Он пожал им руки.
— Доброй охоты!
Эверард вскочил в скуттер, включил прибор, настроил программатор на год 464, курган в Эддлтоне, полночь, и нажал кнопку «Пуск».
5
Светила полная луна. Под ней лежала земля, большая и пустынная, на горизонте темнел силуэт леса. Где-то завыл волк. Курган уже был насыпан, Эверард и Уитком прибыли слишком поздно.
Включив антигравитационную установку, они пролетели над густым тенистым лесом. Примерно в миле от кургана находилась деревушка: большое строение из обтесанных бревен и вокруг него постройки поменьше, обнесенные оградой. Высвеченная луной деревня безмолвно лежала перед ними.
— Возделанные поля, — заметил Уитком. Голос его звучал приглушенно в окружающей тишине. — Юты и саксы были в основном йоменами, они пришли сюда в поисках новых земель. Только подумай: совсем недавно отсюда прогнали бриттов.
— Надо разузнать насчет захоронения, — сказал Эверард. — Как по-твоему, может, следует вернуться немного назад, к тому моменту, когда курган насыпали? Хотя нет, пожалуй, безопаснее расспросить сейчас; если по поводу этого кургана и ходили какие-нибудь слухи и легенды, они уже улеглись. Скажем, завтра утром.
Уитком кивнул. Эверард опустил скуттер в заросли для безопасности и настроил программатор на пять часов вперед.
Ослепительное солнце вставало на северо-востоке, птицы громко щебетали, густая трава была мокрой от росы. Сойдя со скуттера, патрульные отправили его с огромной скоростью на десять миль от земли, где он должен был находиться до получения радиосигнала от крошечных передатчиков, вмонтированных в их шлемы.
Они не таясь подошли к деревне, отгоняя топором и мечом, повернутыми плашмя, свирепых на вид рычавших и лаявших собак. Войдя за ограду, они обнаружили, что двор незамощен и густо покрыт грязью и навозом. Несколько голых растрепанных ребятишек глазели на них из плетеных, обмазанных глиной хижин. Девушка, доившая низкорослую корову, негромко вскрикнула; коренастый мужчина с низким лбом, возившийся со свиньями, схватился за копье. Сморщив нос, Эверард подумал о том, что неплохо было бы привести сюда кое-кого из современных ему чересчур горячих приверженцев теории «благородных нордических предков».
В дверях большого строения появился седобородый человек с топором в руке. Как и все люди его эпохи, он был на несколько дюймов ниже среднего человека двадцатого века. Перед тем как поздороваться, он внимательно оглядел вновь прибывших.
Эверард вежливо улыбнулся.
— Я зовусь Уффа Хундингссон, а это — мой брат, он зовется Кнубби, — сказал он. — Мы купцы из Ютландии, приехали сюда торговать в Кентербери. (Он произнес это название «Кантуарабириг», как было принято в те времена.) Мы шли с того места, где пристал наш корабль, сбились с пути, проплутали всю ночь по лесу и вот подошли к твоему дому.
— Я зовусь Ульфнот, сын Альфреда, — сказал йомен. — Входите и разделите с нами трапезу.
Большая темноватая комната была полна дыма и до отказа набита людьми: детьми Ульфнота, их женами, мужьями и детьми, арендаторами Ульфнота, их женами, детьми и внуками. Завтрак состоял из полусырой свинины, которую запивали из рогов слабым кисловатым пивом. Вести разговор оказалось нетрудно: как все люди, живущие вдалеке от других поселений, хозяева были рады посплетничать. Труднее было придумать правдоподобный рассказ о том что происходит в Ютландии. Раз-другой Ульфнот, который отнюдь не был дураком, ловил их на какой-нибудь ошибке, но Эверард твердо отвечал:
— Это ложные слухи. Чего только не выдумают за то время, пока вести идут из-за моря.
Тем не менее его немало поразила осведомленность этих людей. Впрочем, разговоры о погоде и урожае мало отличались от тех, которые велись на Среднем Западе США в двадцатом веке.
Только позднее Эверарду удалось спросить о кургане. Ульфнот нахмурился, а его тучная беззубая жена торопливо повернулась к деревянному идолу и сделала рукой охранительный жест.
— Негоже говорить об этом, — пробормотал ют. — Я бы желал, чтобы колдун был похоронен не на моей земле. Но он был другом моего отца, умершего в прошлом году, а отец и слышать не хотел о том, чтобы курган насыпали не здесь.
— Колдун? — Уитком навострил уши. — Что это за история?
— Ну что ж, — сказал Ульфиот, — могу вам рассказать. Около шести лет назад в Кентербери пришел незнакомец по имени Стейн. Он, верно, был из далеких стран, потому что не говорил ни на языке бриттов, ни на языке англов. Но король Хенгист милостиво принял его, а потом Стейн научился нашему языку. Он поднес королю чудные, но хорошие подарки. Этот человек умел давать хитроумные советы, и король все больше полагался на него во всех делах. Никто не смел перечить Стейну, потому что у него была палка, которая метала молнии. Он разрушал своими молниями скалы, а однажды, в битве с бриттами, сжег людей заживо. Многие думали, что он бог Вотан, но этого не может быть, раз он умер.
— Вот как, — Эверард почувствовал, как в нем растет нетерпение. — А чем он занимался, пока жил?
— Я же говорил — он давал королю мудрые сонеты. Это он предложил, чтобы мы больше не убивали бриттов и перестали звать сюда в Кент наших родичей из страны ютов. Он говорил, что лучше жить в мире с местными жителями. Он считал, что наша сила и знания бриттов, перенятые от римлян, помогут нам создать могущественное королевство. Может, он и был прав, хотя я-то сам не вижу смысла во всех этих книгах и баснях, не говоря уже об их непонятном боге с крестом… Как бы то ни было, три года назад Стейна убили какие-то люди. Мы похоронили его как подобает — с жертвенными приношениями и теми пожитками, что не забрали его враги. Дважды в год мы приносим жертвы на его могиле, и, должен сказать, его дух не тревожит нас. Но все-таки мне как-то не по себе…
— Три года, — прошептал Уитком. — Понятно…
Им удалось уйти только через час, и Ульфнот настоял, чтобы мальчик проводил их до реки. Эверард, которому совсем не хотелось идти пешком в такую даль, усмехнулся и на полдороге вызвал по радио скуттер. Когда они с Уиткомом забрались на сиденья, он сказал насмерть перепуганному мальчишке:
— Знай, что у вас гостили великие боги Вотан и Тор, которые охранят твой род на годы и годы от всяких бед.
Затем он нажал кнопку и отправил скуттер сразу на три года назад.
— Сейчас — самое трудное, — сказал он, глядя из кустарника на ночную деревню.
Курган еще не был насыпан, колдун Стейн был еще жив.
— Мальчишку нетрудно было обмануть нашим волшебством, но сейчас нам предстоит добраться до человека, который живет в большом городе и который к тому же — правая рука самого короля! Притом у него есть бластер.
— По-видимому, нам это удалось… или удастся, — сказал Уитком.
— Не обязательно. Если у нас ничего не получится, Ульфнот расскажет нам через три года совсем другую историю, возможно, что Стейн сейчас находится у него — тогда он сможет убить нас дважды! И Англия пятого века, которую Стейн втащит в эпоху неоклассической культуры, пойдет совсем не тем путем, который превратил ее в страну, известную тебе в 1894 году… Интересно, чего же добивается Стейн?
Он поднял скуттер в воздух и направил его в сторону Кентербери. Ночной ветерок овевал их лица. Вскоре появились очертания города, где они опустились на землю в какой-то рощице. Луна освещала полуразрушенные стены древнего римского города Дуровернума с черными пятнами там, где юты пытались заделывать дыры глиной и досками. Никто не мог войти в город после захода солнца.
Скуттер вновь перенес их к полудню следующего дня, и они опять отослали его в небо. Завтрак, который они съели — два часа назад и через три года в будущем, — вызывал у Эверарда легкую тошноту. Они шли по разбитой римской дороге в направлении города. Движение по дороге было довольно оживленным: большинство проезжающих составляли крестьяне, которые везли на базар свои продукты в скрипучих повозках, запряженных быками. У ворот их остановили два свирепых стражника и спросили, зачем они идут в город. На сей раз они представились посланниками купца, который поручил им побывать у городских ремесленников. Стражники выслушали их весьма недружелюбно, но Уитком сунул им несколько римских монет, скрещенные копья раздвинулись, и они ступили в город.
Город шумел и бурлил вокруг них, но не это больше всего поразило Эверарда — на него снова подействовал какой-то особый запах. Среди торопливо снующих ютов он заметил нескольких романобриттов, презрительно подбиравших свои ветхие туники, чтобы не коснуться этих дикарей. Все это выглядело бы довольно забавно, если бы не вызывало жалости.
Необычайно замызганный постоялый двор располагался в покрытых мхом развалинах дома, некогда принадлежавшего богатому римлянину. Эверард и Уитком обнаружили, что их деньги здесь в большой цене — в этих местах торговля представляла собой главным образом натуральный обмен. Угостив посетителей вином, они очень быстро выведали все, что им было нужно.
Необычайно замызганный постоялый двор располагался в покрытых мхом развалинах дома, некогда принадлежавшего богатому римлянину. Эверард и Уитком обнаружили, что их деньги здесь в большой цене — в этих местах торговля представляла собой главным образом натуральный обмен. Угостив посетителей вином, они очень быстро выведали все, что им было нужно.
— Дворец короля Хенгиста находится в центре города… не дворец, а дом, старый дом, который, к сожалению, разукрасили по указке этого чужеземца Стейна… я не хочу сказать, что наш добрый и храбрый король в руках… не пойми меня неправильно, незнакомец… да, только в прошлый месяц… Что? Да, Стейн! Он живет в доме рядом с королем. Странный человек, некоторые говорят, что он — бог… в девушках-то он знает толк… Да, говорят, это он затеял все эти мирные переговоры с бриттами. Столько развелось в городе этих бездельников, а честный человек даже не может пустить им кровь без того, чтобы… Конечно, Стейн очень мудр, я против него ничего и не имею, понятно, он еще умеет метать молнии…
— Итак, что нам делать? — спросил Уитком, когда они очутились в своей комнате. — Просто пойти и арестовать его?
— Нет. Сомневаюсь, что это возможно, — не сразу ответил Эверард. — Я кое-что придумал, но все зависит от того, чего этот человек в действительности добивается. Пойдем, попробуем получить аудиенцию.
Поднявшись с соломенного матраца, служившего постелью, Эверард стал яростно чесаться.
— Проклятье! Этот век нуждается не в грамотности, а в хорошем порошке от блох!
Дом Стейна был тщательно отреставрирован: белый с портиками фасад выглядел почти болезненно чистым среди окружающей его грязи. На ступенях прохлаждались два стражника, вскочивших по стойке «смирно» при их приближении. Эверард сунул им деньги и сказал, что у него есть новости, которые наверняка заинтересуют великого мага.
— Скажите ему: «Человек из завтра». Это — пароль. Понял?
— Но эти слова не имеют смысла, — сказал стражник.
— Пароль и не должен иметь смысл! — высокомерно произнес Эверард.
Ют ушел, скорбно покачав головой. Все эти новомодные словечки!
— Разумно ли ты поступил? — спросил Уитком. — Знаешь, по-моему, это его насторожит.
— Я знаю также, что такая важная персона не станет тратить время на каждого встречного. Послушай, это срочное дело! Пока он еще не совершил ничего необратимого, даже не успел стать легендой. Но если Хенгист действительно вступит в союз с бриттами…
Стражник вернулся, проворчал что-то и повел их вверх по ступенькам, через перистиль. Дальше находился атриум, просторное помещение, в котором современные хорошо выделанные медвежьи шкуры совершенно не вязались с полированным мрамором и выцветшими фресками. У грубого деревянного ложа стоял человек. Когда они вошли, он поднял руку, и Зверард увидел направленное на них узкое дуло бластера тридцатого века.
— Отведите руки в стороны и не двигайтесь, — мягко сказал человек. — В противном случае мне придется убить вас громом и молнией.
Уитком судорожно перевел дыхание, но Эверард, казалось, ожидал этих слов. Однако и ему стало не по себе.
Волшебник Стейн оказался человеком небольшого роста. На нем была богато украшенная туника из тонкой ткани, позаимствованная, вероятно, в какой-нибудь английской вилле. У него было гибкое тело, большая голова, а лицо, почти скрытое под шапкой черных волос, чем-то привлекало, несмотря на свое уродство. Губы его кривились в напряженной улыбке.
— Обыщи их, Эадгар, — приказал он. — Вынь то, что у них может быть спрятано под одеждой.
Ют был неуклюж, но станнеры он нашел и бросил их на пол.
— Можешь идти, — сказал Стейн.
— Но ты не в опасности, господин? — спросил воин.
Стейн улыбнулся еще шире.
— С этим в моей руке? Нет, ты можешь идти.
Эадгар вышел.
«По крайней мере у нас есть топор и меч, — подумал Эверард. — Впрочем, от них мало проку при этой штуковине, нацеленной прямо на нас».
— Так вы пришли из завтра? — прошептал Стейн.
Внезапно его лоб покрылся капельками пота.
— Это интересно. Вы говорите на позднеанглийском языке?
Уитком открыл было рот, но Эверард, понимая, что они рискуют жизнью, быстро вывел его из игры.
— О каком языке ты говоришь?
— Вот этом.
Стейн перешел на английский язык со странным выговором, но все же понятным людям двадцатого века.
— Хочу знать, кто вы, откуда, из какого времени, Что вам надо. Говорите правду, или я сожгу вас.
Эверард покачал головой.
— Нет, — ответил он на ютском диалекте, — я тебя не понимаю.
Уитком бросил на него быстрый взгляд, но промолчал, решив не мешать американцу.
Нервы Эверарда были напряжены до предела — с мужеством отчаяния он понимал, что малейшая ошибка грозит им смертью.
— В наше время говорят так…
И он перешел на мексикано-испанский диалект, Коверкая его как можно сильнее.
— Вот как… латинский язык! — Глаза Стейна блеснули. Бластер в его руке задрожал. — Из какого же вы времени?
— Двадцатый век от Рождества Христова, и наша страна зовется Лайонесс. Она лежит за западным океаном…
— Америка! — Это прозвучало как всхлип. — Ее когда-нибудь называли Америкой?
— Нет. Не понимаю, о чем ты говоришь.
Стейн весь задрожал, но быстро взял себя в руки.
— Знаете латынь?
Эверард кивнул.
Стейн нервно рассмеялся.
— Тогда давайте говорить по-латыни. Если бы вы только знали, как я устал от здешнего паршивого языка…
По-латыни он тоже говорил с некоторыми ошибками — видимо, выучил ее уже в этом веке, — но достаточно свободно. Он помахал бластером.
— Простите мое негостеприимство. Но мне следует быть осторожным.
— Естественно, — сказал Эверард. — Да… мое имя Менций, а моего друга зовут Ювенал. Как вы уже догадались, мы из будущего, историки, способ передвижения во времени у нас только что открыт.
— На самом деле я — Розер Штейн из 2987 года. Вы… обо мне слышали?
— А как же! — сказал Эверард. — Мы предприняли это путешествие в поисках загадочного Стейна, который, как полагают, определил поворотный пункт истории. Мы подозревали, что он путешественник во времени — peregrinator temporis, так сказать. Теперь мы убедились в этом сами.
— Три года… — Штейн взволнованно заходил по комнате, размахивая бластером. Но он был еще слишком далеко для внезапного прыжка. — Я здесь уже три года. Если бы вы только знали, как часто я лежал бессонными ночами и думал, удастся мне это или нет… Скажите, ваш мир пришел к единству?
— Земля и планеты, — сказал Эверард. — Уже очень давно.
Внутренне он содрогнулся. Его жизнь зависела от того, правильно ли он угадает, чего добивается Штейн.
— И вы свободный народ?
— Конечно. То есть у нас есть император, но все законы издает сенат, и он избирается народом.
Похожее на маску гнома лицо Штейна выражало почти священный восторг. Черты его исказились.
— Все, как я мечтал, — прошептал он. — Благодарю вас.
— Значит, вы отправились в прошлое, чтобы… творить историю?
— Нет, — сказал Штейн. — Чтобы изменить ее. Слова полились из него потоком, как будто он мечтал выговориться, но много лет не смел этого сделать.
— Я тоже был историком. Совершенно случайно я повстречался с человеком, который всем представлялся как купец с лун Сатурна, но я там жил когда-то и сразу же понял, что он лжет. Потом я докопался до истины. Это был путешественник во времени — из очень далекого будущего.
Вы должны понять, что время, в котором я жил, было ужасное, и как психоисторик я понимал, что война, нищета и тирания, которые были нашим проклятьем, происходили не от зла, внутренне присущего человеку, а от того, что мир был построен не так. Высокая техника развивалась в разделенном мире, войны становились все более разрушительными. Были, конечно, и периоды спокойствия, даже относительно долгие, но зло пустило слишком глубокие корни, столкновения стали неотъемлемой частью нашей цивилизации. Вся моя семья погибла во время венерианского налета, мне нечего было терять. Я захватил машину времени, после того как… устранил ее владельца.
Самая большая ошибка, думал я, была сделана в глубоком прошлом, в средние века. Рим объединил в мире великую державу, а когда есть мир, есть и справедливость. Но Рим истощил себя, империя распадалась. Варвары были жизнеспособны, они многого могли бы добиться, но слишком легко поддавались коррупции. Другое дело — Англия. Она была изолирована от загнившего римского общества. Ее наводнили германцы, грязные полузвери, обладавшие силой и желанием учиться. В моей истории они просто уничтожили цивилизацию бриттов, а затем, будучи умственно беспомощными, сами были поглощены новым беспощадным врагом, цивилизацией, которая называется западной. Я же хотел, чтобы история шла иным путем.