Жили молодые в общежитии. Ушаков, чтобы разгрузить жену по хозяйству, нанял ей домработницу. Но та плохо справлялась со своими обязанностями, вместо порядка создавая лишь беспорядок. Соседей это сильно злило. После ее уборки Татьяна Пельтцер обычно кричала Васильевой: «Вера, иди убирай за своей прислугой».
Звездная чета Васильева – Ушаков поставила своеобразный рекорд в актерской среде: вместе они живут вот уже более полувека. Как рассказывает сама актриса: «Мне иногда говорят: «Вера, как ты свою жизнь однообразно прожила. Можно сказать, не влюблялась ни в кого. Всегда оставалась верной женой, даже не кокетничала ни с кем». Но дело в том, что я все чувства проживаю в театре, на сцене. Там у меня есть и любимые, я бываю и брошена, и влюблена. На сцене испытываю многое из того, чего не выпало мне в жизни…
В быту я очень уступчивый человек, стараюсь ни с кем не конфликтовать. Хотя в принципиальных вопросах на компромиссы не иду. Но и не кричу о своих взглядах на каждом шагу. Просто если какой-то человек мне не нравится, я тихо и спокойно прекращаю с ним отношения.
Я благодарна своему мужу за снисходительность к моей бытовой несостоятельности. Я ведь почти ничего не умею готовить. Разве что щи или кашу. Я котлеты не умею делать, никогда в жизни не испекла ни одного пирожка. Для меня принять гостей – это надо кого-то попросить накрыть стол. Я совсем не уютное, не семейное и не домашнее создание. Когда мы жили в общежитии при Театре сатиры (там Толя Папанов жил с Надей, Татьяна Ивановна Пельтцер со своим отцом), муж взял для меня домработницу. Она была бывшим поваром и готовила только блюда, которые считала достойными аристократической семьи, например взбитые сливки… Затем у нас жила сестра мужа, тоже помогала…
Детей у меня нет. Я даже не знаю, жалею я об этом или нет. Животных тоже не держим: муж не может рано вставать, а я – не люблю. Я немножко ленивая, люблю поспать, никогда не делала никаких физкультур, не соблюдала диет…
Жаловаться на жизнь грех – я получаю и пенсию, и зарплату, и премиальные… Запросы у меня и у мужа небольшие. На жизнь хватает…»
Как мы помним, своих детей у Васильевой нет. Однако есть женщина, которую она считает своей дочерью. Об этом сама актриса рассказала в сентябре 2008 года в интервью газете «Комсомольская правда» (автор – А. Плешакова). С этим человеком актриса познакомилась в 1991 году совершенно случайно. Она спешила к мужу в больницу, нагруженная сумками. А дело было зимой, и брать такси было несподручно – дорого. В этот самый момент к ней и подошла незнакомая девушка, которая вызвалась помочь нести тяжеленные сумки. Далее послушаем рассказ самой актрисы:
«А потом мне пришло удивительно доброе письмо, написанное девушкой по имени Даша. Я ей ответила и предложила увидеться. После спектакля мы встретились у театра, и я узнала в ней ту самую девушку, которая помогла добраться до больницы…
У меня впечатление, что я обрела дочь, которая подарила мне чувство защищенности перед жизнью. Мы объездили с ней чуть ли не все московские больницы – муж постоянно болел, и вместе с Дашей мы его навещали. Если нужно было достать дефицитное лекарство и я в ужасе не знала, что делать, вдруг появлялась Даша и помогала решить эту проблему. У нее какое-то есть чутье – приходить в самый нужный момент. Как у ангела-хранителя. Я никогда не встречала такой нежной заботы, такого желания оградить меня от любых бытовых трудностей, связанных с моими родными. При этом Даша – цельный, волевой и самодостаточный человек, лидер по характеру, но по отношению ко мне невероятно заботливая…
А еще благодаря Дашеньке я позволила такую роскошь, как завести кота. Раньше из-за постоянных гастролей и поездок домашнее животное было для меня под запретом. Кота Филимона нашла на улице Даша. «Тут во дворе котенок маленький, такой хорошенький. Может быть, взять его?» – позвонила она мне. Приезжает, на ладошке – крошка. Котеночек нежно-палевый, с голубыми глазками. Смотрю на него – маленького, беспомощного, – и нет никаких сомнений: конечно, он наш.
Из поездки в Иерусалим я привезла Даше освященный крестик – вроде как теперь она моя духовная крестная дочка. Было бы нелепо говорить о ней как о «своей» дочери, потому что у Даши есть замечательные родители…»
Екатерина ВАСИЛЬЕВА
Со своим первым мужем, кинорежиссером Сергеем Соловьевым, Васильева познакомилась в середине 60-х – они вместе учились во ВГИКе. Она – на актерском, он – на режиссерском. Искрометная Васильева тогда многим нравилась, и Соловьев не стал исключением. Он добивался ее руки почти три года, буквально преследуя по пятам. В итоге на третьем курсе Васильева сдалась, и они поженились. Вот как об этом вспоминает сам Соловьев: «Сама по себе женитьба произошла довольно забавно. Эдик Володарский, с которым мы дружили и частенько выпивали, на третьем курсе вдруг стал одержим странным бзиком – решил жениться. Он делал предложения разным студенткам, в том числе и Кате. Эдик, конечно, был замечательным человеком – открытая душа, драчун и вообще славный парень. Но он же знал, как я отношусь к Кате! Тем не менее заявился к ней домой:
– Кать, выходи за меня!
– Эдик, ты что, сбрендил, что ли? Что ты мелешь?
– Да нет, я серьезно. Мы, Катюха, так заживем!
– Отстань, хватит глупостей!
– Тогда выходи за Сережу, – от отчаяния, верно, брякнул Эдик. – Сережка, я чувствую, в тебя влюблен. Пошла бы за него замуж?
Катя подумала и сказала:
– Пожалуй, да.
В это время я был в Ленинграде. Не дожидаясь моего возвращения, они пошли к Катиной маме. Эдик сказал:
– Катя выходит замуж за Сережу. Это замечательный парень, мой друг…
На что Олимпиада Витальевна, Катина мама, моя будущая теща, которой сильно поднадоели компании и гулянки дочери, внезапно с готовностью согласилась.
Я и не подозревал обо всем этом, как вдруг у меня в Ленинграде раздался звонок, и плачущая Олимпиада Витальевна сказала:
– Сережа, я так рада! Ребята мне все сказали…
Короче говоря, через два дня я вернулся в Москву и с Ленинградского вокзала поехал не в общежитие, как обычно, а домой к Кате…»
В 1969 году, сразу после окончания ВГИКа, Соловьев снял свой первый полнометражный фильм «Семейное счастье» по А. Чехову (фильм состоял из трех новелл, две из которых принадлежали Соловьеву), и главную женскую роль в нем исполнила, естественно, супруга дебютанта. Год спустя Соловьев экранизировал пьесу М. Горького «Егор Булычов и другие», где опять одну из ролей сыграла Васильева.
Между тем в 1971 году в жизнь Васильевой вошел другой мужчина – драматург Михаил Рощин. Они познакомились в Центральном доме литераторов, куда Васильева после ссоры с мужем пришла с его хорошим приятелем Никитой Михалковым. Тот хотел поговорить с ней и помирить с Соловьевым, а вышло так, что невольно разрушил семью. Васильева увидела за соседним столиком компанию из трех человек: Олега Ефремова, его тогдашнюю жену Аллу Покровскую и неизвестного мужчину в кожаной куртке. Этим незнакомцем был Рощин. Увидев его, Васильева влюбилась с первого взгляда, несмотря на то, что за драматургом укрепилась слава донжуана.
К тому времени он был официально женат уже два раза. Его первая жена, Наталья Лаврентьева, трагически погибла в конце 50-х: ехала вечером на мотоцикле (сидела в коляске) и угодила под резаки мощного грейдера, стоявшего на обочине. Второй женой Рощина была актриса Театра Станиславского Лидия Савченко, с которой он расстался незадолго до встречи с Васильевой. От обеих жен у драматурга было по дочери.
Вспоминает Екатерина Васильева: «Никита мне два часа втолковывал, как я должна вести себя с Сережей. Сережа был талантливый, его все любили, а я мучила. Никита мне поставил ультиматум, и я дала честное пионерское, что больше так не буду. И когда уходили из ЦДЛ, он все тянул меня за руку: уйдем вместе. Я говорю: «Я ухожу, ну что ты, в самом деле, видишь, стоят люди, надо же попрощаться». Он ушел. А мы поехали сначала к Олегу Ефремову, потом – в ночной ресторан во Внуково…»
С этого момента и взял свой старт любовный роман Васильевой и Рощина. Они встречались тайком, поскольку Васильева все еще была замужем за Соловьевым, и к тому же дала слово Михалкову. Но бесконечно скрывать свои чувства влюбленные не могли. В итоге в 1973 году Васильева объявила Соловьеву, что беременна… от Рощина. Так на свет появился сын актрисы и драматурга Дмитрий. Однако счастья рождение ребенка не принесло. Теперь Васильева во всем винит только себя:
«Я выросла на этой дрянной эмансипации, которая погубила столько народу. Мы не просто ссорились. Мы разводились. Снова сходились. Во всех ситуациях виновата женщина. Я бы все делала по-другому, если б кто-нибудь научил. Я человек послушный, как выяснилось, и все умеющий делать. А тогда была уверена, что самая главная и что все должно крутиться вокруг меня. Нормальная женщина должна была бы заниматься не карьерой, а мужем, ребенком. Но я тогда думала иначе…»
В 1978 году Васильева ушла от Рощина окончательно. Она тогда влюбилась в поэта Дмитрия Виноградова и ради него бросила мужа. Взяв в охапку 5-летнего сына, она ушла практически в никуда. Поскольку у ее кавалера своего жилья не было, она поселилась в общежитии МХАТа в полуподвальной комнате. Но была счастлива непомерно: рядом были два любимых человека, ее приглашали сниматься в хороших фильмах (в 78-м это было «Обыкновенное чудо», в 79-м – «Экипаж» и т. д.).
В середине 80-х у Васильевой все рухнуло. Она рассталась с Виноградовым, ее перестала удовлетворять карьера. Она была на грани самоубийства и вполне могла наложить на себя руки, если бы не сын, за которого она отвечала. А потом в ее жизнь вошла церковь.
Вспоминает Екатерина Васильева: «Я пошла креститься. Понимала, что без чуда не выкарабкаюсь. Мне было стыдно, что я иду с корыстью. Я словно шла просить милостыню. Потом батюшка объяснил, что на самом деле этот первый шаг – очень важный. Шаг смирения, первый удар по гордыне. У меня ведь была непомерная гордыня. Я ничего не могла с собой сделать, я была совершенно черная, и никто не мог вывести меня из этого состояния. Когда заканчивалось крещение, священник сказал: «Господи, совсем другое лицо». Я в церкви много видела женщин, которые начинали церковную жизнь ради детей. Ребенок привел меня в церковь, а там Господь открыл мне, что даже и не сын, а он, Господь, и есть моя любовь. Вот тогда приходишь к служению. Потому что любовь – это служение. Можно служить театру. Если б я любила по-настоящему кого-то из своих несчастных мужей, я бы служила этому человеку. Но так не случилось. Служение Господу по качеству своему бесконечно. Я служу настолько, насколько в силах физических и духовных…»
В марте 2001 года, в канун праздника 8 Марта, в газете «Мир новостей» появилось большое интервью с Васильевой. Приведу лишь некоторые отрывки из него:
«Как я ненавижу 8 Марта! Этот праздник ужасен, его придумала Клара Цеткин на горе всем женщинам. Почему? Во-первых, он всегда попадает на Великий пост, а во-вторых, это как бы не случайное совпадение двух дней, один из которых, праздничный, символизирует победу женщины над Богом. Эмансипация разрушила все представления о женщине, и я считаю ее одним из самых жутких новообразований современного общества, апофеоз которого – 8 Марта. Мы воспитывались на том, что женщина – это все. А что мужчина? Придя в храм, я познала, что муж – это глава семьи, защитник и кормилец, а жена только помощница и опора, и я уже много лет живу с другим отношением к мужчине, начиная со священника, которому мы целуем руку, берем у него благословение, и кончая неким преклонением перед всеми без исключения мужчинами. Нам долго прививалась их неполноценность и униженность.
С какой радостью и одновременно с завистью смотрю я, служа уже 20 лет в церкви, на семьи, которые живут по иным, по христианским законам, где много-много детей, где развод немыслим, невозможен, где брак освящен таинством венчания. И думаешь: боже мой, чего же нас лишили? Лишили самого главного, отняли радость семьи.
О смысле жизни мы не задумывались, мы жили как бараны, как, к сожалению, живет очень много людей. Ну как можно жить, не понимая, зачем ты живешь?! Не для того же родиться на свет, чтобы умереть? Как можно не знать всего этого, когда в любой церковной лавке есть книги на любые темы? В свое время мы не могли найти ответа, ибо занимались только социальными вопросами и стали жертвами перевернутой демагогии, когда нас учили везде искать врага…
Еще в школе, в девятом-десятом классах, мы уже прилично выпивали, это считалось шиком, нормой жизни, а главное – мы, девчонки, уравнивали себя с мальчиками, мужчинами, а поскольку я была очень тщеславной, то для меня отставание от кого бы то ни было всегда казалось невозможным. И я пила наравне с мальчишками. Рано начала материться, и все от меня были в восторге: своя в доску, лидер, вожак. Культивировала в себе остроумие, и тут мне не было равных: все анекдоты – мои, все хохмы, байки, истории – мои. Оттачивала язык. Вот так и вышло, что ко времени поступления во ВГИК я была уже как бы готовенько-развращенной. И это притом, что тайная моя жизнь была целомудренна и чиста долгое время. Душа ведь по природе своей христианка. Никто об этом не знал, потому что я всем говорила, что прошла медные трубы, иначе в компаниях бы не котировалась, так что еще один чисто русский порок во мне – сокрытие своих добродетелей. Как бы в угоду своей гордыне я слишком заигралась в игру, из которой потом трудно было выходить…
Я считаю, что меня развращал, к примеру, Хемингуэй и еще два-три писателя, которых, наравне с Кларой Цеткин, я могу назвать болящими. Портрет Хемингуэя висел, точно икона, чуть ли не в каждом красном углу. Западные властители умов изуродовали наши души, ибо мы работали под их героев. Нынче, когда я читаю книги духовного содержания, жития святых, просто жизнеописания моих воистину духовных современников, я с ужасом оглядываюсь назад: ведь они жили одновременно со мной, молились и страдали, но я о них ничего не знала. Выходит, что мы жили вне истории, вне России. Мы – московская «золотая» молодежь – никакого отношения к тому истинному, чем жила Россия, не имели, мы были сплошным уродством, помойкой…»
Сегодня Васильева по-прежнему служит казначеем в одном из столичных храмов. В кино снимается редко, да и то каждый раз испрашивает на это разрешения у своего батюшки (последний фильм с ее участием – эпизодическая роль в телесериале «Участок»).
Сын Васильевой и Рощина Дмитрий пошел по стопам матери: окончив ВГИК… стал священником. По словам матери: «При разнообразных внешних и внутренних дарованиях жизнь предлагала Дмитрию огромные соблазны. Так просто, без призвания, священнослужителями не становятся. Я думаю, это самая главная, самая трудная и самая мужская профессия на земле…»
Татьяна ВАСИЛЬЕВА
Когда в середине 60-х Васильева (Ицыкович) поступила в Школу-студию МХАТ, за ней пытались ухаживать сразу несколько тамошних студентов. Но Татьяна предпочла им уже достаточно известного актера Михаила Державина, который покорил ее своим отношением: он, рискуя жизнью, лазал к ней в общаговскую комнату по водосточной трубе. Однако ничего путного из этого романа не вышло – вскоре они расстались. Потом Татьяна закрутила роман со своим однокурсником Анатолием Васильевым, влюбившись в него с первого взгляда. Чего нельзя было сказать о самом Васильеве, который долгое время не обращал на девушку абсолютно никакого внимания. Тогда она поставила перед собой цель – влюбить его в себя. С этого момента Татьяна стала буквально преследовать Васильева везде, где бы он ни появлялся, караулила его даже ночами, выведывая, куда он ездил и с кем вернулся в общежитие. Против такого натиска не смог бы устоять даже искушенный в жизни мужчина, не то что молоденький студент, каким в те годы был Анатолий Васильев. Вскоре они начали встречаться, а затем, чтобы поскорее получить отдельную комнату, решили расписаться. Причем сделали это не в Москве, а в Брянске, где тогда жили родители Васильева. Церемония выглядела очень скромно: на невесте не было подвенечного платья, а праздничный стол был по-студенчески скуден. Да еще невеста, вставая, умудрилась опрокинуть его со всем содержимым на пол. У кого-то из гостей тогда вырвалась фраза: «Это не к добру». Однако тогда на эти слова никто не обратил внимания.
В 1969 году супруги Васильевы закончили учебу в Школе-студии МХАТ и попали в один из самых известных театров Москвы – Театр сатиры. Однако Анатолий, в отличие от жены, проработал в нем всего лишь четыре года, после чего перешел в труппу Центрального академического театра Советской Армии. В 1978 году у Анатолия и Татьяны Васильевых родился сын Филипп.
Как утверждают коллеги Васильевой по театру, в стенах родного коллектива у нее было несколько романов. Так, она якобы числилась в фаворитках у главрежа Валентина Плучека, короткое время «романила» даже с Андреем Мироновым. А потом она влюбилась в только что пришедшего в их театр актера Георгия Мартиросяна, что и послужило поводом к разводу с Васильевым. Когда Татьяна уходила от первого мужа, тот удивлялся: «Я понимаю, ушла бы к академику. Но к кому ты уходишь? Он же ничто».
Мартиросян пришел в Театр сатиры 4 апреля 1980 года, чтобы показаться на главную роль в спектакле «Гнездо глухаря» по пьесе Виктора Розова. Режиссеру он понравился, а вот на Васильеву, игравшую в том же спектакле главную женскую роль, не произвел поначалу никакого впечатления. Но так продолжалось недолго. Постепенно отношения на сцене (Мартиросян и Васильева играли мужа и жену) перешли в повседневную жизнь, и в итоге между коллегами вспыхнула любовь. Однако какое-то время ее приходилось скрывать (Мартиросян тоже имел семью, у него рос 11-летний сын). Но когда скрывать свои чувства стало уже невозможно, Васильева и Мартиросян выбрали единственное, на их взгляд, правильное решение – развелись со своими половинами. Произошло это в 1983 году. С тех пор Васильева не поддерживает отношений со своим бывшим мужем. Почему? Послушаем ее собственные слова на этот счет: «С Васильевым я не поддерживаю никаких отношений, причем не по моей вине. Я не люблю расставаться с мужчинами враждебно. Я могла бы нормально общаться с моим бывшим мужем, тем более что нас связывает наш сын. Но с его стороны такой же доброй воли не видно… Впрочем, может, это произошло потому, что мы очень драматично расставались… Инициатива развода исходила от меня. Я полюбила другого человека, и ничто уже не могло меня остановить. Хотя время от времени я и думала, что ради ребенка стоило бы сохранить брак. Но потом поняла, что Филипп не хуже нас видит, что любовь из семьи ушла. И еще неизвестно, что для него лучше – жить в обмане и душевном холоде с отцом или без отца…»