присутствует наибольшая сосредоточенность. Здесь и пространство перестаетбыть понятием, оно предстает в своей реальности, в той абсолютности, безкоторой (по Ньютону) нет бытия и которая не зависит от каких-либопроцессов. Время здесь менее изменчиво, свет дня и тьма ночи режеперемежаются между собой, а солнце здесь неторопливо, у него меньшевосходов и закатов, больше свободного времени, у предметов же на земле -больше значения. Озеро ли какое не совсем обычных, не круглых, как всекарстовые озера, очертаний, лиственница одинокая, холмик небольшой -все заметно и все приобретает значение земного ориентира.
Тем более - люди. Люди на Севере считают, что все они знакомы между собой, потому что они - люди и потому что их немного в этом пространстве.
Показалась в тундре встречная оленья упряжка, поговорили минутыоленщики о новостях, о погоде, и теперь они близкие знакомцы на всю жизнь.
А то встретится в тундре ненец и спросит Голубева:
- Ты Серегу Климишева знаешь?
- Серегу Климишева - знаю! В Салехарде около базара живет.
- Передай Сереге Климишеву складень. Прошлый год Серега в моемчуме ночевал - складень забыл.
С инспекторским барометром Голубев на лодках и катерах летом, наоленях и собаках зимой, на местных самолетиках летом и зимой мотался изпункта в пункт главной гидрометстанции Салехард, приобщаясь к инойжизни, к неизвестной ему природе. Приобщение же к природе - любой -было для него делом непререкаемым, духовной его потребностью.
Ну а что значило взять расход реки Оби? Определить, сколько кубических метров в секунду несет Обь через поперечное сечение Ангальскогогидроствора? С точностью 2-3 процента?
По вехам веерного створа, расположенного на вершине мыса, нужноопределиться и поставить катер "Таран" на точку очередной вертикали,измерить ее глубину Н, а затем на глубинах ноль, то есть на поверхностиреки, на 0,2Н, 0,4Н, 0,6Н и 0,9Н (донная глубина) вертушкой измеритьскорость течения (гидрометрическую вертушку изобрел Леонардо да Винчи).Затем арифметика: определяется средняя скорость течения на вертикали иумножается на ближайшую к вертикали часть поперечного сечения створа вметрах квадратных ("поперечное" часто заменяется словом "живое" сечение).
Так по всем вертикалям, и вот он - расход в кубометрах в секунду,среднесуточный, среднегодовой, среднемноголетний сток в кубических километрах, а также стоки минимальные, максимальные, и с любым процентом вероятности. Если у проектировщика имеются данные наблюдений за тридцать лет, он, пользуясь теорией вероятностей, может вычислить максимальный секундный расход повторяемостью раз в десять тысяч лет. Раз в сто тысяч лет.
Голубев, когда брал расход по всем вертикалям - в малую воду их былодо двадцати, в разлив сорок и больше, - слушал течение Оби, всматривалсяв ее коричневую мглу и зримо представлял себе бассейн, с которого вода текла через створ Ангальского мыса. Бассейн составляли: Горный Алтай, Китай(точнее, Синцзян), Кулундинская степь, Барабинские болота, урманы, тундра, восточные склоны Урала на всем его протяжении - всего 3 миллионаквадратных километров (Западная Европа - 3 миллиона 666 тысяч), и все этопротекало через створ Ангальского.
По замыслу природы, догадывался Голубев, человек должен был воплотить в себе самом весь кодекс ее законов, тем более что в кодексе этом не было ничего лишнего, ничего иррационального. Если же от замысла не остаетсяничего, значит, действительность оборачивается хаосом. И так оно и было -хаос разрушал природу вещей: шла война, вторая мировая.
Гидрометстанция Салехард тоже работала на войну.
Осенью дядя Матвей ошибся: по Оби плыла снежница (нерастаявшийснег), он же дал сводку - идет сало (первые льдинки). И что же? И через тричаса из Москвы запрос: подтвердить, что идет сало! Если ошибка - наказатьвиновного!
Дядя Матвей был в отчаянии. Штрафной батальон ему не грозил -возраст не тот, - но за всю жизнь водомерщика не было у него такихпромашек, а вот во время войны...
- Стыдно людям в глаза глядеть! - твердил дядя Матвей. - И откудова,ей-богу, было взяться этакой стыдобушке?
Дядя Матвей и в избе сидел теперь не снимая шапки, надвигал ее на лоб,на глаза, чтобы никого не видеть, чтобы никто не видел его с удрученнымиглазами.
Голубев же радовался: случай убеждал его в несомненной ответственности их работы. Бассейн Нижней Оби и Карское море - это кухня погоды,без сводок же гидрометстанции Салехард не обходился ни штаб Северноговоенно-морского флота, ни сухопутные войска Северного фронта.
Так бы он, Голубев, и жил здесь в сознании своей необходимости дляВеликой Отечественной, если бы некоторые события этого сознания неразрушали.
Глава перваяЗОЛОТАЯ РЫБКА
Обь стала.
Зимние дни легко уступали себя полярной ночи, сияниям Севера,удивительному их беззвучию, когда небо полыхает яркими красками, азвука - ни одного, шелеста на земле - никакого. В эти часы Голубев ирешил: буду умирать - напишу завещание похоронить на Ангальском мысе!На самой вершине!
В такой-то вот день, с такими вот размышлениями и в день его дежурствана гидрометстанции в Салехарде, когда он занимался камералкой обрабатывал летние наблюдения, - зазвонил телефон. Старенький телефонишка,настенный, эриксоновский. Надо покрутить ручку, дождаться голоса телефонистки, сказать: соедините, пожалуйста, с номером таким-то. Звонок прителефоне был такой же, как на входных дверях благоустроенных квартирдореволюционного времени.
Голубев снял трубку.
- Товарищ Голубев? Будет говорить секретарь окружкома. Секретарь окружкома разговаривал недолго:
-Зайдите, товарищ Голубев! Ходьбы пять минут.
Обширный кабинет первого с квадратными окнами, а на потолке светятся лампочки, но кругом тускло.
- Давно у нас работаете, как у нас устроились, как понравился нaшклимат? - вопросы первого. И вдруг: - Орден получить хотите?
- Н-не знаю... Не очень хочу... а может быть, и совсем...
- Не стесняйся! - перешел на "ты" первый. - Какой чудак не захочет?Всяк чудак захочет! Так вот - получишь!
И секретарь объяснил, за что они в Салехарде, несколько "толковыхработяг", получат ордена. Дело простое, проще некуда: чуть ниже мысаАнгальского, у мыса Каменного, надо перегородить Обь бо-о-ольшим-бо-оо-ольшим неводом, взять тысячи тонн рыбы, отправить рыбу на фронт исодействовать победе наших войск над фашистами. Вопрос согласован.Наверху.
- А я? - спросил Голубев. - Я же не рыбак?
- Но ты же еще и гидротехник?
- Немножко.
- А чтобы опустить невод, надо опустить опоры. Ширина Оби сейчас пятькилометров. Это что, по-твоему, шутка - пять километров?
- Не шутка... - согласился Голубев.
- То-то... Усек: не шутка!
- Опоры - из какого материала? - поинтересовался Голубев.
- Из дерева. Из бревен. Что у нас, бревен, что ли, нету? Плавника?
- Бревна... Их чем-то связать надо.
- Соединим. Свяжем. Тросом. Стальным. Что у нас, троса, что ли, нету?Стального?
- Они же всплывут, опоры! И дна не достанут!
- А мы их пригрузим. Чтобы потонули, чтобы вертикально всталина дно.
- Чем - пригрузим?
- Камнем. Что у нас, камня, что ли, нету?
- Потребуются огромные мешки из металлической сетки. Потребуетсязаполнить их камнем, привязать к опорам.
- Что у нас, металлической сетки, что ли, не найдется? Все найдем. Всечто надо! Дело тут такое - все это надо инженерно рассчитать!
- Не сумею... - вздохнул Голубев.
- Захочешь - сумеешь!
- Справочников нету. Необходимых таблиц.
- Каких таких справочников? Каких таблиц? Как называются?
- Ну хотя бы "Справочник по гидротехнике и мелиорации". Том первый. В Салехарде не найдешь.
- Да что он, Салехард-то, один город на белом свете, что ли? Один вСоветском Союзе, что ли? Запиши точно, что и как называется, какойсправочник, завтра в Тюмень самолет - закажем, и все дела! В Тюмени неокажется - в Свердловск пошлем. В Свердловске не найдется - в Москведостанем. Раз надо, значит, надо!
И через три дня "Справочник по гидротехнике и мелиорации", томпервый, Голубеву прислали нарочным из окружкома партии. И Голубевпринялся считать.
Опоры из бревен получались невероятных размеров - до двух метров вдиаметре. Чтобы их связать, чтобы протянуть трос от правого берега Оби клевому и обратно, троса требовалось семьдесят километров; камня, чтобыпогрузить опоры на всю глубину реки, - пять тонн на каждую, металлической сетке, чтобы загрузить в нее камень, - на все про все чуть ли не гектар.
Голубев пришел в счастливое расположение духа: мыслимо ли соорудитьстоль дурную махину? И с легким сердцем пошел в окружком и положил настол первому свои расчеты. Он думал, секретарь их посмотрит, даже вникнет, вздохнет и отложит в сторону.
Но секретарь вник:
- Серьезно получается. Считал-то правильно?
- Трижды пересчитывал.
- Ну что же... Мы тебе доверяем. Мы на бюро окружкома прикидывали - у нас цифры получились другие. Ну что поделаешь, если надо! Мы тебедоверяем!
Но секретарь вник:
- Серьезно получается. Считал-то правильно?
- Трижды пересчитывал.
- Ну что же... Мы тебе доверяем. Мы на бюро окружкома прикидывали - у нас цифры получились другие. Ну что поделаешь, если надо! Мы тебедоверяем!
Голубев доверию первого не доверился: сумасшедший проект! И, выйдяиз окружкома, забыл об этом сумасшествии.
Но однажды - утро было, часов десять, темь была, туман над Обью,Голубев жил в то время в избушке на Ангальском - вдруг сперва издали, потом все сильнее, а вот уже и под самыми окнами раздались стоны, ужасныйскрип и треск. Словно бы ледоход на реке начался. Голубев накинул шапку,малицу надел, унты натянул, выбежал из избы: по берегу двигаются тени. Там,где двигаются тени, там и скрипит и вопит снег.
Обоз шел. Возницы шагали медленно, и медленно лошади тянули санис грузом.
Голубев подбежал к ближней тени, к вознице:
- Куда?
Возница приостановился.
- На мыс. На Каменный.
- Чего везете?
- Бревна везем... Сердчишко у Голубева екнуло:
- А - зачем?
- Обь, сказывают, городить будут.
- Поперек?
- Ну не повдоль же Обь городить!
Тут задняя подвода наехала на эту, переднюю, задний возчик на этогозаругался:
- Кому там пути не стало? Чтоб тебя...
С неделю было: скрип-стон по берегу, мимо Ангальского везли и везлина мыс Каменный бревна.
Еще спустя время опять задребезжал эриксоновский телефон в городскомпомещении гидрометстанции:
- Голубев? Окружком партии будет говорить. Окружком партии сказал:
- Будьте готовы, Голубев! Завтра в двенадцать по распоряжению первого мы с вами едем на мыс Каменный. Посмотрим, как ведутся работы. Поустановке невода. Ознакомимся.
- Простите, кто говорит?
- Зав рыбным отделом окружкома. В двенадцать за вами заеду!
Следующий день был не солнечный, не ясный. Солнце откуда-то,непонятно откуда, освещало небо, землю слегка, хотя дни были уже длиннееи светлее начало марта было. А морозец был настоящий, зимний.
Ехали двое в кошевке, с ног до головы закутавшись в оленьи шкуры,одетые в малицы, возница - тот в гусе, лохматом и волосатом, пестром иширины необъятной. Возница впереди на облучке. Ехали молча и к мысуКаменному уже в темноте подступились, в полной и звездной темноте. Огнизамелькали электрические, будто бы уличные, и окружкомовский рыбакпояснил:
- Общежитка. Бараки. Рыбаки живут. Которые невод ставят. И тут же замолк, прислушался... Как не прислушаться: с мыса Каменногодоносилась музыка! Духовой оркестр! Уже и мелодия различалась утесовская:
"Легко на сердце от песни веселой..."
Когда выбрались из кошевки, направились к бараку - барак-то и светил в темную ночь огнями, - окружкомовец сказал со строгостью:
- Надо разобраться! Обязательно надо! Ознакомиться! Вошли в барак и, чтобы разобраться и ознакомиться, остановились сразуже за порогом, оглянулись по сторонам. Барак длинный-длинный, по обестороны двухъярусные нары, на нарах люди лежали, курили, играли в картыи громко друг на друга кричали - разговором надо было заглушать оркестр.
В середине барака различались и музыканты - энергичный барабанщикс большим барабаном, два трубача и кто-то четвертый, флейтист, кажется, всеокутаны густым банным паром. Пар был потому, что в проходе между нарамисушились на веревках влажные тряпицы: портянки рыбацкие сушились,много портянок, в два раза больше, чем рыбаков. Рыбаков же находилосьздесь человек сто и даже больше.
- Так, так. Надо разобраться! - сказал окружкомовский рыбак.На них, на вошедших, никто не обратил внимания, и только спустя время подошел человек, должно быть начальник:
-- Милости просим! Дорогих гостей - просим!
- Музыка откуда? - спросил окружкомовец.
- Вольнонаемные!
- Так, так... Как идут работы? По графику?
- С опережением... - отвечал какой-никакой, а все-таки начальник ипригласил гостей в "кабинет".
Кабинет: разгоряченная докрасна железная печка, мятая-перемятая кровать с оленьими шкурами в головах, две табуретки и что-то похожее на столик - там лежали бумаги, разбросаны карандаши и школьные ручки,стеклянная чернилка-непроливашка стояла, стоял будильник. Были счеты и две порожние бутылки из-под спирта. На стене висел табель-календарь сзачеркнутыми, уже канувшими в прошлое датами января, февраля и первойнедели марта месяца текущего, 1943 года.
- Вот, - пояснил хозяин "кабинета", - вот оно нонче и Восьмое марта! Настало! Женский день. Вот и отмечаем: оркестр.
- А женщины-то у вас есть?
- Три-четыре найдется. Поварихи, прачки.
- Значит, оркестр не каждый день? - спрашивал окружкомовец.
- Ну как не кажный? Обязательно кажный. Люди же! Живые! Им жекультурно-просветительная работа требуется!
- При чем же праздник, Восьмое марта, если оркестр - каждый день?
- Как ни при чем? В будни они разыгрывают час, от силы полтора, а впраздники - так весь вечер. Пятнадцать минут антракт, после снова да ладом.
Начальник был маленьким, хриплым, но очень просто он заглушалоркестр. Окружкомовец был крупным, медлительным, рявкнет - стеныдрожат, но оркестр его заглушал.
Отчет начальника окружкомовцу пошел своим чередом: сколько прорубей прорубили во льду реки, сколько связали из бревен и опустили опордля будущего невода, сколько чего.
- По проекту делаете? Без отступлений?
- Да ни в жизнь! Какие могут быть отступления?!
- Он проектировал! - указал окружкомовец на Голубева. - Он самый!
- Грамотный проект! Совсем даже грамотный! - удостоился Голубевпохвалы, а окружкомовец спросил:
- Откуда все ж таки оркестр?
- Вольнонаемный. С Нового Порта привезли. На весь срок, пока ставим невод.
- А рыбаки? Заключенные? Вольнонаемные? - спросил Голубев.
- Спецконтинент. С Волги, с Нижней. С самой с Астрахани.
- Хороший оркестр, - подтвердил окружкомовец. - Новый Порт -поселение музыкальное: туда немцев ленинградских сразу же после снятияблокады вывезли. На всякий случай - вдруг к фашистам перебегут!
- Астраханских рыбаков сюда по той же по самой причине: зажиточные,вдруг с немцами снюхаются? Ночевать куда дорогих гостей приладить? Либо обоих вот на эту на кроватку? Либо - в барак на нары?
- Ночевать не будем. Лошадку покормим и обратно. С чем надо -разобрались. Посмотрели. Дело-то идет по графику?
- С опережением! - подтвердил начальник. - Ухи похлебаете?
- Посуда-то чистая?
- Об чем разговор - вымоем. Найдется кому вымыть.
Когда, похлебав ухи, выходили из барака, Голубева остановили:
- Здравствуйте, товарищ гидролог! Узнали? Не узнали? Человек крепкий, высокий, лицо будто бы знакомое.
- Я к вам на катер, на "Таран", поднимался. Вы на вертикали стояли, ая на лодке подплыл...
...Было, было дело: осенью уже "Таран" стоял посреди реки на вертикали, в глубине Оби крутилась вертушка, тут и подплыла лодка, в лодке -рыбак:
- На борт подняться можно ли?
- Отчего нельзя, - согласился Голубев. Рыбак ловко вскочил на корму. Представился:
- Полежаев Иван. Иван Полежаев. Поглядеть, что и как устроено. У насна Волге, на Нижней, тоже гидрологи ходят, воду измеряют, я тоже спрашивался поглядеть что и как. На Севере, может, по-другому устроено?
Устроено было так же, как на Волге, подтвердил чуть спустя любопытствующий рыбак, но удивило его, что якорь поднимается вручную.
- Почему же лебедку-то нельзя к движку присоединить? Голубев хоть и знал, что сделано не будет, бодро заверил: будет сделано! - и с посетителем разговорился. Тот из-под Астрахани был, рыбак сдетства. Война началась многих рыбаков на войну не взяли, кому-то фронткормить надо. Но когда немцы стали приближаться к Волге - кормильцев этих вместе с семьями погрузили в теплушки, привезли в Омск, в Омскепогрузили на баржи, привезли в Салехард. Сказали: "Рыбачьте здесь!"
И они здесь рыбачили и со страхом ждали зимы - выдюжат ли? смогут ли без привычки, без теплой одежонки, без унтов? И рыба чужая: домабелуга и сельдь, на Полярном круге - нельма и сырок.
- А почему вас все-таки сюда? Из-под Астрахани? - спросил в тот разГолубев.
- Никто не знает. Будто мы зажиточные и шпионами непременносделаемся. Немецкими. А подумать - какие из нас получатся шпионы? Будто мы и не русские вовсе люди? Будто - сами себе враги?
Полежаев глядел на Голубева словно на близкого друга и с удивлением,и с вопросом "будто?".
Голубев сказал:
- До тепла, до весны доживите. А там полегче будет рыбачить.
- Рыбачить? На фронт пойдем! Сколько народу немцем побито, комуже и воевать, как не нам? Мужики здоровые, здоровше здешних. Весной спервыми же пароходами и пойдем на фронт. Нас бы и пешим ходом погнали,не глядя, что до железной дороги две тыщи верст, но вот одежи на нас нетуи кормить дорогой сильно дорого. До весны ждем! Кому и воевать, как ненам?..
Тем временем начальник барака и окружкомовец стояли чуть поодаль,нетерпеливо ждали. Когда Полежаев распрощался, начальник барака заметил:
- И охота вам, товарищ инженер? Это же - спецконтинент!