Подумав об этом, Вебер нехорошо оскалился. Внутри возникло какое-то неясное томление. Радость от предстоящей схватки? Он не смог определить словами то, что загорелось внутри.
Руди продвинулся вперед, обнюхал мертвого дрогла, лежавшего в траве. Облизнулся. Пахло довольно привлекательно, но трогать убитого Вебер не стал, хотя во рту появилась обильная слюна. Понюхав еду, Руди понял, что сильно голоден, но впереди ждала большая работа, а на полное брюхо делать ее труднее...
Опасность!!! Конечно, Вебер обнаружил патруль фринов раньше, чем враги заметили его самого. Он прижался к земле, приопустил жесткие веки, покрытые коркой засыхающей грязи. Руди был абсолютно спокоен: инстинктивно чувствовал, что теперь у фринов почти нет шансов засечь его. Разве что по случайности.
Патрульные свой шанс не использовали. Кажется, они думали совсем о другом, не об охране территории. Фрины шли, почти не глядя по сторонам, о чем-то энергично переговариваясь. Вебер не понял ни слова, только почувствовал: враги нервничают, но не из-за него, не из-за ликвидатора. Враги растеряны и подавлены – слов он не понимал, но эмоции, как ни странно, смог распознать.
Душевные томления фринов его ничуть не заботили. Он пришел сюда, чтобы уничтожить «Вулканы». Так хотел Тони Эспозито. Так хотел майор Быков из «Анаконды». Об этом просил Жак Монтегю. Он, ликвидатор Вебер, должен закончить работу и замкнуть круг.
Какой круг? Вопрос возник в мозгу, вспыхнул искрой и тут же исчез. Руди не успел подумать ни над ним, ни над ответом – все не самое важное проскочило через сознание и тут же улетело прочь. Добравшись до полуразрушенной стены казармы, Вебер прижался к ней, стал ее частью. Повел головой из стороны в сторону – прислушивался к звукам. Теперь он мог ловить слабые шорохи, распознавать их, жаль только, не отрастил себе «лопухи», как дроглы. С такими ушами гораздо проще фиксировать шумы, приходящие с разных направлений.
...Черные орудия располагались в скальных углублениях, длинной шеренгой – совсем как на том фото, которое ликвидаторам показывали перед началом операции. Вебер даже облизнулся, но не потому, что вспомнил о еде, – просто облизнулся. Это вышло как-то само собой, непроизвольно.
Толстые стволы «Вулканов» смотрели в небо. В дремавших машинах смерти чувствовалась скрытая мощь. Любая из этих «игрушек» могла за считаные секунды создать огромное метеоритное облако на пути вражеского корабля, вот только возле орудий не оказалось боевых расчетов из солдат-людей. Группа фринов копалась около дальней установки, и это было на руку тому, кто пришел, чтобы завершить порученное дело...
Ликвидатор опустился на землю, пополз вбок, стелясь между останками стен и бетонных опор – фрагментами здания, в котором еще недавно обитали солдаты. До того, как шаровые молнии фринов превратили дома и казармы в кучи цементной крошки и бесформенных блоков. Сейчас все это помогало Веберу незамеченным пробраться ко входу в секретную штольню.
...С первым уровнем защиты он справился за несколько секунд: ввел нужный шифр и медленно потянул на себя тяжелую бронированную створку. Слава богу, петли были смазаны хорошо, дверь не скрипнула.
Часового Вебер снял чисто и быстро. Тот сидел на краешке лестницы, спиной к «гостю», поставив ноги на ступени. Расслабился? Дремал? Сам виноват. Руди, подобравшись к врагу почти вплотную, выбросил тело вперед, как змея, атакующая добычу. Шею фрина он сломал руками за секунду, тут никакого оружия не требовалось. Лучшее оружие хищника – внезапность и резкость.
Веберу думалось, что он все сделал чисто и быстро – никто не мог услышать тихого хрипа умиравшего солдата, – однако из темной глубины подземного туннеля вдруг выскочил второй фрин, с оружием наперевес. Увидев человека в пяти метрах от себя, он, не медля, нажал на спуск.
Голубая ветвистая молния больно обожгла лапу. Почему лапу? Вебер не успел подумать. Просто молния сильно обожгла лапу – это ликвидатор хорошо почувствовал. Боль, ярость, страх за собственную шкуру – все смешалось в комок энергии, толкнувший вперед, на вражеского солдата. Руди вцепился зубами в глотку фрину и порвал ее, резким движением челюстей и головы – назад и вбок. Умиравший дико вскрикнул, потом судорожно забился в объятиях ликвидатора. Обмяк, начал сползать вниз.
Вебер не позволил ему упасть: теплая кровь толчками выходила из горла врага – это было приятно. Так приятно, что ненадолго Руди позабыл о главном. О «Вулканах». Кровь жертвы вдруг стала важнее, но это отпустило, когда за спиной послышались гневные возгласы: враги торопились к штольне.
«Вулканы»!!!
Вебер мигом очнулся, словно оттолкнул вторую сущность внутри себя: вспомнил о том, ради чего пробрался сюда. Черной тенью метнулся в глубь прохода, добежал до поворота, с рычанием навалился на дверь...
В небольшой комнатке дежурного было пусто. Видимо, ранее ее занимал тот самый фрин, который выскочил навстречу Веберу и умер с порванной глоткой. Система самоликвидации зенитной батареи находилась за крепкой стальной решеткой. На двери висел чужой замок. Руди стоял в трех шагах от пускового механизма и не мог до него добраться. Разумом ликвидатор понимал, что бесполезно даже пытаться: рука человека не может вытянуться на полтора метра за частокол прутьев.
Разумом!!! Но почему он должен действовать так, как подсказывает разум?!
Вебер прижался к решетке всем телом, вытянул правую руку за стальную преграду. Напрягся. Застонал от сверхнапряжения. Боль в запястье, в локте и предплечье резко отдалась в мозгу. Капитану показалось: связки и мышцы рвутся от чудовищного усилия, но пальцы тянулись и тянулись к цели.
Набрали код и активировали систему! Сделали то, что требовалось! Загорелись кровавые лампы аварийного автомата, предупреждая персонал о том, что начался обратный отсчет. Тревожно загудела сирена, выгоняя всех из щелей и укрытий – подальше от орудий, которым оставалось существовать пятьдесят девять секунд.
Пятьдесят восемь... Пятьдесят семь... Пятьдесят шесть...
Вебер бросился к выходу из штольни, но шерсть на загривке встала дыбом. Фрины, двигавшиеся навстречу, еще могли предотвратить взрыв «Вулканов», для этого требовалось лишь ввести пароль доступа, а затем код блокировки. Знают ли они нужную комбинацию цифр? Или даже не догадываются о предназначении системы, скрытой в дальнем конце подземного тоннеля, за решеткой?
Руди с рычанием прыгнул навстречу врагам из-за угла не потому, что не знал ответа. Просто в нем боролись два «эго»: одно из них гнало прочь, подальше от смертельно опасного места, а второе вынуждало остаться до конца, охраняя решетку и автомат обратного отсчета.
Два «эго» весили одинаково внутри сущности капитана Вебера, человека и хищника, и это порождало ярость, которая не могла не выплеснуться на что-то, подвернувшееся на пути. Выплеснулась на фринов.
Ликвидатор атаковал отчаянно: от безнадежности, от понимания, что до смерти – один шаг. Это сделало его безумно сильным, способным на все. На все!
Вновь по телу хлестанула ветвистая молния, зверски обожгла, но не парализовала, только наполнила новой энергией, еще большей яростью. Каким-то чудом Вебер продрался к выходу через окровавленные тела врагов – тогда, когда сирена завыла в два раза чаще, предупреждая, что до взрыва осталось десять секунд.
Он сумел, двигаясь на четвереньках, одолеть лестницу наверх. Толкнул плечом тяжеленную бронированную створку, припав к земле, увернулся от цепочки небольших светящихся шаров. Луна! Оранжевая луна! Она как раз всходила над горизонтом – это было последнее, что успел заметить человек, выполнивший данное погибающему другу обещание. Где-то за спиной вспыхнула сверхновая звезда, яростный грохочущий шквал толкнул Руди Вебера, поднял в воздух, закрутил и бросил в сторону полуразрушенной казармы.
Дрогл не ошибся. Кирилл Соболевский не сразу разглядел боевые звездолеты фринов, ведь приходилось надеяться на собственные глаза и на системы оптического и электронного увеличения изображения – радиолокаторы по-прежнему выдавали какую-то чушь. Однако Кочеванов начал материться так яростно, что командир «Москита» понял: штурман засек вражеские суда быстрее других членов экипажа.
– Вижу цель! – угрюмо сообщил Евгений, закончив длинную нецензурную тираду. – Вижу цели! Одну! Две! Три!
– Отставить! – теперь и Соболевский обнаружил противника.
Приплюснутые сферы приближались с нескольких направлений, считать не имело смысла, и так было видно, что чужих кораблей не один и не два. Майор чуть изменил вектор тяги маршевых двигателей, готовясь свечой уходить из-под атаки, но на лобовом экране, прямо перед Кириллом, вдруг пропал звездный пейзаж, зато появилась зеленая «лягушачья» морда чужака, с выпученными глазами и непривычно широким ртом. В первую секунду было тихо, потом в динамиках «заворочался» звук. Видимо, передатчики фринов отселектировали нужную волну, заработали на частотах, которые применяли солдаты Земли.
– Невыход. Посадка. Неварианты, – медленно и как-то странно проговорил фрин на языке людей.
При этом у зеленомордого «красавца» шевелились только губы, зато все лицо оставалось неподвижным. Чужак здорово отличался от дроглов, которые при беседе всегда помогали себе и руками, и ушами, и мимикой.
Соболевский впервые видел фрина так близко. Он заглянул в глаза представителю другой расы, и по коже у него пробежали мурашки. Пилот вражеского боевого звездолета пугал не мощью оружия, нет, просто в этом существе было нечто бесконечно далекое. Кирилл подумал, что при разговорах с дроглами никогда не испытывал такого неприятного чувства. Гномиков люди воспринимали почти как своих. Ну да, облик малышей отличался от привычного, подвижность лица была другой, но все-таки в дроглах угадывалось что-то родное, при виде их на спине не выступал липкий пот.
А сейчас майор Соболевский каждой клеточкой кожи, каждой частичкой тела ощущал, что ведет диалог с представителем чужой расы. Такой, с которой у людей нет ничего общего. Ну, разве только совпадает количество верхних и нижних конечностей.
– Невыход. Посадка. Неварианты, – повторил пилот чужого ударного корабля.
Видимо, не получив ответа от людей, он счел необходимым повторить сообщение.
– Вот зеленая плесень! – не выдержал Камил Берецкий. – Командир! Разреши, я его из кормовых орудий, а?! Висит, наглец, прямо на хвосте!
– Не стрелять! – мгновенно отреагировал Соболевский. – Наша задача не геройски сражаться с превосходящими силами противника, а выбраться из ловушки и передать в штаб координаты астероида!
Уарн нервно заерзал в кресле рядом с командиром «Москита». Кириллу показалось, дрогл хочет что-то сказать, но спутник удержался, промолчал.
– Невыход. Посадка. Неварианты, – в третий раз повторил чужой пилот, и с экрана исчезло его лицо, зато появились боевые звездолеты фринов, с открытыми орудийными портами.
– Что бормочет этот протухший тюфяк?! – напряженно спросил Вениамин Цветков. – Что ему нужно?
– А ты не понял?! – разозлился Кочеванов. – Зеленый мсье выражается вполне грамотно, но для тех, кто еще не сообразил, перевожу: у нас нет выхода. Мы должны идти на посадку, куда укажут. Нет других вариантов.
– Именно так... – пробормотал Соболевский, крепче прижимая ладони к панелям управления.
Командир «Москита» тоже угадал смысл фразы, которую трижды повторил фрин, но выполнять приказ не собирался. Наоборот, майор искал варианты, как избежать боя, ускользнуть в зону сильных гравитационных возмущений Гакрукса, вырваться к своим. Или хотя бы туда, где заработают передатчики. Разведчикам не так уж много надо – всего лишь чтобы на десяток секунд восстановилась связь. А сбросить в штаб импульсно-пакетный отчет они успеют. Вот только выбраться бы на чистое пространство, где не так сильно действие «глушилки» фринов.
Чужаки все это отлично понимали, для того и показали людям окружающие звездные пейзажи с кораблями, готовыми в любую секунду открыть огонь. А потом на экране вновь появилось зеленое лицо, с огромными неподвижными глазами и широким ртом.
– Несвязь, – прогундосил фрин. – Поражение. Посадка, один раз.
«Нет связи. Это поражение для нас...» – майор Соболевский понимал ход мыслей чужого пилота, державшего корабль людей в конусе прицела.
– Кира, он сказал «посадка один раз», – мрачно процедил Кочеванов. – Наверное, это означает, что нас предупредили в последний раз. Если не сядем, куда приказано, они откроют огонь...
– Живьем взять хотят, супостаты чертовы, – добавил Никита Зорин.
В наушниках послышался частый-частый писк – со стороны второго боевого поста, где находился техник-инженер «Москита». Никита, не дожидаясь приказа командира, подключил резервные генераторы и вывел лазерные орудия на максимальную концентрацию энергетического луча. Компьютерная информационная система предупредила о готовности к поражению целей, защищенных по классу «А».
– Живьем?! – разозлился Кочеванов, врубая канал внешней связи. – А вот я щас отвечу!!! Хрен вам, поганки зеленые!!!
Штурман разразился еще более длинной и витиеватой фразой, нежели в первый раз. Соболевский мог бы сказать товарищу, что фрины не разбираются в таких тонкостях человеческого языка, но пилоту стало не до разговоров. Почувствовав, что врагам надоело упрашивать, он начал резкий маневр ухода вверх и в сторону – попытался сделать «кобру», чтобы выйти из-под контроля чужих судов.
Вереницы сверкающих энергетических шаров протянулись в пустом пространстве, одна из них сумела зацепить «Москит», лизнула обшивку. Соболевскому показалось – нежно. Именно – показалось.
...Страшный грохот в ушах и где-то за спиной. Время переродилось: оно помчалось вскачь, а Кирилл, наоборот, стал медлительным, неповоротливым. Он успевал почувствовать новый пульс бытия, успевал замечать все, что происходило, но тело отказывалось с такой скоростью реагировать на внешние воздействия.
Громыхнуло в наушниках и в магистральном коридоре. Дрогл съежился на кресле второго пилота. Жутко закричал кто-то из своих, а через два удара сердца неприятно заголосила аварийная сирена, подсказывая, что корабль получил повреждения. Фрин исчез с центрального экрана, зато на всех дисплеях теперь поселились гирлянды светящихся шаров и тонкие красные иглы лазерных лучей. «Москит» принял бой.
– Огонь!!! – выкрикнул Соболевский и лишь потом, еще через несколько ударов сердца, понял, что отдал приказ раньше, чисто автоматически, едва начал маневр, а сейчас повторил команду.
Мозг был перегружен «входными воздействиями», майор не успевал толком осознать, что уже случилось, а что живет только в воображении, чтобы через секунду-другую стать реальностью.
«Уйти не удалось. Уйти не удалось», – стучало в мозгу, колотилось в венах вместе с толчками крови. Это приговор?!
Одна из приплюснутых сфер, опрометчиво подставившаяся под удар, развалилась на куски. Соболевский успел все заметить: и как разошлись в стороны неровные «дольки», и как наружу выскользнуло облачко тумана. Кислород? Азот? Чем дышат фрины? Какая разница!!!
Орал нецензурную частушку Кочеванов, заменяя в ней слова и прославляя Цветкова. Все-таки Вениамин не случайно считался одним из лучших стрелков семнадцатой бригады. Оператор первого БИПа ухитрился снять вражеский корабль даже без помощи оглохшей и ослепшей системы радионаведения – на глазок, просчитав свою траекторию и траекторию чужого корабля.
– Молодец, Цветочек!!! – ревел от восторга Кочеванов. – Держитесь, ребята! Мы их умоем!!!
Кто «успокоил» второго врага – сам Женька или Никита Зорин, – командир «Москита» разглядеть не сумел. Просто в атакующий звездолет вошла тонкая красная игла, это получилось легко, без видимых усилий – словно она проткнула детский воздушный шарик.
Звездолет фринов лопнул не так – не со страшным звуком, пугающим детей, зато с очень эффектной ярко-оранжевой вспышкой, в которой утонул кусок звездного неба.
Порадоваться люди не успели. Вереница светящихся энергетических сгустков ударила в борт – теперь не лизнула, именно ударила. Тряхнуло так, что в глазах заплясали разноцветные круги, а Уарн застонал от боли. Соболевский почувствовал: корабль содрогнулся всем телом, стал хуже подчиняться командам. Из системы воздухообмена потянуло едким дымом – видимо, что-то загорелось в непосредственной близости от установок регенерации кислорода.
– Тьфу, поганки зеленые! – ругнулся Кочеванов и тут же страшно закашлялся.
– Экипаж! – позвал Соболевский. – Цветков!
– На связи, – откликнулся стрелок-радист.
– Зорин!
Соболевский взял паузу, ожидая ответа.
– Зорин! – вновь позвал он. – Старший лейтенант Зорин!
Никакого отклика.
– Гады!!! – вызверился штурман. – За Никиту вам!!!
Корабль вновь тряхнуло, на этот раз отключилось освещение, впрочем, тут же сработала резервная система, энергоподача пошла через вторичный контур. Аварийная сирена заголосила еще громче, и командир «Москита» резким движением вырубил сигнальный автомат, чтоб не отвлекал попусту.
Из системы воздухоснабжения повалил дым – черный, густой, и дрогл жутко закашлялся, стал давиться, чуть не выворачиваясь наизнанку. В отличие от людей у малыша не было «намордника», подходящего по размеру.
– Прижми к лицу!!! – скомандовал Соболевский, указав спутнику на маску.
Уарн понял, мотнул ушами в знак согласия, двумя ладошками прижал систему подачи кислорода к носовым впадинам.
– Экипаж! – вновь позвал майор. Теперь он не слышал голосов товарищей в эфире, а потому начал опрос со штурмана: – Кочеванов!
Евгений не отозвался.
– Капитан Кочеванов! Женька!!!
Молчание.
Кирилл не справился с мышцами лица – совсем как любой из дроглов, когда тот переживал внутри себя что-то сильное и важное.