Посыпались вопросы по 'Илюше'.
- Вообще, он довольно простой, управляется неплохо, единственное, кабина достаточно сложная, и требует подготовки. Совсем другая, чем на 'чайке'.
Мы сели в классе, из папки я достал плакаты, прикрепил их к картону скрепками, и мы начали знакомиться с машиной. Через час объявил перекур, и мы пошли обедать.
На обеде Степан Наумович поинтересовался у Алексея Михайловича как ему Шкирятов.
- Кажись, Наумыч, нам повезло с этим мамлеем. И машину знает назубок, и объясняет толково, и доступно. Просит УТИ-4 и запланировать ему вылеты с личным составом. Такое впечатление, что всю жизнь командовал эскадрильей. Он, кстати, предлагает укомплектовать полностью эскадрилью, чтобы подготовить летчиков, используя эти пять машин как учебные. Смысл в этом есть.
- Ну, так, с кондачка, решать не будем. Посмотрим, как этих научит. Но, определенный смысл в этом есть. Бум посмотреть.
После 'тихого часа' эскадрилья выстроилась у навеса, где лежали ящики с самолетами. Стальные козлы из труб с талями, и маленькие деревянные в количестве 10 штук успели соорудить. Ящики перетасовали по номерам и погрузочным документам. На столе лежали инструкции и схемы сборки. Комполка поприветствовал присутствующих, комиссар двинул речь, что Родина доверяет 8-й эскадрилье самые совершенные самолеты, и ждет, что освоение новой техники пройдет быстро и безболезненно. Это ведь как зуб удалить под наркозом, вот только потом - болит. Вскрываем первый ящик, я, с полным охреневанием, вижу в нем ЦКБ-57, первую переделку двухместного штурмовика в одноместный. С 4-мя 'ультраШКАСами'. Северный пушной зверек. Это слово у меня просто вырвалось. Тут же досталось от командира и комиссара, которые боролись за чистоту нашей речи. Достаем крылья, еще один северный зверек побежал по аэродрому: 16 установок под эРэС, но, крылья стрельчатые, полностью металлические, и со стреловидностью 15 градусов. 'Это ж практически Ил-2 сорок четвертого года!' - пронеслось у меня в голове, - 'Да еще и с бронированной кабиной стрелка! Это - моя машина!' Подставляем крылья. Внимательно смотрю за действиями техников, проверяю правильность соединения всех узлов и контровок. Лезу в кабину и выпускаю шасси. Встали на замки. Чуть поднимаем талями хвост, убираем козлы с хвоста, затем удаляем козлы спереди, и переносим большого козла к новой машине. Там лежит такой же самолет, но с 2-мя МП-6 и двумя 'ультраШКАСами'. В третьем и четвертом ящиках оказались предсерийные Ил-2 с уже укороченным фонарем, и с пушками ВЯ-23 и только в последнем находился серийный Ил с переделанными под кассетные бомбы бомболюками. Я летал на всех этих машинах, кроме первого. Точно знаю, что со второй надо снимать пушки, они клинят: на земле все стреляет, а в воздухе ленту прижимает потоком воздуха, она неразъемная, и пушки клинятся на двадцатом выстреле.
Рассказал обо всех машинах, и сразу запросил ВЯ для всех. Мамушкин пожал плечами, но подписал требования. Две машины можно сразу переделывать в двухместные, так как двигуны у всех стоят серийные АМ-38 в 1575 сил, и крыло для двухместных. И кабина стрелка бронирована. Остальные - это 'мусор': голова летчика не прикрыта совсем, только спереди. Бак не фибровый, а дюралевый, и не будет протектироваться из-за заусениц. Но, по понятным причинам, я об этом ничего не сказал. Надо подвести к этому нашего комиссара, а там и посмотрим.
Машины оказались с неподготовленными двигателями: им сменили двигатели после испытаний и, стремясь выполнить план по поставкам, загнали в линейные полки. Готовыми летать были только две машины: первая и последняя. Остальным предстояла обкатка двигателя и регулировка капризного карбюратора. Пришлось вместе с техником облазить обе, проверить все системы, затем в течение 27 минут наблюдать, как заправляется с единственной точки заправки машина. Ахиллесова пята первых серий. Наконец, получил добро на облет. Степан Наумович с площадки не уходил до тех пор, пока не получил доклад о готовности двух машин. После этого сел в свою эМку, и поехал руководить полетами. Еще одна приколка: радио на КП не было! Все - флажками! Очередной зверек пробежал по аэродрому. На прогреве двигатель работал ровно. Я посмотрел уже, регулировки выполнены по последним рекомендациям, отсюда и 75 'лишних' сил. Вооружение не вешали, просто облет машины. Вижу сигнал с разрешением на взлет, прямо из капонира ухожу в небо, нарушая все инструкции предвоенных лет, вернусь - наверное получу 'дрозда', но, сейчас я в воздухе, убрал шасси, левой рукой подбираю положение триммера рулей высоты. Эти машины неустойчивы продольно, и постоянно стремятся задрать нос. Сзади на перехват устремилось два звена 'чаек'. Покачал крыльями, и сбросил обороты, чтобы смогли пристроиться. Связи с ними нет. Три встали справа, три слева. Сопровождают. Обороты! И я отрываюсь от них, при этом проделав тройную бочку. Затем боевой разворот, 'Чаечки' пошли за мной, здесь преимущество за ними, на виражах с ними проще не соревноваться, мой 'утюг' на это не способен. Но, я успевал развернуться, и атаковать, если что. Повертевшись над аэродромом, мы пошли на посадку. 'Т' выложена, сели, смотрю, меня направляют к КП, вместо моего капонира. Решили, видимо, не отходя от кассы отоварить за взлет! Однако, я поспешил с выводами. Был построен полк, и командир объявил благодарность за быструю сборку машин первого звена, и поздравил с первым вылетом новой машины. Дал возможность летчикам полка потрогать 'коня', и перевел в восьмую еще восемь летчиков. Насколько я понял: по старому штату: 4 звена по три самолета. Фиг ему!
Шесть дней занимались в классах и в кабинах. В промежутках между занятиями успел съездить на картонажный завод в Ковно и на самолетостроительный, где собирались 'Аисты'. Мне требовались картонные трубы диаметром 325 мм и длиной полтора метра. В столярной мастерской заказал деревянные разъемные кружки. Часть из них подготовил для установки гранат РПГ-40, часть для гранат Ф-1. Разрезные деревянные кружки фиксировали предохранительные ручки гранат со снятыми предохранительными чеками. В эти же деревянные кружки вворачивались 'ушки' подвески контейнера. Две тонкие стальные проволоки проходили через картонный корпус и были предназначены для 'вскрытия' стенок трубы, чтобы контейнер разваливался сразу после сброса. Проволочины цеплялись к замку, и могли быть были отсоединены, в случае посадки вместе с бомбой. Эти подарки я подготовил для немецкой пехоты и техники. К сожалению, сам контейнер еще не прошел испытания, и отсутствовал инерционный взрыватель АТ-4, который бы позволил сбрасывать Ф-1 с любой высоты. А так, только 100 метров, иначе граната взрывалась в воздухе. На мою возню с деревяшками обратил внимание и комиссар. Спросил: зачем?
- Это - контейнер для мелких бомб. На самолете установлен бомбовый прицел ПБП-1б, но, через него днем практически ничего не видно. Сбрасывание одиночных бомб фактически бессмысленная трата боеприпасов.
Он - не поверил. Я выложил 15 металлических листов на 'дороге' на полигоне с дистанцией 25 метров, как положено в немецкой армии. Предложил на спор ему пройтись двумя 'чайками' с 'сотками'. А я зайду на ЦКБ-57 с четырьмя кассетами с РПГ-40. Я - победил! Вообще-то, мы уже это проходили, и коньяк Ереванского завода оценили вполне. Но! Количество ящиков было не определено соответствующим наставлением НИИ ВВС. Они, кстати, первыми закочевряжились! Дескать, в этом случае и прицел не нужен. Точно! Нафиг не нужен, только голову об него бить. Берешь цель, проводишь прямой угол от нее, и ориентир, лежащий на траверзе. Закрываешь крылом и жмешь кнопку, и вуаля! Тридцать метров по направлению накрыто. С одного контейнера.
И вообще, комиссар оказался очень внимательным и отзывчивым товарищем. Практически сразу он понял, что поддержать - много дешевле, чем: задробить. Помогал, и привлекал со своей стороны многих людей. Короткая стычка произошла, когда я на тактике начал производить разбор действий 'Люфтов'. Дескать, товарищ Сталин говорит, что мы с немцами дружны, как никто.
- Разрешите вопрос, товарищ комиссар!
- Ну, давай!
- Вы какого года рождения?
- Десятого.
- Следовательно, в тридцать восьмом вам было 28 лет. Так?
- При чем здесь это?
- Значит, Вы помните, что товарищ Сталин говорил тогда про немецких фашистов?
- Ну, теперича - не то, что давеча. Товарищ Сталин говорит...
- А он не может сказать, что наш единственный враг сидит за Неманом. Он надеется, что мы, рядовые коммунисты и комсомольцы, понимаем, что не случайно именно в западные округа направляется новейшая техника. 'Ил-2' заточен для борьбы с вражескими колоннами и танками, товарищ комиссар. Компанию в Польше разбирали?
- Ну, было дело.
- А мы, в Воронеже, искали средство борьбы с этим явлением. Кассетные бомбы - один ИЗ способов, товарищ комиссар.
Алексей Михайлович поморщился, но две эскадрильи 'И-153' стали нашим прикрытием.
Впрочем, не полетами, только, были заполнены эти дни. Меня выволокли, буквально, на какую-то свадьбу в Даукше. Там знойная брюнетка взяла меня в оборот. Красивая, надо отметить. Я пригласил ее потанцевать, и почувствовал, что влип. У нее были очень красивые большие глаза. Ее муж погиб в 39-м под Данцигом. Она похлопала длиннющими ресницами, сказала что-то интригующее на не совсем понятном языке, в котором прорывались русские слова. В результате, мы оказались где-то на сеновале, где остро пахло сеном и коровьей мочой. Чуть в стороне шумно дышали несколько буренок. Она остановилась у самого входа, и немного повозилась со своей юбкой. Под ней ничего не оказалось. Трусики я обнаружил в ее руке. Она 'заботливо' надела мне изделие номер 2 на соответствующий орган, и для нас остановилось время на несколько часов. Кристи, ее звали Кристина, убежала под утро, а я, не выспавшись, притащился на аэродром, где с утра начинались полеты. Но, увидев мою шею, мои товарищи дали мне немного поспать.
С Кристиной мы встречались почти каждый вечер, возле плотины, где была ГЭС. Которая обслуживала и аэродром, и станцию. Замужем она была около двух недель, и два года вдовствовала. Сама из Данцига, но жила у родителей бывшего мужа, и бесплатно ухаживала за их коровами. Ее интерес ко мне был не особенно случайным. О чем мне поведал сначала начальник Особого Отдела, а потом эти же слова подтвердила и сестра ее бывшего мужа. Она прибежала сообщить мне, что Кристина прийти не сможет, у нее 'женское недомогание'. Сестра была девочкой лет 16-ти, на вид. Чуть позже выяснилось, что ей восемнадцать, но, это значения никакого не имело. Она спросила: зачем пан офицер якшается с Кристи, которая спит с немецким шпионом Вацлавом? Я пожал плечами. Мне было все равно. Я не считал Кристи чем-то большим, чем...
- Вы знаете, что будет война? - спросила девочка.
- Знаю.
- Кристи - не жидовка, она - полячка, я не знаю почему мой брат и Вы клюнули на эту продажную женщину! Зачем она Вам?
Что ей было ответить? Что мне все равно? Ребенку так отвечать нельзя. Я протянул к ней руку. Но она отбила ее, злобно прошептав какие-то еврейские ругательства. Потом долго плакала, сидя на траве возле меня.
- Я Вас люблю, и буду ждать Вас, когда Вы вернетесь. - 'Этого мне только и не хватало! Ехали бы вы из этого гиблого места, где даже родственники предают друг друга'. Выплакавшись, она ушла домой. С Кристиной у нас ничего не изменилось, кроме одного: уже перед самой войной она сказала, что утром 22-го немцы нападут на нас. На 02.00 берлинского времени назначено нападение. Что она хочет иметь сына, который будет ждать меня здесь. Вот и пойми женщин! 'Вешать надо таких Красных Шапочек близь нашего леса!'
В конце мая к нам приехали летчики-балтийцы на десять дней, мы помогли им освоить машины и провести несколько пробных торпедометаний торпедой 45-36АН, десяток штук, которых, мы 'захомячили': отложили для следующей партии обучаемых.
В полку побывал генерал-майор Ионов, начальник ВВС округа. Он прибыл вместе с командиром 8-й САД полковником Гущиным. Нас обругали последними словами, что до сих пор не сформирован 86-й штурмовой авиаполк, название которого мы только что услышали. В эскадрилье сейчас 15 самолетов, и 18 летчиков, способных их водить. Из них шесть - ночников. Наступило 18-е июня, и мы разлетелись по аэродромам подскока, большую часть из которых выбирал я сам. Ставил единственное условие: максимальная близость к стационарным мостам через Неман. По существу, эскадрилья стала отдельной, так как приказ был оформлен так, что у меня было право, не согласовывая с командованием, ставить в план учебы любые полеты. К 19-му июня у меня было запасено топлива на 18 вылетов всей эскадрильей, пять малокалиберных и шесть крупнокалиберных зенитных батарей, две эскадрильи 'И-153'. Правда, у них топлива было значительно меньше, но существовал большой запас РС. Каждое звено штурмовиков имело 160 контейнеров с противотанковыми и противопехотными гранатами. 16-ть выливных приборов с КС, и полторы сотни бомб 25, 50 и 100 кг на борт. Как удалось надыбать столько зенитчиков? Есть старинная мудрая мысль: 'Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.' Зенитчики разъезжались по лагерям, а я, обладая некоторой долей свободы, устраивал площадки рядом с ними. И им хорошо, и мне неплохо.
20-го крайний раз перед войной встретился с Кристиной, когда она и сказала мне о сроках начала войны. Впрочем, это и так чувствовалось. Я ей сказал забирать золовку и мотать отсюда, как можно дальше.
- Я не могу, я сражаюсь за Великую Польшу, а их - отправлю!
Созвонился с пятой эскадрильей управления и связи в Ковно, с командиром которой были налажены хорошие отношения. Ему, в иносказательной форме, было сказано, что в случае обострения ситуации, он должен перегнать своих Аистов ко мне. Он подтвердил свое согласие, попросил отправить ему топливо, которое, понятное дело, по общей разнарядке ему не доставили.
В субботу в 16.00 заступил в наряд дежурным по эскадрилье и командиром дежурного звена. Отменил все увольнения, и четыре раза проверял все гарнизоны, правда, по телефону. С 00.00 МСК, с 22.00 берлинского, перешел на радиосвязь по коду. В 01.00 принял команду 'Гроза' по радио и поднял по тревоге все звенья эскадрильи. Передал это все в полк. Шесть машин собирались на ночной вылет с двумя парами связанных 'соток'. Я сам сидел напротив моста королевы Луизы в Тильзите возле небольшого местечка Тушки, что у Тауроггена. Отсюда ровно 35 километров до восточной опушки Микитайской рощи, и тем же курсом выходишь прямо на мост.
- От винта! - команда подана, не закрывая фонаря, стартую и ложусь на курс 300. Справа от меня идет Павел. У него задача чуть легче: выйти на западную опушку той же рощи, найти железную дорогу, и положить железнодорожный мост через Неман. Желательно: обеими парами бомб.
На выходе врезал залпом 8-мью эресами по скоплению противника на той стороне моста, Паша доложил, что мост лежит, и он, тоже пустой, разрядился по полустанку с эшелонами. Сели, и через двадцать минут ушли с торпедами вдоль по Неману, каждую машину в этом полете прикрывало по шесть 'чаек'. Мосты-то лежат, но немцы, в основном, переправляются по наплавным мостам. Если сбрасывать торпеду с минимальной высоты 15 метров, то заглубление у нее составит всего два метра. Выставили полметра углубления, и пошли. Но, уже озираясь. Во-первых, остальное вооружение снято, во-вторых, это балда требует на взлете один угол, отрицательный, иначе хвостом цепляет, а для правильного входа ей необходим положительный, иначе нырнет и в грунт зароется. Поэтому после взлета ей требуется электролебедкой подтянуть вверх передний узел подвески, расположенный в районе 2-го шпангоута, создав положительный угол при сбросе. Устройство типа домкрата жигулей с довольно длинным штоком крепилось к 5 мм-й бронепалубе, и, несмотря на обтекатели, довольно сильно сбрасывало скорость. Снять его можно было только на земле. А остальные самолеты эскадрильи ушли искать бомбардировщики противника. Они где-то на подходах. У Виелени вижу ведущую бой погранзаставу и немцев, успевших навести мост, по нему катятся на нашу сторону танки Гота. 'Чайки', шедшие впереди, ударили РСами по скоплению пехоты, и отвлекли огонь от меня. Сброс! Торпеда выпрыгнула из воды, опять зарылась в воду и пошла. У Средников отлично сработали сами 'чайки', угодившие бомбами в переправу.
- 'Мессеры'!
- Серега, уходи, мы прикроем!
Отсюда 42 километра до Кейдан. Не, ребятки! Ыстчо рановато! Я развернулся и пошел в лобовую на атакующие 'Эмили'. Их всего четыре, атаку я сорвал, пока они разворачивались, мы успели прижаться к земле и встать в круг. И, короткими выпадами, покусывали 'мессов', пока один не задымил. От нас отстали, и мы ушли на заправку. В Кейданах машины растащены по капонирам, есть, какая-никакая зенитная артиллерия. Я зарулил в 'свой' капонир, и оттуда пошел на КП, который переехал в землянку у пруда.
- Товарищ майор! 8-я эскадрилья с 03.30 совершила 21 боевой вылет. Положили шесть мостов стационарных, и, я - наплавной. Других данных пока нет, требуется дозаправка и перелет на аэродром подскока. Истребители прикрытия поразили один наплавной мост и обстреляли противника на правом, нашем, берегу Немана. Поврежден один истребитель противника. Командир восьмой лейтенант Шкирятов.
- Грустно докладываешь! А комиссар Мирошкин доложил, что сбито 16 Ju-87 твоими орлами.
- Я не знал, я в воздухе был, они на другом канале были. Потери есть?
- Потерь нет. В восьмой. В полку есть потери. Уже третий налет на аэродром отбиваем. Тут хоть и машин немного, но бомбят исправно, поэтому заправляйтесь, и улетайте на подскок. Разведку бы организовать, откуда они по нам работают.
- Ко мне должны Аисты из Ковно перелететь. Их и отправлю. - я посмотрел на часы.