Лайан огляделся по сторонам. Ничего не видно. Он продолжал обходить зал.
Подошел еще к одному разбитому месту. Заглянул внутрь. Висит золотой ковер. И больше ничего, ни звука, ни движения.
Лайан продолжал обходить зал, заглядывая в проделы. Мертво, как пыль.
Теперь ему стала видна вся комната. Пустая, обнаженная, если не считать ковра.
Он вошел, ступая широкими мягкими шагами. Остановился посередине. Со всех сторон, кроме задней стены, лился свет. Не менее дюжины отверстий, через которые можно убежать, и — ни звука, кроме тупого биения его собственного сердца.
Он сделал два шага вперед. Теперь ковер находился почти рядом.
Он ступил вперед и быстро сорвал ковер со стены.
За ним стоял Чан Неминуемый.
Лайан закричал. Он неуклюже повернулся на парализованных ногах, словно они были из свинца. Но ноги, как во сне, отказывались повиноваться ему.
Чан соскочил со стены и приблизился. На его плечах висела черная накидка, к шелку которой были пришиты многочисленные глазные яблоки.
Лайан побежал со всех ног. Он прыгал, он парил. Его башмаки едва касались земли. Из зала, через площадь, в неразбериху разбитых статуй и упавших колонн. А за ним, как собака, бежал Чан.
Лайан пробежал вдоль большой стены и прыгнул в разбитый фонтан. За ним — Чан.
Лайан устремился в узкий проход, взобрался на груду мусора, на крышу, оттуда во двор. За ним — Чан.
Лайан пронесся по широкой улице, на которой росло несколько чахлых старых кипарисов, слыша за собой Чана. Он вбежал под арку, вытащил свой бронзовый обруч, надел на голову, опустил к ногам, переступил через него. Убежище. Он один в темном волшебном пространстве, исчезнув ото всех земных взглядов, от всего земного знания. Молчание, мертвое пространство...
Он почувствовал близкое движение, выдох. Рядом послышалось:
— Я Чан Неминуемый.
Лит сидела под лампой на своей кровати и плела коврик из лягушечьих шкур. Дверь закрыта, окна забраны ставнями. Снаружи в темноте лежал луг Тамбер.
Царапанье в дверь, скрип испытываемого на прочность замка. Лит застыла, глядя на дверь.
Из-за двери раздался голос:
— Сегодня, Лит, для тебя две длинных ярких нити. Две, потому что глаза были такие большие, такие золотые...
Лит сидела неподвижно. Она ждала час; потом, прижавшись к двери, прислушалась. Никого. Поблизости заквакала лягушка.
Она раскрыла дверь, нашла нити и снова заперлась. Подбежала к золотому ковру и приладила на место спутанный моток.
Она смотрела на золотую долину, больная от стремления в Аривенту, слезы скрывали от нее мирную реку, тихий золотой лес.
— Ковер все шире... Однажды он будет закончен, и я вернусь домой...
ЮЛАН ДОР
Принц Кандайв Золотой серьезно сказал своему племяннику, Юлану Дору:
— Договоримся, что новые знания станут нашим общим достоянием.
Юлан Дор, стройный молодой человек, с бледной кожей, черными волосами, глазами и бровями, печально улыбнулся.
— Но ведь это я поплыву в забытые воды, я буду отбиваться веслом от морских демонов...
Кандайв откинулся в кресле и коснулся носа набалдашником трости из резного нефрита.
— А я сделал это путешествие возможным. Более того, я сам искусный колдун; новые знания лишь увеличат мое искусство. А ты, даже не начинающий, узнаешь такое, что поместит тебя среди волшебников Асколайса. Это намного выше твоего нынешнего незначительного положения. Если посмотреть с этой точки зрения, я приобретаю мелочь, ты — очень многое.
Юлан Дор скорчил гримасу.
— Верно, хотя я не согласен с твоей оценкой. Я знаю Заклятие Холода Фандаала, я признанный фехтовальщик, мое положение среди восьми делафазиан...
— Тьфу! — насмешливо поизнес Кандайв. — Безвкусные манеры мелких людишек, впустую тратящих свои жизни. Жеманные убийства, извращенный разврат, а в это время истекают последние часы Земли, и никто из вас ни на милю не удалялся от Кайна.
Юлан Дор сдержал язык, вспомнив, что принц Кандайв Золотой также не чуждается удовольствий вина, постели и стола; и что самое дальнее его путешествие из крытого куполом дворца — к резной барже на реке Скаум.
Кандайв, умиротворенный молчанием Юлана Дора, достал ящичек слоновой кости.
— Ну, так вот. Если мы договорились, я сообщу тебе необходимые сведения.
Юлан Дор кивнул.
— Договорились.
Кандайв сказал:
— Направишься к забытому городу Ампридатвиру. — Он искоса наблюдал за Юланом Дором. Тот сохранял спокойное равнодушное выражение.
— Я никогда не видел его, — продолжал Кандайв. — Поррина Девятый называет его последним из олекнитских городов, расположенных на острове в Северном Мелантине. — Он раскрыл шкатулку. — Этот рассказ я нашел в груде древних свитков — свидетельство поэта, бежавшего из Ампридатвира после смерти Рогола Домедонфорса, их последнего великого правителя, волшебника, обладавшего огромной властью, который сорок три раза упоминается в Энциклопедии...
Кандайв вытащил растрескавшийся пергаментный свиток и, раскрыв его, прочитал:
“Ампридатвир гибнет. Мой народ забыл учение силы и дисциплины и погрузился в суеверия и схоластику. Идут бесконечные споры: бог Паншу представляет верховный разум, а Газдал — предел разврата, или наоборот: Газдал — добродетельное божество, а Паншу — само зло.
Этот вопрос решается при помощи огня и стали. Я оставляю Ампридатвир упадку и отправляюсь в спокойную долину Мел-Палусас, где и проведу последние дни своей жизни.
Я еще застал старый Ампридатвир; я помню его башни, сверкающие по ночам удивительным блеском, испускающие лучи, которые затмевали само солнце. Тогда Ампридатвир был прекрасен — и сердце мое болит, когда я думаю об этом древнем городе. Семирский виноград спускался тысячами свисающих гирлянд, голубая вода текла в трех выложенных камнем каналах. Металлические машины мчались по улицам, металлические экипажи заполняли воздух густо, как пчелы возле улья, — чудо из чудес, мы заставили плененный огонь преодолевать могучее тяготение Земли... Но избыток меда пресыщает язык; избыток вина разрушает мозг; избыток легкости лишает человека сил. Свет, тепло, вода, пища были доступны всем и добывались с минимумом усилий. И вот жители Ампридатвира, освобожденные от утомительного труда, предались фантазиям, извращениям и оккультизму.
Сколько я себя помню, городом правил Рогол Домедонфорс. Он знал все древние предания, все тайны огня и света, тяготения и антитяготения, он постиг суперфизику, метатазм, колопсис. Несмотря на глубину своих знаний, как правитель он был непрактичен и не замечал упадка духа в Ампридатвире. Слабость и вялость, которую замечал, он приписывал отсутствию образования. В последние годы своей жизни он работал над созданием огромной машины, которая должна была вообще освободить человека от работы и тем самым дать ему возможность заниматься только размышлениями и науками.
И вот, в то время, как Рогол Домедонфорс занимался этой работой, город охватила религиозная истерия.
Соперничающие секты Паншу и Газдала существовали давно, но в их споре участвовали только жрецы. И вдруг эти культы стали повсеместно распространенными; население разделилось на поклонников этих двух божеств. Жрецы, давние ревнивые соперники, восхитились своей новой властью и призвали своих последователей к фанатичному рвению. Начались трения, разгорелись споры, поднялись мятежи, насилие. И в один из этих злых дней камень, пущенный чьей-то рукой, ударил Рогола Домедонфорса в висок, и тот упал с балкона.
Раненый, искалеченный, но сопротивляющийся смерти, Рогол Домедонфорс успел завершить свое детище и упокоился на смертном одре. Он отдал один-единственный приказ своей машине, и когда на следующее утро Ампридатвир проснулся, жители его обнаружили, что нет ни энергии, ни света; пищевые фабрики не работают, каналы опустели.
В ужасе они бросились к Роголу Домедонфорсу, который сказал перед смертью:
— Я долго не замечал ваш упадок; теперь я вас презираю — вы принесли мне смерть.
— Но город умирает! Народ гибнет! — воскликнули они.
— Вы должны спасаться сами, — сказал им Рогол Домедонфорс. — Вы отвергли древнюю мудрость, вы были слишком ленивы, чтобы учиться, вы искали удовлетворения в религии, вместо того чтобы мужественно противостоять реальности. Я решил подвергнуть вас жестокому испытанию, которое, как я надеюсь, будет для вас целительным.
Он призвал соперничающих жрецов Паншу и Газдала и протянул каждому по дощечке из прозрачного металла.
— По одной эти дощечки бесполезны; если их сложить вместе, можно прочесть заключенное в них послание. Тот, кто его прочтет, получит доступ к древним знаниям и будет владеть силами, которые я собирался использовать сам. Теперь идите.
Жрецы, глядя друг на друга, ушли, созвали своих приверженцев, и началась большая война.
Тело Рогола Домедонфорса так и не было найдено; некоторые утверждают, что его скелет все еще лежит в подземных коридорах под городом. Дощечки поместили в соперничающих храмах. По ночам начались убийства, а днем голодные умирали на улицах. Многие бежали на континент, а теперь и я следую за ними, оставляя Ампридатвир, последний дом моего народа. Я построю деревянную хижину на склоне горы Лью и проживу оставшиеся мне дни в долине Мел-Палусас”.
Кандайв свернул свиток и положил его обратно в шкатулку.
— Твоя задача, — сказал он Юлану Дору, — отправиться в Ампридатвир и отыскать магию Рогола Домедонфорса.
Юлан Дор задумчиво ответил:
— Это было давно... Тысячи лет назад.
— Верно, — согласился Кандайв. — Но с тех пор историки не упоминали имени Рогола Домедонфорса, и я считаю, что его мудрость все еще хранится под древним Ампридатвиром.
Три недели Юлан Дор плыл по спокойному океану.
Солнце вставало на горизонте, багровое, как кровь, и плыло по небу; вода была неподвижной, если не считать небольшой ряби от ветерка и пенного следа за кормой.
Солнце садилось, бросало последний печальный взгляд на мир; наступали сумерки и ночь. Древние звезды усеивали небо, и след за кормой корабля Юлана Дора сверкал мертвенно бледно. Юлан Дор смотрел на поверхность океана и чувствовал себя очень одиноко.
Три недели плыл на северо-запад по Мелантиновому заливу Юлан Дор, пока однажды утром не увидел справа темные очертания берега, а слева остров, терявшийся в дымке.
Недалеко от его корабля медленно плыла неуклюжая баржа под квадратным парусом из плетеного тростника.
Юлан Дор пригляделся и различил на ее палубе двух мужчин в грубых зеленых комбинезонах; они ловили рыбу. У них были овсяно-желтые волосы и голубые глаза, а на лицах ошеломленное выражение.
Юлан Дор опустил свой парус и перекинул трап на баржу. Ни один из рыбаков не заговорил с ним.
Юлан Дор сказал:
— Похоже, вид человека вам незнаком.
Старший начал заунывный распев — Юлан Дор понял, что это заклинание против демонов и злых духов и рассмеялся:
— Почему ты меня поносишь? Я такой же человек, как и ты.
Младший сказал на береговом диалекте:
— Мы считаем, что ты демон. Во-первых, в нашем народе нет черноволосых и черноглазых. Во-вторых, учение Паншу отрицает существование в нашем мире других людей. Поэтому ты не можешь быть человеком, ты демон.
Старший, прикрывшись рукой, сказал младшему:
— Попридержи язык; не говори ни слова. Он проклянет твой голос...
— Вы ошибаетесь, уверяю вас, — вежливо ответил Юлан Дор. — Вы сами когда-нибудь видели демонов?
— Нет, кроме гаунов.
— Я похож на гауна?
— Совсем не похож, — признал старший.
Его младший товарищ указал на темно-красный плащ и зеленые брюки Юлана Дора.
— Он, очевидно, разбойник; смотри, какого цвета его одежда.
— Нет, я не разбойник и не демон. Я всего лишь человек...
— Кроме зеленых, людей нет — так говорит Паншу.
Юлан Дор откинул голову назад и рассмеялся.
— Земля на самом деле велика и полна развалин, но на ней еще много людей... Скажите, найду ли я на этом острове город Ампридатвир?
Младший кивнул.
— И вы там живете?
Снова младший подтвердил.
Несколько растерянно Юлан Дор сказал:
— Я считал, что Ампридатвир — покинутые руины, забытые, пустынные.
Младший подозрительно спросил:
— А что ты ищешь в Ампридатвире?
Юлан Дор подумал: “Надо упомянуть дощечки и посмотреть на их реакцию. Можно узнать, известно ли им о существовании дощечек, как к ним относятся.” — и сказал:
— Я плыву уже три недели, чтобы найти Ампридатвир и изучить две легендарные дощечки.
— Ага! — сказал старший. — Дощечки! Он все-таки разбойник! Я теперь это понимаю. Посмотри на его зеленые брюки. Разбойник за зеленых...
Юлан Дор, ожидавший в результате этого открытия враждебного отношения, был удивлен тем, что выражение лиц двоих стало более приятным, как будто они наконец решили беспокоивший их парадокс. Хорошо, подумал он, если они так считают, пусть так и будет.
Младший хотел полной ясности.
— Мы правы, темный человек? Ты носишь красное как разбойник за зеленых?
Юлан Дор осторожно ответил:
— Мои планы еще окончательно не сложились.
— Но ты носишь красное! Это цвет разбойников!
Странный образ мыслей, подумал Юлан Дор. Как будто скала преградила путь их мысли, и ее течение разбивалось в брызги. Он сказал:
— Там, откуда я пришел, люди носят любые цвета, какие захотят.
Старший серьезно сказал:
— Но ты выбрал зеленый, значит ты разбойник за зеленых.
Юлан Дор пожал плечами, чувствуя, что их умственный блок непреодолим.
— Как хочешь... А кто еще здесь есть?
— Никого, других нет, — ответил старший. — Мы зеленые из Ампридатвира.
— Но тогда... кого же грабят ваши разбойнки?
Младший беспокойно задвигался и потянул леску.
Они грабят разрушенный храм демона Газдала в поисках утраченной дощечки Рогола Домедонфорса.
— В таком случае, — сказал Юлан Дор, — я сойду за разбойника.
— Рабойника за зеленых? — старик искоса взглянул на него.
— Довольно, довольно, — сказал другой. — Солнце миновало зенит. Нам пора домой.
— Да, да, — поддержал с неожиданной энергией старший. — Солнце садится.
Младший взглянул на Юлана Дора.
— Если ты собираешься на разбой, тебе лучше идти с нами.
Корабль Юлана Дора прикрепили к барже, он спустил свой парус, и оба судна направились к берегу.
Прекрасно пересекать солнечные послеполуденные воды, а когда они обогнули восточный мыс, показался Ампридатвир.
Линия низких зданий выходила на гавань, а за ними возвышались башни; Юлан Дор даже не думал, что такие могут существовать: металлические шпили носились в небо в центральной части острова, блестя в заходящем солнце. Такие города были легендой прошлого, сновидениями из того времени, когда Земля была молода.
Юлан Дор задумчиво посмотрел на баржу, на грубые зеленые одежды рыбаков. Они крестьяне? Не станет ли он предметом насмешек, прибыв таким образом в великолепный город? Он беспокойно повернулся к острову, закусив губу. Если верить Кандайву, Ампридатвир должен быть полон обрушившихся колонн и мусора, как Старый Город за Кайном...
Солнце уже уходило за горизонт, и Юлан Дор увидел обрушившиеся башни, разбитые дома: все-таки Кандайв прав, город заборошен. Странно, но развалины добавляли Ампридатвиру благородства, величия забытого памятника.
Ветер стих, лодки продвигались совсем медленно. Рыбаки беспокоились, пытаясь уловить парусом слабые порывы, закрепляя опоры. Но еще до того, как они оказались за волноломом, на город опустились пурпурные сумерки, и башни превратились в огромные черные монолиты.
Почти в полной темноте они привязали лодки к столбам среди других барж; одни из них были зеленые, другие серые.
Юлан Дор спрыгнул на берег.
— Подожди, — сказал младший рыбак, глядя на его красный плащ. — Неразумно одеваться так, даже ночью. — Он порылся в рундуке и вытащил зеленый плащ, рваный, грязный и пахнущий рыбой. — Надень и спрячь под капюшоном свои черные волосы...
Юлан Дор повиновался, скрыв гримасу отвращения. Он спросил:
— Где я могу поужинать и переночевать? В Ампридатвире есть гостиницы?
Младший рыбак без энтузиазма ответил:
— Можешь провести ночь в моем жилище.
Рыбаки, подняв на плечи дневной улов, сошли на берег и беспокойно оглядели груды обломков.
— Вы чего-то боитесь, — заметил Юлан Дор.
— Да, — согласился младший, — по ночам по улицам бродят гауны.
— А кто это такие?
— Демоны.
— Существует много разновидностей демонов, — легко сказал Юлан Дор. — А эти какие?
— Они похожи на страшных людей. У них большие длинные руки, которые хватают и рвут...
— Хо! — сказал Юлан Дор, положив руку на рукоять меча. — А почему вы позволяете им здесь бродить?
— Мы не можем повредить им. Они сильны и свирепы, но, к счастью, не очень проворны. Если повезет и если будешь осторожен...
Юлан Дор теперь осматривал развалины так же настороженно, как и рыбаки. Эти люди знакомы с местными опасностями; он будет слушаться их совета, пока сам не разберется в обстановке.
Они миновали первые груды развалин, вошли в каньон, с обеих сторон ограниченный высокими стенами домов.
“Город лежит под покровом смерти,” — думал Юлан Дор. Где миллионы жителей древнего Ампридатвира? Мертвая пыль, их плоть и кровь смешались с водой океана, с прахом всех остальных мужчин и женщин, когда-то живших на Земле.
Юлан Дор и двое рыбаков двинулись по узкой улице — крошечные фигурки, идущие по городу из сновидений. Принц Кандайв Золотой говорил правду: Ампридатвир — сама древность. Окна пусты и черны, бетон раскрошился, балконы причудливо перекосились, террасы покрыты пылью. Улицы заполнял мусор — куски разбитых колонн, ржавый и погнутый металл.