– Что вы хотите знать? – спросил он наконец.
– Я совершенно случайно участвовал в просмотре одного фильма, – начал Гирланд. – Он назывался «Сувенир из Парижа». В нем вы снимались в паре с одной черноволосой девушкой. Имеются и еще несколько фильмов на подобную тематику. Это вам говорит о чем-то?
Додж снова взглянул на деньги.
– Это вы в самом деле дадите мне?
Гирланд положил на стойку перед Доджем пять банкнотов по десять долларов.
– Возьмите. Остальные получите, когда заговорите.
Додж поспешно схватил деньги и засунул в карман.
– Это строго между нами.
– Договорились. Так что вы знаете об этом фильме?
– Хорошо. Как-то Раснольд позвал меня. Он сказал, что для меня имеется специальная работа. Нет проблем! Это и работа, и удовольствие. Я работал на Раснольда два или три раза в неделю. Это было в прошлом месяце. Я пришел к нему в студию и увидел девушку. Я никогда не видел ее до этого момента… Это была новенькая. Очень хорошенькая… Но дилетантка, вы понимаете, хотя не без способностей.
– Вы знаете, как ее зовут?
Додж покачал головой.
– Нет. Раснольд называл ее «милая», но я понял, что он знает девушку достаточно хорошо. Мы сняли четыре фильма. Раснольд заплатил мне за каждый по пятьдесят долларов. – Глаза Доджа сверкнули. – Это было настоящим удовольствием.
– Не надо отвлекаться, – остановил его Гирланд. – Почему вы решили, что Раснольд и девушка знают друг друга?
– По обращению… По манере говорить. Это сразу видно. Я решил, что Раснольд живет с ней.
– И, несмотря на это, снимает такие сцены, в которых вы…
– Что здесь особенного, – Додж пожал плечами. – Это ведь бизнес. Иногда мне приходилось работать и с порядочными женщинами, а их снимали на пленку мужья. Когда вы занимаетесь подобным, это только работа, и ничего больше. К тому же мне показалось, что девушка была под действием наркотиков.
– Почему вы так подумали?
– Я знаю… ЛСД… Она была как бы в прострации и к тому же горяча, как печка.
– Вы думаете, она была под воздействием наркотиков?
– Я в этом уверен.
Гирланд поморщился.
– Они о чем-нибудь говорили… Вы что-нибудь слышали?
– Ну… Я как раз отдыхал между съемками, – Додж глумливо улыбнулся Гирланду. – Вы же знаете, как ужасно утомительна эта работа… Они тихо беседовали. Я расслышал, что они собираются поехать вместе в Гермиш, как только работа над фильмами будет закончена.
– Что вам известно о Раснольде?
– Это достаточно расторопный малый. Когда он не занят на съемках подобных фильмов и не колдует над портретами снобов, желающих запечатлеть себя для потомков, он участвует в делишках им же созданной организации, которую они называют между собой «Нет войне!». Он пытался втянуть и меня в эту организацию, но она меня нисколько не интересует. По-моему, глупо состоять в подобной организации. Нечего биться головой о стенку. Но он сам достаточно хорошо на этом зарабатывает. Каждый вновь принятый член обязан внести вступительный взнос в размере десяти франков. Нет сомнения, все эти денежки также попадают в карман Раснольда.
В это время отворилась дверь, и четверо американских туристов с фотоаппаратами и кинокамерами, свисающими с животов, ввалились в бар. Видимо, умирая от жажды, они сразу же забрались на табуреты.
– Я вижу, вам придется немного поработать, – сказал Гирланд.
Он пододвинул остальные банкноты к Доджу. – Забудьте, что вы видели меня. – Поднявшись с табурета он вышел из бара на залитую солнцем улицу.
Он решил, что следующим действием будет посещение Гермиша. Но вначале необходимо получить дополнительную информацию. Гирланд вновь направился в американское посольство.
В аэропорту Орли Генри Шерман вспотевшими руками протянул свой фальшивый паспорт человеку в голубой униформе. Тот равнодушно глянул на фотографию, потом на Шермана, поставил штамп в билете и с легким поклоном головы вернул документы. Шерман прошел за барьер, посмотрел на информационное табло и прочитал, что к самолету на Нью-Йорк необходимо пройти через выход номер десять. Оставалось еще двадцать пять минут до вылета. Он купил в киоске «Нью-Йорк таймс» и несколько детективов. Пока все шло гладко. Он уже собрался пройти к выходу № 10, когда голос из репродуктора сообщил: «Рейс АФ-025 до Нью-Йорка задерживается на один час. Всех пассажиров просят собраться в центре зала. Там они получат дополнительную информацию о посадке».
Шерман побледнел. Это было опасно. Чем дольше он будет оставаться в аэропорту, тем больше вероятность, что кто-нибудь может его узнать.
– Неприятность, не так ли? Особенно для вас? – неожиданно раздался голос у него за спиной.
Шерман резко повернулся и увидел маленького толстого человечка, остановившегося у него за спиной. У толстяка были мохнатые ресницы, большой горбатый нос и загорелая кожа. Он был одет в прекрасно сшитый твидовый костюм, с локтя свисало кашемировое пальто, а на пальце поблескивал громадный бриллиант. Все – и костюм, и рубашка, и туфли из крокодиловой кожи – свидетельствовало о богатстве этого человека. Собственно, ничего удивительного в этом не было. Перед Шерманом стоял Герман Радниц, чье баснословное богатство было известно всему миру. Это был настоящий финансовый спрут, чьи щупальца прочно удерживали многочисленных банкиров, высокопоставленных государственных деятелей и даже королей небольших государств.
Радниц был последним человеком, которого Шерман желал бы сейчас встретить. Он сразу же понял, что проницательный Радниц, конечно же, узнал его, так что блефовать нечего.
– Нас не должны видеть вместе, – быстро прошептал Шерман. – Это очень опасно.
– И все же нам необходимо поговорить, – сказал Радниц, своим гортанным голосом. – Видите открытую дверь "А"? Входите туда, я сейчас к вам присоединюсь.
– Я извиняюсь, Радниц, я…
– Но ведь у вас нет выбора, – Радниц ленивым взглядом окинул Шермана. Его глаза были словно два кусочка льда. – Надеюсь, вы не строите иллюзий?
Угроза была слишком очевидной, чтобы не понять ее. Шерман мгновение колебался, потом, не говоря ни слова, направился к двери "А". Он толкнул ее и вошел в прекрасно обставленный зал ожидания, видимо, предназначенный для особо важных персон. Несколькими минутами спустя к нему присоединился Радниц.
– Могу я спросить, что вы здесь делаете, Шерман? – вопрос Радниц задал с деланным равнодушием. – Вы что же, путешествуете под чужим именем и с фальшивым паспортом? Вы что, сошли с ума?
Шерман выпрямился. Несмотря на страх, внушаемый ему Радницем, он все же пытался сохранить хорошую мину при плохой игре. Как-никак, а он все же будущий президент США, и этот немецкий толстяк не должен забыть этого.
– Не понимаю, что вы хотите сказать. Я чувствую себя прекрасно. Если вас так заинтересовало мое пребывание здесь, то могу сказать, что я приехал сюда по сугубо личному делу, настолько срочному, что я был вынужден прибегнуть к камуфляжу.
Радниц уселся в одно из больших кресел, вынул портсигар из моржовой кожи, тщательно выбрал сигару, аккуратно обрезал кончик золотым ножом, затем не спеша раскурил. Только после того, как сделал несколько затяжек, Радниц поднял глаза на Шермана.
– Дело настолько срочное и важное, что ради этого можно поставить на карту исход выборов?
– Спокойно, Радниц. Мне кажется, что вас это не касается. Поймите, я не приехал бы сюда, если бы это не было так важно.
– Мой дорогой Шерман, мне кажется, вы забыли о нашем соглашении. Позвольте в таком случае напомнить, что деньги, гарантирующие вам успех в предвыборной кампании и составляющие кругленькую сумму в тридцать пять миллионов долларов, наполовину пожертвованы мной. – Радниц наклонился вперед, едва сдерживая бешенство. – И вы полагаете, я буду спокойно смотреть на безумные поступки человека, задолжавшего мне такую сумму? Иначе, чем безумие, такое поведение назвать нельзя. Вы просто сошли с ума, и риск, которому вы подвергаетесь, не может быть оправдан ничем. Он удивляет меня. Если вас вдруг кто-то узнает… Например, какой-нибудь любопытный журналист… Да и не важно кто… Вы попрощаетесь со своими деньгами. Я обещал вам, что вы станете президентом. Вы я обмен на это гарантировали контракт на постройку плотины в Аркадии. И вот мы ведем этот нелепый разговор… Здесь, в Париже.
Шерман нервно заерзал в кресле. Они действительно заключили это соглашение. Радниц добивался контракта на строительство плотины, стоящего примерно пятьсот миллионов долларов. Шерман пообещал, что в случае избрания его президентом, он гарантирует получение контракта именно Радницем. Шерман отдавал себе отчет в том, что без колоссального политического влияния и фантастического богатства Радница ему никогда не удалось бы стать даже кандидатом в президенты, не говоря уже о том, чтобы надеяться занять этот пост, учитывая даже то, что он сам был достаточно богатым человеком. И сделка была заключена.
Шерман натянуто улыбнулся.
– Ну, ну, Радниц, вам нечего беспокоиться. Ведь вы бы ничего так и не узнали, не будь этой случайной встречи. Так что об этом не узнает и никто другой.
– Вот как? Вы сказали, что я ничего не знаю? – Радниц повысил голос, со злобой глядя на Шермана. – Мне стало известно о вашем вылете из Нью-Йорка в тот же момент, как вы сели в самолет. Я знал о вашем прибытии в Париж. Мне известно о вашей встрече с Дорном из ЦРУ. Я здесь, задержав вылет на два часа в Рабат. Я здесь, так как хочу знать, что явилось причиной такого риска. Я требую, чтобы вы сказали мне это.
Шерман едва не подскочил в своем кресле, удивленно уставясь на Радница.
– Вы знали? – вся кровь покинула лицо Шермана. – Я вам не верю!… Откуда это вы могли узнать?
Радниц нетерпеливо махнул рукой.
– Шерман, я поставил на вас слишком много денег, так что не могу себе позволить роскошь хотя бы на день выпустить вас из виду. У меня имеется достаточное количество весьма высокооплачиваемых агентов, следящих за каждым вашим шагом… Вы не ответили на мой вопрос.
Шерман облизнул пересохшие губы.
– Это сугубо личное дело и вас ни в коей мере не касается.
Радниц выпустил дым через ноздри. Он не отрывал пристального взгляда от потного лба Шермана.
– В таком случае, почему вы рассказали все Дорну, а не захотели попросить у меня помощи?
Поколебавшись, Шерман пробормотал:
– Дорн – моя единственная надежда. Мы с ним давние друзья.
– Почему же вы не считаете меня своим другом?
Шерман некоторое время смотрел на него, потом покачал головой.
– Нет… Я смотрел на вас, как на могущественного союзника, но никак не друга.
– Итак, вы больше доверяете такому кретину, как Дорн? – Радниц стряхнул пепел сигары прямо на зеленую дорожку. – Вы начинаете меня беспокоить. Я уже сомневаюсь, обладаете ли вы в достаточной мере всеми теми личными качествами, которые позволили бы вам занять столь высокий пост. Неужели вы не понимаете, что раз у вас серьезные личные неприятности, вы ни в коей мере не должны обращаться к друзьям, а сразу идти к таким людям, как я, которые поставили на вас и которые в силах уладить любое дело.
– Но Дорн далеко не дурак, – запротестовал Шерман. – Он принял близко к сердцу мои неприятности и уже занялся этим делом. Я уверен, все уладится.
– Я спрашиваю, что это за неприятности. Имею я право знать это или нет?
Шерман лихорадочно обдумывал создавшуюся ситуацию. Видимо, он действительно поступил опрометчиво, приехав в Париж и обратившись к Дорну, который смог предложить ему услуги только одного человека. Может быть, ему действительно нужно было повидать Радница и поставить того в известность о всей этой мерзкой истории? Но Мэри этого очень не хотела. Она просто ненавидит этого толстого немца. Но сейчас он начал понимать, что ошибся, уступив жене. Конечно же, следовало проконсультироваться у Радница. Тот действительно заинтересован в том, чтобы он стал президентом, и, к тому же, обладает колоссальным влиянием.
Выхода не было, нужно было рассказать обо всем Радницу.
Это было единственно правильным выходом. Коротко он посвятил своего союзника в курс дела, упомянув все: фильм, письмо с угрозами, существование трех других фильмов и настоятельную необходимость разыскать дочь.
Не шевелясь, затягиваясь дымом сигары, Радниц внимательно слушал, устремив взгляд куда-то за спину Шермана.
– Как видите, – Шерман беспомощно развел руками, – у меня действительно крупные неприятности. Дорн мой друг. Я надеюсь, он поможет мне. Сейчас я понимаю, что пошел на риск, приехав сюда, и мне следовало в первую очередь обратиться к вам.
Радниц выпустил дым из своих тонких губ.
– Итак, Гирланд является непосредственным исполнителем этой операции?
Шерман удивился:
– Вы знаете этого человека?
– Не так уж много людей, способных заниматься подобными делами. Я и сам использовал его однажды. Результаты были ужасными. Он, надо отдать ему должное, довольно ловок, хитер, очень опасен… Но ему совершенно нельзя доверять.
– Дорн уверил меня, что только Гирланд сможет разыскать эти фильмы.
– Да… Если Дорн хорошо заплатил Гирланду. Если это так, Гирланд несомненно выполнит задание – отыщет пленки и дочь… Но что будет после этого?
Шерман пожал плечами.
– Я уничтожу фильмы и установлю контроль над дочерью.
– Надеюсь. И сколько же лет вашей дочери?
– Двадцать четыре года.
– И как же вы будете присматривать за ней, интересно знать?
– Поговорю с ней… Постараюсь убедить…
Радниц раздраженно махнул рукой.
– Что вы вообще знаете о своей дочери, Шерман?
Плечи Шермана поникли, он обреченно вздохнул.
– Только то, что она всегда была бунтарем. Признаю, я ее очень мало знаю. Уже целых три года, как я не видел ее. Надеюсь, за ней присматривали.
– И как вы к ней относитесь?
– Не могу сказать, что испытываю к ней симпатию. Она не вошла в мою жизнь, как дочь, и я совершенно не представляю ее в Белом доме… Это совершенно невозможно.
Последовала долгая пауза, затем Радниц напряженно спросил:
– Представьте, что с ней произошел несчастный случай и вы ее потеряли. Это для вас что-то значит?
Шерман удивленно уставился на толстяка.
– Я… Я не понимаю…
– Мы напрасно теряем время, Шерман. Вы слышали мой вопрос? Если вы никогда не увидите свою дочь, вы будете очень огорчены? Да или нет?
Шерман, недоумевая, посмотрел на Радница, потом покачал головой.
– По правде говоря, нет. Я был бы огорчен, конечно, если бы узнал, что никогда больше не увижу ее, но не более. Но к чему этот разговор? До нее еще необходимо добраться.
Радниц снова стряхнул пепел на дорожку.
– Ваша дочь – постоянный источник опасности… До тех пор, пока жива. Предположим, Гирланд достанет для вас эти фильмы… И что же? Она ведь может сняться в еще нескольких. Или вляпаться еще в какой-нибудь скандал… Все дело в том, что дочь ненавидит вас, ваш образ жизни, так же, как вы ненавидите ее образ жизни. Я уже провел кое-какое расследование и узнал, что она член глупейшей организации некого Пьера Раснольда и к тому же его любовница. Она полностью под его влиянием. У этого типа определенные политические амбиции, и они сделают все, чтобы помешать вам стать президентом. Он – потому, что вы выступаете за расширение войны во Вьетнаме, она – потому, что вы ее отец. Она никогда не простит, что вы обращали на нее так мало внимания… Дети ведь делают свои выводы. Вы хотели бы освободиться от нее, она это прекрасно понимает и пытается держать вас в руках на свой манер. Уже поэтому вы должны были ввести меня немедленно в курс этого дела. Гирланд, вполне возможно, найдет вам дочь, но вряд ли заставит ее замолчать. И тем более он не сможет заставить замолчать Раснольда. А я смогу.
Холодный пот выступил на лбу Шермана.
– Я отказываюсь говорить об этом дальше. Неужели вы всерьез намерены сделать то, что предлагаете?
– Я удивлен! А вы можете предложить другое решение? В таком случае, валяйте. Гирланд, вне всякого сомнения, найдет вашу дочь… Но потом? Что будет потом?
Шерман ничего не мог ответить, опустив глаза, он кусал губы.
– Неужели вы позволите маленькой дегенератке стать между вами и Бельем домом? Она ведь воспользуется всеми средствами, чтобы не пустить вас туда… И, к сожалению вполне может добиться успеха. Фильмы можно найти и уничтожить… Все это пустяки. Не фильмы нужно уничтожать. Неужели вам не понятно, что в первую очередь необходимо уничтожать тех, кто в них снимается, то есть ее?
Громкий голос прервал их разговор, диктор объявил:
– Пассажиров рейса 025 до Нью-Йорка просят немедленно пройти к выходу номер 10. Спасибо за внимание.
Шерман поднялся на ноги.
– Мне нужно идти, – сказал он хрипло. Он потерянно посмотрел на Радница и отвел взор. – Я… Я уверен, что в этом вопросе я могу положиться на вас…
Но от Радница не так легко можно было отвязаться. Уставясь в мертвенно-бледное лицо возможного президента США, он сказал:
– Я передумал улетать. Возвращаюсь в отель «Георг V». По прибытии позвоните Дорну и узнайте, на какой стадии операция. Затем немедленно информируйте меня об этом. Понятно?
Шерман кивнул и направился к выходу.
– Один момент… – остановил его Радниц. – Итак, я занимаюсь устранением вашей дочери.
Шерман снова вытер вспотевший лоб.
– Я… Я должен обсудить этот вопрос с Мэри… Но если вы думаете, что другой альтернативы нет… Я надеюсь… Я думаю… Джулия всегда была… – Он беспомощно умолк. – Я должен идти.
– Очень хорошо. Итак, договорились. Я жду вашего звонка. Я немедленно начну действовать, как только получу ваше согласие. Помните об этом.
Едва Шерман вышел из маленького салона, как Радниц неприязненно скривился.
Сидя на кровати и округлив глаза от удивления, Ви слушала, что говорил ей Лабри. Тот сидел в кресле, напротив нее, держа сигарету в руке, и его глаза поблескивали за темно-зелеными стеклами очков.