– Не бойся, Киря, – сказал он, – теперь тебе ягнёнком не бывать. С закатными магами по-другому буду говорить. Они мне поближе, да к тому же знакомые есть. Их обманывать нельзя. С ними иначе надо. Они там, на закате, все высокомерные да напыщенные, считают, что лучше их никого и ничего нетути. Вот на этом и сыграем. Сначала я усомнюсь в их всеведеньи, а потом они сами мне всё и расскажут. Причём, Кирюха, совершенно бесплатно! Эти-то, полдневные – сами привыкли других обманывать, а тут нашла коса на камень. А если вздумают меня на Великий Суд тащить – у меня есть, чем оправдаться. Но не потащат, знают, что морда у них в пуху.
Он велел Кире стоять в сторонке и не мешать. А сам между тем начал нараспев:
Опять, пока он говорил, внутри круга снова разгорался столб зелёно-голубого нежаркого огня. Когда же он закончил, в центре столба уплотнилось лицо прекрасного солнцеликого юноши. Лицо спокойно и выжидательно смотрело на Простомира. Тот начал первым:
– Странные дела у нас творятся, Огма, – сказал он, – приходит к нам некто из вашей страны и начинает волховать, без спросу на чужой территории. Вот и хочу я узнать: как вы собираетесь наказать нечестивца?
По лицу юноши пробежала тень замешательства, как будто он был озадачен вопросом Простомира, но потом всё же ответил:
– Ты, уж коли был весь в размышлениях, всё же поинтересуйся у своих, – сказал Простомир, – что там за поганец шляется туда-сюда и пакости всякие безобразничает.
Лицо из живого внезапно превратилось в безжизненную маску, как будто одухотворяющее его существо покинуло круг. Через некоторое время маска ожила:
– Огма, ты можешь не выпендриваться! – вскипел Простомир. – Говори по-простому, без виршей. Тем более что получается у тебя плохо!
Даже сквозь зелёно-голубое свечение было видно, что лицо внутри круга покраснело. Видно, слова старого волшебника здорово задели за живое.
– Ну я же стараюсь, дяденька Простомир, – плаксиво заканючило лицо, – я же не виноват, что этот размер у меня ещё плохо получается. Вот если бы ямбом или хореем…
Простомир смягчился:
– Ну ладно, не пищи. Лучше упражняйся. Да, кстати, батюшке привет передавай. И всем вашим – тоже привет.
Лицо, увидев, что Простомир больше не сердится, расцвело в улыбке и произнесло вопросительно:
– Дяденька, я пойду?
– Ступай, ступай, – добродушно пробурчал волхв.
Когда свечение угасло, Простомир помрачнел.
– Плохо дело, Кирюха. Не узнал я, кто и как нашего Васю украл. Ума не приложу, кто же это мог быть. В наших краях если какие волхвы и встречаются, так это или из полдневных стран, или из закатных. Другие мне не попадались. Наверное, придётся к Олбанскому царю на поклон идти. Он сведущ поболе иных. Думаю, поможет.
В это время в дверь без стука вошёл хозяин дома. По мрачному виду волхва понял, что тому ничего узнать не удалось, и тоже помрачнел.
Простомир и Киря собирались к Олбанскому царю. Докука командовал дворней, помогая собрать всё необходимое в дорогу:
– Покушать несите побольше, дорога долгая будет.
Обернулся к Простомиру:
– Оружие какое надо?
– Нож добрый только. Да и то не для боя. А против вражеского железа и огня у меня своё оружие есть. Не человеческое.
– Понимаю. Эй, тащите из оружейки дамасский кинжал. Тот, за который я фунт золота отдал.
Докука покосился на волхва – оценит ли тот его рвение и стоимость кинжала. Что и говорить, за фунт золота многое можно купить. Целое стадо коров, например. Или штук двадцать прекрасных ганзейских пищалей. А уж если такую прорву добра отдали за один лишь кинжал – о многом говорит. Такое оружие в бою не подведёт… И не только в бою. Но Простомир сидел бесстрастный, словно идол Перуна на языческом капище… А Докука продолжал командовать:
– Обувку добрую, одежонку.
И опять Простомиру:
– Кожушок меховой нужен, или по летнему делу…
– Не надо, – ответил Простомир, – там всегда лето.
Докука недоверчиво взглянул на Простомира, но ничего не сказал, свято веря в его знания и опыт.
– Ну понятно. Так, одежонку-обувку на двоих принесли, запасные сапоги каждому – дорога-то дальняя, чаю. Так, котомка с крупами и сушёным мясом. Людишки мои такое берут, когда за ясаком к самоедам ходят. Ну, думаю, вино вам без надобности – не на гулянку собираетесь. Ничего не забыли?
Простомир на мгновение задумался:
– Котелок давай – кашу варить будем. Да укрыться чем от росы. Да, пожалуй, вьючную лошадку. Одну.
– А верховых?
– Верховых не надо. К Олбанскому царю пешком ходят. Иначе дороги не будет. А если и будет, то не туда. А если и туда, то неудачная. А если и удачная, то назад не выберешься…
– Хорошо, – оборвал волшебника Докука, – возьмёте Савраску гнедого. Он в ходу не быстр и под седло идти не хочет. Но поклажу везёт поболе любого першерона.
– Савраску так Савраску, – согласился Простомир, – вели дворне его навьючить. Сейчас выступаем.
– Как сейчас? – опешил Докука. – Так сразу и выступаете?
– Время не ждёт. Васятка наш там, может, в неволе томится да всякие неприятности терпит, а мы тянуть будем?
– Тебе виднее. Ну что, присядем на дорожку?
Пока слуги навьючивали Савраску, Докука и Простомир с учеником сидели на лавке во дворе. Потом по очереди сердечно обнялись с боярином, Киря взял Савраску за узду, а волхв не оглядываясь направился к воротам. Киря последовал за ним, ведя коня.
Вася открыл глаза. Голова дико болела, как после жесточайшей попойки. Над головой нависал деревянный потолок из неструганых досок. Маленькое окошко было забрано толстой решёткой. Вася подошёл к двери, толкнул. Заперто. Он стукнул раз, другой, потом повернулся спиной и принялся колотить ногой. В конце концов за дверью послышались голоса, шаги. Дверь отворилась, и в комнату вошли двое. Звероподобные молодые мужики. «Ну типичные быки из бригады», – мелькнуло у Васи. Тот, чьё лицо было слегка испорчено тенью интеллекта, сказал:
– Сиди и не рыпайся. А то в лоб получишь.
Второй молчал, почёсывая кулак. Вася сидел и не возмущался. Больно уж вид у ребят серьёзный. Вошедшие мордовороты между тем не выходили и, казалось, чего-то ждали. Вася понял, что должен подойти ещё кто-то. По всей видимости, тот, кто заказал, организовал и совершил его похищение. Придёт и объяснит, что ему от Васи надобно. И в самом деле, долго ждать не пришлось. Скоро в каморке появились двое: один высокий, крепкий, в богатой одежде. «Наверное, главный здесь, заказчик», – подумал Вася, и не ошибся. Это был сам Филипп, купчина первой руки, кандидат на посадничье кресло. Второй – старый азиат, тот самый, кого Вася видел перед тем, как потерял сознание. Он, судя по тому, что держался чуть сзади, был на вторых ролях. Это, конечно же, был Хитрый И Осторожный Песец, Который Подкрадывается К Своей Жертве Незаметно… Филиппу подвинули стул, он сел. Васе присесть не предложили. Разговор начал Филипп.
– Я не спрашиваю, кто ты такой и откуда. Мне это всё равно. И зла тебе я не желаю и не сделаю. Желал бы – сделал бы ещё тогда, когда ты на надписи заборные таращился. Но я человек мирный. Посидишь здесь до тех пор, пока меня посадником не крикнут, потом отпущу. Вопросы?
– Можно, я уйду? – не сдержался, чтобы не съязвить, Вася.
– Нельзя, – не принял шутку Филипп, – хотя… если поможешь мне, я подумаю… Говорят, это ты придумал тот фокус с двойником Аскольда? Если так, то – моё тебе уважение. Хитёр, не спорю. Сейчас, думаю, тебе выгоднее мою сторону принять. Докука далеко, выручить тебя не сможет. Да что там выручить! Он и не доищется, кто и как тебя умыкнул. Вот такие дела, Вася. А за Аскольда, кстати, я тебе только благодарен. Он ведь не только Докуке поперёк горла стоял… А насчёт моего предложения ты подумай, хуже тебе от этого не будет.
На том разговор и закончился. Все встали и убрались из Васиной каморки, а дверь опять закрыли снаружи, пообещав вскоре принести еду. Вася же остался в раздумье. С одной стороны, что тут необычного? Сменить работодателя – ничего больше. Как говорится, это только бизнес, ничего личного. Кто ему Докука? Да никто. Сложись всё по-другому, он вполне мог выйти на людей Филиппа, и с самого начала был бы на его стороне. Так говорил его разум… С другой стороны, после беседы с волхвом кое-что в Васе изменилось. Эти рассказы про героического дедушку, высказывания Простомира про собственную мутность… Это «кое-что» говорило Васе, что нельзя принимать предложение Филиппа. И разум здесь был ни при чём. «Это сердце, наверное, – думал Вася, – оно же без мозгов, вот и толкает меня к этому». И всё-таки, несмотря на сомнения, чувствовал он, что откажется. И не просто откажется, а попытается сбежать отсюда и добраться до Докуки, дабы помочь ему одержать окончательную победу. Осталось только решить – как это сделать…
Киря и Простомир второй день шли через лес. Сколько ещё идти – Киря не знал, а волхв не считал нужным извещать о том своего ученика. Киря маялся, не зная, как разговорить молчаливого волшебника. Наконец решил, как обычно он это делал, прикинуться наивным несмышленым дурачком. Подметил ведь, хитрец, у старого волшебника тягу к поучениям.
– А это… Олбанский царь – он кто?
Простомир строго взглянул на Кирю, но тот лишь часто хлопал широко раскрытыми честными и глупыми глазами. Не разглядев на его лице насмешки, волхв процедил:
– Он всё знает…
И опять замолчал.
– Он человек или нет? – не унимался Киря.
– Конечно, человек, – ответил Простомир, – просто не такой, как все.
– А какой он?
– Говорю же – он всё знает.
– Даже больше тебя?
– Если бы я знал больше его, то, наверное, не я бы к нему ходил, а наоборот. Как считаешь?
– Действительно, – сконфузился Киря, жалея, что задал такой дурацкий вопрос и выставил себя в глазах наставника глупцом. – А он волхв?
– Нет, он не волхв. Он Олбанский царь.
– То есть колдовать не умеет?
– Не только колдовать не умеет, он и руками ничего делать не умеет. Да Олбанскому царю этого и не надо. Он всё знает.
– А может, он не захочет нам говорить, где Вася?
Простомир остановился. Такая простая мысль ему и в голову не приходила. Почесал затылок, соображая.
– Это вряд ли. Олбанскому царю нет интересу до людских дел. Он всем всё рассказывает. Он, кажется, даже рад показать всем своё всеведение. Олбанский царь – он такой.
Некоторое время они шли молча, потом Киря спросил:
– А Олбанское царство большое?
– Как тебе сказать? Оно и большое и маленькое.
– Как это?
– А это как смотреть. С одной стороны, оно вроде бы маленькое – в одной светёлке уместится. А с другой – оно бесконечное, как мир.
Киря заморгал глазами, пытаясь представить – какое же оно, это чудное Олбанское царство? Ничего не представив, опять спросил.
– А с чего царство сие живёт? Ну, Новоград, например, ремёслами и торговлей, кто-то пшеницей или ещё чем. А Олбанцы чем занимаются?
– Чем-чем! – рассердился почему-то Простомир. – Чем надо, тем и занимаются. Болтаешь много. Привяжи лучше Савраску да костерок разведи. Дошли до Прорвы. После обеда спускаться будем.
Киря остановился и уставился туда, куда тыкал своим посохом Простомир. Дорога кончилась. Местность обрывалась отвесно вниз.
Прорва была, как ей и положено – бездонной. Ну, то есть дно у неё, конечно же, было. Где-то там, внизу. Но разглядеть его не представлялось ну никакой возможности. При взгляде с обрыва вниз открывалась лишь безграничная пелена серых облаков и ничего более. Киря пугливо поёжился. Как спускаться в Прорву – он и представить не мог. Беспомощно оглянулся на волхва – может, он знает?
Простомир не выказывал никакого волнения или озабоченности. Деловито стащил с Савраски котомку с крупой и, прикрикнув на Кирю, снова велел разводить костёр… Через час, когда гречка была съедена и Киря, подгоняемый простомировым посохом, тщательно выскоблил миски, настало время спускаться в Прорву. Простомир деловито достал из котомки шкатулку со своими волшебными штуковинами, порылся в ней, бормоча что-то себе под нос. На мгновение озадаченно замер, как будто не находя того, что искал, потом, победно блеснув глазами, вытащил из магического хлама затёртое, потрёпанное перо размером с ладошку. Довольно урча, бросил перо на догорающие угли костра.
Перо сразу же вспыхнуло, полыхнуло и погасло, оставив после себя неприятный запах палёной шерсти. Ничего не случилось. Простомир продолжал сидеть у костра, а вместе с ним и Киря. В конце концов деятельному волхву-недоучке надоело это бессмысленное занятие и он решил прогуляться по окрестностям. Авось найдёт что-нибудь интересное. Любопытен был Киря, ой как любопытен!
Он встал, развернулся в сторону от Прорвы и тут же снова сел. Прямо перед ним – рукой дотронуться – стояло кошмарное животное. Огромная курица, ростом и статью никак не меньше заморского зверя по имени слон, изображение которого Киря видел в одной из Простомировых книжек. Курица, склонив голову набок, с насмешливым любопытством смотрела на поражённого ужасом Кирю. Вдоволь натешившись потешным видом едва не обмочившего портки волхва-недоучки, курица раскрыла свой огромный и ужасный клюв и… нет, не заквохтала и не закукарекала, а сказала вполне по-русски, причём почему-то с вологодским акцентом, упирая на О:
– Ну, чего звал? Вот она я.
При этом смотрела она поверх Кириной головы, в спину Простомиру. Кудесник медленно встал, обернулся.
– Что так долго не появлялась, птица Рух? – спросил Простомир. – Мы уж заждались.
– Вижу, вижу. Особенно вот он заждался, – махнула птица Рух коротким крылом на Кирю, – чуть не обделался, сердешный.
Киря пристыженно опустил глаза. Курица, оказывается, была совсем безобидной и пожирать его не собиралась.
– Дело есть к тебе, – не дожидаясь ответа на вопрос, сказал Простомир.
– Знаю я твои дела. В Прорву опять?
– В неё, родимую.
– И что ты всё туда шастаешь, позвольте узнать?
– А это уж, птичка, не твоё дело. Ты давай обет исполняй. Иного от тебя не требую.
– Да ясно, ясно. Исполню. Я же очень честная. Что мне для этого надо – сам знаешь. Всё по-прежнему. Лишнего не запрошу. Я ведь честная птица.
– Кто всё время твердит о своей честности, навряд ли таковой обладает, – наставительно произнёс Простомир.
– Ну, заладил, старый моралист! Поучи меня пшено клевать!
– Значит, так, птица Рух, надо будет меня, да ученика моего, да лошадку Савраску отнести в Прорву, а потом в нужное время вынести обратно. Сможешь?
– Тебя с учеником – легко. А вот Савраску – едва ли. Это ведь Синдбад тогда всего лишь ловко наплёл, что питаюсь я быками и за раз могу унести из стада сразу двоих. Брехня это, не верь. Я птица честная!
Простомир поскучнел лицом.
– Плохо. Лошадки нам в Прорве очень не будет хватать. Дорога до Олбанского царства долгая.
– А-а-а-а! – торжествующе заклекотала птица Рух. – Вот, значит, куда ты собрался! Но клянусь, я никому не скажу. Я ведь птица честная!
Простомир лишь грустно махнул рукой. Рух – птица, конечно, честная. Но очень глупая и болтливая. А болтливость хуже честности… Савраску Киря стреножил и оставил пастись у Прорвы – на обратном пути пригодится. Простомир взял котомку с припасами, шкатулку с волшебными штуковинами и помог Кире правильно усесться на птице. А то мало ли – звезданётся на вираже в Прорву – и поминай как звали!.. Потом взобрался сам и изо всей силы вцепился в птичью шкуру.
– Щекотно, – сказала птица Рух.
– Потерпишь, – невежливо ответил ей Простомир.
– Куда деваться, – согласилась птица.
Разбежавшись, она хотела красиво спланировать в Прорву, но у самого края запнулась о корень сосны и кувыркнулась туда вверх тормашками. Простомир и Киря едва не свалились со спины птицы. Спасло их только то, что со страху они судорожно вцепились в птичий загривок и никакая сила не смогла бы разжать их кулаки. Рух закудахтала от боли – уж очень сильно седоки сдавили ей шею. Но вскоре полёт выровнялся, и захват ослабел. Началось плавное снижение. Когда прошли облака, внизу показалась земля Прорвы. Надо сказать, ничего необычного в ней не было. Земля как земля. Лесочек, речка, лужок. Птички летают.
– А я Простомира к Олбанскому царю везу! – гордо закричала птица Рух, издали заметив пролетающего орла.
Орёл ничего не ответил, лишь плавно шевельнул крыльями и отвернул в сторону. Птицу Рух он, похоже, хорошо знал и к болтовне её относился брезгливо. А Простомир, рассердившись, звонко щёлкнул её по макушке. Птица ойкнула, на время умолкла и болтовнёй не докучала.
Вскоре путешественники приземлились на дне Прорвы. Невдалеке бежала речка. Наверное, та самая, которую они видели сверху. Сбоку шумел ельник, а под ногами бежала дорога. Не так, чтобы очень наезженная, но и не заросшая. Видно, что повозки по ней ездили, хотя и не очень часто.
– Будешь нас ждать здесь три дня и три ночи, – сказал Простомир птице, – может, раньше управимся. Если же в назначенный срок не вернёмся, улетай куда сама захочешь.
– А как же обещанная плата? – заканючила меркантильная птица.
– Экая ты! – скривился Простомир. – Нас, может, уже и в живых не будет, а ты о плате беспокоишься!
Птица пристыженно умолкла, а Киря насторожился: Простомир раньше ничего не говорил об опасностях, которые могут подстерегать их в Олбанском царстве. Но волхв незаметно для птицы подмигнул Кире, и тот успокоился. Ясно, что Простомир всего лишь заставил таким образом птицу замолчать. А то разболтается глупая – объясняй ей, что и как!
Оставив птицу, Простомир и Киря пошли по дороге. Киря тащил котомку с едой, а Простомир – свою драгоценную шкатулку. Дорога была весёленькой. Если и попадался ельник – то не густой и не тёмный, если березняк – то непременно светлый и радостный, а если сосны – то прямые, величественные и торжественные.