Палка перекочевала из рук в руки.
— Федя, пожалуйста, прицепи ее к рюкзаку, — тут же попросил Ефимов.
— А я, наоборот, на подъеме буду эту штуку использовать. — Боровиков подумал, сунул сложенную палку в пустой боковой карман рюкзака Ефимова, для надежности затянул клапан и констатировал: — Нормально, болтаться не будет.
— Спасибо, Федя. Если понравится, я себе тоже такую куплю.
— Да вы мою у себя оставьте.
— Ладно, посмотрим, — уклончиво ответил Ефимов, про себя твердо решив, что если с палкой действительно окажется легче идти, то он не станет пользоваться чужой добротой, а сходит в магазин и купит себе точно такую же.
Как говорится, надо и совесть иметь.
Наконец-то появились инструкторы, и через пару минут спецназовцы начали движение.
На этот раз бойцы были разделены на две части. Восхождение они начали разными маршрутами на две высоты. Игорь Николаевич вел первую и четвертую группу. Старшим с ними шел майор Конягин.
Капитан Кречетов возглавил вторую и третью группы. Их сопровождал Андрей Павлович, высокий худой инструктор, в свои тридцать пять успевший покорить почти все самые значимые вершины бывшего Советского Союза.
Было пасмурно, морозец совсем небольшой — два-три градуса, никак не больше. При почти полном отсутствии ветра о лучшей погоде в ноябре не приходилось и мечтать.
Игорь Николаевич не изменил своим привычкам. Он резво скакал вверх, ничуть не озабочиваясь судьбой тех, кого вел.
На этот раз боевой порядок смешался почти сразу. Одни уползали назад, другие рванули вперед. Колонна растягивалась, хотя несколько дней акклиматизации давали себя знать. Разрывы между спецназовцами теперь не были столь велики, как в прошлый раз.
Ефимов, вначале ощущавший боль в мышцах, постепенно привык к темпу движения и чувствовал себя вполне прилично. Ныли колени, но к этому неудобству он давно привык и почти не обращал на него внимания.
Постепенно подъем становился круче, и в какой-то момент Сергей начал замечать, что скорость, с которой они поднимались, значительно замедлилась. Игорь Николаевич стал изредка останавливаться, переводить дух.
— Сдох буланый! — мстительно процедил Прошкин и мечтательно добавил: — Ему бы мой рюкзачок!
— Злой ты! — пошутил Сергей и тут же задумался над собственной проблемой.
Поднимался он опять довольно легко, но как оно будет на спуске? Этот вопрос пока оставался без ответа.
«Ничего, — думал он. — У меня, спасибо Федору, палочка-выручалочка есть. Буду с самого начала опираться на нее, и все пойдет нормально».
Сергей подбадривал себя такими мыслями и шагал бодро, едва не наступал инструктору на пятки.
Местность, по которой они поднимались, по большей части оказалась поросшей травой, чем-то напоминавшей болотную осоку. Она была такая же кустистая, корни ее образовывали нечто похожее на небольшие кочки. Длинные стебли-листья не имели режущей кромки и были чуть более узкими, чем у осоки.
Выбравшись на относительно ровную площадку, Игорь Николаевич остановился и стянул со спины рюкзак.
— Привал, — объявил он. — Десять минут отдыхаем, затем будем отрабатывать работу в связках.
Глава 15
Вторая и четвертая группы тем временем двигались по маршруту, ведущему к ближайшему леднику. Их скорость была такой же высокой, как и у двух других групп.
До конечной точки оставалось пройти еще треть расстояния, когда заметно потянуло ледниковой свежестью. Под ногами бойцов появился слой снега, постепенно переросший в кашу, достававшую до колен. Двигаться стало труднее.
Капитан Кречетов, вначале шагавший в передовом десятке, постепенно уползал все ниже и ниже. Мышцы ног не успели восстановиться после ознакомительного восхождения и отказывались повиноваться. Капитан тяжело дышал, по его лицу обильными струями тек пот. Чтобы хоть как-то предотвратить перегрев тела, Кречетов расстегнул ветрозащитную куртку.
Они шли и шли, а ледник никак не желал становиться ближе. Когда до него оставалось рукой подать, ноги капитана налились свинцом. Он сделал еще несколько шагов, окончательно обессилел, плюхнулся в снег и молча проводил взглядом рядового Никитенко, замыкавшего колонну.
— Ну, твари, вы у меня получите! Туристы, блин! — мстительно прошипел капитан, глядя на удаляющуюся вереницу людей.
Окликнуть кого-либо и просить помощи? Нет, этого ротный делать не собирался. Он так и сидел на месте, пока слегка передохнувшие «туристы» не начали спуск.
Кречетов встал, опершись на палку. Полы его куртки трепыхались из стороны в сторону под порывами налетающего ветра. Ротный исподлобья смотрел на людей, приближающихся к нему.
— Строиться! — попытался рявкнуть он, но смог издать лишь неразборчивый хрип.
Капитан не стал дожидаться, когда все соберутся. Видимо, слишком велика была ярость, бушевавшая в нем.
Он прокашлялся и закричал:
— Командиры групп, что за херня? Почему бросили своего ротного? Чего молчите? Все, блин, такие крутые! Суки, подонки! — Кречетов уже исходил пеной. — Почему ни одна тварь меня не подождала? Чего, суки, молчите? Ну, я вам такое устрою!.. Козлы вы все до единого, блин!
— Товарищ капитан, прошлый же раз… — попытался вставить свое слово Сармантов, один из любимцев ротного.
— Молчи, придурок!
— Почему это я придурок?
— Заткнись! От тебя я точно такого не ожидал! — Капитан в ярости сжал кулаки.
Возможно, он и пустил бы их в ход, если бы не присутствие гражданского инструктора, который ошарашенно моргал, не совсем понимая, что тут происходит.
— А ты, Макс! — Капитан ткнул концом палки в сторону своего второго любимчика, рядового Порфирина. — Ты не догадался помочь командиру?
— Да я и не видел… — попробовал оправдаться тот, но Кречетов, ничего не желающий слушать, вдруг запустил в него ледорубом.
Парень вовремя уклонился. Тяжелая штуковина со свистом пролетела в паре сантиметров от лица бойца, стоявшего за спиной Порфирина, упала на склон и полностью погрузилась в снег.
— Нашли его быстро! — уже чуть более спокойным тоном приказал капитан.
Видимо, с этим броском ему удалось немного придушить злость, бушевавшую в груди.
Ледоруб нашелся почти сразу. Порфирин с опаской протянул его Кречетову.
Тот взял инструмент, покрутил в руке и почти спокойным голосом скомандовал:
— Продолжаем движение.
Личный состав зашагал вниз, а обалдевший инструктор еще некоторое время стоял и обдумывал только что произошедшее действо.
После объявления привала Игорь Николаевич неожиданно завел речь на политические темы. Некоторые его высказывания оказались настолько скользкими, что в голову к Ефимову почти сразу невольно закралось подозрение. Уж не является ли этот разговор дальнейшей проверкой на вшивость? И если да, то кто тогда на самом деле этот Игорь Николаевич?
А вот майор Конягин, призванный, казалось бы, беречь интересы «партии и правительства», об этом не подумал. Он говорил обо всем так, как мыслил, то есть не совсем лояльно к высшему эшелону власти.
Видимо, Игорь Николаевич быстро прояснил для себя все, что хотел, а потом задал прямой вопрос:
— Если вы так к ним относитесь, то как же станете выполнять приказы, отданные вам?
В ответ Конягин рубанул, ничуть не задумываясь:
— Как мы относимся к ним и что думаем об их экономической политике — не имеет значения. Мы — люди военные. Отдадут нам любой приказ — мы его выполним, и точка. А что да как — не нашего ума дело.
Игоря Николаевича, наверное, такой ответ вполне устроил. Он буркнул нечто невнятное и прекратил разговоры на политические темы. Тем более что и время, отведенное на отдых, подошло к концу.
— Полтора часа работаем в связках и возвращаемся, — сообщил он свое решение. — Достаем страховочные системы, веревки, надеваем. Время не тянем, делаем все пошустрее!
В течение полутора часов спецназовцы поднимались, спускались, вспоминали, как зарубаться при срыве, удерживать товарища, соскальзывающего вниз, преодолевать трещины.
Затем инструктор отдал команду на возвращение.
«Вот скоро все и выяснится, — подумал Ефимов, переживания которого достигли своего апогея. — Блин, лишь бы дойти, только бы дотянуть, добраться до конца, через боль, через… не важно что». — Он вытянул почти на всю длину палку, одолженную у Федора.
Когда Игорь Николаевич начал спуск, старший прапорщик последовал за ним. Каждый шаг отдавался болью, которая тем не менее вполне позволяла Ефимову идти. Особенно сильно неприятные ощущения проявляли себя в те моменты, когда крутизна склона увеличивалась, и ноги в коленях приходилось сгибать сильнее. В таких местах Сергей переносил часть веса на палку, тем самым немного разгружая болевшие мышцы. Только потом он делал очередной шаг.
Спускались они не той дорогой, по которой поднимались. Рельеф в этом месте оказался куда более разнообразным, чем и на подъеме, и на предыдущем восхождении. Там уклон на протяжении сотен метров был практически одинаковым. Сейчас же они шли то по относительно ровной площадке, то спускались, едва удерживаясь на почти отвесной крутизне. Иногда люди падали, соскальзывали вниз, но каждый раз обходилось без травм.
На особо крутых участках Игорь Николаевич невольно сбавлял темп. Мышцы Ефимова при каждом движении по-прежнему терзала боль, но держаться за инструктором на этот раз он ухитрялся без особого труда. Тем не менее до самого подножия горы Сергея не отпускала боязнь повторения прошлого конфуза. Только оказавшись на дороге, вьющейся меж гор, Ефимов облегченно вздохнул, переводя дух.
«Слава богу, повезло со спуском! Еще и палка помогла. — Сергей повертел презент, полученный от Федора. — Да и адаптировался я, наверное, мал-мала. Вероятно, всего понемногу. И дошел ведь без проблем!» — Старший прапорщик радостно улыбнулся, повернул голову и увидел Боровикова, спустившегося с горы вслед за ним.
— Федор! — окликнул он его. — Держи. — Ефимов протянул палку: — Спасибо!
— Да оставляйте у себя. — Боровиков, продолжая тяжело дышать после спуска, озирался по сторонам в поисках места, куда бы плюхнуться. — Мне и одной достаточно.
— Держи, Федя. Я себе куплю.
— Да зачем? Пусть у вас останется, — попробовал отмахнуться Боровиков.
— Федь, я хочу себе купить. Штука полезная. Она и потом когда-нибудь пригодится. Последний раз, что ли, на горную подготовку приехали?
— Ну, разве что так. — Федор перестал настаивать на своем, скинул рюкзак, уселся на него.
Почти тут же вниз скатился тяжело отдувающийся Трясогузкин. Он сумел затормозить менее чем в полуметре от Боровикова, обернувшегося на шум, и, тяжело дыша, принялся вытирать ладонью пот, обильно текущий по лицу.
— Ты обалдел? — осведомился Федор и недовольно покосился на него.
— Уф, нормально… — Михаил попятился, оглядываясь по сторонам, выискивая место, куда бы приземлить свою задницу.
— Наберут в армию по объявлению всяких там!.. — буркнул Федор.
— Сержантов, — не остался в долгу командир группы.
— Сержанты нормальные, а вот лейтенанты пошли — без слез не взглянешь, — не унимался Боровиков.
— Кто бы говорил! — буркнул Трясогузкин и умолк, вроде как собираясь с мыслями.
Ефимов поглядел на них, с укоризной покачал головой и заявил:
— Вам не надоело? Вместо того чтобы лаяться, лучше бы вы оба перешли на другую сторону дороги. А то какой-нибудь камень покатится… — Сергей не договорил.
Сверху послышались предостерегающие крики. Здоровенный булыжник, с грохотом осыпая мелкий щебень, скатился с откоса, запрыгал по траве и вывалился на дорогу.
Старший прапорщик, не ожидавший столь скорого подтверждения своих опасений, тихо пробормотал:
— Что и требовалось доказать.
— Чтоб его!.. — Боровиков выругался, поднялся с насиженного места, подхватил рюкзак и пошел подальше от участка, где все еще продолжался спуск.
Ефимов глядел ему вслед и, несмотря на усталость, улыбался. Сегодняшний день оказался удачным. К нему вновь вернулась уверенность в своих силах.
Глава 16
Новость о том, что ротный слабанул, не вывез на восхождении, в тот же вечер со скоростью света разнеслась по комнатам, облетела всех и каждого. Бойцы муссировали подробности. Они знали, и как сдох ротный, и как некрасиво повел он себя перед гражданским инструктором. Присутствие постороннего человека при почти семейных разборках особенно возмущало спецназовцев.
Кто-то злорадствовал:
— Так ему, чмырю, и надо!
Кто-то посмеивался:
— На нас орал, мол, пусть только кто-то сдохнет! Не опозорьтесь, меня не подведите. А сам!..
Капитан Кречетов действительно оказался первым, кто сошел с дистанции. Почему так произошло, оставалось только гадать. Возможно, он переусердствовал на первом восхождении, но не придал этому значения. Не исключено и другое. Ведь в то время, когда весь личный состав уходил на занятия и там понемногу втягивался в нагрузки, ротный оставался в гостинице и занимался бумажной волокитой. Вероятно, тут было и что-то еще.
Но что случилось, то случилось. Эта беда прилично ударила по командирскому авторитету капитана Кречетова. С горы его непререкаемого лидерства скатился первый камушек.
Пока все дружно мусолили произошедшее, Ефимов раздумывал над тем, что будет, если рухнут железная дисциплина и жесткая иерархия, установленные ротным в подразделении? Такое вполне могло произойти. Ведь лидерство капитана не в последнюю очередь держалось на зыбком авторитете — превосходстве его физической силы.
Но грешить и обижаться ему было не на кого. Кречетов сам загнал себя в эту ловушку. Им же самим это некогда и было заведено. В тот момент, когда существовала возможность выбирать путь, ведущий к лидерству, он пошел по самому легкому из них. Капитан выбрал культ силы, которой ему не надо было занимать. По прошествии времени бойцы возмужали, окрепли. Возраст ротного перевалил за тридцать и, кто бы что ни говорил, начал давать себя знать. Этот путь, прежде самый легкий для командира, начал не хило бить по нему самому.
Все это Ефимову очень не нравилось, но что-либо изменить было вне пределов его возможностей, да и поздно уже.
Сергей с тяжелым сердцем забылся и почти сразу окунулся в тревожный сон.
Если бы у него имелись крылья, самые плохие, хоть сломанные, то он обязательно нашел бы в себе силы и полетел. Но таковых не было.
Толчок ногой, ожидание взрыва, короткий миг полета над землей. Тело сжимается в ожидании очередного соприкосновения с почвой. И вот уже следующая нога касается опоры и отправляет тебя вверх. Скачок, новое зависание в воздухе, неумолимо приближающаяся земля. Новое соприкосновение с твердой опорой, толчок, мимолетное облегчение от того, что и на этот раз пронесло, и новое ожидание.
Все происходит неимоверно быстро. Мысли и движения уже не поспевают друг за другом. Жар разливается по всему телу. Легкие — разрывающиеся меха, сердце — давящий скоростной пресс.
Так быстро он бегал только однажды в жизни, когда мчался к своим, которые его не видели, и боялся, что когда те наконец заметят человека, то в темноте могут принять за противника. Как же длинны оказались эти пятьдесят метров, гарантированно уводившие Ефимова за пределы минного поля! Везение, удача, иначе не назвать, вели сегодня Сергея под руку. Наверняка давно можно было бы остановиться, но он бежал и бежал.
Наконец-то Ефимов почувствовал под ногами твердую каменистую поверхность. Он замер и, обливаясь потом, повалился на нее в полном изнеможении.
Легкие хрипели, сердце колотилось как бешеное. По мышцам разливалась предательская слабость. Ефимову хотелось немного полежать. Минут пять, нет, десять, пятнадцать, полчасика.
«Надо идти», — решил Сергей, встал и огляделся по сторонам.
Светало. Отчетливо проглядывались недалекие сопки. Прапорщик вытер со лба пот и, держа оружие наготове, быстро зашагал в нужном направлении. Получалось, что теперь идти ему было ближе ко второму бронетранспортеру.
— Стой, кто идет? — Бдительный часовой окликнул Ефимова еще издали.
— Свои, — отозвался он, и тут же загремел откидывающийся люк.
Видимо, экипаж не спал. По броне застучали каблуки. Затем кто-то спрыгнул на землю.
Навстречу Ефимову шагнул сержант.
— Товарищ прапорщик, где вы так долго?.. — недовольно пробухтел встревоженный Юрасов.
— Я же говорил, что надо провести рекогносцировку на местности.
— Но не до утра же!
— Как получилось…
— Толк-то хоть есть?
— Есть, — односложно ответил Ефимов, схватился за поручень и буквально в одно движение оказался на броне.
— Понятно, что ничего не понятно, — обиженно пробормотал сержант и влез на транспортер вслед за прапорщиком.
— Не бухти! Давай-ка лучше в темпе выйди по радиостанции на Савенко. — Ефимов назвал фамилию командира первого бронетранспортера. — Пусть сюда подъезжает.
— А зачем радиостанция? Мы ему сейчас так просемафорим. — Сержант юркнул в люк.
Не успел Ефимов запротестовать, как Юрасов несколько раз подряд включил и вырубил прожектор. Через пару секунд был получен такой же ответ. Следом послышался шум заработавших моторов.
Глава 17
Утром, перед началом занятий, Сошников довел до личного состава приказ ротного: построение произвести в составе учебных групп.
— Инструкторы приехали, — зашептались бойцы в шеренгах.
— Вот и хорошо, — выделился на общем фоне голос Прошкина. — Задолбал уже всех этот дед. Может, хоть новый инструктор толковый попадется.