Затевая эту махинацию, я был весь на нервах и полон дурных предчувствий, но ринулся вперед очертя голову.
Далее, платить вам будут каждые две недели стандартным зарплатным чеком компании. Обналичить чек в Европе очень трудно, так что когда я выдам вам ваши зарплатные чеки, вы просто перепишете их на меня, и я тут же обменяю их на наличные в местном представительстве «Пан-Ам» или одном из банков или отелей, с которыми у нас имеются соглашения.
Как я понимаю, некоторые из вас недоумевают, почему нельзя просто отправить чеки домой на депозит. По двум причинам. Во-первых, эти чеки, вероятно, будут погашаться с одного из наших зарубежных счетов. Компания предпочитает, чтобы эти чеки обналичивались в Европе. Во-вторых, дело в обменном курсе. Если вы обналичите чек самостоятельно, это сделают по текущему обменному курсу, и обычно это ведет к потере денег. Так что я буду выдавать вам наличные, и тогда, если захотите отправить их домой, сможете сделать перевод или послать банковский чек. Есть вопросы?
Ни единого.
– Ладно, – улыбнулся я, – тогда остаток дня и вся ночь в вашем распоряжении. Но вы должны хорошенько выспаться. Завтра мы отбываем в Лондон.
Что мы и сделали с помощью билетов, обошедшихся мне в небольшое состояние наличными. Когда мы приземлились, в Лондоне моросил липкий предрассветный дождичек, и я велел девушкам переодеться в форму стюардесс, прежде чем мы отправимся в отель.
Понятное дело, затевая эту махинацию, я был весь на нервах и полон дурных предчувствий, но ринулся вперед очертя голову. Даже поселил нас в «Ройял Гарденз» в Кенсингтоне, поставив на то, что никто из работников не отождествит пилота TWA Фрэнка Адамса с первым офицером «Пан-Ам» Фрэнком Уильямсом. Для доставки группы из аэропорта в отель я нанял микроавтобус, и портье, к моему великому облегчению, был мне совершенно незнаком.
– Мы с рейса 738 «Пан-Ам», – сказал я. – Вместо Шаннона нас посадили здесь, и я не знаю, забронировал ли кто-нибудь для нас номера.
– Нет проблем, капитан, – отозвался клерк. – То есть если девушки не против двухместных. У нас свободно только пять номеров.
Девушки отсыпались почти до полудня. Потом я отпустил их погулять по городу самостоятельно, сказав, что мне надо «организовать фотосессию» через местное представительство «Пан-Ам». На самом же деле я листал лондонскую телефонную книгу, пока не нашел необходимое – коммерческую фотостудию. Позвонив туда, я назвался представителем «Пан-Ам» по связям с общественностью.
– У меня тут восемь девушек в «Ройял Гарденз», стюардесс, и нам нужны кое-какие цветные и черно-белые снимки, подходящие для рекламы и информационных брошюр. Знаете, девушки в естественной обстановке на Пикадилли, что-то на мостах через Темзу и все такое, – сказал я. – Как по-вашему, справитесь?
– О, вполне! – с энтузиазмом отозвался мой собеседник. – Не заслать ли мне к вам кого-нибудь из ребят с образчиками нашей работы? Я уверен, что мы можем поладить, мистер Уильямс.
Я встретился с представителем фирмы за ланчем, и мы пришли к соглашению. Похоже, я выбрал одну из лучших фирм в Лондоне. Как оказалось, они даже выполняли какие-то работы для «Пан-Ам» в прошлом.
– Что ж, это задание чуточку отличается, мы пробуем новые подходы, – поведал я. – Один вам наверняка понравится – то, что вам будут платить наличными в конце каждого дня. Только выдайте мне счет-фактуру на нужную сумму.
– А как быть с контрольными отпечатками? – поинтересовался представитель фотостудии.
– Ну, велик шанс, что мы уже давным-давно будем в другом городе, график у нас суматошный, так что просто пошлите их в рекламно-информационный отдел «Пан-Ам» в Нью-Йорке. Если там решат использовать какой-либо из ваших снимков, вам заплатят снова по нормальным коммерческим тарифам за каждый отобранный.
Присвистнув, он приподнял свой бокал пива, будто для тоста.
– Да, это совсем другой подход к делу, и он мне нравится, – довольно ухмыльнулся он.
Назавтра утром команда фотографов из трех человек в пассажирском фургоне, набитом фотографическим оборудованием, прибыла к отелю и забрала восьмерку моих птенчиков. Я с ними не поехал, просто велел главному фотографу действовать по собственному усмотрению, пустив в ход воображение, и вернуть девушек в достаточно трезвом и презентабельном виде.
– Ясно, начальник, – рассмеялся он, провожая девушек к фургону.
Мне же надо было провернуть собственный бизнес. Отправляясь в эту противозаконную одиссею, я доверху набил трюмы греховными припасами: поддельными банковскими чеками (изделиями моей собственной ручной работы), депозитными чеками «Пан-Ам» и стандартными зарплатными чеками (непредумышленное произведение искусства папаши Лавалье) и бланками разрешений «Пан-Ам» на возмещение расходов (подтибренными из отдела материального снабжения самой «Пан-Ам») – последние скорее ради блефа, нежели ради результата.
На руку мне играло множество факторов. И Лондон, и большинство прочих крупных городов на нашем маршруте были испещрены филиалами крупных американских банков.
Назавтра поутру я собрал девушек у себя в комнате, чтобы растолковать политику размещения летного состава в гостиницах, потом раздал им восемь липовых расходных чеков «Пан-Ам» для подписания. Конечно, каждый чек был куда крупнее, чем счет отеля.
– Мне также нужны ваши удостоверения, и, пока я буду оплачивать счета, вы все должны находиться в пределах видимости кассира, – заключил я.
Ни одна не поинтересовалась суммой на подписанном чеке. Похоже, они даже не потрудились взглянуть на нее.
Афера прошла без сучка без задоринки. Девушки группкой толпились в вестибюле на глазах у кассира, а я предъявил девять фальшивых чеков в оплату за постой и прочие расходы. У кассира возник только один вопрос.
– О, это многовато, капитан, я не уверена, что у меня достаточно американских долларов на сдачу, – проговорила она, изучая содержимое своего кассового аппарата. – По правде сказать, недостаточно. Боюсь, вам придется взять взамен фунты.
Я разыграл досаду, но согласился на такое решение, понимая, что кассир, наверно, при этом подзаработает – вернее, думает, что подзаработает. Впрочем, выданные ею фунты были вполне настоящими. Чего не скажешь о чеках «Пан-Ам».
В тот же день мы улетели в Рим, где в течение следующих трех дней процедура повторилась. Кассир римского отеля тоже подивился общей сумме, но вполне удовлетворился моим объяснением.
– Ой, сожалею на сей счет, – сказал я, – но мы в восемнадцатидневном турне по Италии, и, конечно, вы можете выдать мне сдачу лирами, если хотите.
Он хотел, ведь это сулило ему персональный барыш где-то в полсотни американских долларов.
Я решил воздержаться от гастролирования по Европе воздушным путем – не из-за расходов, а потому что тогда бы мои девушки слишком часто сталкивались с другим летным составом. И вообще, величайшей проблемой в осуществлении всей этой махинации было именно ограждение девушек от других работников авиации. Как я упоминал ранее, авиаторы любят потолковать на профессиональные темы, особенно если работают у одного и того же авиаперевозчика.
Естественно, кое-какие контакты с другими экипажами воздушных судов были неизбежны, поскольку ради успеха моего жульничества с обналичиванием чеков требовалось останавливаться в отелях, обслуживающих персонал авиакомпаний.
Всегда существовал риск, что одна из девушек, будучи в форме, столкнется с другой – настоящей – стюардессой «Пан-Ам», из чего воспоследует катастрофический диалог.
Настоящая стюра: Привет, я Мэри-Элис из Лос-Анджелеса. А ты где базируешься?
Моя девочка: О, я нигде не базируюсь. Я тут просто для связей с общественностью.
Настоящая стюра: Так ты не стюардесса?
Моя девочка: Вообще-то, нет. Нас тут восемь, мы служим фотомоделями для рекламы и продвижения.
Настоящая стюра (себе под нос): Черта лысого! Я уже пять лет в «Пан-Ам» и ни о чем таком не слыхивала. Доложу-ка я об этом шефу, пусть выяснят, что это за птички на самом деле.
Желая избежать подобного сценария, я регулярно подкреплял свои инструкции девушкам повторными наставлениями.
– Послушайте, когда выходите в штатском и встречаете бортпроводницу «Пан-Ам» в форме, не говорите, что вы тоже служите в «Пан-Ам», потому что это не так, – предупреждал я. – Если вы в форме и встречаете другую стюардессу «Пан-Ам», просто скажите, что вы здесь в отпуске, если вашим положением поинтересуются. Вам может это показаться обманом, и так оно и есть, но не без причины. Мы не хотим, чтобы другие авиакомпании узнали об этом начинании, потому что они, скорее всего, распустят слух в отрасли, что «Пан-Ам» использует в своих рекламных буклетах и брошюрах ненастоящих стюардесс. И еще мы не хотим, чтобы об этом знали стюардессы нашей компании, потому что, как я уже говорил, это может посеять недовольство. Для работающих стюардесс такое назначение было бы настоящей синекурой.
Я запудрил им мозги до невменяемости.
В этом отношении девушки радели, как могли. А я арендовал комфортабельный, почти роскошный автобус «Фольксваген», чтобы колесить на нем по Европе. Порой моя махинация больше смахивала на праздный отпуск, нежели на рискованный мухлеж, потому что мы частенько зависали на целые дни, порой на неделю или даже более того в живописных медвежьих углах то одной страны, то другой, и во время таких антрактов я свою нечестивую деятельность приостанавливал. Околпачивать крестьян в мои планы не входило.
Но в крупных городах моя авантюра возвращалась в свою колею. Прежде чем въехать в такой метрополис, мы останавливались и облачались в форму нашей авиакомпании, и по прибытии в назначенный мной отель махинация успевала набрать обороты и снова выйти на рабочий ход.
Каждые две недели я платил девушкам поддельными зарплатными чеками, потом принуждал их переписать чеки на меня в обмен на наличные. Поскольку все их расходы я брал на себя (хотя они-то про себя думали, что банкет задает «Пан-Ам»), большинство из них переводили деньги по почте родителям или в свои банки.
Разумеется, девушки были совершенно ни в чем не повинны. За лето ни одной из них не закралась в голову даже тень подозрения, что она вовлечена в криминальную махинацию. Каждая свято верила, что легально трудоустроена в «Пан-Ам». Я запудрил им мозги до невменяемости.
Для меня же это было идиллической интригой, но зачастую весьма нервной. Держать в узде восьмерку очаровательных, жизнерадостных, пышущих здоровьем, энергичных девушек – все равно что ковбою править стадом диких быков, сидя верхом на хромой кобыле, то бишь дело гиблое. С самого начала аферы я решил, что в близкие отношения ни с одной из девушек вступать не стану, хотя за лето моя решимость подвергалась испытаниям не раз и не два. Все они без исключения были жуткими кокетками, а я, конечно же, был всем ловеласам ловелас, и когда какой-нибудь из девушек хотелось пуститься в сексуальные поползновения (что довелось сделать каждой, и не раз), я едва ли мог устоять перед ее чарами. Но всякий раз ухитрялся.
Порой моя махинация больше смахивала на праздный отпуск, нежели на рискованный мухлеж.
Я вовсе не блюл целомудрие все лето. Мне по горло хватало возможностей вступить в побочные связи с девушками тех мест, которые мы посещали, и всеми и каждой такой возможностью я не преминул воспользоваться.
Моника к числу таких связей не принадлежала. Когда мы посетили Париж и я разыскал ее, она известила меня, что между нами все кончено.
– Я по-прежнему буду твоим другом, Фрэнк, и надеюсь, ты и дальше будешь помогать папа́ в его бизнесе, но я хочу чего-то постоянного, а ты нет, – поведала она. – Я повстречала другого мужчину, пилота «Эр Франс», и мы настроены на будущее довольно серьезно.
Я заверил Монику, что вполне ее понимаю, а на деле даже испытал некоторое облегчение. Я также подтвердил, что ее отец продолжит получать «заказы» «Пан-Ам», хоть это утверждение и было сущей ложью. Меня начали донимать угрызения совести по поводу противозаконного использования талантов папаши Лавалье, и я предпочел избавить его от роли пешки в моей неподобающей игре. И вообще, он уже снабдил меня достаточными запасами, чтобы опорожнить хранилища дюжины банков досуха, если я пущу в ход их все.
Турне по Европе мы с девушками завершили в Копенгагене, где я посадил их на самолет до Аризоны. Я отослал их в Штаты с охапками роз и цветистой речью, призванной развеять всякие подозрения, которые могли закрасться им в умы в ближайшие недели.
– Сохраните свою форму, удостоверения и корешки чеков (я всегда возвращал девушкам корешки чеков после обналичивания), – вещал я им. – Если компания захочет, чтобы вы вернули форму и удостоверения, с вами свяжутся. Что касается трудоустройства, просто возвращайтесь к учебе, потому что мы не намерены нанимать вас на постоянной основе, пока вы не получите дипломы, и тогда с вами свяжется представитель компании. Скорее всего, это буду не я, потому что мне приказано вернуться к полетам. Но я надеюсь, что в конечном счете вы снова станете частью моего экипажа, потому что этим летом я чудесно провел с вами время.
Учитывая все происходящее, я в самом деле провел время чудесно. Хоть девушки и прибавили немало седых прядей в моих волосах, они прибавили и уйму зелени в моих карманах, сами того не ведая. Где-то триста тысяч долларов в общей сложности.
Фактически говоря, «Пан-Ам» действительно связалась с девушками. После нескончаемого потока фотографий в течение трех месяцев из дюжины европейских городов, показывающих все тех же восьмерых девушек в костюмах стюардесс «Пан-Ам», рекламщики «Пан-Ам» затеяли расследование. В конце концов, все дело угодило в руки О’Райли, и он, искусно распутав его, выставил на обозрение сотрудников авиаперевозчика, а заодно и девушек.
Как я понимаю, все восемь приняли это не без изящества, пустив в ход очень яркие и емкие выражения.
Я же после расставания с девушками задержался в Европе еще на несколько недель, потом вернулся в Штаты, где несколько недель странствовал, как цыган, никогда не задерживаясь на одном месте более двух-трех дней. Я снова впал в уныние, стал нервным и раздражительным, и понимание, что мне, наверно, суждено вечно быть в бегах, как лису, за которым неустанно охотятся ищейки, легло на душу тяжким бременем, сказываясь на моей сознательной жизни.
Я практически свернул свою деятельность по всучиванию чеков, страшась, что ищейки идут за мной по пятам, и не желая оставлять горячий след. И лишь изредка испытывал искушение продемонстрировать свой творческий криминальный подход.
Один из таких случаев произошел в большом городе Среднего Запада. Я по прибытии сидел в ресторане аэропорта, наслаждаясь ланчем, когда вдруг заинтересовался беседой в смежной кабинке между пожилым мужчиной с суровым ликом и его очень юным сервильным спутником – очевидно, подчиненным. Из разговора я понял, что старший – банкир, следующий на съезд в Сан-Франциско, и он недвусмысленно рассчитывал, что в его отсутствие банк продолжит загребать деньгу. Он был холоден, сух, высокомерен и явно гордился своим высоким положением, а когда его вызвали к телефону по системе громкого вещания аэропорта, я узнал его имя: Джаспер П. Налик.
В тот же день я деликатно навел справки о подноготной Джаспера П. Налика, воспользовавшись для этого услугами местной библиотеки. Дж. П. Налик был видным членом общины – финансовым магнатом, сколотившим состояние собственными трудами. Начал он с роли кассира в собственном банке, когда активы этого финансового учреждения составляли менее 5 миллионов долларов. Теперь же он дорос до президента, а активы банка превысили 100 миллионов долларов.
На следующий день я провел рекогносцировку банка. Это было новое здание, все еще бахвальски демонстрировавшее свои амбиции расти и дальше, выраженные девизом в большой витрине. Интерьер банка был вместителен и приятен. Кассиры расположились с одной стороны, младшие сотрудники – вдоль противоположной стены. Старшие сотрудники занимали просторные кабинеты за стеклянными стенами. Кабинет Налика располагался на третьем этаже. Дж. П. Налик считал ниже своего достоинства якшаться с подчиненными.
Я вовсе не наслаждался плодами своих распутных трудов.
Взяв напрокат машину, я доехал до городка поскромнее в 175 милях оттуда и с помощью поддельного банковского чека открыл чековый счет на 10 тысяч долларов. Потом вернулся в город Налика и на следующий день явился в его банк. Вообще-то денежный аспект аферы меня не очень интересовал. На самом деле меня возмутили замашки Налика, и мне просто хотелось уколоть его побольнее.
Входя в банк, я являл взору воплощение влиятельного бизнесмена. Серый костюм-тройка. Туфли аллигаторовой кожи, надраенные до блеска. Галстук «Контесс Мара». Кожаный дипломат, тонкий и элегантный.
Спутник Налика из аэропорта был одним из младших сотрудников. Стол у него был чист и опрятен. Его табличка с именем сверкала новизной. Его явно только что повысили. Я опустился в кресло перед его столом.
– Да, сэр, могу я вам помочь? – осведомился юноша, откровенно впечатленный моим прикидом и повадками.
– Да, по правде говоря, можете, – небрежно обронил я. – Я Роберт Ли́ман из Джанкшен, и мне нужно обналичить чек – довольно крупный. У меня есть все нужные документы, и вы можете позвонить в мой банк для проверки, но не думаю, что это необходимо. Дж. П. Налик меня знает, и он сам подтвердит мой чек. Можете позвонить ему. Да нет, я сам, мне все равно нужно с ним переговорить.
Не успел он отреагировать, как я уже, протянув руку, снял трубку его телефона и набрал правильный внутренний номер Налика. Мне ответила секретарша Налика.
– Да, мистера Налика, пожалуйста… Его… Ах, да, он упоминал об этом на прошлой неделе, просто как-то вылетело из головы. Что ж, послушайте, не скажете ли ему, когда вернется, что заходил Боб Лиман, и скажите, что мы с Джин с нетерпением ждем его и Милдред в Джанкшен, чтобы поохотиться. Он поймет, о чем я… Да, спасибо.