Время останавливается для умерших - Анджей Выджинский 11 стр.

— А вы уверены, что стреляли в Эмиля? Откуда вам известно, что именно в него? Может, они убили того штатского, что был с ними?

— Того не могли застрелить, — упирался Каппер, — тот был для них своим. Наверняка застрелили Эмиля.

— Вы нашли то место?

Да, он нашел. Несколькими днями позже отважился войти в лес. И увидел свежеперекопанную землю там, где была воронка, оставшаяся от снаряда еще с первой мировой войны. Эта воронка была засыпана свежей землей и закидана дерном. «Когда гитлеровцы убивали кого-нибудь в наших лесах, — пояснил Каппер, — то никогда не копали могил. Оставляли трупы червям и муравьям».

Я подумал о том же самом. Спросил у пастуха, сумеет ли он показать это место. «Да, иногда я молился там за упокой души Эмиля». Он провел нас в глубину леса.

Мы остановились перед небольшим возвышением, заросшим сочной травой и кустами малины. Я подозвал людей. Они сняли гимнастерки и фуражки и крепко налегли на лопаты.

— Как ты думаешь, Павел, — спросил сержант, — мы там кого-нибудь найдем?

— Если бы знал, не трогал бы этой могилы.

На следующий день мы получили результаты экспертизы, проведенной специалистами из Центра криминалистики. Останки, найденные в лесу, принадлежали Эмилю Зомбеку, который был убит в предпоследний день войны. Эксперты подтвердили, что это произошло именно в то самое время.

Майор просматривал результаты исследований.

— Погляди, — сказал он, подавая мне протокол. — «Кости большого пальца правой ноги деформированы. Этот палец подвергся размозжению скорее всего в детстве, что однако не могло затруднять свободы передвижения».

Не затрудняло. Так сказала мне и монахиня в монастыре. Но кассир «Протона» тоже не хромал.

— «Недостает нескольких передних зубов», — читал майор дальше.

«Был щербатым», — утверждала монахиня. «В верхней челюсти был мост», — сказал мне по телефону сержант Клос.

— А потому… — начал майор.

— Труп, найденный в кассе завода «Протон», — закончил я, — не был трупом Эмиля Зомбека. Но тогда кого же убили в «Протоне»?

— Кого-то другого, — ответил майор, — кто пользовался метрикой, биографией и фамилией парня, застреленного немцами.

— И его серебряным медальоном, — добавил я. — А если человек, убитый в «Протоне», носил медальон Эмиля и владел его метрикой — а их отобрали у Эмиля люди из СС или гестапо, — то это может значить лишь одно: фальшивый Эмиль получил вещи в СС или в гестапо.

— А раз он их получил, — сказал майор, — значит, имел при этом какую-то особую цель. И мы теперь должны узнать, кем же на самом деле был кассир «Протона».

Вошла секретарша майора.

— Я же просил, чтобы мне не мешали!

— Но это поручик Витек.

— Впустите.

Вошел поручик Витек. Он принес магнитофонную пленку, на которую я записал голос ветеринара Шыдлы. Была у него и еще одна пленка — с голосом человека, анонимно звонившего и требовавшего прекратить дознание.

— Пленки исследованы, — сказал поручик. — Центр криминалистики не считает, что это голос одного и того же человека. По крайней мере, эксперты за это не ручаются. Трудно дать определенный ответ, принимая во внимание различные условия записи. В одном случае — застекленная будка и доносящийся через нее уличный шум, а также треск на линии. Во втором — тесная, обитая плюшем комната ветеринара, то есть, условия почти студийные.

— В свою очередь, — сказал я майору, — мне хотелось бы, чтобы ты установил скрытое дознание по делу Шыдлы и его контактов. Стоило бы постараться получить согласие прокурора и на подслушивание его телефонных Разговоров.

Снова появилась секретарша.

— Спрашивают капитана Вуйчика.

Я поднял телефонную трубку.

Звонила Галина.

— Прошу вас не сердиться, но я по важному делу, — быстро проговорила она. — Иначе я бы никогда не осмелилась, хотя и соскучилась по вас. Сегодня уже поздно, но, может, мы встретимся завтра, в первой половине дня? У меня есть кое-что важное. В каком кафе?

— Только не в кафе, — сказал я.

— Тогда, может, в парке? Знаете, около площади Вильсона. Там есть парк Жеромского. Вы знаете, где это?

— Хорошо, в двенадцать.

— Я буду ждать около парка. Очень рада, что вас увижу.

— И я рад.

Я положил трубку.

— Успокоился бы ты с этой Галиной, — усмехнулся поручик Витек.

«Дурак, — подумал я. — Дурак и свинья. Хочет приписать мне в присутствии майора какой-то глупый роман».

— Зачем эти инсинуации? — спросил я его.

Витек невинно улыбнулся и посмотрел на меня с укором.

— Ты, наверное, не так меня понял, — сказал он.

— Добро, — откликнулся майор, не очень понимая, о чем идет речь. — Встретитесь в клубе и там будете говорить о женщинах. Министерство убухало кучу денег на этот клуб, чтобы вам было где поговорить. А вы все болтаете о личных делах на работе.

Часть четвертая Исчезающий след

С Галиной мы встретились в парке Жеромского. Я приехал на пятнадцать минут раньше, что тоже, конечно, является своего рода непунктуальностью. Это свидание интересовало меня по двум причинам. Может, удастся узнать еще что-нибудь, касающееся так называемого Эмиля Зомбека, точнее, человека, задушенного в сейфе. И второй причиной было то, что мне просто хотелось увидеться с Галиной.

Она пришла вовремя, сияющая и веселая. У нее была хорошая улыбка, улыбка маленькой девочки, которая что-то натворила и хочет, чтобы другие не придавали этому особого значения.

— Я рада, что вы пришли, — начала она. — А вы довольны? Мы должны чаще встречаться. Правда?

— Не знаю, что можно назвать правдой, — сказал я. — У Марека, вашего жениха, была бы на этот счет другая «правда».

— Жених — это ужасное слово! Очень скучное и старомодное. Сейчас женихов уже не бывает.

— Я немного старомоден.

— Но ведь в вашем распоряжении современнейшие средства раскрытия преступлений! Противоречие. Вы должны осовремениться.

— И что тогда будет с вашим парнем?

— А что с ним должно стать? Я скучаю без мужского общества. Люблю нравиться и люблю, чтобы мне об этом говорили. Вы вот мне еще ничего приятного не сказали.

— Может, и сказал бы, если бы не этот Марек.

Ее рассмешило мое возражение. Я сказал это для того, чтобы как-нибудь поддержать разговор; мне совершенно не хотелось говорить о Мареке, я думал только о Галине.

— Разве я виновата, — спросила она, — что его забрали в армию? И вообще, влюбленных парней нельзя призывать на службу. Потому что любовь может пройти. В военном билете так надо было бы писать: «как жених подлежит переводу в запас».

Мы вошли в парк и двинулись по аллее, параллельной улице Красиньского. Другие дорожки размокли от дождя, который шел всю ночь, а Галина не хотела портить свои выходные туфли.

На чердаке возвышающегося над прочими строениями дома перед узким вырезом окошка стоит мужчина с коротким итальянским карабином в руках. На стволе оружия укреплен оптический прицел. Вот мужчина поднимает карабин и прикладывает его к плечу.

В прицеле, размеченном делениями, видно густую листву деревьев, потом лицо капитана Вуйчика и лицо Галины. Ствол карабина следует за этими лицами. Вот капитан поворачивается к девушке, та останавливается и закрывает своей головой его лицо. В прицеле появляется ее старательно уложенная прическа. Руки мужчины затянуты в черные кожаные перчатки, палец соскальзывает со спускового крючка и отдыхает на ограждающей его металлической скобе.

Мы останавливаемся в конце боковой дорожки.

— Вы, кажется, обещали сообщить мне нечто важное? — спросил я.

— Да, но только, я думаю, это уже не имеет никакого значения. Можете расценивать мое обещание как повод… встретиться с вами.

— И все-таки, мне хотелось бы услышать…

— Это действительно пустяк, пан капитан. Я должна была давно об этом сказать…

— О чем?

— О той открытке, с которой пан Эмиль отклеил для меня марку с котом. Я не знала, что там было написано. Текст был короткий, всего восемь или десять слов. Забыла вам только сказать, что на открытке был вид Гдыни или Хеля, во всяком случае, — морской. Довольно пошлый: бурное море, кусочек пляжа с дюнами, вдали какой-то корабль и, конечно, чайки над волнами.

Чердак высокого дома. Ствол карабина медленно перемещается вправо, затем влево. В прицеле отчетливо видны увеличенные оптикой головы капитана и Галины, выступающие из-за большого дерева на повороте аллеи. Ствол останавливается, палец снова касается спускового крючка. В этот момент лица капитана и Галины заслоняются головами проходящей мимо парочки. Палец вновь расслабляется и отодвигается от крючка.

— Понимаю, — сказал я. — Вы вспомнили этот морской пейзаж и решили, что кто-то в качестве сигнала высылает вид с пляжем и чайками…

— Понимаю, — сказал я. — Вы вспомнили этот морской пейзаж и решили, что кто-то в качестве сигнала высылает вид с пляжем и чайками…

— …из Колюшек, — докончила фразу Галина, — Это меня и удивило. Но только вы не думайте… Я действительно хотела вам помочь. Мне теперь стыдно. Наверное, попала пальцем в небо.

— Большое вам спасибо, — сказал я. — Не знаю, в чем тут дело, но… Из Колюшек действительно не посылают морских видов.

Наклонившись вперед, мужчина пытается уклониться от света, бьющего через длинное чердачное окошко прямо в глаза. В перекрестье прицела — деревянный столб с табличкой — «Береги зелень». С одной стороны столба лицо капитана. С другой — отдаленное от него на несколько сантиметров лицо Галины.

Мужчина в перчатках задерживает дыхание и нажимает спуск.

Раздается выстрел.

Пуля пробивает табличку «Береги зелень», находящуюся между липами. В тот же миг капитан резко толкает Галину на газон и падает сам. Лежа выхватывает пистолет. И тут раздается звук еще двух выстрелов, две пули с визгом расщепляют столб.

— Мой костюм, — причитает Галина, — Мой новый костюм…

Мы пригласили Галину в управление. Поскольку поручик Витек все еще не оставил намеков насчет моего так называемого романа с ней, я поручил ему самому записать показания девушки.

— Подумайте, — сказал ей поручик, — в вас стреляли, значит, кто-то знал, что вы договорились о встрече с капитаном Вуйчиком! Знал время встречи и место.

— Никто не знал. На самом деле — никто.

Галина улыбнулась ему. Я был готов разорвать ее на части.

— А ваш отец? — продолжал поручик.

— Когда я выходила из дома, — снова улыбка, — он спросил, куда я иду. Я сказала, что условилась о встрече с капитаном. Но не говорила где. Отца нельзя подозревать. У него нет никакого повода…

— Видите ли, девушка! Человек, который стрелял, Должен был знать о свидании заблаговременно. Чтобы успеть найти удобное место, принести туда оружие и ждать соответствующего момента. Кому вы говорили о встрече?

— Никому не говорила! После телефонного разговора с паном капитаном я вернулась домой. Не встречала никаких знакомых, ни одной подруги. Мне еще нужно было забрать у портнихи костюм и вымыть голову…

— А откуда вы звонили в управление? — спросил я.

— Ах, да! — воскликнула Галина. — Наверное, именно там кто-то и подслушивал, в этой битком набитой закусочной «Подкрепись»! В очереди к телефону стояло еще несколько мужчин. Там телефон висит прямо на стене и нет никакой загородки или будки.

— Вы не заметили никого, кто бы придвинулся поближе?

— Около меня всегда кто-нибудь крутится. Но я на мужчин не обращаю внимания, — сказала Галина и выразительно посмотрела на меня. — Если только мне кто-нибудь очень понравится, но это редко случается. Я не запомнила людей, которые стояли у телефона. Никогда не смотрю в глаза чужим мужчинам, потому что они от этого наглеют. Так что, — обратилась она к поручику, — если кто-нибудь и узнал о времени и месте встречи, так только в баре «Подкрепись». Тот, кто специально подслушивал. Поверьте, я действительно хотела вам помочь. Мой отец не любит милиции, но я… — и снова красноречивый взгляд на меня.

Теперь уж поручик не отцепится — раструбит об этом на все управление, не простит этих взглядов Галины. Я был действительно в бешенстве, когда она при Витеке так явно афишировала свои симпатии.

— Это все, — сказал я. — Можете идти, спасибо.

Галина изо всех сил тянула с уходом.

— Можно будет еще как-нибудь позвонить пану капитану?

Я заметил язвительную улыбку поручика и поэтому ответил:

— В ближайшее время не надо. Если вы мне будете нужны, я сам с вами свяжусь.

— Я думала, — грустно сказала она, — что всегда буду вам нужна.

Я проводил ее до двери.

— Похоже, она говорит правду, — заметил поручик.

— И я так думаю.

— Прекрасная девушка.

— Брось это. Как ты думаешь, имеет ли смысл какая-нибудь проверка контактов Галины, ее знакомств, условий жизни?

— Скорее всего нет, — ответил поручик, — Потому что проверяющие вышли бы на твой след. Но хватит шуток. Мы должны предположить, что в нее тоже мог кто-то стрелять, не только в тебя. А мы не можем ее охранять. Из-за этой истории с Зомбеком в управлении, уже не хватает людей.

— И это еще не все, — сказал я, — потому что в воскресенье мне понадобятся еще пятнадцать или двадцать человек. Придется, наверное, одолжить из моторизованных подразделений. Нужно окружить озеро, где я рыбачу.

— Юморист! — захохотал поручик. — Милицейская облава на рыбу, чтобы ты, наконец, хоть что-то поймал?

— Да, — ответил я. — Чтобы, наконец, поймал.

И поймал.

Это случилось в воскресенье. Милиционеры в гражданской одежде, не обращая на себя излишнего внимания, оцепили ближайшие окрестности города. Они выглядели, словно случайные отдыхающие.

Я спрятался в зарослях камыша по другую сторону озера, откуда хорошо видел почерневшую колоду, на которой обычно сидел Броня к. Осматривая тот берег в бинокль, я заметил, что на этот раз он ловил с лодки. Я обнаружил его как раз в тот момент, когда он, сидя на задней скамейке у руля, прятал в рыбацкую сумку какой-то металлический предмет величиной с пачку сигарет. Это само по себе могло и не иметь никакого значения, но меня заинтриговало другое — рукоять удочки была проволокой связана с сумкой. Вот Броняк отцепил от сумки конец этого провода и сунул его в боковую стенку катушки. Может, это второй конец лески? Первый, тот, что свисал с удилища, был погружен в воду. Ясно виднелся подскакивающий на волнах поплавок.

Я осмотрелся вокруг и нигде не заметил другой лодки. Только недалеко от зарослей, в которых я укрывался с биноклем, стояла на воде двухместная байдарка, привезенная сюда на рассвете нашими людьми.

В той одежде, в которой обычно появлялся на рыбалке, я сел в это суденышко. Рукоятку удочки я всунул в щель деревянного сиденья. Начал грести в сторону охранника, ногами регулируя положение рычага с рулевыми бечевками.

Вокруг не было больше никого, поэтому Броняк заметил меня довольно скоро. Поскольку его слепило солнце, он прикрыл глаза рукой, а еще через секунду поднял ее, приветствуя меня дружеским жестом. Я волновался: что будет, если мое туманное подозрение в отношении Броняка не оправдается? И все же чувствовал, что без «расшифровки охранника» мне не продвинуться дальше ни на шаг. Поэтому надо действовать быстро и решительно.

Байдарка остановилась почти рядом с истлевшей лодкой, уже не раз подвергавшейся починке и конопачению смолой. Броняк теперь стоял, держа удочку в руке. Я забросил свою и сделал это так, чтобы зацепить леску Броняка.

— Э, осторож… — закричал он, но не успел закончить фразы.

Своей удочкой, как кнутом, я описал полукруг и рванул ее к себе. Броняк, не ожидавший этого, покачнулся и выпустил удилище из рук.

— Что за штучки? — крикнул он, рассвирепев, бросился в воду, чтобы поймать свою удочку. Я притянул ее к себе, расставив ноги в качающейся с борта на борт байдарке. Здесь было мелко, но вода все же доставала Броняку до плеч. Я поднял его удочку над головой, чтобы он не мог дотянуться. При этом чересчур резко качнул байдарку, и она опрокинулась.

Уже падая, услышал крик охранника:

— Не люблю глупых шуток!

Я нырнул в воду головой вниз и быстро пришел в себя.

Броняк, гневно фыркая и что-то крича, уже схватил удочку своей сильной рукой. Наблюдатели, конечно, заметили, что тут творится что-то неладное, однако помочь мне не могли. Я даже не предполагал, что схватка из-за удочки произойдет посреди озера, поэтому мы не приготовили другой лодки. Наша единственная байдарка набирала воду и шла ко дну.

Броняк ударил меня кулаком. Я ответил ему точным крюком в подбородок. Охранник покачнулся, но не упал, потому что держался за удочку, которую я тоже не выпускал из рук. При дальнейшем обмене ударами мне удалось занять удобное положение и приемом дзюдо отбросить противника назад. Несколько переодетых милиционеров бежало вдоль берега в нашу сторону. Один из них на ходу сбросил одежду и кинулся в воду.

И в ту минуту, когда Броняк был уже побежден, я вдруг споткнулся о какой-то корень или кусок железа и упал лицом вниз. Охранник воспользовался моментом, схватив меня сзади за воротник куртки, нанес мне сильный удар в висок. В глазах у меня потемнело. В страхе, что пойду ко дну, я успел ухватиться за борт старой лодки.

Как сквозь туман, я видел быстрые движения Броняка. Он раздирал спутавшиеся удочки и крепче привязывал к себе рыбацкую сумку. Потом поплыл в сторону прибрежного камыша. Я услышал резкие свистки и несколько окриков. Кто-то плыл кролем в мою сторону. Опираясь левой рукой на плечо милиционера, я медленно добрался до берега. Последние метры мне удалось преодолеть собственными силами. В руке у моего спасителя была удочка. Моя удочка. Вокруг ее поплавка запутался кусок лески Броняка вместе с крючком.