалет на дюйм. — Расстегните пояса и сбросьте их на пол — тогда вас, может, и накормят. — Он подобрался боком к окну с толстыми, ромбом, стеклами и выглянул наружу. — У вас на лодке парус Талли.
— Мы плывем из Риверрана. — Бриенна расстегнула пояс с оружием, и он звякнул об пол. Сир Клеос последовал ее примеру.
Из погреба вылез мужчина с желтым рябым лицом, с мясницким тесаком в руках.
— Вас трое? Есть конина — на троих как раз хватит. Кляча была старая и жилистая, но мясо еще свежее.
— А хлеб? — спросила Бриенна.
— Сухари и черствые овсяные лепешки.
— Вот честное заведение, — усмехнулся Джейме. — Здесь подают только черствый хлеб и жесткое мясо, зато открыто в этом признаются.
— Гостиница не моя. Хозяина я похоронил на заднем дворе, и женщин его тоже.
— Это ты их убил?
— Стал бы я говорить про них в таком разе. — Мужчина сплюнул. — Это сделали волки либо львы — какая разница? Мы с женой нашли их уже мертвыми и так понимаем, что дом теперь наш.
— А где же твоя жена? — спросил Клеос.
— Зачем это она вам понадобилась? — подозрительно прищурился мужчина. — Нет ее тут... и вас тоже не будет, коли ваше серебро окажется фальшивым.
Бриенна бросила ему монету. Он поймал ее на лету, попробовал на зуб и спрятал.
— У нее еще есть, — сообщил парень с арбалетом.
— Вот и ладно. Ступай, мальчик, вниз и принеси мне луку. Парень вскинул арбалет на плечо, окинул гостей угрюмым взглядом и скрылся в погребе.
— Сын твой? — спросил Клеос.
— Приемный. Мы с женой взяли его к себе. У нас своих двое было, но одного убили львы, а другой помер от поноса. А у мальчика Кровавые Скоморохи убили мать. В наши дни нужно, чтобы кто-то сторожил тебя, пока ты спишь. — Мужчина указал тесаком на столы. — Можете присесть.
Очаг давно остыл, но Джейме все равно выбрал стул поближе к нему и вытянул под столом свои длинные ноги. Цепи сопровождали звоном каждое его движение. Экий мерзкий звук. Скоро его терпение кончится, и он обмотает их женщине вокруг шеи — посмотрим, как ей это понравится.
Человек, который не был хозяином гостиницы, зажарил дочерна три огромных куска конины и подрумянил на ветчинном сале лук, что почти искупило черствые лепешки. Джейме и Клеос пили эль, Бриенна — сидр. Парень сидел чуть поодаль, на бочонке с сидром, держа на коленях заряженный арбалет. Рябой тоже налил себе кружку эля и сел рядом с ними.
— Что там нового в Риверране? — спросил он Клеоса, принимая его за главного. Тот взглянул на Бриенну, прежде чем ответить.
— Лорд Хостер плох, но его сын стойко обороняет броды на Красном Зубце от Ланнистеров. Там произошло несколько сражений.
— Теперь повсюду сражения. А вы далеко ли путь держите, сир?
— В Королевскую Гавань. — Клеос вытер сало с губ.
— Дураки же вы после этого, — фыркнул рябой. — Я слыхал, король Станнис стоит под самыми стенами города. Говорят, у него сто тысяч человек войска и волшебный меч.
Джейме скрутил цепь между запястьями, жалея, что не может разорвать ее пополам. Показал бы он тогда Станнису, куда засунуть этот волшебный меч.
— На вашем месте я держался бы подальше от Королевского тракта, — продолжал рябой. — Там незнамо что творится — и волки тебе, и львы, и разные другие шайки, которые нападают на всякого, кто подвернется.
— На вооруженных людей этот сброд напасть не осмелится, — презрительно молвил сир Клеос.
— Прошу прощения, сир, но я вижу только одного вооруженного человека, который путешествует вместе с женщиной и пленником в цепях.
Бриенна мрачно уставилась на рябого. Ох, не любит она, когда ей напоминают, что она женщина. Джейме снова скрутил свою цепь. Холодное, твердое, неподатливое железо. Кандалы стерли ему запястья в кровь.