Властитель слышал подобные байки еще в детстве, и когда вдруг получил неопровержимое доказательство, что они не лгут, не был слишком растерян или потрясен.
После разгрома Сарнагарасахала он даже, слегка испугавшись, решил было вернуть пленника и попроситься к чужинцам в вассалы, но так и не собрался, а потом эти самые «зиелмяне» (или как их там) вернулись в свой мир.
И он вдруг принялся изучать записи, оставшиеся от допросов пленника, проводя над этими записями все больше времени.
Правда, из рассказов этого воина из другого мира, Веерен Тогу уяснил не больше половины.
Все, что касалось разных непонятных вещей вроде «политики», «философии», «социальных вопросов», этой, как ее, а, «писихологии», по-прежнему было для него темным лесом.
Но вот, например, историю того мира он знал хорошо. Сотник, который попал к нему в плен, оказывается, вот удивительно, в молодости учился в каком-то особом училище для учителей, но за нерадение и пьянство был изгнан и решил стать военным. (Ну и ну, особое училище для учителей! Неужто не ясно, что учить может лишь знаток своего дела?! Причем знаток высшей пробы, а этому ни в каком… э-э-э… как его, а, «инсритуте», не выучишь - самому нужно достичь.)
И обнаружил интересную штуку - тысячи лет история того мира развивалась так же, как и в Аргуэрлайле. Цари, правители, законодатели и завоеватели, мудрецы и поэты, строители храмов и держав, жрецы и боги… За тысячи лет люди знали взлеты и падения, научились сталь выплавлять, место утлых лодок заняли большие дальноходные парусники и галеры…
Но все двигалось своим порядком, правильно и сообразно.
А потом вдруг что-то переменилось.
И дело не в этом самом «порохе» или самоходных машинах, в конце концов, в древние времена были и на Аргуэрлайле и воздушные корабли, и огненные метатели, пусть и не такие, как у землян (их жалкие подобия еще и сейчас умеют мастерить чародеи).
Нет, было что-то иное.
Вот, в частности, это самое «равенство» людей. Как ни старался князь, он этого не понял. Все люди равны, написано в чужинских законах. Но это все равно что сказать: «Все люди - рыжие». Да и среди рыжих тоже будут сильные и слабые, умные и глупые.
Или вот это: «суд равных». Как это так, равные мне будут судить меня, который ничем их не хуже? То есть что, государь не властен судить своего вассала? Его должны судить другие вассалы? А раба, получается, другие рабы? Чушь!
Хотя… у них ведь нет рабов. И это тоже чушь! Рабство необходимо. И не потому даже, что от рабов их хозяевам есть много пользы.
Просто даже самый нищий батрак, пастух или поденщик должен знать, что есть кто-то ниже его.
Зато эти люди из другого мира выдумали какое-то нелепое «крепостное право». Ничего такого на Аргуэрлайле и не было никогда. Оттого, чай, и исказился тот мир, оттого и сотрясали его издавна смуты и войны.
Возможно, даже из-за этого искажения и проистек этот их «прогресс» - так же, как у слепых развивается тонкий слух, а горбуны бывают очень сильны.
Но размышления над путями людей Аргуэрлайла и «по ту сторону» сменились желанием использовать знания чужинцев на благо себе.
Подумав, он выбрал самое простое и важное - оружие.
Тем более что вещество, являющееся главным, - «порох», сделать оказалось вполне возможно. Сера, уголь и тот камень, что выступает в виде белой корки на каменных стенах, в старых хлевах, в погребах, гробницах и заброшенных пещерах, куда не может проникнуть дождь. (Как выяснилось от все того же пленника, его также можно добыть из старого перегнившего дерьма.)
Эту «селитру» еще нужно было растворить в воде, а потом процедить и выпарить, как соль. Получилось далеко не сразу - смесь шипела, горела, воняла серным дымом, но взрываться не хотела.
Однако Веерен не отступал, углубляясь в чужинскую премудрость сам и принуждая своих мастеров проводить новые и новые испытания.
Они вновь и вновь перечитывали записи, находя упущенные ранее мелочи. Например, что порох нужно варить - смешать составные части в горячей воде, а потом отжать через войлок и пропустить через деревянные вальцы, чтобы получить зернышки вместо порошка - так он намного лучше горел и взрывался.
(Почему так происходило, князь не понял, да и неважно это было.)
Потом настал черед сделать «ружья».
Сперва князь велел сделать такое же оружие, как было у «зиелмян» в старину: обычная труба, куда спереди заталкивали заряд и «пулю». Но затем решил, что нет нужды повторять ошибки чужинцев и лучше сразу начать с дальнобойного оружия, в котором пуля вертится и поэтому летит намного дальше, пробивая любую аргуэрлайлскую броню (опять же почему так происходило, он не уяснил, хотя что-то такое землянин сообщал).
Потом, мучаясь с тем, как сделать эти нарезы в стволе, и «поэкспериментировав» (еще одно слово из другого мира) с хвостатыми и с крылатыми вращающимися пулями, он вдруг понял, понял сам, без подсказки записей, что их проще отлить целиком.
Было сложно сделать стержень для отливки ствола, но тут опять пришел на помощь опыт уже самого Веерена. Он вспомнил, как брошенные в некоторые горячие целебные источники ветви каменеют, пропитываясь растворенными в воде веществами, а отсюда совсем недалеко до того, чтобы, вырезав стержень из дерева, хорошенько пропитать его солями.
С какого-то момента он почуял, что работа эта, возня с металлом в дворцовой кузне или размышления над чертежами, доставляет ему странное удовольствие.
Он слышал, что так же радуются своему делу ремесленники - всякие ювелиры, кузнецы, зодчие.
Сам Веерен, конечно, не думал, что в другом мире смог бы стать хорошим ученым или изобретателем. И уж подавно не подумал, что, может быть, люди того мира не так уж и не правы? И наверняка удивился бы, если бы кто-то из земных историков рассказал ему, что толчок, данный идеями пришельцев из иного мира, породил цепную реакцию открытий, как брошенный в густой солевой раствор кристаллик тут же обрастает толстым слоем соли.
Но как бы то ни было, с год назад он получил ожидаемое - простое и надежное оружие, посылавшее смерть почти на полторы тысячи шагов.
Попутно он не забывал и об оставшихся в этом мире чужаках. Чего доброго, узнав о его работах, они могли бы додуматься ударить по нему и помешать знанию (которое, кстати, не хотели выпускать из своей среды) распространиться в этом мире.
И потихоньку изготавливал оружие другого рода - для бронечерепах чужаков.
Плохонькое, бесспорно, но драться-то в случае чего придется не со всей их иномирной армией, а с несколькими десятками уцелевших «м'ашин».
Сделать зелье, которое бы воспламенялось само, у него не вышло. Но выстреленная из «скорпиона» глиняная стрела с налитым внутри пятикратно перегнанным (в пришлецов же изобретении - «самогонном аппарате») вином попадала в опасные места мишени, изображавшей стальную черепаху. В конце концов, похожими штуками они дрались в свою прошлую войну - сгодится и для Веерена.
Нет, разумеется, он не собирался атаковать первым гостей из-за грани миров.
План его был совсем другой. Накопив достаточное число огнебоев, напасть на одних соседей, отдав часть завоеванного соседям другим, затем некоторое количество оружия подарить степнякам, недовольным союзницей чужаков, танши Ильгиз, посеять смуту и натравить одних против других.
Через пару лет он бы стал государем Южного предела с прилегающими областями, а зажатые со всех сторон «зиелмяне» почли бы за счастье сами стать его вассалами.
И уж он-то не успокоится, пока не выжмет из них все, что они знают и умеют.
Но потом к нему пришли люди, о которых он лишь слышал. И согласились помочь ему в его планах. Разве что он бы стал монархом не самовластным, над ним были бы тайные владыки.
Маг третьей ступени и правитель города Крехсора Веерен Тогу не отказался, приняв судьбу без радости, но со смирением, поскольку знал, кто такие эти пришедшие.
И вот теперь он ждал возвращения своих людей - с первыми результатами испытаний.
Область Дэшт-Рагго. Окрестности Анатара
Крошечный постоялый двор неподалеку от Анатара выглядел довольно неказисто.
И публика тут останавливалась не самая лучшая - бродячие кузнецы и ремесленники, наемники средней руки, небогатые торговцы, водившие тут свои небольшие караваны и обозы.
Грязные комнаты, освещенные огоньками тусклых светильников и густо провонявшие подгорелым маслом и помоями.
Сейчас, несмотря на позднее время, за столом сидело всего двое гостей, неспешно поглощавших тушеную баранину с вялой зеленью и время от времени бросавших взгляды на дверь.
Тот, что помоложе, носил кличку Шило, и не потому, что был тощим и костлявым. Скорее уж потому, что в прошлом был башмачником, день-деньской коловшим этим нехитрым инструментом бычьи кожи. Второй - здоровенный, словно грубо выкованный из металла неумелым кузнецом, был прежде землекопом и именовался за звероподобное выражение лица и наполовину отрубленное ухо Драным Волком.
Тот, что помоложе, носил кличку Шило, и не потому, что был тощим и костлявым. Скорее уж потому, что в прошлом был башмачником, день-деньской коловшим этим нехитрым инструментом бычьи кожи. Второй - здоровенный, словно грубо выкованный из металла неумелым кузнецом, был прежде землекопом и именовался за звероподобное выражение лица и наполовину отрубленное ухо Драным Волком.
Оба они были частыми гостями в этом заведении, жившем не только явной, но и тайной жизнью, и оба принадлежали к древней и малопочтенной профессии - разбойника с большой дороги.
- Где этого треклятого гонца волколаки носят? - нарушил молчание Шило. - Скоро уже эта тухлая собачатина, которую тут выдают за баранину, поперек горла станет.
Его угрюмый сотрапезник рыгнул.
- Баран как баран, и хуже жрать приходилось. И веско припечатал:
- Зажрались вы там в городах…
- Тухлятина, она тухлятина и есть… - буркнул Шило. И тут же предусмотрительно заткнулся, потому что к столу приближался хозяин постоялого двора, человек суровый, не выносящий критики в адрес своего заведения…
- Вы тут на ночь останетесь? - спросил он, ставя на стол кувшин с пивом. - Если да, то еще пять медяков.
- Нет, - ответил за двоих Шило. - Дождемся своего друга и уйдем.
- Ну, дело ваше… А то знаете, ночами тут тревожно стало. Гиены пещерные забегают, волки, нетвари тоже, не дай Небо… Ну и лихие люди.
Он выразительно облизнулся.
- Намедни еще двух мертвецов нашли, волками порванных. Только вот занятно, - как бы размышлял он вслух, - при них и золото было вроде, и доспехи, а ничего не нашли. Неужто волки сожрали?…
При этом кабатчик многозначительно усмехнулся.
За окнами заржала лошадь, и через минуту открылась дверь. На пороге стоял неприметный тип в обтрепанной одежде и сбитом набекрень степном башлыке.
Он подсел к столу.
- Налей вина хозяин, чтой-то озяб.
- А где Руппу? - осведомился землекоп.
- Приболел… - коротко бросил гость, прикладываясь к чаше подогретого вина.
Волк шумно вздохнул, изуродованное ухо налилось кровью. Прознатчик из шайки Мустара Лучника по прозвищу Гусь, бывший приказчик солидного торгового дома, попавшийся на воровстве у хозяина, доводил его до белого каления своим высокомерием и любовью напускать на себя таинственный вид.
- Значит, так, парни, - пробормотал вновь прибывший вполголоса. - Будем тут караулить важную птицу. Прибыл к атаману нашему, Лучнику, господин один, которому наша, хе-хе, помощь нужна.
- Что еще за господин? - осведомился Волк.
- О, важный господин! - закатил глаза Гусь. - И храбрый. Явился прямо к нам в логово без оружия, да шасть к Мустару в юрту, часовой и глазом повести не успел. В общем, не знаю, парни, что да как, а сговорились они с батькой нашим. Тысячу золотых дает, по двадцать с чем-то на брата выйдет.
Глаза двух слушавших его разбойников загорелись алчным блеском.
- Нужно только одного человека не упустить. Он как раз тут вроде как должен проезжать. Взять его живым, хотя можно и мертвым. Но чтобы голову, а лучше целиком покойничка представили…
- Хэй! - хрипло бросил, как рыкнул, Драный Волк. - Это зачем же ему мертвяк? На кой он ему, а? На суп, что ль?
- А нам оно надо, это знать? - угрюмо изрек Шило. - Только как вот мы его узнаем? Он чего-то про него сказал или, может, рисунок нарисовал, как у эуденосов?
- Э-э-э, - Гусь помрачнел, - тут дело непростое. В общем, сказано нам тут сидеть и ждать. А узнать его, я узнаю. Этот… человек чего-то такое сделал, на меня как-то глянул и сказал чего-то, так забормотал… - Прознатчик заметно спал с лица. - И сказал, мол, ты его теперь узнаешь. А как узнаешь, весточку пошлешь. И еще вот эту штуку дал.
Он достал из-за пазухи какой-то тряпичный сверточек и вынул оттуда обточенную кость, покрытую грубой резьбой.
- И вот еще… - На свет появилась роговая фляга. - Сказано было, вот как он объявится, эту косточку сломать да человека оного вот из этой баклаги незаметно сбрызнуть. И коня его.
- Так он колду-ун? - испуганно забормотал Шило.
- А хоть кто! - рявкнул Волк. - То неважно, нам вообще думать нечего, за нас умные люди подумали. Двадцать монет - не шутка!
- С лихвой! - уточнил Гусь. Шило лишь кивнул.
Конечно, нехорошо, что атаман связался с этим свалившимся как снег на голову колдуном, но выбирать не приходилось.
Не за горами зима, в которой трудно будет выжить в голой степи, особенно чужакам. К тому же вожак их ухитрился испортить отношения с местными жителями, угоняя скот и даже пару раз повеселившись со случайно встреченными женщинами.
Так что зиму желательно было бы провести в городе. Но для этого надобно, чтобы изрядно оттянутая мошна обеспечила теплый угол и теплую девку под боком, а заодно помогла, ха, безо всяких чар отвести глаза страже.
Алексей Костюк привычно дремал в седле.
Сегодня вечером он доберется до Анатара, где продаст последний из оставшихся изумрудов неприкосновенного запаса и купит хороших лошадей, а заодно наймет с десяток телохранителей, чтобы без опаски добраться до Октябрьска.
Конечно, жалко камень, последнюю память о тайном хранилище исчезнувшей цивилизации в горах, но дело того стоит, потому как слишком важно то, что он сейчас везет.
Бумаги, врученные ему правителями Эуденоскаррианда, открывали новую главу в истории гарнизона, да и всего этого мира. Союз держав перед лицом общей опасности.
И еще какая-то странная фраза, которую уже перед самым отъездом изрек Сухун Иворано Ир.
«Передай своим магам, что синяя преграда уже истончилась».
Что бы это значило?
Да уж, поскорее бы городские стены. Аор с товарищами разберутся.
Что-то гложет его тревога. Усталость ли тому причина или кислые рожи тех подозрительных типов, что попались ему на постоялом дворе?
Определенно криминальные элементы. Уж больно цепким взглядом они на него смотрели. Правда, судя по всему, меч на поясе Алексея и арбалет за седлом внушили им должное уважение.
Дьявол! Накликал-таки!
Из-за холма в тысяче шагов по левую руку от него высыпали всадники.
- Это он! Иййя-а!! - завопил Мустар и погнал коня за путником.
Ведь человек был тот самый, за которого странный колдун обещал столько золота. Амулет на шее атамана недвусмысленно сигнализировал об этом потеплевшим металлом уродливой статуэтки.
В мыслях Лучник уже видел все, чего ему не хватало, все, что было верхом желаний для неграмотного темного степняка, отставного десятника из войска свернувшего себе шею во властных играх Гохосс-Са.
Большая юрта, крытая изнутри барсовыми шкурами… Стада овец и косяк кобыл… Молоденькие крепкотелые жены, чьи упругие тела усладят его и принесут со временем многочисленное потомство…
Всадники выныривали из-за холма.
Десяток, дюжина, двадцать…
Алексей рванул поводья и дал коню шенкеля.
Стрелы запели свою песню над его головой. Костюк пригнулся, нахлестывая коня.
Плотная кучка всадников мчалась во весь опор. Стрелы летели как тяжелые смертоносные шершни. В какой-то миг идущая на излете стрела сравнялась скоростью с его конем, как бы зависнув рядом, и Костюк разглядел трепещущее на ветру оперение и зазубренное острие скверного железа.
Его скакун несся быстрее разнокалиберных лошадок разбойников, но те были настойчивы и не отставали, а он был в дороге уже давно.
Ветер бил в лицо, серебристая выгоревшая степь летела навстречу.
«Проскочу, - думал Костюк. - Прорвусь…»
В эти минуты он проклинал себя за то, что не брал с собой оружия. Автомат с парой магазинов так выручил бы его сейчас!
Черт, что это?!
Нет, показалось…
Костюку и в самом деле казалось.
Ему казалось, что он так и сидит в седле, уходя от погони, и степь все так же мчится навстречу, а топот копыт и вопли за спиной смолкли.
На самом деле он бесчувственным мешком болтался в седле бешено мчащегося скакуна, уткнувшись лицом в жесткую гриву.
Стрела торчала из-под лопатки и радужные фазаньи перья мелко вздрагивали. Потом они набухли красным…
ЭПИЛОГ
Стан шамана Торонаббала затерялся в самом сердце Великой Степи.
Дальние народы Запада, вроде почти легендарных хорпитов, до которых скакать ровно год, или желтолицые кочевники Зарн, что пасут своих оленей и мохнатых лошадей в северных, продуваемых ледяными ветрами пустошах, где в траве в долгий полярный день не видно еще живущих там ужасных змееносых великанов, считают, что сердце Степи где-то рядом. Но иггулды, народы, живущие тут, у междуречья пяти исполинских рек, знают - оно именно здесь…
Ни светлокожие синеглазые народы Запада, ни темные, как старое дерево, южане, ни люди из таинственной страны Р'цай не дерзали оспаривать власть иггулдов над степями, никто не дерзает ходить походами в сердце степей. Да и зачем? Степнякам нечего терять, у них нет ни городов, ни сокровищ, все их богатство - табуны скота, нескончаемые песни, перетекающие одна в другую, да слава предков.