Из контейнера торчали лишь ноги пьянчужки.
«Евгений Маркович» поднялся с бордюра и, шатаясь, направился к контейнеру.
Длинный плешивый алкаш продолжал барахтаться там, дрыгая ногами в стоптанных грязных башмаках. …Интересно, где он грязь нашел, если учесть, что дождей не было уже недели полторы?
«Евгений Маркович» пробормотал что-то нечленораздельное и заглянул в контейнер.
Руки длинного шарили в мусоре, явно разыскивая что-то с нечеловеческим упорством.
– Шы… шыто ты тут ищещь? – искусно подражая выговору класических российских синеморов, спросил спец Котова у любителя контейнеров.
Реакция длинного и плешивого оказалась мгновенной и непредсказуемой.
Он дернул ногой и неожиданно ловко ударил «Марковича» прямо в лоб – причем с такой силой, что тот, не самый плюгавый и слабый мужик, отлетел метра на два и свалился на асфальт.
Длинный перевалился через край контейнера и, встав на ноги, бросился было бежать, прижав что-то к своей груди… но тут очухался «Евгений Маркович». …Через несколько минут спец из службы безопасности Филиппа Котова настиг долговязого бомжа, несмотря на то, что ноги последнего были куда длиннее и бежал он достаточно быстро.
«Маркович» ударил длинного по ногам и повалил на асфальт, а потом вырвал из его рук… Да! Тот самый портфель, в который незадолго до этого лично Филипп Григорьевич Котов положил миллион долларов в пачках по десять тысяч долларов каждая.
Длинный попытался было сопротивляться, но «Евгений Маркович» ударил его ногой под ребра, и того неотвратимо загнуло спазмом чудовищной боли.
– Су-у-ука-а! – простонал он, но тут же получил еще один удар, на этот раз по почке.
Второй удар был так силен, что длинный потерял сознание.
Из-за угла вылетела машина, и выскочившие из него двое рослых парней схватили длинного «бомжа» и втащили в салон. За ними последовал «Евгений Маркович», держащий в руках тот самый портфель.
В салоне машины парню дали нюхнуть нашатырного спирта и довольно грубо похлопали ладонями по щекам.
– Ы-ы-ы… что вам надо?.. – наконец выдавил тот. – Вы кто… зачем?..
– А ты сам, сука, не знаешь?
– По ходу, это не тот мужик. Посредник.
– Вряд ли, – с сомнением покачал головой Медведев, который тоже находился в машине, и, покрутив в руках портфель, открыл его.
В портфеле не было долларов!
Вместо них в портфель было запихано несколько экземпляров газет «Известия», «Московский комсомолец» и «Кенигсберг-криминал».
Медведев закрыл глаза, потом снова открыл их – ничего не изменилось. В портфеле по-прежнему лежали газеты, а не доллары.
Между тем как Александр Медведев сам лично присутствовал при том, как Котов укладывал сюда требуемую сумму.
Руководитель службы безопасности Кашалота рванулся к задержанному и, рванув его за потертый пиджак и грязную рубашку, отчего и без того немногочисленные пуговицы так и брызнули во все стороны, проревел:
– Где баксы, падла? Куда ты их заныкал, гнида?
Тот только булькал что-то в ответ, перепуганно пуча мутные глаза и дыша на Медведева омерзительным перегаром.
– Но ведь они никуда не могли подеваться… они же были там, – нерешительно проговорил «Евгений Маркович».
Медведев, сверкнув яростным взглядом, бросил:
– Были! Так… быстро обыскать контейнер! Живее, парни, живее!
Несколько человек вылетело из машины и бросилось к злополучному контейнеру, отчаянно перепугав продолжающего что-то бормотать про Рабле и Лесажа кандидата филологических наук. Контейнер был в мгновение ока выпотрошен и перевернут, и под ним…
Под ним все увидели отверстие открытого канализационного люка, черную дыру, уходившую туда, под асфальт, в промозглую тишину, пахнущую сыростью.
Отверстие примерно такого же диаметра было прорезано и в дне контейнера.
Увидев это, Медведев присел на корточки и взвыл от отчаяния беспомощным, полным ненависти матерным воем…
* * *
А в ту же самую минуту в трех кварталах от горпарка из канализационного люка вылез человек в одежде рабочего. В руках он держал сумку, в которой, по всей видимости, были инструменты.
Он спокойно преодолел несколько десятков метров, отделяющих его от старенького «Москвича», залез в него и, проехав несколько кварталов, свернул в пустынный проулок.
Человек вылез из «Москвича» и, быстро сняв с себя одежду рабочего, забрал сумку и направился к стоящей под деревом «девятке» неопределенного цвета. …И ни один человек не подумал бы, что в этой неказистой сумке, что вот так запросто болталась в руке мужчины, лежит миллион долларов.
Глава 8
Шекспировские страсти в пляжном домике – Итак, одурачили с простотой, которая пахнет гениальностью, – подытожил багрово-красный Котов.
– И канализацией, – вероятно, с претензией на юмор добавила Анжела.
Филипп Григорьевич буквально впился в нее злобным взглядом, но она положила свою тонкую холеную руку на его жирную складчатую шею, по которой лились потоки пота, и проговорила:
– Ничего… по крайней мере, он получил деньги и теперь вернет Лену.
– Да?! А если нет? Но каков… каков… – Кашалот пыхтел, прямо как его гигантский тезка из океана, – каков ублюдок? Поимел всех… ФСБ… ОБНОН… моих всех… каков, а… Медведев?
Стоявший в стороне начальник охраны только горестно покачал головой и тяжело вздохнул.
– Как, по-твоему, он это сделал, а, Медведев?
– А тут все очевидно…
– К сожалению, очевидность эта выкристаллизовалась слишком поздно, – ядовито заметила Анжела.
– По всей видимости, хорошо подготовился заранее, – продолжал Александр, не обращая на реплику супруги босса ни малейшего внимания. – Переставил контейнер, прорезал в нем дырку. Сам пробрался через другой люк под контейнер и ждал, пока мы опустим туда портфель.
– А как он узнал, что мы что-то туда опустили и что это именно портфель?
– Элементарно. Тут может быть микровидеокамера… да мало ли способов. Главное, что проделать все это мог только человек, чей уровень профессионализма чрезвычайно высок. Даже и не знаю, кто бы это мог быть. В нашем городе специалисты такого класса наперечет. И почти все они уже работают у нас, Филипп Григорьевич.
– Иногородний?
– Думаю, да..
Котов открыл было рот, желая что-то сказать, но в этот момент зазвонил телефон. Не домашний, а личный мобильник Кашалота, чей номер знали немногие…
* * *
Котов нерешительно – немногие видели таким беспомощным и растерянным этого шумного, гневливого и короткого на расправу человека! – посмотрел сначала на жену, а потом на Медведева:
– Это он?
– Возможно, – сказал Александр. – Ответьте ему, Филипп Григорьевич.
Котов поднес трубку к уху и, нажав кнопку, произнес:
– Я слушаю.
– Филипп Григорьевич? Это снова я. Надо сказать, что вы выполнили свое обязательство с приятной точностью и аккуратностью. И вся сумма полностью. Так что, я полагаю, уже сегодня вечером вы сможете увидеть свою дочь.
– Я хочу слышать ее.
– Сожалею, но здесь ее нет.
– Ты пожалеешь обо всем, что сделал и сказал, – медленно выговорил Кашалот.
В трубке возник короткий иронический смешок, а потом ничуть не изменившийся голос отозвался:
– Не надо портить такой хороший вечер, Филипп Григорьевич. Вы так исправно выполнили свою часть нашего договора. Будьте уверены, что я точно так же выполню и свою.
– А бомжа зачем впутал? Вот этого… длинного, плешивого?
– Какого? – удивленно откликнулся абонент. – Я не знаком ни с какими длинными плешивыми бомжами.
– Который свалился в контейнер и схватил портфель, набитый тобою газетами!
– Я никого не просил ни о каком содействии. Если вы схватили кого-то длинного и плешивого, советую вам его не пускать в расход. Он ни при чем. Вероятно, просто увидел дорогую вещь… Ведь, если не ошибаюсь, портфель, в который вы положили деньги, стоит не меньше двухсот долларов… Ну, и решил ее взять себе и продать. Вполне нормально и естественно. А то, что он вам при этом спутал карты, – не беда. Все равно все козыри были у меня. Так что отпустите мужика – ему и так, вероятно, несладко живется. Всего хорошего, Филипп Григорьевич.
Котов положил трубку и, выругавшись, вопросительно посмотрел на начальника своей охраны и спросил:
– Что там с этим бомжом, которого задержали?
Медведев молча провел ребром ладони по своему горлу.
– Что так? – осведомился шеф.
– Ребята устроили меленький допрос с пристрастием. Ну… и… -…живого места не оставили на мужике твои живодеры, Медведев, – уверенно закончила Анжела.
– Ну, в общем, да, – неопределенно подытожил тот. – Да, Филипп Григорьевич, – он повернулся к Котову, – только что мне сообщили, что обнаружен угнанный сегодня же «Москвич», в салоне которого нашли одежду рабочего-ремонтника. Канализацию, трубы чинит, понимаете, нет?
– Канализацию? – взревел Котов. – Так, значит, этот мудак…
– Этот мудак угнал машину, на ней доехал до места, залез в люк, забрал деньги, сел на угнанную машину, а потом, очевидно, пересел на свою собственную, которую он оставил в каком-нибудь укромном дворе.
– А зачем такие сложности? – напряженно спросила Анжела.
– А затем, чтобы обрубить «хвост». Так выйти на след этого парня куда сложнее, чем если бы он рассекал только на одной машине, – пояснил главный телохранитель.
– Какой грамотей… – процедил сквозь зубы Котов, а потом вдруг вздрогнул всей своей монументальной тушей и выговорил: – А Лена… она же его видела… слышала… свидетельница. Как же он ее отпустит? Она же наведет…
– Никого она не наведет, – мягко прервал его Медведев, словно недоумевая, как можно говорить такие нелепости. Только тревога за судьбу дочери могла извинять Филиппа Григорьевича. – Он может почистить ей память. Какой-нибудь препарат, начисто вырубающий воспоминания за определенный период времени. Это довольно распространенное явление.
Котов поднялся, тяжело дыша, а потом вдруг схватил со стола трубку телефона и, размахнувшись, остервенело швырнул в Медведева.
Тот легко уклонился, продемонстрировав прекрасно оттренированную реакцию, а багровый Кашалот разразился скомканными пыхтящими ругательствами:
– Да ты… ты ваще сечешь, бля, что тут мне гонишь? «Довольно распространенное явление…» Это же моя дочь! Слышишь, долбозвон? Моя, Филиппа Котова!!!
Медведев спокойно дослушал до конца эту экспансивную тираду, а потом коротко произнес:
– Я думаю, все будет хорошо.
* * *
Алиса Смоленцева подъехала к даче, где, по словам Владимира, должна была содержаться Лена Котова. Свиридова наверняка на даче нет – Кашалот сказал, что в шесть часов вечера он должен забирать деньги.
Но Лена должна быть здесь…
Алиса не могла не поехать. Потому что знала: на этой даче наедине с юной, красивой и порочной женщиной – куда более юной, чем она, Алиса, красивой более ярко и вызывающе и уж точно более порочной! – наедине с Леной Котовой оставался Он.
Мужчина, который был ее, Алисы, судьбой. Человек, который был ее единственным мужем и – как стало ясно теперь! – единственным любимым.
Тот, кого она помиловала даже после того, как узнала, что он – убийца ее родителей, бывший киллер спецслужб.
Она вышла из своего «Хендэй соната» и медленно направилась по песчаной тропинке к калитке, за которой виднелся небольшой грязно-голубой гараж.
Да, это та самая дача.
Алиса вошла в дом и поднялась на второй этаж. Никого. Молодая женщина за минуту обошла всю небольшую дачу и поняла, что Лена и Влодек здесь. То есть они были здесь, а сейчас… сейчас Влодек забирает то, ради чего затеяно все это дело, а Лена…
А где Лена?
Смоленцева вышла из дачи и медленно пошла к пляжу. …Она не чувствовала, как ей в спину упирается пронизывающий, любопытствующий и опасный взгляд.
В отличие от Владимира Свиридова, Алиса так и не научилась чувствовать разлитую в воздухе опасность.
Каким-то шестым чувством, которое сигнализирует об опасности куда быстрее, чем зрение, слух, осязание и обоняние. …Алиса медленно шла к песчаному пляжу. Дул тихий ветер, и его теплые руки гладили ее волосы, щекотали лоб и щеки, и казалось, что это нежный и любящий человек запускает пальцы в пряди Алисиных волос и ласкает кожу…
Смоленцева прошла пляж наискосок и вышла к домику, в котором раньше, вероятно, располагалась база работников пляжа. Сейчас пляж не функционировал, и домик пустовал.
Или не пустовал?..
Алиса медленно подошла к домику и внятно различила глухие хлопки. Словно удары по волейбольному мячу. Она медленно потянула на себя дверь и в тот же момент поняла, что эти хлопки – звуки выстрелов из пневматического пистолета или – из ствола с глушителем.
Алису неумолимо потянуло внутрь. Она прекрасно понимала, что нет никакой необходимости смотреть, кто там… более того, она и без того догадывалась, чья рука нажимает курок. Но тем не менее какая-то непреодолимая сила потянула ее внутрь пляжного домика…
И она увидела. …Посреди комнаты стояла девушка с небольшим пистолетом, оборудованным глушителем, в руках и сажала пулю за пулей в щит, прислоненный к стене.
Алиса широко раскрыла глаза. …Целью девушки служил фотопортрет Владимира Свиридова. Причем выполнено было изображение в цвете и столь высококлассно, что с определенной точки мало чем отличалось от оригинала.
А девушка была Леной Котовой.
Она почувствовала Алису буквально спинным мозгом и, резко обернувшись, наставила на нее дуло пистолета.
– Ты кто такая, мать твою? – грубо спросила она, медленно приближаясь. – Отвечай, сука, а то шлепну, как последнюю тварь!
Ее бледное лицо с проступавшими там и сям красными пятнами, лихорадочно поблескивающие глаза, а главное, недвусмысленный аромат изо рта тотчас убедили Алису, что Лена изрядно пьяна.
Тут она узнала Алису и опустила пистолет.
– А-а… это ты, Алиска? Что… у моего папика не стоит, раз ты сюда срыгнула? Ну да… конечно. Ему сейчас явно не до трахов-перетрахов.
– Ты что здесь делаешь? – медленно проговорила Смоленцева.
– А ты что, сама не видишь? Стре… стреляю.
– Это я вижу. Но почему… почему в него?
– А вот хочу… в него. А что… не имею права? Или п-подстилки моего папаши мне уже пред… предъявы будут делать?
Зеленовато-серые глаза Алисы зловеще сузились и недобро сверкнули.
– Знаешь что, шалава, – холодно сказала она, – не думай, что если за тебя платят миллион долларов, то ты стоишь хотя бы тысячную часть этой суммы. Так что хватит мне тут жабиться… и немедленно сними со стены портрет моего мужа.
Лена широко распахнула глаза:
– Твоего му… мужа?
– Да, моего мужа. И если хочешь знать, – Алиса говорила со все возрастающей агрессивностью, – если хочешь знать, то поженились мы с ним еще в девяносто третьем году. Много лет назад.
Лена растянула пухлые губы в фальшивой пьяной улыбке и проговорила:
– Женаты, говоришь? Значит, женаты? – Пистолет в ее руке дрогнул и медленно пополз вверх – до тех пор, пока его дуло не дошло до уровня глаз Алисы. – А хочешь, я его сделаю вдовцом? Тем более что, как мне показалось, он не больно-то блюдет супружескую верность?
При этих словах Лены сердце Алисы сжалось.
Ее рука поползла по боку в поисках сумочки, в которой у Смоленцевой всегда лежал небольшой, очень удобный пистолет «беретта» – так называемой «дамской» модификации. Но сумочки не было… Она с ужасом вспомнила, что не взяла ее из машины.
И теперь – теперь только одному богу известно, что взбредет в голову пьяной девице.
– А что… это хорошая идея, – проговорила Котова, прищуривая один глаз и целясь в Алису, – сделаю Владимира вдовцом, а потом возьму его себе. Это будет моя дорогостоящая и опасная игрушка. Я не знаю, как ты его себе заграбастала… но так хорошо, как вчера вечером и сегодня ночью, мне не было никогда. Я давно присмотрела его себе, да и мачеха моя, эта похотливая сучка, которой неважно, под кого лечь, уже, по всей видимости, его тоже облюбовала. Ну, не похож он на официанта, да-м-м! – промурлыкала она. – Если бы ты видела, как он вчера одним ударом отправил в коматоз этого осла Витьку Доктора… красота! Меня чуть не скосячило от восторга. Подумала: вот этот мужик как раз для меня. А ты думаешь, я согласилась на это представление с бюджетом в «лимон» гринов только из-за баксов? Нее-ет! Хоть он и сказал, что мне больше пристало бы играть в дочки-мачехи… Но утром он уже так не говорил! И не пучь на меня свои жабьи глазки… Я это сделала не только из-за Свиридова, а еще и ради остроты ощущений. Да! Ему тоже… ему тоже со мной понравилось больше, чем с тобой… ведь когда вы срыгнули тогда из «Лисса», наверняка ты повезла его к себе устроить отвязную «пилораму»… перепихнуться, проще говоря. Надо же исполнять… исполнять супружеский долг раз в десять лет. Во-о-от… – протянула Лена, медленно приближаясь к словно окаменевшей Алисе и постепенно вдавливая палец в курок:
– Никогда не чувствовала себя этаким живописным дуршлагом?
Алиса вытянула вперед руку и быстро проговорила:
– Опусти пистолет… ты пьяна.
– Я пьяна? – хихикнула Лена. – Я пь… да, я пьяна! Ну и что? А кто мне запрещает на… нажраться? М-милиция в лице наряда ППС? Гаагская конвенция? Указ пере…зидента Российской П-педерации?
– Никто тебе не запрещает нажраться, – стараясь говорить спокойно – хотя внутри все бушевало и клокотало, – сказала Алиса. – Только не надо тыкать в меня «пушкой». Ни к чему хорошему это не приведет. Или ты думаешь, что Владимир Свиридов будет в диком восторге, если ты представишь ему, как сама выразилась, живописный дуршлаг… из Алисы Смоленцевой?
– Да-а? А вот мы и проверим! – заорала Лена… и сухо щелкнули два выстрела. Щелкнули почти синхронно…