- Всем сидеть на месте, и никому плохо не будет, - скомандовал «серый». - Стражу звать не нужно… Мы ненадолго. У нас дельце к достопочтенному хозяину.
Леденея, кабатчик остановил руку, тянущуюся за дубинкой. Нет, не стоит этого делать. Палица, усаженная стальными шипами, тут не поможет.
И вновь подумал, как славно, что здесь нет его домашних.
- Вам же сказано, сидите на месте, и все будет хорошо, - произнес старший, метнув ледяной взор на выскочившую на шум прислугу. - И ты будь спокоен, Сутар Хмор! Мы не хотим тебя убивать! Нам всего лишь нужно, чтобы ты пошел с нами и поведал нам все, что ты знаешь о чужинцах.
Сутар в каком-то черном отчаянии вновь потянулся под стойку и уже нашарил рукоять боевой дубинки, когда расположившийся у стойки «белолицый» резко взмахнул перед его глазами рукой, и из-за обшлага плаща в лицо кабатчику полетело облачко красноватой пыли.
Спазм рванул нос и горло бывшего старшины охраны рудника 13-го управления КГБ СССР, в голове как будто ударил гром, глаза залили слезы жгучей боли.
Затем мир завертелся в бешеной воронке и накатил мрак.
Усмехнувшись, посланник Подземного Хана обвел взглядом кабак, посетители которого напряженно замерли, делая вид, что ничего не произошло.
- Помолитесь хорошенько, - проскрипел он из-под капюшона, и многим почудилось, что на скрытом тенью лице блеснули красным вампирьи очи. - Все. Помолитесь, - повторил он. - Потом, если захотите, кликните стражу. Можете рассказать ей все. Или не говорить ничего, это неважно.
Он повернулся к своим товарищам, которые деловито выволакивали обмякшее дебелое тело Сутара из-за стойки, обхватывая поудобнее, чтобы со стороны казалось, будто друзья ведут упившегося приятеля домой.
Через мгновение они распахнули дверь и скрылись в сгустившейся вечерней тьме.
Горы Летящего Льва. Рейдовая группа сил самообороны города-республики Октябрьск/Тхан-Такх
Черная бесконечная, вязкая темнота медленно, словно нехотя ослабляла свою липкую хватку, становилась все серее, а затем и менее ощутимой, постепенно теряя свою однородность. Появилось светлое пятно, которое увеличивалось в размере, становилось все ярче и ярче. В этом пятне возникли и поплыли какие-то смутные тени. Их размытые очертания плавно обретали четкость.
Скала. Она приближается медленно, с необратимой настойчивостью, пугая непонятной неизбежностью.
Чувство смертельной тоски, нежелание видеть и слышать все это резко ударило по сознанию. Появилась мысль, что так уже было, а то, что будет дальше, ничего хорошего не предвещает.
Откуда такая уверенность? Когда подобное уже было?
Глаза закрылись сами собой.
Или это та самая липкая темнота вновь уцепилась мертвой хваткой?
Тишина. Почему ничего не слышно?
Стоп! Неясный гул, какое-то стрекотание…
Все это накатывает волнами, то затихая, то усиливаясь вновь.
Непонятно…
Качает. Плавно, убаюкивающее…
Горы не могут качаться! Значит, это сон?
Но он думает, анализирует, следовательно, не спит!
Что это? Что происходит?
Открыть глаза, посмотреть! Почему для этого нужно прикладывать столько усилий?
Почему он здесь? Зачем? Отчего так трудно выпрямиться и обернуться? Но это нужно сделать!
Движение отозвалось резкой болью во всем теле. Особенно в левой части головы.
И еще в правой руке…
Увиденное многократно усилило боль, и на него вновь обрушилась темнота…
В этот раз ее хватка не была столь жестокой. Чуть погодя она позволила вспомнить то, что успели разглядеть глаза: у противоположного борта, на сиденьях, скрючившись, сидели, лежали перебинтованные бойцы, а на полу, у самых его ног находилось то, что раньше было человеком…
Горько. Больно. Страшно. Страшно не оттого, что что-то угрожает, а от увиденного и осознания происходящего.
Опять стало темно.
Темнота отпустила так же внезапно, как и захватила, унеся куда-то, где нет ничего. Может, это все-таки сон?
Нет. Во сне не бывает запахов, особенно запаха смерти. А он был тут, рядом, раскромсав, разорвав то, что было чьей-то жизнью и теперь лежало у его ног бесформенными, окровавленными кусками плоти.
Придя в себя, Глеб открыл глаза.
Нет, не сон.
Явь.
Он сидел, привалившись плечом к борту машины, а перед глазами виднелись проплывающие далеко внизу горы.
Что же произошло? В памяти всплывали какие-то хаотичные обрывки, никак не желающие складываться в цельное полотно.
Перед глазами всплыла недавняя картина, увиденная на дороге: громадная воронка, окровавленные бинты на раненых, ярко контрастирующие с изодранной, закопченной одеждой и что-то лежащее под солдатскими плащ-палатками на обочине. Сквозь тонкий брезент проступали бурые пятна. Пара человек у БМП склонилась над кем-то невидимым за их спинами. Оттуда раздавался хриплый, булькающий нечеловеческий стон, и от этого становилось жутко…
Медленно, очень осторожно Глеб повернулся, попытался сесть ровно, но его качнуло, и он опять привалился к борту, на этот раз уже спиной. Нужно рассмотреть все внимательно. Должен же он найти хоть что-то, что поможет вспомнить!
Его окружают раненые, закрывшиеся в собственном мире боли и горя, не глядящие по сторонам и безучастные ко всему происходящему. А там, на камнях, лежат наспех брошенные тела убитых, у самых же его ног на плащ-палатке непонятные окровавленные ошметки искромсанного человеческого тела. Совсем недавно ЭТО было человеком…
Смилостивившись, память подсказывала, что он имеет прямое отношение и к этим солдатам…
Так, почему же он здесь? Может, он ранен?
Перебарывая собственный страх, Бобров ощупал безвольно висящую правую руку.
Рукав разодран. Ноет плечо. Саднит локоть и предплечье. Бинтов нет. Пошевелил пальцами. Ух, как больно! Но пальцы работают!
Закусив губу, чтобы не застонать, как можно аккуратнее пристроил больную руку поверх лежащего на коленях автомата. Ничего. Это не смертельно. Значит, не в руке дело.
Жутко болит вся левая часть головы и почему-то почти ничего не слышит левое ухо. Нет, туда мы пока не полезем.
Ощупал грудь. Все нормально, да и не болит там ничего. Живот, ноги тоже, кажись, в полном порядке.
На шее пальцы наткнулись на что-то липкое.
Осторожно ощупал голову и, ожидая наткнуться на что-то страшное, коснулся левого уха. Больно, но, кажется, все на месте.
Убрал пальцы. Нечто вязкое потянулось за указательным пальцем, но слышно стало немного лучше. Взглянул на пальцы. Кровь. Это его кровь…
Но ведь он жив! Почему же он здесь, а не там, в горах, вместе со всеми? Как же они теперь без него будут?!
Кружилась и дико болела голова, в ушах стояли непонятный гул и звон. Волнами накатывали приступы тошноты.
Закрыл глаза и все пытался вспомнить: что же все-таки произошло. Раз за разом повторял свои попытки восстановить события.
Вчерашний день, ту бешеную гонку по горам он помнил. Но, кажется, это было и позавчера, и за день до этого…
…Чья-то рука легла на лицо, зажав ладонью рот, не позволяя вскрикнуть от неожиданности. Ладонь Глеба нашарила рукоять кинжала, уже наполовину выдвинутого из ножен.
- Тихо, тихо… Не шуми! - послышался едва слышимый голос Анохина. - Проснулся?
Бобров молча кивнул, хотя в кромешной темноте делать это было довольно глупо.
- Да, а что случилось? - чуть запоздало тихо ответил он.
- Шевеление впереди. Аборигены хотят нас прощупать… Чертовы маги прошляпили, едрить их в корыто!
- Сколько?
- Человек триста… Тихонько собирайся и готовься… Понадобилось всего несколько секунд, чтобы схватить автомат, проверить», на месте ли дополнительный боекомплект и не разрядился ли случайно за ночь аккумулятор радиостанции.
- Готовы? - снова из темноты послышался едва различимый голос начальника разведки.
- Осталось спальник спрятать, - прошептал старлей, пытаясь на ощупь в темноте свернуть свой спальный мешок.
Спустя несколько минут офицеры уже шушукались в кружке:…
- В общем, мужики, ситуация такая: наши засекли врага. Под нами в «зеленке» собрались две банды общей численностью свыше трехсот человек. Три шамана - не меньше. И много амулетов.
- Чего им надо?
- Чего, чего? Резать нам головы… Я принял решение занять круговую оборону с учетом того, что нападение наиболее вероятно с северных направлений, то есть с нашей с вами стороны. Другого выхода у нас просто нет, особенно учитывая, что «духов» в полтора раза больше и половина наших бойцов первый раз в деле.
Анохин на мгновение замолчал, переводя дыхание.
- Короче, друзья мои, вы останетесь здесь, а я выдвигаюсь в сторону рощицы. Если что, то запомните две вещи: вы включаетесь в работу только после того, как противник выйдет в зону надежного поражения или при непосредственном нападении.
Неподвижно постоял минуту. Затем что-то достал из своего РД.
- Ладно, мужики, потопал я, а то что-то разболтался я с вами… Нужно идти делать дело! - прошептал он каким-то обыденным тоном, словно каждый час уходил в ночные засады.
Потом крепко пожал руки товарищам и растворился в ночи.
А следом за ним приперлись ребята из экспериментального отделения и с лязгом принялись устанавливать свои пулеметы, впотьмах тихо матерясь - деревянные магазины никак не хотели становиться на место сверху ствольной коробки.
Глеб наконец-то туго, как хотелось, свернул спальный мешок, засунул в рюкзак и уселся на него как на пуфик. Не спеша принялся раскладывать по карманам пачки с автоматными патронами. Опыт ему подсказывал, что так будет удобнее, особенно если во время боя придется менять позиции и понадобится очень быстро снаряжать опустевший магазин.
- Сколько у тебя патронов? - поинтересовался Стогов.
- Четыре снаряженных магазина и еще сотня патронов россыпью и в пачках. - Бобров прошелся руками по карманам, проверяя все ли на месте.
- Других указаний не поступало…
- А что?
- Да так… Прикидываю, на сколько нас с тобой хватит. А гранаты какие есть?
Глеб немного помедлил с ответом. Да, гранаты сейчас ему точно не помешали бы.
- Никаких, - чуть слышно признался он. - Не успел разжиться еще… В Октябрьске на складе мне вообще выдали только автомат и всего два магазина. Буров вконец забурел - сидит на оружии, как феодал, на каждую железку чуть ли не личный приказ Макеича требует. Я уж пытался добиться своего, а он уперся и ни в какую. Мол, гранаты уже выданы бойцам, которые их бросают лучше всех, а даром тратить ценный боеприпас не дам, хоть с работы меня снимай! Взял, что дали, и поехал. - Старлей хлебнул воды из фляги, почти беззвучно кашлянул. - Спасибо хоть автомат не отобрали… Хотели же офицерам только пистолеты оставить, мол, не наше дело палить, наше дело командовать.
- Ага…
Глебу не хотелось ничего говорить. Шептать долго - утомительно, да и разговоры вести сейчас совсем некстати. Нужно слушать, думать и просчитывать варианты, пока еще есть время.
«Командир в сложившейся ситуации принял верное решение. Если аборигены полезут, то нас на этом пустыре быстро положат. Народ в основном неопытный. Будут палить очередями в полмагазина, обозначат себя, а возможности для быстрой смены позиций нет. «Старики» продержатся дольше, но для ночного боя нас очень мало. - Глеб поморщился, ощутив знакомый холодок, пробежавший волной вдоль позвоночника. - Если и поспеют вовремя, то зайдут «духам» с тыла. Это и хорошо и плохо. Хорошо для нас - отвлекут атакующих на себя, но и сами окажутся на линии огня. От Анохина помощь придет еще позже. Да, хорошего мало!».
От подобных рассуждений стало грустно. Жестокая штука - война. Рассуждай не рассуждай, а все зависит от какого-то мига. И это будет миг принятия решения и начала действия. Только когда он наступит? И наступит ли? Лучше бы он не наступал никогда и ни для кого, включая их врагов, а если и придет, то уже будет не до грусти или каких-то других эмоций. Выдержка, холодный расчет, мастерство и обыкновенное везение решат все.
Ночи стояли безлунные. Небосвод закрывала довольно плотная дымка, сквозь которую с трудом пробивался блеклый свет далеких звезд.
«Темень-то какая… Как назло! Не видно ни зги, кусты и деревья едва просматриваются. Сейчас даже Стогова не видно, а он рядом лежит… Интересно, а что Георгий просчитал? Сколько отмерил нам? - Старлей тоже решил прикинуть в уме возможные сценарии предстоящего боя. - Если будем стрелять одновременно, то магазины опустеют очень быстро, а если по одному, то дольше продержимся…»
Больше на эту тему думать не хотелось. Что будет, то и будет. И нечего на себя страху нагонять!
Потянулись томительные минуты напряженного ожидания.
Тишина.
Она была везде и всюду. Она давила. Она заставляла вслушиваться в ночь, ловить любой шорох, любой скрип. Но их тоже не было… Хоть бы что-нибудь услышать!
Пум-пум, пум-пум.
Что это?
Это сердце стучит.
А чье это сердце? Твое или товарища сердце отмеряет прожитые мгновения жизни? Уже не понять, не разобрать.
- Если все-таки полезут, будем работать по одному. Сначала я, а потом ты, - послышалось рядом, заставляя вздрогнуть.
Едва различимые в другое время слова сейчас оглушали.
- А если полезут с двух сторон?
- Сам знаешь, что делать…
- Знаю. Твердо знаю, как и то, что помощи нам ждать неоткуда. Даже если командир и пошлет кого на подмогу, то они просто не успеют добраться. Все будет быстро. Очень быстро, если придется сразу обоим работать…
- Семеныч, а не лучше ли нам сразу залечь у противоположных стен или рассредоточиться? - прошептал Бобров.
- Успеем… Мимо пулеметчика они незамеченными не пройдут! А рассредоточиваться нет смысла. Только мешать будем друг другу, если что. У нас очень выгодная позиция. Особенно если работать в паре.
Борис снова замолчал, но через некоторое время чуть слышно коснулся плеча Глеба:
- Протяни руку.
Пальцы нащупали ребристую поверхность лимонки - старушки Ф-1 с уже вкрученным запалом.
- Это что, мне?! - обрадовался старлей. Стогов убрал руку с гранатой.
- Это нам. Будет лежать в моем правом кармане. Давай сразу решим один вопрос, - едва различимо прошептал он после длительной паузы, - Как ты намерен поступить, если «духи» все-таки полезут и нам придется драться? Сам понимаешь, шансов уцелеть в этом случае почти нет. В общем, как поступишь, если они захотят взять живыми?… Когда поймут, что у нас больше нечем стрелять или мы уже просто не можем этого делать?
Глеб задумался. Странный вопрос. О том, что будет делать в безвыходной ситуации, он для себя уже решил давно, но никому в этом никогда не признавался и, приняв однажды решение, менять его не собирался. Стоит ли вообще об этом говорить?
- У меня в левом нагрудном кармане лежит последний патрон, - еле слышно прошептал он и удивился собственному ответу.
Даже не тому, что только что выдал свою самую сокровенную тайну, не задумываясь о впечатлении, какое он произведет и последствиях признания, это было сейчас неважно, а тому, что Борис этим интересуется. Неужели он ожидал услышать какой-то другой ответ?
Стогов долго молчал, отчего в голове старлея возникла удручающая мысль: неужели все действительно так плохо? А может, зря он так разоткровенничался?
- Хорошо, что у тебя нет сомнений в том, что к «духам» нам живыми попадать никак нельзя. - Голос приятеля на мгновение стал непривычно строгим. - Для них мы оба - ценный подарок. С нас сдерут живьем кожу, как тут полагается поступать с особо могучими и достойными врагами…
Борис снова замолчал, словно никак не мог собраться с мыслями. А может, просто подбирал наиболее простые и доступные слова? Зачем? Оба сделаны из одного теста, и условности сейчас совершенно не нужны.
- Граната у нас с тобой единственная… Пообещай мне одну вещь: если случится так, что ты… останешься один, а шансов спастись не будет уже никаких, то, пожалуйста, выполни мою просьбу… Ляг таким образом, чтобы наши головы оказались рядом, положи между ними эту гранату и выдерни кольцо. - Стогов перевел дух, словно только что выполнил какую-то очень трудную, но ужасно нужную работу. - Очень тебя прошу, это важно! Поверь, ОЧЕНЬ важно… Именно гранатой! - Он вдруг странно затрясся.
Теперь настал черед Боброва задуматься надолго.
- Да… - наконец выдохнул он.
Он не узнал собственного голоса. Неужели это все происходит с ним, а не с кем-то другим? Может, это просто кошмарный сон, навеянный просмотренными раньше, еще в другой жизни кинофильмами о войне? Вот он сейчас проснется, откроет глаза, увидит или почувствует, что он дома, в Октябрьске. («Дома, в Октябрьске», - со странной интонацией повторил кто-то в его душе…)
Но нет. Не нужно тешить себя иллюзиями! Это не кошмар. Все происходит на самом деле и именно с ним, а не с кем-нибудь еще.
Думать, а тем более говорить на эту тему больше не хотелось. Да и что говорить, что думать? Это все детали, как поставить последнюю точку. Лучше подумать о том, как избежать этого, просчитать, как грамотно действовать в возможных в данный момент ситуациях.
- Хорошо. Теперь, когда все щекотливые вопросы решены, давай молча послушаем, что происходит вокруг.
И снова наступила тишина. И чем больше слушаешь ее, тем громче и нестерпимей она становится, заполняет все вокруг и поглощает тебя самого.
Стать тишиной. Раствориться в ней полностью, чтобы не упустить даже звука чужого дыхания и определить по нему, чье оно - друга или врага?
Начало светлеть.
Глеб достал сигарету и нервно закурил. Пальцы его едва заметно подрагивали. Заметив это, он спрятал сигарету в кулак.
«Да, некстати получилось, - думал он, уставившись на носки своих ботинок. - Обгадились маги. Проворонили врага».