– За такой эгоистичной постановкой вопроса кроется действие диавола. Они путают сказанное Христом "Веруешь ли?" со своим собственным "Верую". Отсюда начинается и все это беснование, происходящее в мире. А потом тебе говорят: "Не надо уважать ни великого, ни малого, для того чтобы стать личностью". Поэтому и слышишь такие призывы: "Дави их, круши их, чтобы добиться цели!". Уважение считается отжившим свой век, и диавол торжествует. А между тем даже если ребенок дерзнет чуть бесстыдно поговорить с родителями или старшими, то его оставляет Благодать Божия, и он принимает бесовские воздействия! А что тогда говорить, если человек делает наглость своим типиконом!
– А если, Геронда, какой-нибудь человек, утверждая, что он верует в Бога, не верит в то, что Бог нас хранит?
– Тогда он делает богом самого себя. Как же он верует в Бога?
– Каждое утро осеняет себя крестным знамением и т.п.
– Он говорит так: "Я верую в Бога, но Бог дал нам разум для того, чтобы мы могли делать то, что нам хочется". Или так: "Я бог. Разве в Писании не сказано: "Бози есте и сынове Вышняго вси" [227]? Но для того, чтобы быть богом по благодати, надо иметь благодать Бога, а об этом такой человек не думает. Он сам своим умом делает себя богом. Иметь Благодать Божию и стать богом по благодати - это одно, а самому делать себя богом - совсем другое Путаница в этом: человек делает себя богом, а в конце концов доходит до того, что превращается в безбожника.
Придет время, когда уверуют все
– Геронда, как случается, что люди верующие доходят до безбожия?
– Возможны два варианта. В первом случае человек мог быть очень верующим, Божественная сила многократно действовала в его жизни, и он переживал много очевиднейших чудесных событий, но впоследствии дошел до того, что помрачился в вере. Такое случается, если, к примеру, человек без рассуждения ударяется в эгоистичное подвижничество, то есть относится к духовной жизни сухо и говорит: "Как подвизался такой-то святой? И я буду также". И он начинает свой безрассудный подвиг. Но потихоньку - он и не чувствует этого - в нем начинает формироваться ложное ощущение того, что если он и не достиг уровня такого-то святого, то, во всяком случае, должен уже находиться где-то неподалеку от него. И он продолжает усердствовать в подвиге. Но если до этого помысла Благодать помогала ему, то отныне она начинает его покидать. Ибо что общего у Благодати Божией с гордостью? Поэтому человек уже не может подвизаться, как раньше, и начинает себя насиловать. Однако это насилование порождает в нем тревогу. Находит и туман гордости, приводя его в помрачение. И, несмотря на то, что он столько сделал, несмотря на действия Божественной Благодати и чудесные события, у него потихонечку начинают появляться помыслы неверия, и он сомневается в бытии Бога.
Второй вариант - это когда кто-то неграмотный вздумает заняться догматикой. Э, да у него не в порядке с головой! Я говорю не о том, чтобы кратко ознакомиться с каким-то догматом. Но если даже и образованный хочет заняться чем-то из области догматики с гордостью, то и его за гордость оставит Благодать Божия, и у него начнутся сомнения. Конечно, я говорю не о тех, в ком есть благоговение. Человек благоговейный может и не быть образованным, однако с рассуждением, немного, насколько это доступно его пониманию, ознакомившись с каким-то догматом, он может его уразуметь. Но если в область догматики входит человек, не верующий в духовную жизнь, то он, если даже и имел раньше немного веры, потом не будет иметь ее вовсе.
– Геронда, неверие чрезвычайно распространилось в нашу эпоху.
– Да, но часто видно, что даже в тех, кто говорит, что не верует в Бога, присутствует скрытая малая вера. Как-то раз один паренек сказал мне: "Я не верю в то, что есть Бог". - "Подойди-ка поближе, - сказал я ему в ответ. - Слышишь, как поет соловей? От кого получил он это дарование?". Несчастный юноша сразу же пришел в умиление. Жестокость неверия исчезла, и его лицо изменилось. В другой раз ко мне в каливу пришли два посетителя. Им было примерно лет по сорок пять, и жизнь, которую они вели, была очень мирской. Как мы, монахи, говорим, что "раз эта жизнь суетна, то мы отказываемся от всего", так и эти двое, еще будучи молодыми, решили прямо противоположное: что "иной жизни нет". А потому они оставили учебу и ударились в жизнь мирскую. Они дошли до того, что превратились в развалины и душевно, и телесно. Отец одного из них умер от горя. Второй пустил на ветер имение матери и довел ее до сердечной болезни. После того, как мы с ними поговорили, они взглянули на вещи иначе и сокрушались: "Мы стали ни на что не годны". Одному из них я дал икону для его матери. Я хотел дать икону и другому, но он ее не брал. "Дай мне, - говорил он, - одну из тех дощечек, которые ты пилишь. В Бога я не верю, но верю в святых". Тогда я ответил ему: "Будь человек зеркалом или крышкой от консервной банки, если на него не упадут солнечные лучи, то он не будет блестеть. Святые просияли от лучей благодати Божией, подобно тому как светила отражают солнечный свет".
Несчастную молодежь одурманивают различными теориями. Принимая посетителей у себя в каливе, я заметил, что обычно пара марксистов лет пятидесяти присоединяется к группам молодых людей и одурманивает их. Марксисты не веруют, и если ты хочешь доказать им бытие Бога, то они начинают судить Его и сыпать вопросами: "Почему это так, а это сяк?" Пророк Исаия говорит, что те, кто не хочет спастись, не понимают [228]. Однажды я сказал им: "Видите светила? Они же не прикручены к верху гайками, кто-то удерживает их на небесной тверди. То, что предсказали о Христе пророки, исполнилось. Мы имеем стольких святых, бывших прежде страшными неверами, палачами, идолопоклонниками, но после уверовавших во Христа и засвидетельствовавших свою веру мученичеством. Некоторым из них для того, чтобы они не говорили о Христе, отрезали языки, но с отрезанным языком они говорили еще лучше! Каждый день Церковь совершает память стольких святых! Их присутствие живо. И даже, если не находим их мы, они находят нас сами. Многие подвижники в пустыне, не имея месяцеслова и не зная, память какого святого совершается Церковью, говорят в молитве: "Святые дня, молите Бога о нас". И святые являются им и открывают им свои имена, к тому же и имена у этих святых трудные. Потом подвижники смотрят в месяцеслов и убеждаются, что в тот день праздновались явившиеся им святые [229]. Как вы это объясните?" После этого они меня спросили: "Почему же святые идут к монахам, а не помогают народу, испытывающему нужду?" - "Парни, - спросил я их в ответ, - вы сюда что, на самолете прилетели?" - "Нет, - говорят, - на машине приехали". - "Хорошо, а вы по дороге сюда, пока ехали, сколько видели часовен? [230] Они же не выросли сами собой, как грибы после дождя. Святые помогли людям, и от благоговения они построили эти часовенки, возжигают в них лампадки. Духовные люди восходят вверх настолько, насколько отбрасывают материальное. Материалисты тоже не остаются без прибыли, хоть какой-то: сделают, к примеру, столько-то кружек, получат столько-то денег, если сделают больше, то получат больше. Вы же занимаетесь одной лишь пропагандой и останавливаетесь на этом: никакого барыша вам ждать неоткуда. Вы несчастнее всех, потому что если вы добьетесь того, чего хотите, то весь ваш идеал заключится в муке марксистского рабства". В конце они сказали мне: "Ты очень хороший человек, мудрый, справедливый…"
В любом случае, хотят этого люди или нет, придет время, когда все они уверуют, потому что зайдут в тупик. И тогда вмешается Христос.
Глава третья. О том, что Бог помогает там, где не хватает человеческих сил
Бог помогает в том, что нельзя сделать по-человечески
– Что это там за дым?
– Сжигаем ненужное, Геронда.
– Вы что же, развели костер при таком ветре?
– Геронда, утром дождь прошел…
– Да хоть бы прошел и дождь, и наводнение: если после поднимется ветер, то все станет сухим, как порох! Тоже мне нашлась: "Дождь прошел"! А как раньше по вашей глупости начался пожар там, внизу, уже забыли? Если кто-то однажды сел в лужу, то впоследствии ему следует быть очень внимательным. Бог помогает там, где нужна Его помощь, там, где люди не могут ничего сделать по-человечески. Но нашей глупости Он помогать не будет. Так мы выставляем на посмешище миру даже святых.
– Геронда, а всегда ли понятно, до какого предела нужно действовать по-человечески?
– Начнем с того, что это видно. Но даже если человек имел расположение сделать то, что он мог, и не сделал это, потому что ему что-то помешало, то в трудную минуту Бог поможет ему. Однако, если у него были силы, но не было расположения, Бог не станет ему помогать. Напри мер, тебе велят закрывать на ночь дверь на засов, а ты ленишься, не запираешься и говоришь, что Бог тебя сохранит. Ты не закрываешься не потому, что полагаешься на Бога, а потому что ленишься. Но как же тогда поможет тебе Бог? Разве Он станет помогать лентяю? Да если кому-то сказано запереться на засов, а он этого не делает, то его за одно только преслушание нужно наказать.
Человек должен действовать по-человечески до какого-то предела, а потом оставлять все на Бога. Стараться помочь в том, что не может быть сделано по-человечески, это эгоистично. Часто вижу, что такое упрямство происходит по действию диавола для того, чтобы вывести этого человека из строя. Я худо-бедно понимаю, до какого предела можно помогать по-человечески и с какого момента надо возлагать все на Бога. Поэтому, видя, что по-человечески помочь положению нельзя, я воздеваю руки горе, возжигаю пару свечечек, возлагаю затруднение на Бога, и оно тут же разрешается. Бог знает, что я делаю это не от того, что мне лень действовать по-человечески.
Поэтому, когда просят нашей помощи, мы должны поступать рассудительно и помогать, насколько мы можем. А в том, что мы не можем, будем помогать хотя бы одной молитовкой или же возложением всего только на Бога, что тоже является некой таинственной молитвой.
Бог печется обо всем для нашего блага
Бог по природе благ, и Он печется обо всем для нашего блага. Если мы чего-то попросим у Него, то Он даст нам это, если оно служит нашему благу. Бог щедро дарует нам необходимое для спасения нашей души и поддержания телесного здравия, и Его благословение пребудет на нас. А если Он чего-то нам не дает - или для того, чтобы испытать нас, или же для того, чтобы нас уберечь, - то будем не только принимать это с радостью, но и размышлять об этом, чтобы получить от этого пользу. Он знает, когда и как помочь Своему созданию, Он помогает ведомым Ему способом в нужный для этого час. Однако часто Его немощному созданию не хватает терпения, оно хочет получить просимое сию же минуту, как малое дитя, которое просит у матери бублик недопеченным и не может потерпеть, покуда он будет готов. Наше дело просить и терпеть, а добрая наша Мать, Пресвятая Богородица, даст нам просимое, когда оно будет готово.
– Геронда, а в каких случаях помогают святые?
– Они помогают, когда в этом есть действительная нужда, а не когда мы лишь полагаем, что она есть. То есть они помогают, когда нам это на пользу. Понятно? К примеру, ребенок просит у отца мопед, но отец не покупает. "Мне нужен мопед, - ноет ребенок, - я устаю ходить пешком, мучаюсь". Однако отец не покупает ему мопед, потому что боится, что сын разобьется. "Я тебе потом машину куплю", - говорит он сыну, кладет деньги в банк, а когда их накопится достаточно, покупает машину. Так и святые: они знают, когда нам надо помочь.
– Геронда, как мы ощущаем милость Божию?
– Милость Божия - это божественное утешение, которое мы ощущаем внутри себя. Бог устраивает так для того, чтобы мы не находили упокоения в человеческом утешении и прибегали к утешению божественному. Так, например, австралийские греки, оказавшись совершенно одни, приблизились к Богу больше, чем те, кто уехал в другие страны, скажем, в Германию, где греки и ближе к Родине, и в окружении соотечественников. Уехавшим в Австралию трудности очень помогли ухватиться за Бога. Все они уехали с одним чемоданом, оказались вдали от Родины, вдали от родных, а надо было найти работу, учителя для детей и много чего еще. Помощи ждать было неоткуда. Поэтому они обратились к Богу и удержали веру. А в Европе греки не переживали таких трудностей и потому не держатся так сильно и за Бога.
"Просите и дастся вам" [233]
– Геронда, почему мы должны просить Бога о помощи, раз Он знает наши нужды?
– Потому что есть свобода. И, кроме того, когда нам больно за ближнего и мы просим Бога помочь ему, это приводит Его в сильное умиление, потому что тогда Он вмешивается, не нарушая свободы человеческой воли. Бог всецело расположен помочь людям, которые страдают. Однако для того, чтобы Он помог им, кто-то должен Его об этом попросить. Потому что если Бог поможет кому-то притом, что никто не будет просить Его об этом, то диавол выразит несогласие и скажет. "Почему Ты помогаешь ему и нарушаешь свободу человеческой воли? Он грешник и, значит, принадлежит мне". Из этого видно и великое духовное благородство Бога, Который даже диаволу не дает права выражать несогласие. Поэтому для того, чтобы вмешиваться, Он хочет, чтобы мы просили Его об этом Он и хочет прийти на помощь сразу же, если это идет нам во благо. Он хочет помогать Своим созданиям в соответствии с их нуждами. По отношению к каждому человеку Он действует отдельно - так, как больше на пользу каждому.
Итак, для того чтобы помог и Бог, и святые, этого должен хотеть и просить сам человек. В противном же случае помогать они не будут. "Хощеши ли здрав быти?" [234] - спросил расслабленного Христос. Если человек не хочет, то Бог это чтит. И если кто-то не хочет в рай, то Бог не берет его туда силком, кроме тех случаев, когда человек, находившийся в [духовном] неведении, был несправедливо обижен, тогда он имеет право на божественную помощь. В других же случаях Бог не хочет вмешиваться. Человек просит помощи? Бог и святые ему ее подают. Едва успеешь глазом моргнуть, как они уже помогли. А иногда и моргнуть-то не успеваешь, настолько быстро Бог оказывается возле тебя.
"Просите и дастся", - говорит Священное Писание. Не прося у Бога помощи, мы терпим полную неудачу. Если же мы просим божественной помощи, то Христос веревочкой связывает нас со Своей Благодатью и удерживает нас. Ветер дует то с одной стороны, то с другой, но мы привязаны и находимся вне опасности. Но когда человек не понимает, кто его удерживает, то он развязывает веревочку, отделяется от Христа, его со всех сторон начинают трепать ветры, и он страдает.
Знайте, что нашими бывают только страсти и грехи. Что бы мы ни сделали доброго - оно от Бога, каких бы мы ни натворили глупостей, они - наша собственность. Чуть нас оставит Божественная Благодать, как все - мы уже ничего не можем сделать. В жизни естественной, как только Бог лишает нас кислорода, мы сразу умираем. Так и в жизни духовной: только лишь Он чуть отнимает от нас Божественную Благодать, как все - мы пропали. Как-то раз во время молитвы я ощутил радость. Я стоял на ногах несколько часов и ничуть не испытывал усталости. Все время, пока молился, я чувствовал некое сладкое отдохновение, нечто непередаваемое словами. Но вот через какое-то время у меня появился помысел человеческий: "У меня не хватает двух ребер, и я быстро простужаюсь. Чтобы не терять этого состояния и переживать его, сколько оно будет длиться, надо пойти, взять теплый платок и закутаться, иначе я могу простыть". Только лишь я принял этот помысел, как свалился на пол. Я пролежал на полу около получаса, потом смог подняться, пойти в келью и лечь. Перед этим, углубляясь в молитву, я ощущал как бы некую воздушность, легкость, радование, невыразимые словами. Но только лишь я принял этот помысл, как упал на пол. Если бы я принял помысл гордый и, к примеру, подумал бы: "Вот вопрос: есть ли еще хоть два-три человека в таком состоянии, как я?" - то я бы сильно повредился. Мой помысл не был бесовским. Я подумал как человек, как хромой думает о том, чтобы взять свои костыли. Этот помысл был естественным, но, видишь, что со мною случилось даже и от него!
Единственное, что есть у человека - это расположение, и Бог помогает ему в соответствии с этим расположением. Поэтому я говорю, что все блага, которые у нас имеются - это Божии дары. Наши дела - ничто, и наши добродетели есть один сплошной ряд из нулей. Будем же стараться постоянно прибавлять нули к нулям и просить Христа поставить в начале этого ряда единицу. Так мы станем богатыми. Если же Христос не поставит единицы в начале, то весь наш труд пойдет насмарку.
Благодать Божия привлекается смирением
– Геронда, подвизаясь, я испытываю трудности.
– А просишь ли ты помощи у Христа, или же борешься сама? Сказала ли ты о своей слабости Христу? Ты не смиряешься, не просишь у Христа помощи, а потом говоришь: "Подвизаясь, я испытываю трудности". Если смиряться и просить у Христа немного помощи, то Он помогает. Часто старание, которое прилагает человек, эгоистично, поэтому не помогает и Христос Выброси свое "я", не принимай его в расчет, и в тебя вселится Благодать Божия. Мы хотим достигнуть святости магическим способом [без труда], однако Бог не помогает человеку, находящемуся в [духовно] неправильном состоянии. Если хоть немного примешивается своекорыстие, то это препятствует божественной помощи.
– Но, если я расположена исправиться, разве Бог не поможет мне осознать мою слабость, которую я не видела сама?
– Для того, чтобы Бог помог, в тебе должна быть расположенность к подвигу. Говоря "расположенность к подвигу", мы имеем в виду то, чтобы человек приложил малое старание преодолеть свою слабость. Увидев немного чистого расположения, Бог щедро помогает человеку, щедро посылает ему Свою Благодать. Человек входит в Божие русло.
– Геронда, до какого предела помогает нам Бог в духовной борьбе?