Хлумов Владимир Ночной дозор
Хлумов В.
НОЧНОЙ ДОЗОР
Пьеса по книге Гледис Шмитт "Рембрант"
Действующие лица
Рембрандт ван Рейн в молодости
Рембрандт ван Рейн в преклонном возрасте
Нелтье ван Рейн - мать Рембрандта
Хармен ван Рейн - отец Рембрандта.
Титус - сын Рембрандта, тот же актер, что и в роли молодого Рембрандта.
Саския - жена Рембрандта.
Хендрикье - подруга Рембрандта.
Лисбет - сестра Рембрандта.
Маргарета - подруга Лисбет.
Гертье - служанка Рембрандта.
Абигайль де Барриос - последняя любовь Рембрандта.
Господин Мигель де Барриос - поэт, муж Абигайль.
Геррит - старший брат Рембрандта, калека.
Ян Ливенс - сотоварищ-художник.
Доу - Геррит Доу, ученик Рембрандта.
Доктор Тюльп - глава гильдии врачей Амстердама, друг Рембрандта.
ван Сваненбюрх - первый учитель Рембрандта.
Фьеретта Сваненбюрх - супруга Сваненбюрха.
Хендрик - кузен Саскии, владелец художественной лавки.
Константен Хейгенс - секретарь принца Оранского.
Капитан Баннинг Кок - предводитель Стрелковой гильдии.
Иост ван ден Фондель - поэт, член городского совета Амстердама.
фон Зандрарт - худохник, член городского совета Амстердама.
ван Флит - ученик Рембрандта.
Клемент де Йонге - агент Рембрандта, продавец картин
Исак - нищий старик
Картина первая
Амстердам, 1666-1669гг. Последние годы Рембрандта. Еврейский квартал Амстердама. Жаркий день. Рембрандт, утомленный и больной, долго бродил в поисках натуры для Иисуса и вот присел на крыльцо у богатого дома, наблюдая за нищим стариком. Нищий обходит двери домов, собирая пожертвования. Рембрандт делает набросок.
Исак (подходя к закрытым дверям). Подайте бедному Исааку на пропитание души и тела.
Если дверь открывается, то Исак подобострастно виляет задом и ловко ловит монеты. От запертых дверей уходит с гордо поднятой головой. Наконец, упирается в Рембрандта.
Исак (как хозяин территории, впрочем, вполне мирно). В такую жару двум птичкам не напиться из одной лужи.
Рембрандт молча доделывает набросок.
Исак (подходит) . Жара ужасная.
Рембрандт Да, душно.
Исак. Интересно, который сейчас час?
Рембрандт Не знаю.
Исак. . А год?
Рембрандт Не помню.
Исак. . Эй любезный, что-то я не видел тебя раньше в еврейском квартале, не пойму, ты нищий или прощалыга? Если нищий, ступай в другое место, эта лужа уже высохла, а если прощалыга, подай на пропитание души и тела.
Рембрандт. Вот тебе монета за работу, старик.
Исак (меняясь) . Ты добрый человек, да ведь я еще не старик, и разве просить деньги - работа?
Рембрандт (отрываясь от рисунка). Я имел ввиду другое.
Исак. Да ведь это моя жизнь, ведь я не денег прошу, а милостыни. (Исак рассматривает монету. ) Не густо. Ты, я вижу, тоже живешь, а не трудишься.
Вдали скрипнула дверь и старик опять принял соответствующий вид.
Исак. Извини друг, лишняя росинка в клюве - не помеха, пойду, облегчу еще одну душу.
Тем временем на пороге за спиной Рембрандта появляется хозяин дома, Мигель де Барриос. Заглядывает через плечо.
Господин де Барриос. Отличный набросок! Позвольте (Протягивает руку за рисунком)? Да это же воплощенное ничтожество, а не наш вечный попрошайка Исак!
Рембрандт пытается приподняться.
Господин де Барриос . У вас верная рука, только выражение лица...
Рембрандт. Что-то не так?
Господин де Барриос . Простите, я вмешиваюсь, но откуда столько собственного достоинства, будто не ему, а он сам подает милостыню? Впрочем... вы профессионал, это видно сразу. Эти живые линии, словно линии на руке, по ним угадывается многое, я редко видел такое. Могу ли я узнать ваше имя?
Рембрандт. Рембрандт ван Рейн, сын мельника из Лейдена (пытается сделать поклон и теряет равновесие).
Господин де Барриос (подхватывает Рембрандта). Мой Бог, сам Рембрандт!
Рембрант пытается обретсти равновесие.
де Барриос. Вам , плохо?
Рембрандт. Нет, ничего, просто жарко (высвобождается ).
де Барриос. Позвольте представиться , Мигель де Барриос, поэт. Впрочем, вы вряд ли слыхали обо мне, я пишу для сефардов на их языке. Позвольте вас пригласить в наш дом? (Поворачивается к двери, зовет ). Абигайль! Посмотри, кого я привел!
Рембрандт ( нерешительно). Право, неудобно.
де Барриос. Пожалуйста, вы окажете нам честь. Ведь мы с женой несколько лет тому назад хотели заказать вам семейный портрет. Мы даже ходили к вашему дому на Бреестрат, но нам сказали, что вы съехали и даже перестали заниматься живописью.
Рембрандт ( грустно ). Я вышел из моды.
де Барриос. Проходите же, моя жена будет счастлива с вами познакомиться. Быть может, вы еще напишите ее портрет.
Рембрандт. Боюсь, не смогу. Я не пишу больше на заказ.
де Барриос. Ну все равно, проходите, здесь прохладнее.
Рембрандт и хозяин оказываются в роскошной гостиной, украшенной на восточный манер.
де Барриос (зовет). Абигайль! Спускайся быстрее, у нас гость!
Рембрандт ( нерешительно ). Я, пожалуй, пойду.
В этот момент на верху лестницы появляется Абигайль. Рембрандт, чуть склонившись на бок (как на автопортрете около 1663 г. (Кельн)), приподнимает глаза и замирает. Живая, дышащая молодостью фигура приковывает к себе его взгляд. Абигайль медленно спускается, а Рембрандт вдруг прикрывает глаза рукой, словно от яркого света, и чуть-чуть пятится.
де Барриос . Это Абигайль.
Когда Абигайль спускается к нижним ступенькам, де Барриос подходит к ней, берет за руку и подводит к Рембрандту.
де Барриос . Господин ван Рейн, Рембрандт, в нашем доме.
Абигайль протягивает руку. Рембрандт, как бы с опаской, пожимет в ответ. Наступает неловкая пауза.
де Барриос . Господин ван Рейн делал наброски со старого Исака, ты посмотришь потом, удивительный рисунок. Быть может, он уступит нам его за 50 флоринов?
Рембрандт (не отрывая взгляда от хозяйки). Что вы, мои рисунки стоят значительно дешевле, да, по правде говоря, они вообще ничего не стоят, я их делаю для себя.
Абигайль.Сегодня так жарко.
Рембрандт. Да очень.
Абигайль. Не хотите холодного красного вина?
Рембрандт( вдруг меняется). С удовольствием, если это не очень хлопотно.
Абигайль. Мы рады вам.
Абигайль приглашает мужа и Рембрандта к столу.
де Барриос. Мы пьем за вас, маэстро.
Абигайль. За вас, господин ван Рейн.
Рембрандт жадно пьет вино.
Рембрандт (после паузы). Простите, госпожа де Барриос. Ваше лицо мне знакомо, но у меня плохо с памятью. Не встречались ли мы с вами у доктора Тюльпа или на приеме в ратуше, а, быть может, в доме раввина Манассии бен Израиля?
Абигайль. Нет, господин ван Рейн, я знаю твердо, мы с вами никогда не встречались, иначе в нашем доме давно висел бы семейный портрет.
Рембрандт (после паузы). Странно.
Абигайль. Ничего странного, просто многие из моих соплеменниц с рыжими волосами очень похожи.
де Барриос . Кстати о портрете, раз счастливый случай привел вас, маэстро, в наш дом, то разрешите все-таки еще попросить.. О нет, нет, мы теперь друзья, и вы можете отказаться. Безо всякой обиды. У нас, действительно, нет семейных портретов, - Абигайль не хотела иметь дело ни с кем, кроме вас. Согласны ли вы написать наши портреты, за четыреста флоринов каждый.
Рембрандт (без промедления). Согласен, но я медленно работаю.
Абигайль (после паузы). Мы ждали дольше.(От волнения встает начинает прибирать со стола.)
Рембрандт, думая что прием окончен, встает из-за стола.
де Барриос. Разве вы уже уходите?! Но, маэстро, мы вас так просто не отпустим.
Абигайль (расстраиваясь от своей оплошности). Нет, нет, простите, это я виновата, я так взволнована, Господи, оставайтесь, пока не спадет жара.
Рембрандт. Нет, спасибо, меня ждут дома.
Абигайль. Жена?
Рембрандт. Нет, госпожа де Барриос, моя жена умерла.
Абигайль (дотрагиваясь до руки Рембрандта). Простите, земля ей пухом.
Рембрандт. Я имел ввиду мою дочь, ученика и старуху, которая ведет наше хозяйство. Они все время боятся за меня.
Абигайль. Видно они очень любят вас и потому беспокоятся.
де Барриос. Маэстро, вы назначите нам день, что бы мы могли прийти к вам?
Рембрандт. До моего дома добрый час ходьбы. Лучше, если я сам буду приходить.
де Барриос. Но нам с Аббигайль это только полезно, ведь мы ждем ребенка (обнимает жену).
Рембрандт. Все таки лучше приходить мне, и если вы не против, начнем завтра с портрета госпожи - ведь я медленно работаю...
де Барриос. Хорошо, маэстро, мы вас ждем завтра.
Картина вторая
На следующий день там же. В гостиной Абигайль и Рембрандт.
Абигайль. Господин ван Рейн, вы предпочитаете, чтобы ваша модель молчала?
Рембрандт. Это не имеет значения, госпожа де Барриос.
Абигайль. Даже если она будет задавать вопросы о вас?
Рембрандт. Боюсь, ей это быстро наскучит. Я слишком стар, и у меня плохо с памятью. ( Рембрант горько усмехается.) Вот сегодня я опоздал, а знаете почему? Я, вместо того, чтобы прийти к вам, прямехонько направился на Бреестрат...
Абигайль. Да ведь нас часто тянет на прошлые родные места, тем более на Бреестрат у вас был такой красивый дом. Почему вы съехали?
Рембрандт. Вы очень любезны госпожа Барриос, но весь Амстердам знает, что Рембрандт промотал состояние своего сына и дом его продан с молотка. Впрочем, Бреестрат это не та тема, которой я бы хотел касаться.
Абигайль. Простите, господин ван Рейн, я страшно волнуюсь и говорю не то...
Рембрандт. Почему вы волнуетесь?
Абигайль. А как по вашему должен чувствовать себя человек на пороге бессмертия?
Рембрандт. Вы очень добры, госпожа де Барриос, быть может, лет тридцать назад, такие слова мне пришлись бы по-душе, но я не господь Бог, чтобы даровать бессмертие.
Абигайль. Тем не менее, любое полотно, подписанное Рембрандтом ван Рейном, обречено на бессмертие.
Рембрандт. Мои сограждане считают иначе.
Абигайль. Не все.
Рембрандт. Не знаю. Послушайте госпожа де Барриос, вы молодая красивая женщина, откуда эти мысли о жизни и смерти?
Абигайль. Мы сейчас начнем попугайничать, я буду говорить что я - не красивая, а вы заладите , что вы - всего лишь сын мельника.
Рембрандт. Это не так мало.
Абигайль. Видите, я опять сказала глупость. А мысли о смерти, вы ведь слышали - я беременна, и во мне уже зарождается новое существо.
Рембрандт. Верно, вы изменяетесь с каждым днем.
Абигайль (после паузы). Господин ван Рейн.
Рембрандт. Да, госпожа.
Абигайль (после паузы). Скажите, что вы любите?
Рембрандт. Снег.
Абигайль (после паузы). Снег?
Рембрандт. Снег... падающий на черные крылья мельниц... и на черную землю. Ничего не может быть прекраснее грязной земли, пропитаной расстаявшим снегом.
Абигайль (после паузы). Но в этом так мало красок.
Рембрандт. Простите, госпожа, я сын мельника...
Абигайль. ... а не поэт, вы хотели сказать. Я опять говорю не то, расскажите, расскажите, что там, в том снегу? Там есть люди? Ваш отец, он там? Я видела его портрет, люди на ваших картинах появляются из темноты, из расстаявшего снега, пропитавшего грязную землю. Как будто кто-то их разбудил к жизни черной ночью.
Рембрандт. Да, они приходят оттуда, госпожа.
Слышится деревянное поскрипывание. Рембрандт отрывается от рисунка. Прислушивается.
Рембрандт. Вы слышите, деревянное поскрипывание?.
Абигайль (после паузы). Да.
Гаснет свет и из темноты появляется прошлое.
Картина третья
Лейден, 1623 год. Дом мельника Хармена ван Рейна. На стене рисунок головы Медузы-Горгоны. Молодой Рембрандт пишет Святого Варфоломея со старшего брата (калеки) Геррита.
Рембрандт. Геррит, ты не устал? Если тебе тяжело, мы можем прерваться.
Геррит. Тебе же нужно изобразить страдание на лице Варфоломея.
Рембрандт. Но я пишу святого Варфоломея еще в доапостольский период.
Геррит. Что же, мое падение с лестницы - хорошая прелюдия к двойному распятию.
Рембрандт. Ты устал.
Геррит. Перестань повторять одно и то же, я так рад, что хоть на что-то сгодился.
В сопровождении Лисбет появляется только что приехавший из Амстердама Ян Ливенс. Он выглядит шикарным столичным гостем. Рембрандт быстро набрасывает на холст покрывало.
Лисбет. Рембрандт, посмотри, Ян Ливенс собственной персоной, прямо из Амстердама - и сразу к нам.
Рембрандт и Ливенс обнимаются
Рембрандт (со сдержанной радостью). Ян.
Ливенс. Дружище.
Рембрандт (чуть отодвигаясь). Осторожнее, я в краске.
Ливенс (здоровается с Герритом кивком головы и сразу поворачивается к Рембрандту). Ты, как всегда, в работе. Прекрасно. (Подходит к изображению головы медузы). Узнаю знакомое личико. Да, да, помню, помню, ох уж эти утомительные штудии старика Сваненбюрха. А мы у Ластмана почти не рисуем гипс, предпочитаем "а ля натюрель".
Лисбет помогает Герриту выйти из комнаты и вскоре возвращается.
Рембрандт. И женщин?
Ливенс. Если Ластман посчитает нужным и женщин. В Амстердаме не мало таких, которые только этим и живут.
Рембрандт. А они молодые? Хорошенькие?
Ливенс. Увы, ты слишком многого хочешь, мой друг. Совсем потасканные. Учитель всегда говорит, что они держаться только по милости Господа и своих корсетов. Посмотрел бы ты, какую мы писали прошлый месяц! Живот как бочонок, а груди....
Лисбет подтягивая живот, покашливает, напоминая друзьм о своем присутствии.
Рембрандт. А, Киска, ты разве здесь?
Ливенс (вскакивая с топчана). Лисбет расцвела, как розочка, тебе бы не было равной в Амстердаме. (Усаживает Лисбет рядышком).
Лисбет (зардевшись). Право, господин Ливенс.
Рембрандт. Гипсами пренебрегать не следует, кое чему они меня научили, да и тебя тоже.
Ливенс. Ну теперь я рисую с настоящих скульптур, у Ластмана целая коллекция из Италии. Представляешь, пожелтевший мрамор из глубины веков...
Рембрандт. У Сваненбюрха тоже много оригинальных вещей...
Ливенс. Например, голова Медузы... ну старина...
Рембрандт. С головой Медузы давно покончено.
Ливенс. Нет, дорогой друг, Лейден это дыра, и Сваненбюрх - первый художник в этой дыре. А вот у Ластмана - целая коллекция флорентийских вещей. Да что там Ластман, в Амстердаме можно многое посмотреть, в прошлую субботу, например, я видел на аукционе рисунок Микеланжело и портрет Тициана, и великолепного маленького Караваджо - обнаженная натура маслом. А уж что касается старинных монет и всякой древности - так этого хоть пруд-пруди. Почти за бесценок.
Рембрандт. Да много ли у тебя остается, после уплаты Ластману?
Ливенс. Не так уж и мало. Да, Ластман берет дороже Сваненбюрха, но зато ты живешь в доме благородного человека.
Рембрандт. Когда я пишу, мне плевать, из чего я пью пиво, из глинянной кружки или венецианского стекла.
Ливенс (чуть обиженно). Дело не в хрустальных бокалах, но есть кое-что еще, чего ты и представить не можешь, пока сам не испытаешь.
Рембрандт. Для нас Амстердам слишком дорогое удовольствие. (Обращаясь к сестре.) Правда, Киска?
Лисбет. Не знаю, право, мы еле сводим концы с концами, а отец еще говорит, что старая мельница нуждается в ремонте. А главное, мне очень больно думать, что ты расстанешься с нами.
Ливенс (чуть обиженно). Да, милая Лисбет, никто и не говорит о расставнии. Дайте ему год поучиться у Ластмана, и он сможет открыть собственную мастерскую. Да, да. Уж если я хожу в первых учениках у Ластамана, то ты, Рембрандт, с твоим талантом, через год ты станешь лучшим художником Амстердама. Тогда тебе понадобится хозяйка, чтобы принимать гостей и заказчиков. Да лучшей экономки в доме Рембрандта трудно и представить. Ведь, я же вижу милая Лисбет, что Лейден не для вас.
Лисбет (всплеснув руками). Боже мой, который теперь час?
Ливенс . Мой голодный желудок подсказывает, что уже шестой час, неплохо было бы перекусить.
Лисбет . Ох, глупая я дуреха, я совсем забыла, ведь я возвращалась от Сваненбюрха, они с женой сегодня будут у нас в гостях!
Рембрандт. И ты молчала! Сам учитель придет к нам в гости.
Ливенс . Да уж событие... Впрочем, я даже соскучился по старине и его итальянской женушке.
Рембрандт. Ян, он все-таки твой учитель...
Ливенс . Ну-да, по медузе. Да если хочешь знать, я у тебя научился большему... Ну хорошо, я же ничего не говорю.
Лисбет . Пойду, обрадую родителей хорошей новостью. (Уходит).
Ливенс . Эх, попасть бы нам втроем в Амстердам! Вот бы повеселились. Честное слово, вы бы там не соскучились. Маскарады на масленицу, французское вино в тавернах, музыка на Дамм...
Рембрандт. Не болтай глупостей, у меня и в мыслях не было ничего про Амстердам... Ну ладно, пойдем, хоть умоешься с дороги.
Отводит Яна и тут же возвращается в комнату, и смотрит в окно на падающий снег. Появляются мать с блюдом, ставит на стол, подходит к Рембрандту.
Мать. Лисбет сказала приехал Ян Ливенс?
Рембрандт. Да, мама.
Мать (внимательно смотрит на сына). Сынок, ты что-то сегодня совсем грустный.
Рембрандт. Посмотри, какой сегодня снег.
Мать (подходит, обнимает, положив на плечо сыну голову, тоже смотрит в окно). Что тут скажешь, темень, будто ночь. Ты и в дестве любил сидеть вечерами у окна. Не грусти, я тебя за ушком потрогаю.
Рембрандт (после паузы). Мне не грустно, я просто устал. По правде говоря, Ливенс меня раздражает.
Мать. Странно, ведь он твой друг, и такой воспитанный способный мальчик. Но и то сказать, ты ведь привык к одиночеству.
Рембрандт. Да, это правда, мне не достает моей живописи, я места себе не нахожу, когда не работаю.
Мать. Понятное дело, ведь у тебя от Бога талант, и он не дает тебе покоя, если ты держишь его под спудом. А где Ян?
Рембрандт. На верху у меня, переодевается. Вот-вот спустится.
Мать. Надеюсь, господину ван Сваненбюрху понравится моя селедка.
Рембрандт. Еще бы, разве кто-нибудь готовит ее лучше чем ты?
Мать (уходя). Эх, если даже моя селедка придется ему не по вскусу, он, все равно, приналяжет на нее. Хороший человек ван Сваненбюрх, и мастер умелый.