Епископ с ближайшим попутным кораблём отплыл в Африку, где он начал читать проповеди туземцам. Аборигены его слушали недолго. В самом деле – чего его слушать, если даже его бог не смог себя защитить. То ли дело их сильные боги – с большими зубами и с дубинами! Взяли они (не боги, конечно, а туземцы) и съели тучного епископа. На первое, второе и на десерт. Епископ им очень понравился.
Генри Морган после вынесения этого королевского вердикта отправился разбойничать, а так как человеком он был любознательным и неугомонным, то попутно совершил и кругосветное плавание. Первым из англичан.
Что касается же лорда Джона Пендергаста, графа Голубая Шкурка, то после того, как вся эта грязная история стала достоянием черни, не мог он спокойно появляться на улицах Лондона: отовсюду слышны были насмешки и летели комки грязи. Собираясь в Новоградчину, взял он с собой не только грума, но ещё и молоденького смазливого поварёнка, чей умильный взор так будоражил его воображение (на всякий случай, вдруг грум надоест). Когда они, завернувшись в голубые плащи (голубой – родовой цвет Пендергастов), направлялись в порт, дабы отплыть по королевскому поручению, за ними бежали весёлые лондонцы и кричали вслед – «Смотрите, смотрите, вон голубые идут!»
С тех пор не только в Англии, но и повсюду всех пендергастов стали называть голубыми. Да, всё именно так и было.
Посланник аглицкого короля решил поразить русских варваров пышностью наряда. Помимо небесно-голубого плаща, который сам по себе – ценность великая, ибо голубая краска стоит немало и секретом её производства владеют только несколько голландских купцов; так вот помимо этого дорогого плаща напялил на себя посланник шляпу с тремя павлиньими перьями, ботфорты из крокодиловой кожи и увешался самоцветами, как чучело жестянками. Грума и поварёнка нарядил поплоше – дабы разницу в чине видно было. Впрочем, теперь они именовались не грумом и поварёнком, а секретарями посланника Его Величества английского короля.
Докука встретил его в Посольской Палате важный. Чтобы не ударить лицом в грязь, оделся в соболью шубу, хотя и не сезон был, и медвежью шапку – это уже по чину боярскому. Вася Зуб скромненько примостился сбоку за столиком со свитком, пером и чернильницей – мол, я весь при делах, не мешайте мне. Хотя, конечно, не умея писать по-здешнему, просто по школьной да студенческой привычке рисовал на свитке пергамента рожицы и чёртиков.
Посол, даром что Пендергаст, начал речь как положено – издалека. Сначала – о тех выгодах, которые имеют от торговли и славная Земля Новоградская, и Английская Корона. Потом посетовал, какие расходы несут купцы на море, на датских и норвежских пиратов. Михайло внимательно слушал, не перебивая и не делая замечаний, стараясь понять, к чему перейдёт посланник. Наконец, когда тот стал расписывать, какие огромные прибыли имеют те купцы, кто ведёт торговлю с Индией, Докука всё понял, речь об этом уже заходила в Новограде – ганзейские купцы тоже подбивали его искать короткий путь в Индию.
– Английские купцы готовы взять на себя всё бремя расходов по прокладке пути, по созданию факторий и постоялых дворов. Мы даже готовы сами охранять эти дома от злых людей. Подумайте, мы готовы платить пошлину даже в четверть цены товаров. Это же огромные деньги! А вам лично (тут посол искоса глянул на Васю) – будет доставаться один настоящий английский фунт стерлингов с каждых двадцати фунтов прибыли.
«Охо-хоюшки вы мои, – вздохнул про себя Вася. – Система откатов не нами придумана и не нами забыта будет. Это хлыщ Докуке пять процентов предлагает. Вот жмот, а питерские чинуши меньше чем за десять даже задницу от кресла не оторвут».
А Пендергаст между тем продолжал заливаться соловьём о выгодах индийского транзита через новоградскую землю:
– С реки Волхов – на Волгу, по ней в Каспийское море, а оттуда могут быть речные пути в Индию. Если даже и нет таких, Персия – это тоже хорошо…
Докука сидел, подперев щеку рукой. Суть предложения была ему понятна. Как и положено, опытному дипломату, отказывать или соглашаться не торопился:
– Такие вещи с кондачка не решаются. Мне надо с Думой посоветоваться.
– Да-да, конечно, мы не торопим. Думаю, тут надо подумать получше. Надеюсь, недели будет более чем достаточно.
«Вот паршивец, – думал Вася, – говорит, что не торопит, а сам жёсткий срок назначил. Ладно, видали мы и не таких шустриков».
– Ты, посол, ступай отдыхай, а мы, как всё обмозгуем, тебе сообщим. Дело сурьёзное, не мешкотное. Ступай, мил человек, ступай.
Вася помог боярину выпроводить посла. После чего Докука спросил:
– Что думаешь, Васёк? Говори. У меня свои соображения уже есть по этому делу, хочу тебя послушать.
– Да что тут думать. Хотят англичане прибрать к рукам всю торговлю из Персии да Индии, а тебе деньги сулят да барыш с торговли. Тебе и делать-то ничего не надо будет, только дай добро на провоз товара да на строительство иноземных факторий.
– Я, Вася, мзду не беру. Мне за державу обидно! – важно сказал Докука. – И, видишь ли, дело не в том, что нужны мне деньги или не нужны. Конечно, нужны – что я, дурак, что ли, какой! А в том дело, что с этой торговли мы можем прибыль иметь и без всяких немцев – хоть аглицких, хоть голландских, хоть ганзейских. Дай только время. А барыш малый, что они мне сулят – тьфу, наплевать и растереть. Наша с тобой задача сейчас – поиметь побольше с посланника, да не сделать ничего, что он просит. И сделать это надо так, чтобы он посчитал, что мы на его стороне и всячески ему способствуем. А если что и сорвётся – то это не благодаря нам, а вопреки. Вот и думай, Вася, думай. На то тебе и голова дана. Зря я тебе, что ли, деньги плачу?
– Ну, боярин, задал ты задачку. Тут кроме посла ещё Филипп за спиной маячит, неизвестно, что выкинет. Тяжело будет… Да, кстати, денег от тебя я ещё не видел.
– Ты думай, Вася, – пропустил Докука Васины слова мимо ушей. – Как надумаешь – мне соображения свои скажешь. А я и решу, чему быть, а чему – нет.
В своём тереме снова заседал Филипп с единомышленниками. В тот день, когда Филиппова дворня в полном составе валялась пьяная да похмельная, потирая бока после Малютиного кнута, как раз и случилось разграбление поместья боярина Аскольда. Догадался, сразу догадался Филипп, что без колдовства тут не обошлось. Слишком уж хорошо помнил он те изумление и негодование, какие были на лице Аскольда в церкви, когда пришёл первый вестник появления двойника. Нет, не может быть, чтобы он сам такое спроворил. Чтоб такое самому сделать и так поплатиться за это, как поплатился Аскольд, надо быть слишком уж бестолковым. А между тем бестолковым Аскольда, пожалуй, не назвали бы и злейшие враги.
– Не иначе, как Докука к делу Простомира привлёк, другого объяснения этому нету, – вещал Филипп, – поэтому меня особенно радует, что мы вызвали этого пьяницу-самоеда. Ведь бороться с Докукой, пока за него Простомир – бесполезно. А Хитрый Песец, хоть и не здешний и многого у нас не знает, всё же колдун сильный. Его надо только направлять в нужную сторону, дабы не накуролесил похлеще, чем давеча у меня в тереме.
Собрание с почтением внимало речам своего вожака. Все были согласны с Филиппом.
– Теперь, друзья, хочу услышать ваши соображения – как нам использовать самоеда, чтобы и на нас никто плохого не подумал, и на Вече своего добиться?
– Порчу на него навести, – тут же встрял начальник стражи Иван Вострая Сабля, – вон он и не сможет быть на Вече. А кого нету – за того и не кричат.
– Хороший ты воин, – сказал Филипп, – и воевода тоже хороший. А вот политесу не знаешь. Тут тоненько надо. Да и не забывай – у него Простомир есть. Тот за сто вёрст любую порчу видит. Снимет сразу же, да ещё тому, кто её навёл, не поздоровится, и тому, кто думал навести или способствовал – тоже. Тут надо так, чтобы всё обычным казалось.
Собрание задумалось. Ничего тонкого на ум не шло. И толстого тоже.
– Может, просто – подкараулить в тёмном переулке и, не говоря худого слова, кистенём по кумполу? – с надеждой спросил Василь Нетудышапка.
– А про Федю забыл? – возразил Филипп. – Он от Докуки если и отходит, то лишь для поручений, он его от кого угодно отобьёт. А просто так Михайлу из терема не выманишь.
– Может, устроить, как он Аскольду? – не унимался Нетудышапка.
– Дурак ты, – с сожалением сказал Филипп, – одно и то же два раза гладко не бывает. Если сейчас двое Докук будут по Новограду бегать, народец сразу заподозрит, что дело нечисто. Сразу начнут искать – а кому это выгодно? – убирать тех, кто в посадники метит. Угадай с одного раза, на кого подумают в первую очередь? Один раз это сработало, а кто придумал – голова. Наверное, тот иноземец, кого Докукины кметы в лесу подобрали.
– Ты кого дураком назвал, купчина?! – взъерепенился Нетудышапка. – Меня, боярина из древнего рода! Я тебе сейчас чучу-то зачебучу!
Собрание задумалось. Ничего тонкого на ум не шло. И толстого тоже.
– Может, просто – подкараулить в тёмном переулке и, не говоря худого слова, кистенём по кумполу? – с надеждой спросил Василь Нетудышапка.
– А про Федю забыл? – возразил Филипп. – Он от Докуки если и отходит, то лишь для поручений, он его от кого угодно отобьёт. А просто так Михайлу из терема не выманишь.
– Может, устроить, как он Аскольду? – не унимался Нетудышапка.
– Дурак ты, – с сожалением сказал Филипп, – одно и то же два раза гладко не бывает. Если сейчас двое Докук будут по Новограду бегать, народец сразу заподозрит, что дело нечисто. Сразу начнут искать – а кому это выгодно? – убирать тех, кто в посадники метит. Угадай с одного раза, на кого подумают в первую очередь? Один раз это сработало, а кто придумал – голова. Наверное, тот иноземец, кого Докукины кметы в лесу подобрали.
– Ты кого дураком назвал, купчина?! – взъерепенился Нетудышапка. – Меня, боярина из древнего рода! Я тебе сейчас чучу-то зачебучу!
Он уже стал выбираться из-за стола, чтобы намять бока хозяину дома, вытаскивая из-за пазухи кинжал, который всегда носил с собой. В спор вмешался Иван Вострая Сабля. Он выхватил саблю (очень вострую, конечно) и с размаху хватил ею по столу, перерубив пополам лежавший на нём парчовый кафтан, который по жаркому времени тучный Нетудышапка скинул и не успел ещё приказать слуге убрать его на лавку. К таким спорам Иван был привычен – не единожды доводилось усмирять своих буйных стражников, когда они готовы были сойтись в рукопашной схватке.
– Ша, малята, я сказал, – стальным голосом молвил он, – все сидят и молчат в тряпочку!
Не привыкшие к такому обращению бояре замолкли и ошалело уставились на Вострую Саблю.
– Что, успокоились? – спросил он. – Тогда можно продолжать.
Собрание продолжилось как будто и не прерывалось.
– Есть у меня одна мыслишка, – сказал Филипп, – да только вот не знаю, как на неё посмотрит честное собрание. Да и самоеда неплохо бы спросить – сможет ли?
Все заинтересованно смотрели на Филиппа. Он продолжил:
– Навести порчу на Докуку не удастся. Простомир враз раскусит что почём. А вот если бы хворь какую? Докука ведь стар, если заболеет чем – никто не удивится. За Простомиром сразу не побегут, а со стариком мало ли что может случиться? Иные вон – живут, крепкие как дубы, а там глядь – в три дня сгорают. В одном сомневаюсь – сможет ли наш самоед такую болячку навести – чтобы и выглядела не слишком страшно – ну, вроде простыл слегка – и Докуку скрутила бы похлеще, чем вериги каторжника.
Воцарилась тишина, собрание обдумывало Филиппово предложение. Наконец слово взял Василь Нетудышапка:
– Не бог весть какая придумка, но ничего лучшего на ум нейдёт. Давайте позовём самоеда и спросим – сможет ли?
Тут же отправили слуг за колдуном, а когда он пришёл, рассказали, кто будет его соперником, и задали тот же вопрос. Хитрый Песец подумал, почесал затылок:
– Второго человека сделал, говорите? Сильный шаман, однако, очень сильный. Жил бы в тундре, и правда, был бы выдутана. На простого человека хворь навести просто. Никто и не узнает, что хворь волшебная. Сильный шаман узнает, конечно. Но если его всё время рядом не будет, то можно и попробовать. Почему бы не попробовать?
Все облегчённо вздохнули. Дело, кажется, сдвинулось с мёртвой точки.
– Хотя, конечно, – продолжил Песец, как бы разговаривая сам с собой, – проще будет Докукиных помощников от него забрать. А без них он один ничего не сможет. Один в тундре – неволен. Да и не только в тундре. Один человек – ничего не может. Ни оленей сохранить, ни от чужаков отбиться. Забрать от него самых лучших людей, самых верных помощников – вот он уже и никто. Такие дела, однако…
Собрание опять согласилось. Всем просто надоели долгая говорильня и долгое сидение в душной комнате. Ну сколько же можно болтать, давайте же дело делать, в конце концов!!!
С тем и разошлись по домам, выполнение задуманного с общего молчаливого согласия, возложив на Филиппа: он колдуна нездешнего пригласил, по рукам с ним ударил – ему и руководить всем. В конце концов, в посадники ведь он метит, а не они!
Пока в стане Филиппа думали, как расправиться с Докукой, Вася ломал голову над двумя проблемами. Обе они были непростыми. Первая задача – Филипп Соловей, вторая – английский посланник. И пока ничего дельного в голову не приходило. Поэтому Вася решил использовать правило, которым всегда руководствовался в сомнительных ситуациях. Правило сие гласило: главное – влезть в драку, а там видно будет. Невзирая на то, что очень уж неосмотрительно влазить в драку, не зная всех обстоятельств дела, Васе это правило всегда помогало. И в самых критических ситуациях его девяносто процентов коэффициента адаптации включались на полную мощность, помогая ему выбраться из заведомо проигрышной битвы с почётом и победой. Вот и сейчас он кое-что задумал.
Отпустил Докука Васю Зуба в город. Надо было тому по торговым рядам потолкаться, послушать, что и кто о Докуке, Филиппе и о последних событиях в Новограде говорит. Охрану давать не стал – вся дворня была занята, даже Федя с Кирей. Вот и пошёл Вася в Новоград один. Впервые со дня своего прибытия в город. Для этого дела велел Докука выдать ему одежонку – неброскую, дабы глаза никому не намозолил, но и не совсем зряшную, чтобы всякая мелюзга вроде стражников или ярыжек Торговой палаты, что за всякую мелочь пошлину собирают, не цеплялась зазря. Нарядили Васю как купца средней руки, отсыпал ему Докука немного серебра – авось что дельное для себя на торжище углядит, и отпустили по городу побродить. Что Вася сбежит – Докука уже не опасался. Некуда ему бежать. сейчас ведь в городе всё – завертелось, как вода в водовороте, и человек – словно щепочка малая. Не пристанешь вовремя к берегу – закрутит и с размаху о камень шмякнет. Нет, уверен Докука, что Вася – не дурак (сие доказал недавно очень убедительно), а себя он почитал таким вот надёжным пристанищем, к которому малые всегда рады прибиться и покидать его в трудную годину не спешат.
Отпустили Васю с утреца, ждали после обеда, крайний срок – к ужину. Но к ужину Вася не явился. Докука заволновался. Когда Вася не явился и после ужина, Докука разъярился не на шутку. Правда, ярился на самого себя – ну как он, такой хитрый и ушлый, мог так просчитаться! Понятно же, что сбежать Вася не мог, а значит, украли его. Или убили. Ну как же можно было предположить, что Филипп (больше некому) после расправы с Аскольдом испугается и будет сидеть тихохонько, словно мышка в подполе? Нет, сейчас в Новограде такие дела заворачиваются, что рубка в конном строю в сравнении с ними – словно детская игра в бирюльки! На кону не только посадничье место, а – чего там греха таить – вся дальнейшая судьба Новограда, а то и всей земли Русской! Помочь в розыске мог только Простомир. К нему и направил Докука гонца – кудесника-недоучку Кирю Упал Отжался.
Докука был прав. Никуда Вася не бегал – даже в мыслях у него ничего подобного не было. Хотел он потолкаться на базаре, а к ужину вернуться обратно. Побродил Вася не только по рынку, по городу тоже. Сделал для себя маленькое открытие: оказывается, писать на заборах всем известные буквы начали уже теперь. И с тех пор написание их не изменилось нисколечко. Кто сказал, что срамные слова – это у русичей от татар? Ничего подобного, они наши, свои, родные. Исконно русские, одним словом! Ещё умилило – водопровод в Новограде! В самых настоящих трубах, только не в металлических, а в выдолбленных из цельных берёзовых брёвен. На улицах чистенько. Если кого стражники заметят – кидает человек мусор на каменную мостовую или деревянные пешеходные дорожки – сразу хватают и тащат на правёж. А там: простолюдину – пять горячих кнутом, а гостям своим или иноземным – немалая вира. Тут хочешь не хочешь, будешь аккуратным… Походил Вася, подивился – интересно же! – и перед возвращением решил вновь зайти на торжище – авось что новенькое узнает. Здесь ведь всё меняется на день по нескольку раз.
А новоградский торг – он ведь только на ночь замолкает, а так шумит до позднего вечера. Вот и сейчас – никто и не думал сворачиваться да собирать товары. Люди идут – значит, будем торговать до последнего!.. Шумно: купчины кричат, товар свой предлагают. Самые крикливые – сарацины. Эти как привыкли у себя на родном базаре горланить да покупателей хватать за полы кафтанов, так и здесь. Ганзейцы сначала посматривали на них брезгливо и высокомерно – мол, что с них взять, дикари… азия… Потом, правда, образумились и мнение своё поменяли. Это когда народ толпами повалил к сарацинам, а в ганзейские лавки стал заходить пореже. На рынке ведь как? Главное – продать, всё остальное вторично… Бегали тут же и продавцы сбитня и пирогов. Эту торговлю почти полностью держал в своих руках Филипп и его друзья. Выкупили у Новограда свидетельство на право такой торговли – и никому боле торговать не разрешали. Все мелкие торговцы под ним ходили. Вот и сейчас бегают по рынку, предлагают пироги – хоть с капустой, хоть с медвежатиной – да ещё чем их запить. Привязался и к Васе один. Мелкий такой, глаза у самого носа стоят. Услужливый и настырный – спасу нет! На что уж Вася привычен к такому «навязчивому маркетингу» (задолбали эти коробейники, таскающиеся из офиса в офис и предлагающие всё – от ботинок до туалетной бумаги), а и он не удержался – купил пирог с зайчатиной в надежде, что здесь ещё не научились разбавлять настоящее мясо соевой массой. Пирог оказался на удивление вкусным и острым. Вслед ему захотелось попробовать знаменитый новоградский сбитень из воды с мёдом и разнообразнейшими пряностями. Там бывали: вонючая смола, китайский анис, ваниль, порошок гвоздики, имбирь, аптечный корень, кардамон, корица, зарчава, лавр, мускатный орех, розмарин, шафран, халапенья. Много пряностей использовали новоградские сбитенщики, благо торг большой, недостатку ни в чём нету.