Вблизи гигантские звери выглядели еще страшнее – покрытые слизью глаза, большущие зубы в пасти, мощные кривые лапы. От животных исходил слабый, совсем не неприятный запах.
При моем приближении один из баллогов вынул голову из кормушки, откуда с чавканьем пожирал какое-то месиво, и поглядел на меня с выражением престарелого лорда, отдых которого потревожил соседский мальчишка. – Некоторых людей они на дух не переносят, – сказал шосс. – И если вожаку ты не понравишься, то я просто не смогу тебя взять…
Я замер. Баллог фыркнул, обнюхал меня, а потом вновь ткнулся носом в кормушку. Послышались хлюпающие звуки, точно остатки воды выливались из очень большой ванны. – Все нормально, – мне показалось, или в голосе Кобад-ала послышалось облегчение. – Ты едешь с нами…
Повторно я явился на площадку для караванов за час до заката, как было велено. Тут вновь кипела суета, но на этот раз более осмысленная и деловитая. На спины животным навьючивали груз, те фыркали и трясли головами. – Герхард, – подозвал меня Кобад-ал, – вот Харет-та, на его баллоге ты отправишься в путь.
Харет-та отличался от старшего только ростом, да еще чешуйки у него на голове блестели. Полировал он их, что ли? На меня шосс поглядел без всякого любопытства. – Проверим твое снаряжение, – сказал он, когда мы подошли к баллогу. – Посмотрим, что оставить при тебе, а что отправить в грузовой ящик.
Из вещей у меня был только рюкзак, при виде пистолета Харет-та одобрительно хмыкнул и велел держать его под рукой, добавив: – Пустыня опасна.
Времени размыслить над философской глубиной этого замечания у меня не осталось, поскольку над караваном прокатился низкий гудящий сигнал и пришлось спешно занимать место на спине чудовища. – Хватайся за шерсть, – посоветовал шосс, правильно оценивший мою неуверенность, – а ноги ставь в стремена.
Баллог выглядел как шевелящаяся мохнатая скала и лез я на него с некоторой опаской, ожидая, что в любой момент зверь попросту стряхнет меня. Но все прошло спокойно, я забрался в высокое седло со спинкой и ощутил себя там вполне комфортно.
Старший каравана еще раз протрубил в рог, меня качнуло и я неожиданно осознал, что мы движемся, медленно, как ледник, но почти так же величественно. Из-за тюка спереди я видел голову погонщика, сзади, ближе к хвосту, сидел еще один шосс. – Свалиться отсюда сложно, – сказал Харет-та, повернувшись. – Так что можно не держаться. Но лучше не спи – кое-кто в песках охотится ночью.
Погонщики выстроил баллогов сдвоенной цепочкой и, тяжело покачиваясь, будто ожившие монументы, звери двинулись в пески. Когда я оглянулся, то поселок исчез за горизонтом, торчали только антенны космопорта.
– Попей, – Харет-та повернулся и протянул мне несуразно толстую флягу, обернутую тканью. Но я уже знал, что только в таких сосудах с тройными стенками хранят воду в пустыне. В любой другой посуде она быстро протухает. – Вам, людям, нужно много пить…
С этим спорить было трудно. По части экономии влаги шоссы оставили далеко позади даже верблюдов. Каждому хватало глотка в день. Людям, особенно тем, кто не родился на Эммерихе, приходилось куда хуже. – Спасибо, – я поднес флягу ко рту и нажал дозатор. В рот пролилась тоненькая струйка, слишком быстро закончившаяся.
Смочил горло, но и это можно считать праздником. Я вернул флягу.
Мы шли по пустыне пятые сутки. Обычно переходы совершались по ночам, но вчера мы достигли оазиса, где провели день и ночь, а сегодня с рассветом отправились наверстывать упущенное.
Солнце жарило так, словно решило запечь планету в собственном соку. Несмотря на все накидки, я обливался потом и чувствовал себя курицей в духовке. Даже баллоги брели медленнее обычного, низко опустив головы. – Плохое место, – проворчал шосс за моей спиной. Звали его Каллах-ло и в нашем "экипаже" он исполнял обязанности охранника. – Почему? – спросил я, поворачиваясь. – Тут может быть опасно, – загадочно ответил Каллах-ло и замолк.
Дальше спрашивать было бесполезно. Уже в первый день путешествия я понял, что Рыжий Мати дал мне хороший совет. Шоссы никогда не врали, говорили то, что думали и видели. Но если один из этих чешуйчатых типов не захотел с тобой разговаривать, то не будет, хоть облей его драгоценной водой!
Я на всякий случай проверил, как выходит из кобуры пистолет.
Песок на склоне одного из барханов взвихрился, брызнул в стороны. Из появившегося отверстия высунулось нечто желтое и зубастое. Тварь, похожая на лягушку размером с дога, прыжком вскочила на спину одного из баллогов. Оттуда раздался крик, сухо щелкнул выстрел.
Каллах-ло за моей спиной неразборчиво выругался.
Словно по команде, склон бархана вспучился в десятке мест одновременно. – Что это такое? – крикнул я, вытаскивая пистолет. – Каттеот, – сказал Харет-та и зачем-то перевел, – живой песок…
Один из хищников выкопался в десятке метров от нас, оскалил мелкие острые зубы и зашипел. Я вскинул пистолет и выстрелил прежде, чем тварь, покрытая мелкой чешуей и на самом деле словно слепленная из песка, успела прыгнуть. Выстрел разворотил ей бок.
Полувой-полуплач понесся над барханами.
За спиной хлопнуло примитивное пороховое ружье Каллах-ло, еще один каттеот захрипел, поджимая задетую лапу. Вторая пуля размозжила ему череп, на песок брызнула алая кровь.
В целом караван погрузился в хаос, вопли людей и шоссов смешались с воем хищников. Неподалеку от нас каттеот сбросил наездника и вцепился баллогу в загривок, тот с ревом поднялся на дыбы и опрокинулся набок, стряхивая поклажу и надеясь подмять врага под себя.
Но тот соскочил, ловкий, точно кошка, и приземлился на четыре лапы. Я попал ему точно в середину спины, так что повторный выстрел кого-то из шоссов смысла не имел. Тварь издохла до того, как пуля угодила ей в голову. – Похоже, все, – сказал Харет-та спокойно, – они уходят…
Уцелевшие хищники спешно закапывались в песок. Делали они это быстро, будто ныряли в воду, и не оставляли при этом никаких следов. На том месте, где укрылась тварь весом килограмм в пятьдесят, песок выглядел таким же гладким, как и рядом. – Ты держался достойно, – проговорил Каллах-ло. – Ага, – я кивнул, ощущая, как по телу все еще гуляет дрожь. На самом деле я просто не успел как следует испугаться, так быстро все произошло. А если честно, то я вовсе не чувствовал себя великим победителем чудовищ. Моя специализация – разумные существа, люди или еще кто… – Доблесть не останется незамеченной, – добавил охранник.
Баллоги успокаивались медленно, мотали головами и ревели, как сбесившиеся пароходные сирены. У раненого зверя оказался выдран кусок лохматой шкуры, но серьезную рану хищник нанести не успел.
С людьми и шоссами дело обстояло хуже. Я видел как среди тюков устраивали ложа для раненых, а в стороне рыли могилы для нескольких особо невезучих. – А они не боятся, что эти твари снова вылезут? – спросил я. – Может быть, стоило отъехать подальше от их логова? – У каттеотов нет логова, – ответил Харет-та, – они скользят под песком и сейчас затаились глубоко. Их не найти, но и они нас не потревожат. Они никогда не нападают дважды на одном и том же месте.
Могилы выкопали неглубокие, едва прикрыли тела песком и тут же двинулись дальше. – Я знаю, человек, ты удивлен, что мы бросили мертвых, – сказал Каллах-ло, когда место схватки осталось позади.
– Ну, как бы да, – не стал запираться я. Как-то стыдно обманывать того, кто не умеет врать. – Но это лишь тела, прах, – голос охранника звучал ровно, монотонно. – И он вернется к праху. А проводы их духу мы устроим сегодня вечером.
Я ощутил неодолимое желание выругаться. Похоже было, что эта планета набита религиозными философами под завязку! Впору было удивляться, как нам еще не встретился раввин, по сходной цене предлагающей обрезание и лекцию по основам Каббалы!
На ночевку мы остановились между скал, торчащих полукругом, словно в давние времена тут похоронили челюсть какого-то исполина. Между скалами обнаружился источник, питающий небольшое озерцо. Окруженное зеленью, среди пустыни оно выглядело настоящим чудом.
Само собой, караваны тут останавливались регулярно. Кострища помнили сотни ночевок, вонь сгоревшего помета баллогов, используемого в качестве топлива, впиталась в скалы.
Я слез со спины зверя, ощущая как ноет натруженная задница, размял ноги. Кобад-ал подошел неслышно. Я обнаружил его, только когда высоченный шосс оказался прямо передо мной. – Говорят, ты хорошо сражался, – сказал он торжественно. – Спас одного из животных. – Э, что-то было такое, – ответил я, не очень понимая, к чему вся эта помпезность. – Если когда-то ты останешься без работы, найди меня, – Кобад-ал чуть наклонил голову, – я с удовольствием возьму тебя охранником в свой караван. – Спасибо за предложение, но вряд ли, – голос мой звучал довольно кисло.
На ночевку мы остановились между скал, торчащих полукругом, словно в давние времена тут похоронили челюсть какого-то исполина. Между скалами обнаружился источник, питающий небольшое озерцо. Окруженное зеленью, среди пустыни оно выглядело настоящим чудом.
Само собой, караваны тут останавливались регулярно. Кострища помнили сотни ночевок, вонь сгоревшего помета баллогов, используемого в качестве топлива, впиталась в скалы.
Я слез со спины зверя, ощущая как ноет натруженная задница, размял ноги. Кобад-ал подошел неслышно. Я обнаружил его, только когда высоченный шосс оказался прямо передо мной. – Говорят, ты хорошо сражался, – сказал он торжественно. – Спас одного из животных. – Э, что-то было такое, – ответил я, не очень понимая, к чему вся эта помпезность. – Если когда-то ты останешься без работы, найди меня, – Кобад-ал чуть наклонил голову, – я с удовольствием возьму тебя охранником в свой караван. – Спасибо за предложение, но вряд ли, – голос мой звучал довольно кисло.
Старший каравана отошел, а я все смотрел ему вслед. Неторопливое путешествие через бескрайнюю пустыню словно перенесло меня на тысячу лет в прошлое. Когда-то наши предки точно так же странствовали по планете на спинах лошадей и верблюдов, мы же покоряем Галактику на громадных звездолетах и в силу этого считаем себя пупами мироздания…
На мгновение мне опять захотелось остаться здесь, на этой планете.
– Смотри, облака, – проговорил Харет-та с таким благоговением, что я не сразу понял, о чем речь.
В вышине, подгоняемые легким ветром, величаво плыли тонкие, почти прозрачные облака – все, что могла выдавить из себя бедная водой атмосфера Эммериха. Для местных жителей они были настоящим чудом, так что я благоразумно проглотил фразу на тему "эка невидаль".
Облако закрыло солнце, умеряя его безумную яркость.
Я собрался вновь погрузиться в полудрему, которая так легко охватывает, когда монотонно покачиваешься на спине громадного зверя, но разговор неожиданно решил поддержать Каллах-ло. – Лучше тебе не спать, человек, – проговорил он твердо, – быть бдительным. – Почему? – поинтересовался я, зная, что без причины такие советы никто из шоссов давать не будет. – Пустыня тут особенно опасна, – как обычно, никаких подробностей мне сообщить не соизволили.
Встряхнувшись и потерев лицо для бодрости, я задумался по поводу "особой опасности". Тут имелись в виду не пылевые ловушки или трясинные пески, следить за которыми – обязанность погонщика, ведущего караван.
Хищники? Но нападение каттеотов не проспишь, а мелкая пустынная фауна представляет опасность только ночью, когда изъявляет желание загрызть пару-другую разумных существ.
Разъяснилась загадка ближе к вечеру, когда солнце нависло над барханами, грозя расплавить их до стеклянного состояния. На головном баллоге неожиданно затрубили в рог, и словно в ответ на этот звук с запада донеслись завывающие вопли. – Вот они, – сказал Каллах-ло, – как всегда, атакуют по солнцу. – Кто? – я вытащил пистолет. – Дикие шоссы, – сообщил охранник, – есть племена, которые не приняли человека и того, что он принес с собой. Они живут в глубине пустыни и сердца их полны злобы и зависти!
На вершинах западных барханов возникли фигуры всадников. Разглядеть подробности мешал слепящий свет, но баллоги у них были мельче наших, но зато куда проворнее. – Спускайся, – велел мне Каллах-ло, – с земли отстреливаться легче!
Первые выстрелы прозвучали еще до того, как я спустился с баллога. Дикие племена неплохо умели обращаться с пороховым оружием, а по разрушительной силе оно не так уж уступает импульсному.
Я шмякнулся лицом в горячий песок и пули, словно только и дожидавшиеся этого момента, начали свистеть вокруг с назойливостью очень рассерженных пчел. – Вот дьявол! – сказал я, ощущая, что схватка вряд ли будет легкой.
За спиной ревели баллоги, погонщики пытались сбить их в круг. Главная цель – не дать разбойникам напугать и разделить животных. Обившийся от стада баллог – потерянный баллог, это я уже понял.
Первым же выстрелом я снял гордо красовавшегося в седле шосса в разноцветном одеянии. Его голова лопнула, как переспелый арбуз от удара палкой, а лишившееся всадника животное, вспахивая песок, понеслось за барханы. – Отлично, человек! – сказал Каллах-ло, щелкая затвором. – Эти твари всегда берут наглостью!
Если так, то им было чем брать. Разбойники вопили, точно стадо демонов и не забывали стрелять. Неподалеку скорчился один из охранников-людей, вокруг него растекалась и быстро впитывалась в песок лужа крови.
Я выстрелил еще раз. Попал в баллога. Тот дернулся и всадник с воплем вывалился из седла. Подскочивший шосс из тех, кто шел с караваном, ударом ножа перерезал тому горло.
После этого успеха меня заметили и я обнаружил, что на меня во весь опор несется громадный рыжий зверь. Всадник на его спине прижался лицом к шерсти и был почти невидим. – В сторону! – рявкнул Каллах-ло. – Затопчет!
Ощущая себя змеей на ипподроме, я завозился. Баллог вырастал с ужасающей быстротой, я никогда и подумать не мог, что эти гиганты способны бегать с подобной скоростью.
Грацией мой прыжок в сторону не отличался, но в этот момент о грации я думал меньше всего. Что-то ударило меня по ноге и я покатился по бархану, потеряв шлем. Песок радостно набился мне в волосы, за шиворот, захрустел на зубах.
И все же я успел поймать врага до разворота. Вскочил и красивым выстрелом снял наглеца, вздумавшего втоптать меня в землю, с седла. Он покачнулся и рухнул, а я остался стоять, тяжело дыша.
Бой как-то неожиданно закончился. Неподалеку толпились животные каравана, вокруг них бегали погонщики, разбойники куда-то делись, а на песке там и сям валялись трупы.
Наполовину ушедшее за горизонт солнце невыносимо жгло голову. – Пойдем, – сказал Каллах-ло, подавая шлем, – сейчас придется копать много могил, каждая пара рук пригодится.
И мы пошли копать, и копали до остервенения, стирая руки до крови, но не прекращая работы. Мертвые должны быть погребены сразу – таков закон Эммериха, возникший сотни лет назад, и сегодня его никто нарушать не собирался.
На ночь остановились прямо тут, поскольку сил двигаться дальше не было ни у кого. Баллоги, чующие запахи крови и смерти, все не желали успокаиваться и время от времени из тьмы доносились нервные взревывания.
Костер зачадил, распространяя вокруг жуткую вонь. В первые дни она казалась мне невыносимой, но постепенно я привык. Но вот повешенный над костром котелок, в котором что-то булькало, я видел первый раз. Раньше еду готовили почти без применения воды. – Это еще что такое? – негромко спросил я, подойдя к одному из выживших охранников-людей. После сегодняшнего боя их осталось трое. – Кофе варят, – ответил он меланхолично. – Сегодня погибло много их товарищей, так что будет ритуальное кофепитие… – Кофе? Настоящий кофе? – не поверил я. – Да нет, местный, – он усмехнулся. – Видел такие кусты, похожие на шары? – Ну, видел, – пустыня, вопреки первому впечатлению, оказалась полна жизни. В скалах, в тени дюн, везде, где было чуть прохладней, ютились растения, большей частью стелющиеся. Упомянутые кусты напоминали футбольные мячи из колючей проволоки и на первый взгляд казались безнадежно высохшими.
Но любого, рискнувшего оторвать хотя бы листик, ждало серьезное разочарование. – Раз в год на них вызревают какие-то семечки, – сообщил охранник, – так вот шоссы и готовят из них черную гадость, которую мы называем "кофе". Как они ее зовут, лучше не спрашивай – человеческий язык этого не выговорит.
Запах от котла тек резкий, горький, словно там варили какие-то травы.
Я собирался спать, когда из тьмы беззвучно, заставив меня вздрогнуть, возник Каллах-ло. Вид у шосса был торжественный, глаза мерцали. – Пойдем, – сказал он. – Куда? – настороженно спросил я. Кто знает, вдруг эти двоюродные братья змей и всяких прочих крокодилов решили принести меня в жертву? – Ты сражался сегодня вместе с нами, – возвестил Каллах-ло, – и удостоен чести причаститься к священной чаше!
Некоторого труда стоило удержать отпадающую челюсть. Надо же, с чего все началось – с банальной командировки, а кончилось чем? Тем, что инопланетянин с дикой планеты предлагает мне нечто вроде трубки мира в местном эквиваленте. Вот уж в будущем точно – никакой инициативы! – Пойдем, – согласился я. Отказываться не рискнул – обидятся еще. Бросят в пустыне без воды и через пару дней от тебя останутся только кости.
Шоссы сидели ровными рядами вокруг костра и смотрели на меня. Я ощутил себя кроликом, забредшим на ферму по разведению удавов и на всякий случай нервно улыбнулся.
Кобад-ал встал и только тут я обратил внимание, что все они без привычных накидок, лишь в чем-то напоминающем комбинезоны из шелковистой материи. Тела шоссов выглядели невероятно сухощавыми, точно составленными из палок, в них не было ни капли жира. – Прими эту чашу и осуши ее до дна, – проговорил старший каравана, протягивая мне что-то, похожее на наперсток, – за тех, кто сегодня бился вместе с тобой и остался в песке, чтобы ты мог продолжить путь. – Чтобы ты мог продолжить путь, – прошипели остальные шоссы так зловеще, что у меня мороз пошел по коже.