Камбис жил еще двадцать лет, но у него не было больше сыновей. Сам же он был слишком слаб, чтобы отомстить за убийство своего первенца. В конце концов он умер, не оставив наследника, которому персы должны были бы подчиниться. Страна снова оказалась под угрозой восстания. В это время и появился Кир, которого узнали по многим знамениям и знакам. Астиаг, сожалея о своем поступке, приветствовал его и объявил наследником Камбиса.
Кир оставался подданным Астиага целых пять лет, но под конец не смог более терпеть тирании мидийцев. Гарпагу в Экбатане тоже было за что мстить: ведь он ослушался своего царя и не убил Кира. За это Астиаг подверг его чудовищному наказанию: заставил умертвить и съесть собственного сына. Гарпаг, вошел в сговор с мидийской знатью. Они выбрали Кира своим вождем, Персия восстала, и после трехлетней войны Кир стал царем двух народов. С тех пор он прибавил к своим владениям много новых земель. Когда еще боги яснее выражали свою волю?
Эверард некоторое время молча возлежал на своем ложе. За окном в саду осенний ветер шелестел сухими листьями.
— Все это правда или просто слухи? — наконец спросил Эверард.
— Я слышал подтверждения этой истории достаточно часто, с тех пор как живу при персидском дворе. Ее рассказывал мне сам царь, а также Гарпаг и другие, кто участвовал в этом деле.
Вряд ли лидиец лгал, коль скоро он ссылался на слова самого царя. Высокородные персы фанатически исповедовали правду. И все же Эверарду не приходилось слышать ничего более невероятного за все время своей работы, в Патруле. Потому что Крез в точности излагал рассказ, записанный Геродотом и засвидетельствованный с некоторыми изменениями в персидской «Книге о царях» — «Шахнаме», и всем было совершенно ясно, что это — самый обычный миф. Примерно такие же легенды создавались о Моисее, Ромуле, Сигурде и множестве других, великих людей. Не было никаких оснований верить в то, что все это правда: на самом же деле Кир вырос в доме своего отца, получил трон по праву рождения и поднял восстание по самым обычным для того времени причинам.
Но все дело в том, что у этой легенды были очевидцы, готовые присягнуть, что она правдива! Здесь крылась какая-то загадка, и она напомнила Эверарду о цели его пребывания в Персии.
После соответствующих случаю выражений удивления он спросил:
— До меня дошли слухи, что шестнадцать лет назад в Пасаргады пришел человек в простой пастушьей одежде, который на самом деле был волшебником и умел творить чудеса. Может быть, он и умер здесь. Слышал ли мой досточтимый хозяин что-нибудь об этом?
Весь напрягшись, он ожидал ответа. Интуиция подсказывала ему, что Кейта Денисона не могли просто убить какие-то проходимцы, вряд ли он свалился со скалы и сломал себе шею или вообще попал в какую-нибудь переделку. Будь это так, патрульные непременно обнаружили бы его скуттер. Вполне вероятно, они недостаточно прочесали местность, чтобы отыскать самого Денисона, но как они могли не запеленговать машину времени своими чувствительными детекторами?
«Значит, — подумал Эверард, — здесь что-то другое. И если Кейт еще жив, он должен находиться где-то здесь».
— Шестнадцать лет назад?
Крез запустил руку в бороду.
— Меня тогда здесь не было. Но действительно, в тот год случилось много чудесных знамений, так как именно тогда Кир спустился с гор и законно возложил на себя корону Аншана. Нет, Меандр, мне об этом ничего не ведомо.
— Я хотел отыскать этого человека, — сказал Эверард, — потому что оракул повелел мне…
И он продолжал в том же духе.
— Ты сможешь расспросить слуг и горожан, — предложил Крез. — Я представлю тебя царскому двору. Ты ведь поживешь здесь немного? Возможно, сам царь пожелает увидеть тебя, ему всегда интересны чужеземцы.
Вскоре их беседа прервалась. Крез объяснил с довольно кислой улыбкой, что персы привыкли «рано ложиться и рано вставать» и ему предстоит быть в царском дворце с наступлением зари. Раб проводил Эверарда обратно в его комнату. Там уже ждала хорошенькая девушка с призывной улыбкой на губах. Он заколебался, припомнив ту, которая живет через две тысячи четыреста лет. Но… к черту! Человек должен пользоваться всеми благами, которые дают ему боги, а боги не так уж щедры.
5
Вскоре после восхода солнца на площадь вылетела кавалькада вооруженных всадников, громко выкрикивавших имя Меандра из Афин.
Эверард поспешно отодвинул в сторону завтрак и вышел из дома. Ему пришлось задрать голову, чтобы разглядеть всадника на высоком сером жеребце. Это был человек с ястребиным носом на волосатом лице, начальник стражников, которых здесь называли бессмертными. Стражники поднимали на дыбы разгоряченных коней, перья на их шлемах и плащи развевались, оружие бряцало, скрипели кожаные седла.
— Тебя призывает хилиарх! — выкрикнул начальник отряда.
Этим чисто персидским титулом называли главу бессмертных и великого визиря империи.
Какое-то время Эверард стоял неподвижно, оценивая положение. Его мускулы напряглись. Приглашение было не из любезных, но вряд ли он смел отказаться, сославшись на неотложное дело.
— Слушаю и повинуюсь, — сказал он. — Разреши мне только вернуться и взять скромный подарок, чтобы быть достойным той чести, которая мне оказана!
— Хилиарх повелел, чтобы ты пришел немедленно… Вот лошадь.
Лучник подвел к нему коня и подставил руки лодочкой, на манер стремени, но Эверард вскочил в седло без посторонней помощи: способ, полезный в те века, когда еще не были изобретены стремена. Начальник отряда одобрительно кивнул головой, повернул коня, и они начали бешеную скачку по широкой аллее, украшенной статуями сфинксов и виллами знатных горожан. Здесь не было такой толкотни, как на улицах, примыкавших к базару, но разъезжало много всадников и колесниц, попадались рабы, несшие носилки со знатным седоком, и прохожие, которые шарахались в сторону: бессмертные не останавливались, чтобы пропустить пешехода. Вскоре кавалькада уже прогрохотала через широко распахнутые перед ней ворота дворца, гравий летел из-под копыт. Обогнув лужайку с фонтанами, всадники остановились у западного крыла здания.
Дворец, выложенный из безвкусно раскрашенного кирпича, стоял на небольшом возвышении в окружении нескольких зданий поменьше. Начальник стражи соскочил с коня, жестом приказал Эверарду следовать за ним и направился вверх по мраморным ступеням. Эверард шел, сопровождаемый воинами, которые держали наготове блестящие боевые секиры. Они проследовали мимо рабов в чалмах, распростершихся ниц, по желто-красному колонному залу, затем через зал, выложенный мозаикой, красоту которого Эверард в тот момент был не в состоянии оценить, мимо отряда других стражников и наконец вступили в зал, купол которого, украшенный мозаикой цветов павлиньего хвоста, поддерживали легкие и стройные колонны. Аромат поздних роз наполнял комнату сквозь сводчатые окна.
Бессмертные совершили ритуал повиновения. «Что могут они, можешь и ты, сынок», — подумал Эверард, пал ниц и поцеловал персидский ковер. Человек, возлежавший на низком диване, кивнул.
— Поднимись и слушай! — сказал он. — Подайте греку подушку.
Солдаты окружили его. Нубиец поспешно принес подушку, которую положил у ног своего повелителя. Эверард сел, поджав ноги. Во рту у него пересохло. Килиарх, которого Крез, как ему помнилось, называл Гарпагом, наклонился вперед. На фоне тигровой шкуры, покрывавшей диван, в роскошной красной мантии, окутывавшей его худое тело, мидиец выглядел старым: его длинные, до плеч волосы отливали сероватым блеском железа, темное горбоносое лицо было изрыто морщинами. Но пронзительные умные глаза внимательно смотрели на чужеземца.
— Ну, — сказал он по-персидски с сильным акцентом уроженца северных провинций, — значит, это ты — человек из Афин. Благородный Крез рассказал нам о твоем прибытии сегодня утром и о том, какие ты задавал вопросы. Поскольку речь может идти о безопасности государства, мне следует знать, кого же ты ищешь.
Он погладил бороду рукой, на которой блеснули драгоценные камни, и улыбнулся холодной улыбкой.
— Может случиться, что, если твои поиски не принесут вреда, я даже помогу тебе.
Он намеренно опустил обычные формы приветствия, не предложил угощения и вообще не принимал Меандра так, как положено принимать гостя. Это был допрос.
— Что ты хочешь знать, господин? — спросил Эверард.
Он-то прекрасно понимал, чего хочет Гарпаг, и в ожидании ответа испытывал острое чувство тревоги.
— Ты ищешь волшебника, который пришел в Пасаргады шестнадцать лет назад в одежде пастуха и творил чудеса.
Напряжение исказило голос хилиарха: он стал хриплым.
Напряжение исказило голос хилиарха: он стал хриплым.
— Зачем тебе знать это и что ты еще слышал о человеке, одетом пастухом? Отвечай без промедления и не вздумай лгать!
— Великий господин, — заговорил Эверард, — дельфийский оракул предсказал мне, что я разбогатею, если узнаю судьбу пастуха, который вошел в столицу Персии в э… э-э-э… третий год первой тирании Писистрата. Больше ни о чем не ведаю. Ты же знаешь, господин, как темны предсказания оракулов.
— Так, так…
На худом лице Гарпага промелькнула тень страха. Он начертил в воздухе знак креста — символическое изображение Солнца в культе Митры. Потом небрежным тоном спросил:
— И что же ты узнал?
— Ничего, господин. Никто не мог сказать мне…
— Лжешь! — вскричал Гарпаг. — Все греки — лжецы. Берегись, ты впутался в нехорошее дело. С кем еще ты говорил?
Губы хилиарха задергались в нервном тике. Эверард и сам почувствовал холод и пустоту в желудке. Судя по всему, он приоткрыл завесу над какой-то тайной, которая, как считал Гарпаг, была надежно скрыта, тайной, настолько важной, что хилиарх решился даже на оскорбление Креза, под чьей защитой Меандр, как гость, находился согласно обычаям. А сам он мог полагаться только на кинжал. В эту эпоху ничего более надежного еще не изобрели. И, после того как дыба и клещи извлекут из чужеземца все, что ему известно… «Но что же, черт побери, мне известно?»
— Ни, с кем, господин, — сказал он. — Ни с кем, кроме оракула и бога Солнца, говорившего устами оракула, который прислал меня сюда. Впервые я рассказал об этом почтенному Крезу вчера вечером.
Гарпаг глубоко втянул в себя воздух, несколько обескураженный упоминанием божества, но тут же овладел собой.
— Мы слышали только от тебя, грека, что ты послан оракулом. А может, ты пришел выведать наши тайны? Если же ты и в самом деле послан богом, значит, для того лишь, чтобы тебя здесь казнили за твои грехи. Но мы это быстро выясним.
Он кивнул начальнику стражи.
— Отведите его вниз. Именем царя.
Царь.
Догадка, ослепительная как молния, блеснула в мозгу Эверарда.
— Да, царь! — закричал он, вскочив. — Бог сказал мне… что будет знак… и что я должен донести его слова до царя персов!
— Взять его! — взревел Гарпаг.
Стража послушно бросилась выполнять приказание. Зверард отскочил с криком, что отдается на милость царя Кира. Он кричал изо всех сил. Пусть его даже арестуют, его слова дойдут до трона и… Два воина с поднятыми секирами прижали его к стене. Через их головы он видел, как Гарпаг прыгает по дивану.
— Схватить и отрубить ему голову! — приказал мидиец.
— Господин, — возразил начальник стражи, — он отдался на милость царя.
— Это колдовство! Я теперь знаю, он — колдун, сын Зохака и слуга Аримана! Убить его!
— Нет, подождите! — вскричал Эверард. — Подождите, он сам предатель, он не дает мне сказать царю, что… Отпусти меня, сейчас же, мерзавец!
Кто-то схватил его за правую руку.
Эверард был готов отсидеть, несколько часов в тюрьме, пока царь не услышит о нем и не вытащит оттуда, но дело начало принимать совсем иной оборот. Развернувшись, Эверард левой рукой нанес стражнику удар по носу. Тот попятился. Американец вырвал у него секиру, отпрыгнул и парировал удар воина, нападавшего слева.
Стражники атаковали. Эверард взмахнул секирой, она ударилась о другую, и один из стражников поплатился пальцем. Искусством владеть оружием патрульный превосходил большинство нападавших, но конечно, ему было не продержаться. Уклонившись от очередного удара, направленного в голову, он нырнул за колонну. Немного свободного пространства. Еще удар, и рука атакующего воина безжизненно повисла. Перепрыгнув через падающее тело в латах, Эверард выбежал на середину комнаты, Гарпаг поднялся с дивана, выхватив из-за плаща меч. Чертов старик отнюдь не был трусом! Эверард развернулся, так что хилиарх оказался между ним и стражей. Меч и секира скрестились. Патрульный старался подойти к Гарпагу вплотную, по крайней мере тогда стража не сможет бросать в него оружие. Но воины стали окружать его сзади. Вот ведь черт! Может быть, сейчас погибнет еще один патрульный!
— Стойте! Все — ниц! Царь идет!
Три раза прокричал глашатай, огромный мужчина в алом плаще. Стража застыла на месте, не сводя с него глаз, а затем попадала ниц. Гарпаг уронил меч. Эверард чуть не рассек ему череп, но вовремя отдернул руку и, слыша торопливую поступь воинов через зал, тоже бросил свою секиру. Секунду они с хилиархом, задыхаясь, не сводили глаз друг с друга.
— Он услышал… и пришел… сразу же… — с трудом выговорил Эверард.
Мидиец подобрался, как кот, и зашипел:
— Берегись! Я буду наблюдать за тобой. Если ты отравишь его мозг своими лживыми речами, для тебя тоже найдется яд или кинжал!
— Царь! Царь! — кричал глашатай.
Эверард и Гарпаг бросились на пол.
Сначала в комнату вошли бессмертные и выстроились в две шеренги, образовав широкий проход к дивану. Затем вошел сам Кир, в длинной мантии, развевавшейся при каждом его широком шаге. За ним следовали несколько приближенных, затянутых в кожу; они пользовались привилегией носить оружие в присутствии царя. Раб-церемониймейстер ломал руки им вслед: он не успел расстелить ковер и позвать музыкантов.
Голос царя разорвал мертвую тишину.
— В чем дело? Где чужеземец, который сдался мне на милость?
Эверард рискнул приподнять голову. Кир был высокого роста, широкоплеч, но худощав; он выглядел старше, чем можно было предположить из рассказа Креза. С трепетом в сердце Эверард подумал, что ему лет сорок семь, но шестнадцать лет войн, которые пришлось вести царю и охота сохранили его тело гибким. У Кира было узкое темное лицо со шрамом на левой скуле, карие глаза, прямой нос и полные губы. Его черные слегка вьющиеся волосы были зачесаны назад, а борода подстрижена немного короче, чем полагалось по обычаю персов. Он был одет просто, насколько позволял его сан.
— Где же тот чужеземец, о котором сообщил раб?
— Я здесь, великий царь, — сказал Эверард.
— Встань. Назови свое имя.
Эверард поднялся на ноги и прошептал:
— Привет, Кейт.
6
По стенам мраморной беседки густо вились виноградные лозы. Они почти скрывали окруживших ее лучников. Кейт Денисон тяжело опустился на скамейку. Глядя на причудливые тени от листьев на полу, он произнес с кривой улыбкой:
— По крайней мере здесь мы можем поговорить без чужих ушей. Английского языка еще не существует.
Он помолчал и продолжал говорить по-английски с некоторым напряжением: сказывалось отсутствие практики.
— Порой мне казалось, что самое трудное в здешней жизни — ни минуты не быть самим собой. Самое большее, на что я способен, это выгнать всех из комнаты, где нахожусь, но они тут же начнут подслушивать у дверей, подглядывать в окна, всячески охранять меня. Да сгорят в адском пламени их преданные души!
— Представления о том, что такое право на уединение, также пока еще не существует, — напомнил Эверард. — Впрочем, такие важные персоны, как ты, не очень-то располагали собой во все исторические эпохи.
Денисон поднял на него усталый взгляд.
— Я все хочу спросить тебя, как Синтия, — сказал он, — но ведь для нее прошло… пройдет не так много времени, может быть, всего неделя. Кстати, у тебя не найдется сигарет?
— В скуттере, — сказал Эверард. — Я подумал, что мне и так придется достаточно многое объяснять. Вот уж никак не ожидал, что ты будешь здесь заправлять всем этим государством.
— Я и сам этого не ожидал. — Денисон пожал плечами. — Самое фантастическое, что только могло произойти. Парадоксы времени…
— Как же это случилось?
Денисон потер лоб рукой и вздохнул.
— Меня затянуло в машину здешней государственной политики. Знаешь, иногда все прошлое кажется мне чем-то нереальным, похожим на сон. Существовало ли когда-нибудь христианство? Хартия вольностей? Контрапунктическая музыка? Не говоря уже о тех людях, с которыми мне приходилось встречаться. Все еще никак не верится, что ты здесь, Мэнс. Наверное, я сейчас проснусь. Ладно, дай вспомнить. Знаешь, как все произошло? Мидийцы и персы и в расовом и в культурном отношении находятся в близком родстве, но мидийцы в те времена держали власть в своих руках; они многое переняли от ассирийцев, о которых персы не столь хорошего мнения. Мы в основном свободные земледельцы и скотоводы, и, конечно, несправедливо, что мы оставались подданными…
Денисон поперхнулся.
— Черт! Ну вот видишь, опять! Почему я говорю «мы»? Ну, в общем в Персии было неспокойно. За двадцать лет до того мидийский царь Астиаг приказал убить Кира, но теперь он пожалел об этом, так как отец Кира умирал и отсутствие законного наследника могло вызвать гражданскую войну. Я высадился в горах. Чтобы спрятать скуттер, мне пришлось поискать место и во времени, и в пространстве: день туда, несколько миль сюда… Потому-то Патруль и не смог потом засечь его своими детекторами… Это одна из причин. В конце концов я оставил его в пещере и отправился дальше пешком, но почти сразу же попал в беду. Через этот район на усмирение персов, среди которых начались волнения, как раз проходила мидийская армия. Один из воинов заметил, как я выходил из пещеры, и не успел я оглянуться, как меня схватили и стали выпытывать, что это я прячу. Они приняли меня за волшебника и сильно испугались, но еще больше боялись показать себя трусами.