Однако в глазах самого актера это была пиррова победа. Почему? Всю жизнь тратить на изучение иврита, зная, что он никогда не сможет стать для него родным языком, – такая перспектива совершенно не устраивала Козакова. Однако чтобы заработать себе на достойную жизнь, ему в течение нескольких лет все же пришлось наступать на горло собственной песне. «Чайку» он сыграл 45 раз, в «Ричарде III» побегал в массовке, в спектакле «Вчера, позавчера» сыграл две роли. Но главным местом его заработков и приложения души и сердца был все-таки не театр, а залы, концерты на русском языке: он читал стихи Пушкина, Тарковского, Бродского, играл отрывки из прошлых, еще московской памяти, спектаклей. Помимо этого, Козаков находил еще время и возможность участвовать и в других творческих проектах. Например, он озвучил пять фильмов компании «Уорнер Бразерз». Показал с большим успехом свою «Тень» в разных городах Израиля (причем заработал на этом в несколько раз больше, чем за ту же постановку в Москве). На заработанные таким образом деньги Козаков в 1993 году сумел купить себе в Тель-Авиве квартиру. Это так называемая «ключевая квартира» – она на 40 процентов принадлежит Козакову, на 60 – ее владельцу. Квартира стоила 85 тысяч долларов, из которых 50 тысяч Козаков заплатил сразу после въезда.
Между тем к середине 90-х Козакова вновь потянуло на родину. Желание вернуться в Россию усилилось после того, как 18 августа 1995 года у него родился пятый по счету ребенок – дочь Зоя (названа в честь бабушки). В итоге летом следующего года (аккурат в день рождения дочери) Козаков вместе с семьей вернулся в Россию.
В сентябре 1996 года, давая интервью «Независимой газете», Козаков так объяснил причину своего возвращения на родину: «Я мог бы продолжать жить в Израиле, играть, ставить, преподавать. Но этот эксперимент (исключительно над самим собой) показал мне, что я только формально могу быть «человеком мира». Наступил какой-то предел, которого я не выдержал. Я понял, что не могу жить без того, что называют русским театральным процессом, без того, чтобы в любой вечер можно было пойти в какой-то театр, что не могу без моих друзей. Правда, я взял на себя огромную ответственность. Если эта нестабильность в России превратится в еще большую, не знаю, как буду смотреть в глаза жене. В конце концов скажу: забирай детей и увози, я остаюсь…»
В 1998 году Козаков едва не потерял свою супругу Анну: израильские врачи обнаружили у нее опасную болезнь – гепатит С. Это заболевание может проходить бессимптомно и практически не оказывать влияния на жизнь человека, но может и привести к циррозу или раку печени. Лечение можно было провести и в Израиле, но Козаковы решили сделать это на родине. Правда, за свое решение едва не поплатились. Анну консультировал специалист самой престижной лечебницы – бывшей «кремлевки». Он посоветовал ей лечь в платную клинику Госмедцентра. Женщину привезли туда в очень тяжелом состоянии, с адскими болями и рвотой. Но в клинике не смогли распознать гепатит и стали пичкать больную лекарствами, которые при этой болезни противопоказаны. В итоге рвота у Анны прошла, но начали отниматься ноги. И тогда Козаков снова увез жену в Израиль, где в конце концов ее и поставили на ноги. Однако потом на протяжении еще долгого времени Анне приходилось каждые три месяца летать в Израиль на инъекции интерферона (в Москве такой укол стоит 100 долларов, а в Израиле у Козаковых есть страховка).
Из интервью Анны Ямпольской: «Михаил Михайлович в быту абсолютно беспомощный. Для него проблема даже сосиску сварить! Ему бесполезно объяснять, на какую кнопку нажимать, чтобы разогреть обед в микроволновой печке. Когда я начинаю его этому учить, у него такой ужас появляется в глазах! От техники он шарахается. У него в руках все ломается, поэтому гвозди в квартире забиваю я. Легче сделать это самой, чем ему разъяснять. Он настолько далек от быта, что просто не может существовать один. Наверное, поэтому главное для него – это жена, семья. Так же и в работе. Ему всегда нужен рядом человек – надежный и, желательно, родной. Потому что он не имеет никакого понятия ни об аренде, ни о перевозках, ни о финансах, ни о прочих прелестях организации театрального дела…
Детьми и домом у нас занимается замечательная няня! Нам с ней повезло. Я, честно говоря, плохая хозяйка. Готовить не люблю, не хочу, не умею и не буду. Хотя покушать не против, но где-нибудь в общественном месте. Поэтому няня наших детей – одновременно и наша няня…
Михаил обладает энергией молодого человека. Он, например, может встать в семь часов утра, принять душ, сделать зарядку. Я же на такие подвиги не способна. С утра чувствую себя как сонная муха, едва раскачиваюсь, никак не могу войти в нормальный ритм. Одним словом, «сова». Но мы живем настолько насыщенно и деятельно, что мне приходится подстраиваться под мужа, заряжаться от него. Мы вместе работаем. Я числюсь продюсером, но в это понятие входит все: я и директор, и администратор, и реквизитор, и костюмер – это тоже один из секретов прочности и равенства в наших взаимоотношениях. Нам просто не приходит в голову задумываться о возрастном барьере».
Из интервью Михаила Козакова (июнь – октябрь 2003): «Аня занимается продюсированием моей антрепризы. В нашей паре она – ведущая. Может, таким образом выражается слабость моего характера? Но я не против – пускай управляет. Почему бы мне не довериться сильной женщине? Тем самым перекладываю ответственность на нее – тоже облегчение. Мужчина не всегда должен быть главным. А Анна – человек сильный, в чем-то даже жесткий. Ей и карты в руки…
Я от Ани многого не требую. Вот она мне часто говорит: «Ты эгоцентрик. Все время хочешь что-то рассказывать. О работе, о каких-то своих переживаниях. Вот вынь да положь, но чтобы тебя все выслушивали». Раньше я пытался спорить: «Боже мой, я ведь тоже готов выслушивать». – «Тебе так только кажется», – говорит. Кто знает, может, она и права? И я стал с собой бороться. Иной раз так и тянет, но думаю: не буду грузить, промолчу. Раньше мог себе позволить: «Как, ты не видела мою передачу?!» А теперь думаю: не видела, ну и ладно. Ничего страшного. У нее другие заботы, у нее дети, дело. И мне даже кажется, что я изменился в лучшую сторону. Лет двадцать назад, с Региной, вечера не проходило, чтобы я ей всего не рассказал, не побуйствовал. А сейчас – нет…
Сегодня появилось совсем другое, чем раньше, количество соблазнов. И опасных соблазнов. Мише надо объяснять, что такое наркотики: «Миша, если кто-нибудь подойдет к тебе и скажет: «А слабо попробовать?» – никаких «слабо»! Запомни это!» Тут и я, и Аня детей достаточно контролируем. Или, например, мы – в основном Аня, потому что мне не хватило мужества, – проявили волю, когда Миша играл в компьютерные игры. День и ночь. И нам педагог сказал: это как наркотики. Ничего не развивает. Вот тогда и была проявлена жестокость: Аня выкинула все эти игры из дома, параллельно объясняя Мише почему. Миша рыдал: «О чем я буду говорить с друзьями в школе?!» – «Найдешь, о чем говорить», – сказала Анна. Она была бескомпромиссна. И действительно, когда все уничтожили, у Миши пошел резкий интеллектуальный прогресс… Обычно в сложных ситуациях пытаемся детям что-то внушить, объяснить, но когда идет сильное противодействие – проявляем характер. Запреты должны быть. Надо только знать, что можно запрещать, что нельзя и в каком возрасте…
Мне говорят: «Ты эгоистичен. Ты должен помогать детям всем, чем можешь». Я говорю: «Нет. Надо это делать разумно, потому что иначе я, как ни странно, подставлю человека». Есть такое выражение – «медвежья услуга». Ты можешь протолкнуть своего ребенка в Думу или в юриспруденцию, но если он ничего не умеет, рано или поздно все это увидят… Я всегда посильно помогал детям. Когда Кирилл пошел в актеры, я безумно боялся. Послал его на постановочный факультет в Школу-студию МХАТ (на актерский по моей просьбе его не взяли), а Кирилл отправился в Малый театр. И поступил в студию там. Потом я ходил на его экзамены, смотрел, чему-то пытался научить, а иногда и переучить – разговаривал с ним профессионально. Но я его брал сниматься в больших ролях только два раза, когда был стопроцентно уверен, что ни он меня не подведет, ни я его не подведу. Например, в «Покровские ворота» на роль Меньшикова я его не пробовал. И сын это понял… Если он чего-то добился, то сам. Я никогда не слышал, чтобы дети использовали мое имя и хвастались им. Скорее наоборот: Кириллу было очень трудно продолжать профессию, будучи сыном Козакова. А Мише говорили: «Почему у тебя такой старый отец?» (Дети же бывают бестактными.) Для него это было очень болезненно. Когда он поменьше был, очень переживал…
Мы расстались с Гретой, когда Кирюша совсем маленьким был. Недавно он сказал: «Папа, но мы никогда не ощущали себя без отца». Мне приятно было это слушать…
Родители должны объяснять детям причины развода. Главное – не настраивать друг против друга. Ведь очень часто люди при ребенке выясняют отношения: «Ты такой!» – «А ты такая!» С Гретой мы все время поддерживали связь. Она не настраивала детей против меня. У них был прекрасный отчим. С его сыном мои дети дружили. И у Мананы был отчим. Она его называла Толя, а меня – Миша (потом уже папой иногда). Позже сказала: «С годами я тебя люблю все больше и больше». Наверное, чувствует, что мое время уходит… Вины я перед детьми не чувствовал. Ну, может быть, когда напивался при них – очень потом сожалел… Я думаю, дети – единственный смысл брака. По крайней мере, для меня и для Ани главное – это дети…
Мы расстались с Гретой, когда Кирюша совсем маленьким был. Недавно он сказал: «Папа, но мы никогда не ощущали себя без отца». Мне приятно было это слушать…
Родители должны объяснять детям причины развода. Главное – не настраивать друг против друга. Ведь очень часто люди при ребенке выясняют отношения: «Ты такой!» – «А ты такая!» С Гретой мы все время поддерживали связь. Она не настраивала детей против меня. У них был прекрасный отчим. С его сыном мои дети дружили. И у Мананы был отчим. Она его называла Толя, а меня – Миша (потом уже папой иногда). Позже сказала: «С годами я тебя люблю все больше и больше». Наверное, чувствует, что мое время уходит… Вины я перед детьми не чувствовал. Ну, может быть, когда напивался при них – очень потом сожалел… Я думаю, дети – единственный смысл брака. По крайней мере, для меня и для Ани главное – это дети…
Я вижу что-то, что объединяет всех моих детей. Они – правильные люди, они мыслят достаточно близко к тому, как мыслю я. У нас есть общие исходные взгляды на жизнь. Это не исключает иногда конфликтов (мы все вспыльчивые – вся команда, кроме Зои), но серьезных разногласий у нас не было… С Кириллом мы уже почти на равных: теперь он меня многому учит. И объясняет что-то про жизнь, в которой я мало что понимаю. Вот это и есть богатый отец – не то, что много детей, а то, что наступает момент отдачи: ты вкладываешь – потом получаешь помощь, поддержку. В старости без этого особенно нелегко. Мне повезло…»
В январе 2003 года большое интервью газете «Суперзвезды» дала супруга актера Анна Ямпольская. Приведу лишь те места из него, где речь идет о личной жизни:
«Еще в Израиле я приобрела профессию – стала театральным продюсером, организовала наш театр, который живет и по сей день. Михаила это, конечно, раздражает, хотя он и не всегда в этом признается. Но ссоры на «производственной» почве стали сказываться негативно на нашей семейной жизни. К сожалению, меня просто не хватает на всех, а муж мой не может жить без постоянного внимания к его делам, проблемам. И детям я нужна, и работа поглощает львиную долю времени, не говоря уже о бесконечных бытовых вопросах, которые, естественно, тоже на мне. К вечеру у меня совсем не остается сил, тем более что работа ненормированная, звонки раздаются до поздней ночи. Ну какой муж будет доволен такой женой? Мы больше не можем работать совместно, во всяком случае, на сегодняшний день. Ведь рабочий день рано или поздно должен заканчиваться, а когда продюсер и режиссер видят друг друга еще и дома, начинается обсуждение производственных проблем, и не всегда мирно оно заканчивается. От этого просто устаешь. И друг от друга начинаешь уставать. Вообще, мне кажется, семейный подряд никак не улучшает семейные отношения…
Сложившаяся ситуация может в конце концов привести к полному разрыву наших отношений. Все может быть, но я не хочу об этом думать. Меняются обстоятельства жизни. Есть время разбрасывать камни, есть время собирать их. У Михаила Михайловича подошло время собирать камни – обдумать прожитое, проделанное. Он часто говорит в своих интервью о сомнениях, страхах. Постепенно накапливается душевная мука, а потом происходит срыв. Это бывает у него по-разному, иногда очень жестоко и несправедливо, а я не всегда способна понять, проглотить обиду. Вот и вступаем в зону непримиримой борьбы. Вообще, знаете, если совсем откровенно, я попала в замкнутый круг: с одной стороны, понимаю, какая ответственность на мне – быть женой такого человека, «народного достояния» (как шутят мои подруги), и как это обязывает. А с другой стороны – на мне лежат обязательства перед детьми, которые тоже зависят от меня, и перед людьми, которые мне доверяют, работая со мной…
Смысл жизни для Михаила Михайловича – его работа, творчество. Все, что мешает этому, беспощадно устраняется. Это главная и принципиальная сторона его жизни. Она незыблема. Отсюда и выстраиваются все взаимоотношения. Михаил Михайлович не щадит никого, в том числе и себя, но от этого не легче. Это можно назвать эгоцентризмом в его наивысшем проявлении, но, думаю, без этих качеств у него не было бы такого высокого результата в профессии, в творчестве. Это мучительно. Однажды он мне сказал: «Актерская профессия ломает, уродует людей, мы должны сделать все, чтобы наши дети не стали актерами. Возможно, мой побег в режиссуру был интуитивным шагом во имя спасения моей души». Не знаю, насколько Козаков успел спасти свою душу…»
В апреле 2004 года в СМИ появилась информация, что Козаков и Ямпольская разводятся. Однако сам актер эту новость опроверг. В интервью «Экспресс-газете» (номер от 19 апреля, автор – Е. Ларина) он заявил:
«Действительно, мы сейчас живем в разных государствах, и ничего хорошего в этом нет. Но мы не развелись с Аней, и нашим театральным проектом она занимается в Израиле. Я хочу, чтобы мои дети окончили американский колледж в Тель-Авиве. Поэтому они в Израиле с матерью. У меня же различные проекты здесь: сейчас, например, начинается монтажный период фильма «Медная бабушка» по пьесе Леонида Зорина…»
И все же в итоге супруги приняли решение развестись. Произошло это спустя всего несколько месяцев после интервью «Экспресс-газете». Уже в начале августа в интервью «Комсомольской правде» Козаков признавался:
«Может быть, мы и казались идеальной парой, но на самом деле у нас очень сложные отношения были с Анной Исаевной. Я положительно к ней отношусь. Но и она знает, что непросто все было, сама об этом очень много говорила…»
Козаков поступил по-джентльменски – оставил жене и детям большую квартиру на Ордынке. Правда, и сам без крыши над головой не остался – помогли высокие связи. В итоге государство выделило ему однокомнатную квартиру в центре Москвы. Причем там он жил не один, а с женщиной, которая появилась у него некоторое время назад. Звали ее Виктория, она была на сорок лет моложе Козакова и работала детским педагогом. По словам актера: «Это счастье, что я Викторию встретил, даже не могу представить, как бы я доживал век один…»
Так вышло, но и Виктория оказалась всего лишь очередным увлечением Козакова. В следующем году они разбежались, после чего Козаков увлекся новой женщиной – Надеждой, которая была чуть моложе Виктории (ей 25 лет, она культуролог). Познакомились они в конце 2005 года, а в свет Козаков ее вывел только в мае следующего года. Они вместе участвовали в акции «Черешневый лес» возле театра «Современник».
В конце мая 2007 года Козаков едва не умер. Он вечером возвращался домой и, поскользнувшись в темноте, упал и ударился головой (это был обморок, вызванный не только жарой, установившейся в те дни, но и вредными привычками артиста – он очень много курит). После этого Козаков пролежал на улице какое-то время, пока его не заметили прохожие. Они и вызвали «Скорую». Как заявил один из реаниматологов: «Мы опасались, что Козаков находится в коме. Однако обследование показало, что он отделался легкими травмами». В больнице артиста навещали его близкие, в том числе и молодая возлюбленная, Надежда. Однако, пролежав в клинике всего лишь несколько дней, артист… сбежал из нее, оставив врачам расписку.
В сентябре 2008 года в газете «Твой день» была опубликована короткая заметка под названием «Козаков сводит с ума». Приведу ее полностью:
«На встрече со зрителями режиссер и актер Михаил Козаков заинтриговал публику.
После прочтения очередной записки Михаил Михайлович улыбнулся и спрятал листок в карман со словами: «Жене покажу».
– Там было признание в любви, – поясняет Козаков, – от девушки. А жена нормально отнеслась. Она молодая, ей 27 лет. С юмором, умная. Сказала мне: «Вот видишь, не только я к тебе хорошо отношусь. В тебя еще и молодые влюбляются». Я никогда не параллелил, всегда был честен со своими женщинами. Сейчас вот женат в пятый раз».
Владимир КОНКИН
Со своей женой Аллой Выборновой Конкин познакомился в своем родном Саратове в конце 60-х при следующих обстоятельствах. Ее мама была классной руководительницей будущего Шарапова. Однажды Алла пришла в школу на традиционную встречу выпускников и встретилась с Конкиным. Однако только через год, на очередной встрече выпускников, Конкин осмелился к ней подойти и предложить свою дружбу. Молодые люди начали встречаться. В 1971 году (Конкин тогда заканчивал театральное училище, а Алла – иняз) они поженились. 4 мая 1972 года на свет появились близнецы – Святослав и Ярослав.
День, когда у Конкина родились сыновья, круто изменил и творческую судьбу молодого актера. Из Киева на его имя пришла телеграмма из съемочной группы фильма «Как закалялась сталь» с просьбой срочно прибыть на пробы (Конкина случайно обнаружил ассистент режиссера Олег Фиалко, когда просматривал портреты недавних выпускников Саратовского театрального училища). Актер поначалу воспринял это приглашение как розыгрыш: накануне сгорел Харьковский ТЮЗ, где он работал. Однако коллеги убедили его в подлинности телеграммы, и уже на следующий день Конкин отправился по вызову. В итоге его утвердили на главную роль, которая через год сделала его знаменитым.