«Темные люди, черносотенцы и красносотенцы, одна темная стая, разные провокаторы, бросив оружие, повылазили из своих углов и начали плести свою паутину провокации, призывая к погромам еврейской нации и временами подбивая на это страшное дело некоторые отсталые элементы нашей армии. Таким способом они хотят очернить перед целым миром нашу борьбу за волю и опозорить наше национальное дело. Рыцарское войско, которое несет всем нациям Украины братство, равенство и свободу, не должно спокойно слушать всяких проходимцев и провокаторов, желающих человеческое мясо. Кто совершает такое тяжелое преступление, тот предатель и враг нашей страны и должен быть устранен из нашего общества».
В начале января 1920 года Симон Петлюра писал для передачи в европейскую прессу:
«Мы не получили никакой помощи, ни амуниции, ни техники, ни санитарного материала. Часто случалось, что нашим казакам не хватало патронов. Три четверти наших казаков без сапог и одежды. Мы не имеем лекарств. Тиф прореживает ряды нашей армии, много раненых умирает, потому что нет медикаментов и белья. Мы умираем, а Антанта, как Пилат, умывает руки, и нам не остается больше ничего, как крикнуть ей: Идущие на смерть приветствуют тебя!»
Ответные заявления стран Антанты во главе с США, учитывавших мнение белогвардейцев, не давали Директории УНР в фактическом изгнании ни одного шанса: «Мы признаем только одну не разделяющуюся российскую нацию, которая должна быть федерализована по американскому образцу».
Еще осенью 1919 года Петлюра писал Пилсудскому, что исторические разъединенные действия поляков и украинцев против общих врагов стали причиной упадка Польши и Украины. Не к тому писал. Деникин заявил в Париже, что именно Пилсудский сыграл решающую роль в спасении Советской власти, когда его Добровольческую армию разбили снятые с польского фронта красноармейцы. Царский генерал и финляндский президент Карл Маннергейм после переговоров с «начальником Польши» отмечал, что Пилсудский действует только в зависимости от того, как развиваются события, не имея окончательного плана собственных действий, и подобные странные и загадочные стратегические решения недопустимы для политика, если только он не озабочен продвижением собственного «я» в истории.
21 апреля 1920 года решивший спасти хоть что-то Симон Петлюра в договоре с Пилсудским о совместном наступлении против большевиков вынужденно отказался от имени Директории от украинской Восточной Галичины. Хотя во Львове давно стоял усиленный польский гарнизон, шесть миллионов украинцев хотели совсем иного. Пилсудский в договоре даже уклонился от признания Украинской Народной Республики, упомянув только ее Директорию.
Симон Петлюра совершил стратегическую ошибку и попытался объяснить ее не поддержавшему договор украинскому народу:
«Соглашение, подписанное правительством УНР с Польшей, есть логическое последствие той предательской разрушительной работы, которую вели пробольшевистские элементы украинского общества в пользу Москвы во время украинской национальной борьбы с ней».
С помощью Варшавского договора Петлюра неудачно пытался восстановить украинскую армию, а Пилсудский удачно использовал ее как пушечное мясо. В конце апреля 1920 года шестьдесят тысяч польских и пятнадцать тысяч украинских солдат прошли по Западной Украине и 6 мая ненадолго взяли Киев. Хотя у Ямполя к новым сформированным трем дивизиям Петлюры «присоединились шесть тысяч совершивших Первый Зимний поход бойцов армии УНР, украинский народ не захотел поддерживать польских панов в создании ими Второй Речи Посполитой «от моря до моря». Петлюра попытался развернуть свои трехкуренные пехотные, кавалерийскую и пулеметную дивизии в корпуса, но Пилсудский, разумеется, не поддержал в этом своего союзника-конкурента, блокировав возрождение антипольской военной угрозы.
Пока Пилсудский блокировал Петлюру, советская Первая Конная армия РККА в начале лета дерзким ударом прорвала польско-украинский фронт и 10 июня вернула большевикам Киев. Петлюровцы твердо держались на правом, галичанском фланге, но польские войска начали быстро откатываться на запад, поближе к дому. Сорокатысячная армия Петлюры у Замостья сковала значительные силы большевиков, что дало возможность Пилсудскому опомниться от бегства, организовать контрудар и «чудом на Висле» полностью разбить большевистский фронт М. Тухачевского у Варшавы, а в сентябре 1920 года и на Немане, с захватом белорусской столицы Минска. Почти все 4 и 15 армии большевиков перешли германскую границу и были интернированы. Польские войска взяли в плен почти сто пятьдесят тысяч красноармейцев и, опозорив себя расстрелами пленных, нечеловечески замордовали в своих концентрационных лагерях более восьмидесяти тысяч солдат Красной Армии, успешно приблизив свой разгром в сентябре 1939 года и последовавшую за ним ужасную Катынскую трагедию.
В октябре 1920 года Польша заключила перемирие с Советской Россией и пилсудчики тут же с удовольствием перехватили шедшие петлюровцам из Германии закупленные Директорией оружие и боеприпасы. 12 ноября 1920 года армия Украинской Народной Республики из десяти тысяч штыков и двух тысяч сабель при ста орудиях, семистах пулеметах и двух бронепоездах «Запорожец» и «Кармелюк» под ударами накатывавшейся Красной Армии переправилась через Збруч и тут же была интернирована своими польскими союзниками под аккомпанемент слов Пилсудского: «Я извиняюсь, панове, очень извиняюсь, все это должно было быть иначе». Почти двадцать тысяч украинских солдат разместили в шести польских лагерях, и полулегально находившийся в Варшаве Симон Петлюра горько выдохнул: «Теперь я стою перед лицом истории». Эти слова услышал и интернированный в луцком лагере полковник Корпуса сечевых стрельцов Евгений Коновалец.
18 марта 1921 года в риге был подписан советско-польский договор, по которому Западная Украина и Западная Беларусь остались в составе Польши, а Восточная Украина с выплатой огромной контрибуции Варшаве вошла в состав СССР. К тому времени население Второй Польской республики состояло из почти двадцати миллионов поляков, что составляло семьдесят процентов от общего количество граждан, пяти миллионов украинцев – четырнадцать процентов, двух миллионов евреев – восемь процентов, полутора миллионов белорусов – шесть процентов, одного миллиона немцев – четыре процента, а также чехов, словаков, литовцев, армян, татар.
В течение 1921–1923 годов большевикам пришлось воевать с повстанческими армиями Нестора Махно и Юрия Тютюника, активно бороться с украинским повстанческим движением. В начале 1921 года действовавший при председателе Директории УНР в изгнании Симоне Петлюре специальный Повстанческо – партизанский штаб активно помогал десяткам тысяч восставших селян, посылал к ним сотни и сотни обученных инструкторов, и второй пока еще большевик Лев Троцкий сквозь зубы совершенно секретно писал своим бесчисленным сотрудникам в пятимиллионной Красной Армии:
«Не навязывать украинскому селянству коммуны до того времени, пока там еще не закрепилась наша власть. Утверждать, что в России коммун нет. Для противовеса Петлюре говорить, что Россия тоже признает независимость Украины, но с Советской властью, а Петлюра продает Украину буржуазным державам. Пояснять селянам, что хлеб заберут только у кулаков, но не для России, а для бедняков Украины, для рабочих и для Красной Армии, которая выгнала Деникина из Украины. Агитаторы должны постараться, чтобы в Советы и исполкомы попало большинство коммунистов и тех, кто им сочувствует, тех, кто на Всеукраинском съезде Советов из большевиков выберут правительство Украины.
Ни на минуту не забывайте, что Украина должны быть нашей. А нашей она будет только после того, когда станет Советской, а Петлюра будет навсегда выбит из памяти народа».
Советские военные теоретики старой школы, правдой и неправдой собранные большевиками в генеральном штабе Красной Армии, четко и понятно объяснили причины побед партии Ленина в гражданской войне, шедшей почти на всей территории бывшей Российской империи:
«Советская стратегия имела резко выраженный ударный характер. Основными особенностями стратегии Рабоче – Крестьянской Красной Армии были: единство военно-политического руководства, стратегический выбор направления главного удара, сосредоточение сил в решающий момент в решающем направлении, создание и правильное использование резервов, создание прочного и устойчивого тыла, ведение войны до полного разгрома и уничтожения живой силы противника.
Что касается контрреволюционных правительств и окраинных государств, то они оттолкнули от себя все слои населения внутренней политикой, противоречили друг другу и преследовали разные цели».
Советско-польский договор 1921 года запрещал пребывание на территории Польши антисоветских организаций. Москва постоянно требовала у Варшавы выдачи Петлюры, и 31 декабря 1921 года он выехал в Будапешт, а оттуда в Вену и Женеву. С октября 1924 года Симон Петлюра постоянно жил в Париже, в котором организовывал издание ежедневника украинской иммиграции «Тризуб». Он публично разбирался в причинах поражения второй украинской революции, публиковал свои направленные против большевиков теоретические работы. Вместо единой независимой Украинской державы на новой карте уже не имперской Европы ее земли оказались в составе Советского Союза, Польши, Чехословакии и Румынии. Симон Петлюра продуманно писал в своем очередном обращении к украинскому народу:
Что касается контрреволюционных правительств и окраинных государств, то они оттолкнули от себя все слои населения внутренней политикой, противоречили друг другу и преследовали разные цели».
Советско-польский договор 1921 года запрещал пребывание на территории Польши антисоветских организаций. Москва постоянно требовала у Варшавы выдачи Петлюры, и 31 декабря 1921 года он выехал в Будапешт, а оттуда в Вену и Женеву. С октября 1924 года Симон Петлюра постоянно жил в Париже, в котором организовывал издание ежедневника украинской иммиграции «Тризуб». Он публично разбирался в причинах поражения второй украинской революции, публиковал свои направленные против большевиков теоретические работы. Вместо единой независимой Украинской державы на новой карте уже не имперской Европы ее земли оказались в составе Советского Союза, Польши, Чехословакии и Румынии. Симон Петлюра продуманно писал в своем очередном обращении к украинскому народу:
«Освобождение Украины и творческая государственная деятельность вызвала тревогу у твоего прожорливого московского соседа. Привыкши властвовать на чужих землях, он не мог согласиться, чтобы богатые украинские земли отошли от него, и жестокой войной пошел на твою Державу.
Но никакие способы не помогут ненасытной Москве в ее грязных делах. Нет такой силы, которая победит целую нацию, которая ведет воскресшую Украину в старое позорное ярмо.
Ты победишь, великий Народ-Мученик, Народ-Рыцарь, и в своей независимой державе установишь святую волю всех народов, которые живут на твоих роскошных землях. Минуют ужасные кровавые годы борьбы, и неутомимый труд твоих сынов затянет раны кровавой разрухи, даст примеры всему миру, даст покой и счастье Великой, Свободной, Независимой Украине».
Дело было не только в том, что многомиллионная к 1920 году Красная Армия вместе с сотнями тысяч польских и румынских солдат победила десятки тысяч солдат Украинской Народной Республики с населением в десятки миллионов человек. Вдесятеро меньшие эстонцы, латыши, литовцы и финны, а уж тем более двадцать миллионов поляков суверенную государственность получили, а тридцать миллионно украинцев – нет.
Можно сколько угодно говорить о том, что ЗУНР так реально и не объединилась с УНР, что УГА нельзя было договариваться с совсем недалеким политиком и никаким стратегом Деникиным, Скоропадскому с Германией, Винниченко с Советской Россией, а Петлюре с Польшей. На разобщенных украинских землях подтвердились поговорки «один в поле не воин» и «где два украинца – там три гетмана». Проблема была в наличии политиков, понимавших свою историческую ответственность. Зато с избытком хватало государственных любителей бесконечно-никчемных споров, пусто-злобных конфликтов, сведения непонятных счетов, удовлетворения никчемно-подлых амбиций, проведение простеньких провинциальных провокаций, неизбежно кончающихся кровавым общенародным горем, подобным случившемуся в Крутах штыковому избиению студентов.
Большевистская триада, придуманная партией «Народная воля», «земля – крестьянам», «фабрики – рабочим», «городам – самоуправление» (замененный на так необходимый после 1914 года «мир – народам»), была необходима не только верным ленинцам. Если бы двадцать пять миллионов украинских селян в ноябре 1917 года получили давно заслуженные ими гектары земли, история бывшей Российской империи пошла бы совершенно по-другому.
Центральная Рада должна была дать землю народу мгновенно, и не было бы тогда этого страшного периода сталинского убийственного ужаса. Никто из ее лидеров, за исключением Симона Петлюры, ничего не понимал в государственном строительстве, но, зная это, лез во власть, как жаба на сыпучую кучу. Только куча была не из песка, а из украинских трупов. Далекие от знания логики и искусства принятия стратегических решений, новые революционные псевдополитики, больше всего на свете любившие недалекую конфронтацию, раскололи восставший украинский народ и погубили его только что восстановленную государственность.
Талантливо-жестокий Юзеф Пилсудский еще в 1914 году, сразу же после начала Первой мировой войны, аккуратно заявил соратникам, что Германия ни за что экономически не выдержит войны на два фронта, что она разобьет устаревшую самодержавную Россию, в потом, измочаленная, будет поражена Англией, Францией и США, и в этой ситуации Польша не имеет права на историческую ошибку в выборе главных союзников.
Польша Пилсудского не ошиблась и получила государственность, утраченную сто пятьдесят лет назад. Украина Винниченко свою государственность проболтала и проконфликтовала, а у Украины Петлюры уже не хватило исторического времени на государственный разбег.
Политики, занимавшие доли процента украинской интеллигенции, составлявшей три процента всего населения, но возглавлявшей борьбу за национальный суверенитет, тут же после победы начали с удовольствием бороться сами с собой, а значит, поставили во главе государства людей-никчем, которых и на пушечный выстрел нельзя было подпускать к власти. Они пообещали многомиллионному народу счастливую жизнь, но не сейчас, когда ее можно добиться, а потом, когда это сделать будет нельзя. Народ не захотел во время невозможной мародерско-грабительской войны слушать бесконечную сказку про очумелого белого бычка, что и привело УНР и ЗУНР к краху, сопровождавшемуся невосполнимой гибелью моря лучших сынов и дочерей Украины.
Позднее Степан Бандера говорил и писал, что причина беды 1917–1920 годов – нехватка жгучего желания свободы и независимости, веры в себя и в свой народ и его традиции, а значит, в борьбе за свободу нужна твердая власть, авторитетный вождь и четкая, реализуемая программа действий. Ему пришлось действовать в политической среде, которая сама говорила о себе: «Единство – наша сила, разъединение – наша привычка».
Симон Петлюра не залезал лично для себя в государственную казну УНР и поэтому очень скромно жил в Париже с женой Ольгой и дочкой Лесей. Он пытался организовать и объединить совсем не маленькую украинскую эмиграцию, часто печатал в различных европейских изданиях свои интересные и насыщенные четкой логикой статьи. В них он писал, что «чистое дело требует чистых рук», что «независимая Украина если будет, то только как демократическая республика», что «большевистский коммунизм на украинской почве не принимается», что «ничто на свете не дается без борьбы» и что «только в независимой республике может трудящийся народ Украины, без различия национальностей добыть себе землю, волю и общественно-национальные права”.
Еще в 1921 году Симон Петлюра выдержанно заявил: «Для меня уже начался суд истории. Я его не боюсь. Потомки оценят и поймут меня лучше и вернее, чем современники». Главный атаман днем за днем в эмигрантском Париже с ошибками, но несмотря ни на что, прокладывал путь следующим поколениям украинских революционеров:
«Совершенно ясно, что наша национальная и государственная борьба должна пройти долгие мытарства, прежде чем мы объемся успеха. Нужно не демонстрировать национальные эмоции, а искать исполнителей черной государственной работы.
Наши лидеры-фантасты, демагоги или наивные люди, ставившие партийные интересы выше государственных, а личные – выше общественных.
Я видел, что украинские партии не поняли для себя главного – на кого Украинская держава должна опираться в своей внешней политике, на Европу, или на Азию-Москву? Выяснилось, что азиатскость в нас еще очень сильна и многие революционеры выбрали Москву. Нужно было опираться на Европу, которая нас не знала, и, одновременно, создавать собственную силу. Чем скорее у нашего народа появится чувство независимости от Москвы, тем скорее мы получим независимую Украину.
Я был уверен, что войну выиграют не немцы, а Антанта, и хотел создать фронт против Германии. Он был бы разбит, наверное, временно, но потом мы бы однозначно выиграли политически. Однако сумасшедшая государственная близорукость Грушевского, Винниченко и особенно Голубовича все испортила. Нам до сих пор Антанта не простила нашей «измены».
Общество было дезорганизовано Грушевским и не поняло международные интересы. Наш договор с поляками 1920 года нужно рассматривать как тактический ход для установления связей с Европой, независимо от того, что этот акт был актом спасения нашей дальнейшей борьбы. Я думаю, что вообще ориентация некоторых наших кругов на Германию была очень большой ошибкой, которая еще дорого нам обойдется: Германии нужна большая Россия, а не Украина.
Для меня важным было сохранить идею государственности и уважения к правительству. Пусть последнее делает ошибки, плохое, но заменять его путем переговоров было бы ошибкой. Тот, кто поднимает меч, от него и гибнет. Я много раз мог бы успешно разогнать правительство, но не делал этого, потому что в молодом государстве это привело бы к внутренней деморализации.