– Августина, это мой брат, – Петр поднялся.
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ПАНОРАМНЫЕ ВИДЫ СТОЛИЦЫ С ВЫСОТЫ ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА, ВОЛШЕБНЫЕ ЛЕТНИЕ ЗАКАТЫ…
Так написано о ресторане Sky во всех рекламных проспектах. Sky… Мы отправимся на небо, мы отправимся прямо на небо… Августа повторяла это как детскую считалку, когда Петр Дьяков вез ее по ночному городу.
– Как это у вас выходит… и грустно, и весело, и немножко мороз по коже, – усмехнулся он.
– Почему «мороз по коже»? – спросила она, закуривая сигарету.
– Так, просто… Мы отправимся на небо… Да я с вами, с тобой куда угодно, вот это я давно уже хотел тебе сказать.
– Мы знакомы меньше недели, – она засмеялась, стряхивая пепел в окно. – Не будем забегать вперед, ладно? Всему свое время.
И вот его брат появился у их столика в ресторане Sky. Немножко пьяный, слегка взвинченный, но вроде бы вполне обычный парень… молодой…
ОТКУДА ЖЕ ЭТО ОЩУЩЕНИЕ ОПАСНОСТИ?
Августа под столом сжала кулаки, ладони разом вспотели, как тогда ночью перед дверью в комнату сестры…
Петр стоял, возвышаясь как гора. А его младший брат сел как ни в чем не бывало на свободное место и налил себе шампанского, взяв бокал брата.
– Здоровье дамы! Послушайте, а вы такая классная, оказывается… У Петьки такой никогда не водилось. Он у нас вообще домосед… тихоня…
– Слушай, пойдем выйдем, – Петр взял его за плечо.
– А что я такого сказал? Что ты домосед?
– Вставай, ну, – прошипел Петр. – Извини, Августин, я сейчас вернусь.
Они шли по проходу между столиками. На фоне огромных панорамных окон за ними тысячью огней сиял ночной город. Две тени… два фантома… Скоро их не будет… скоро ничего этого не будет… и огни погаснут…
Внезапно Августа ощутила острую боль в запястьях – ритуальные порезы, глубокие, страшные, саднили под тугими повязками, которых не было видно под рукавами накидки, наброшенной на вечернее платье.
ЧТО-ТО ПО-ПРЕЖНЕМУ СТЕРЕГЛО ИХ ЗА ДВЕРЬЮ. ЗА ЛЮБОЙ ИЗ ТЫСЯЧ, МИЛЛИОНОВ ДВЕРЕЙ… ТЕПЕРЬ ОНО ОХОТИЛОСЬ ЗА НИМИ, СЛУЧАЙНО ПОВСТРЕЧАВ ИХ МЛАДШУЮ НИКУ ТАМ…
АВГУСТА МНОГО РАЗ ПЫТАЛАСЬ ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ ТО МЕСТО, КУДА ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ СОВЕРШАЛА ПУТЕШЕСТВИЯ ИХ МЛАДШАЯ, НИКА… ПОБЕДИТЕЛЬНИЦА… НО ФАНТАЗИИ НЕ ХВАТАЛО…
ИНОГДА ЭТО МЕСТО ПРЕДСТАВЛЯЛОСЬ ПЕРЕКРЕСТКОМ ТРЕХ ДОРОГ, В ДРУГОЙ РАЗ МГЛОЙ, А ИНОГДА – ПОДВАЛОМ, ОТКУДА НЕ БЫЛО ВЫХОДА.
МОЖЕТ, ВСЕ ДЕЛО В ТОМ, ЧТО СЛУЧАЙНЫХ ВСТРЕЧ НИ ТАМ, НИ ЗДЕСЬ НЕ БЫВАЕТ В ПРИНЦИПЕ?
– Ты чего все таскаешься, шпионишь за мной? Мать тебя послала, ну говори – она? – в мужском туалете, тесном, выложенном траурным мрамором, Петр буквально впечатал Григория в стену.
– Потише, потише, рубашку порвешь!
– Я тебя спрашиваю, мать послала шпионить за мной?
– Да чего сразу – шпионить… Просто поехал, тачку вон голоснул… Ну да, за тобой туда на Бронную и потом… Вы в машину сели такие веселые с ней… Слушай, а ничего бабенка, а? Старовата уже, конечно, но фигура что надо, спортсменка, да? Есть в ней что-то такое… глаз цепляет, на прочих баб не похожа… Я бы тоже не отказался это самое с ней… в койке пару приемчиков на выносливость…
Петр встряхнул его как мешок с картошкой. В некоторые моменты сила, что таилась в его грузном теле, превращалась в ярость.
– Пальцем ее коснешься – убью!
– Да ты что… я же просто так…
– И смотреть в ее сторону не смей, понял? Щенок!
Григорий, не меняя выражения лица, не гася какой-то шалой улыбки, что порой змеилась по его губам, ударил его снизу кулаком в подбородок. А потом еще раз молниеносно и страшно – уже в пах ногой.
Петр согнулся пополам, рухнул на колени, едва не стукнувшись лбом об раковину.
– И ты еще будешь вякать тут мне, – Григорий покачивался с пятки на носок, пружиня, пробуя свою силу, торжествуя. – И еще будешь что-то вякать… Захочу, сделаю, понял? Ты понял, братец? Не с этой твоей дылдой, так с другой… Мать говорила, их три телки, три сестры, одна вроде молодая да с приветом… Богато живут, в гламуре купаются… Мы-то с тобой свой шанс, считай, упустили. А может, это новый судьба нам посылает? А?
Петр вместо ответа резко рванул его за ногу. И Григорий, не удержав равновесия на скользком кафельном полу мужского туалета, грохнулся навзничь, сильно ударившись затылком.
– Еще раз увижу тебя там, на Бронной, или где поблизости, – Петр задыхался, – убью. Понял? И мать не спасет. В Куприянове окажешься, червям на съедение… Место нам с тобой знакомое.
Глава 28 СЕСТРЫ-ПАРКИ
– Смерть, наступившая двое суток назад, указывает на то, что убили Мазина буквально на следующий день после того, как он ко мне в Главк приезжал, – повторил полковник Гущин в машине на пути в Москву. – Адрес он у меня этих дамочек ясновидящих хотел уточнить через систему «Поиск», и я ему адресок пробил. Улица Малая Бронная, интересно, успел он там у них побывать, нет?
– Вызовите их на допрос, Федор Матвеевич, – попросила Катя.
– Может, и сам к ним съезжу побеседовать… Что-то ведь Мазину было от них нужно, я ж тогда по глазам его понял – подзаработать хочет, на пенсию жить туговато. Может, какой информацией располагал?
– А как же дело Заборовой? Кто им теперь будет заниматься, не вы?
– Я разве такое говорил? – Гущин засопел. – То дело, это дело… Почерки вроде разные, а место практически одно… И машину того парня пропавшего без вести не так уж далеко от этого места нашли когда-то…
– И что? Какой вывод? – Катя на заднем сиденье уже пристроила на коленях ноутбук, записывать – все пригодится для будущей статьи.
– Ишь ты какая быстрая. Вывод… Вывод один – думать будем, мозговать. А сейчас, как приедем в Главк, задание дам в розыск: пусть все мне вытащат по этим самым дочкам Саломеи покойной из этого вашего Интернета.
Катя вздохнула: ну уж если об Интернете речь зашла, будет ворчать старик два часа.
И Гущин ворчал: «В мое время, когда молодые мы были, разве так работали? Разве так данные собирали? Бывало, ходишь-ходишь, по дворам, по квартирам, всю агентурную сеть на уши поставишь… А теперь слово-то какое дурацкое изобрели «скачать». Думают, «скачали» – и вот все уж на блюдечке им подано, дуракам…»
«Скачали» довольно много файлов, как Катя убедилась уже к вечеру, но для настоящего анализа ничего из этой информации не годилось. Так, пустота, в основном статейки желтой прессы: «Следуя за судьбой», «Предсказание великой ясновидящей сбылось, хотя президент Ельцин в него и не верил», «Взгляд в будущее», «Что обещает нам год Быка», «Великая Саломея умерла», «Сестры-Парки ведут прием», «Сестры-Парки посетили ювелирную фабрику».
Прозвище отчего-то раздражало… Парки… В древнеримской мифологии – три богини человеческой судьбы с одним глазом на троих… И у этих сестер-Парок, подумала Катя, был не глаз – брат единственный, и он пропал. Столько лет прошло… Вот о какой пропаже говорил Гущин, а она все никак не могла вспомнить…
«На ювелирной фабрике начался выпуск драгоценных кулонов, они с легкой руки сестер-Парок будут охранять своих владельцев от всех жизненных невзгод, притягивая удачу, деньги, благополучие и здоровье…»
«По слухам, сестры-Парки планируют открыть гадательный салон в одном из столичных универсальных магазинов – в ЦУМе или в ГУМе по примеру лондонских гадательных комнат в универмаге «Селфридж»…»
«А они, оказывается, ловкие бизнесменши, эти самые сестры», – подумала Катя.
– Тут вот об их матери сколько всего написано, – сказала она оперативнику, делавшему анализ информации. – И все только по имени она везде упоминается – Саломея, Саломея… А фамилия-то у нее была?
– В газетах фамилии не найдем, – оперативник переключился на локальный канал. – Это в специнформации надо искать… так, материалы, связанные с пропажей без вести… Сына ее звали Тимофей… Так, а ее фамилия была… Надо же сколько их, фамилий-то: Мэринеску, по первому мужу Жук, по второму Зикорская… Не любила она что-то фамилии свои. Сейчас под именами многие шарашат – вон певица Шакира и наши тоже сплошь… Чем какой-то Шурой Мойдодыровой быть, берут себе что-нибудь этакое – Розалия или Лолита. Дочери ее тоже только под именами работают. Это ж как в цирке на арене профессия у них – фокусы, сплошной обман.
– Но фамилия у ее сына, который без вести пропал, надеюсь, была? Под какой фамилией его в розыск объявляли?
– Зикорский. Тимофей Зикорский, наверное, от второго брака родился. Да, скорей всего.
– А кто были мужья этой Саломеи?
– Нет никакой информации.
– А дочери ее за кем замужем?
– Вроде как незамужние.
Катя записала себе. «И правда, что я спрашиваю. Разве сестры-Парки в мифах не были старыми девами?»
Записывала она все больше по старой репортерской привычке. Надежды на то, что Гущин возьмет ее с собой на Малую Бронную, не было никакой. Да и настаивать Катя особо не собиралась. Все эти убийства, конечно, ужасные, но… Нет, она должна заниматься делом Пепеляева.
ЧТО ВСЕ-ТАКИ МОГУТ ЗНАЧИТЬ СЛОВА ПОЛКОВНИКА ЕЛИСТРАТОВА О ТОМ, ЧТО НА ИЗЪЯТОМ У ПЕПЕЛЯЕВА ПИСТОЛЕТЕ, ИЗ КОТОРОГО ОН СТРЕЛЯЛ НА ГЛАЗАХ СТОЛЬКИХ СВИДЕТЕЛЕЙ, НЕТ ОТПЕЧАТКОВ?!
Но поразмышлять обо всем этом на досуге Катя не смогла. Полковник Гущин сам (на чем бы ЭТО записать, на каких таких скрижалях?) зашел в кабинет пресс-центра.
– Что кислая такая? Зубы, что ли, болят?
– Отпечатки из головы не идут, Федор Матвеевич. Елистратов уже сказал вам, что…
– При чем тут Елистратов? На хрен нам Елистратов в этом деле! Наш эксперт все удачно снял – с капота машины Мазина, а также с его рубашки. Там на полотне вообще четкий след большого и указательного пальцев. Убийца, когда удары наносил топором, схватил его за одежду. Ну и в крови испачкался… Так что там, в лесничестве, порядок с отпечатками, будет что сравнить в случае задержания. Чего, к сожалению, нельзя сказать о трупе из карьера. Ну, там материал взят для анализа ДНК.
«Каждый про свое, просто голова кругом», – подумала Катя, но продолжить свою тему «пистолета Пепеляева» опять-таки не успела.
– Вечерок свободный у тебя? – поинтересовался Гущин благодушно и даже игриво.
– Вполне, Федор Матвеевич. А что?
– Да вот, хочу пригласить с собой – ну туда, к ним, к этим бабам-медиумам. А то я не больно во всей этой белиберде ихней мистической разбираюсь. А ты неплохо подкована.
– В белиберде-то?
– Если занята, скажи – без обид. Я тогда сам, один, или вон лейтенанта Должикова с собой прихвачу, он этой, как ее, дьявол… уфологией увлекается.
– Уфология – это про инопланетян, Федор Матвеевич. А я обязательно с вами поеду. Медиумы – это жутко интересно!
От Главка в Никитском переулке до Малой Бронной было рукой подать, но Гущин для солидности взгромоздился в черный джип, вызванный из главковского автохозяйства.
«Впечатление хочет произвести на дам… На сестер-Парок. Любит иногда – пыль в глаза, – думала Катя снисходительно. – Это мы тут все про него «старик», «дед», «аксакал», а он совсем еще хоть куда, наш Федор Матвеевич, вон кого на Арбате в одиночку взял… чудовище…»
ЧУДОВИЩЕ, ЧТО СЛЕДЫ НЕ ОСТАВЛЯЕТ…
На Малой Бронной «про чудовищ» как-то и не думалось вовсе. Или это лишь показалось Кате на первый взгляд? Возле театра собирались зрители: премьера «Аркадии» Тома Стоппарда, второй звонок… Нет лишнего билетика? Витрины булочной-кондитерской, где продают такой вкусный хлеб. Летняя веранда соседнего кафе полна молодежи. Эх, выпить бы сейчас какой-нибудь «фреш» свежевыжатый – яблоки, морковка и сельдерей для бодрости и капельку рома туда для куража… А вон витрины известного на весь город обувного бутика, где туфли на самых грандиозных в мире каблуках и алой подошве. Как будто наступили на кровь, вляпались по неосторожности, и это «красное», что теперь не смыть, стало модным фетишем… Туфельки, туфельки, туфельки, драгоценная оправа ног… ОН торговал вот такой оправой… У НЕГО там, в его ЛОГОВЕ, было столько обувных коробок… Может быть, по ночам ОН доставал из них вот такие туфли на алой подошве и рассматривал их часами… А потом…
Сколько у НЕГО ран, шрамов на теле… Некоторые свежие, некоторые месячной давности… Что заставляло его причинять себе боль? Раздвоение личности? А что, есть такое раздвоение личности? Доктор Геворкян это знает? Кто, кроме него, ответит Кате на этот вопрос? Да, да, да, она снова непременно поедет туда, в центр… Раны на ЕГО теле свежие и месячной давности… ОН уже поселился тогда на этом своем складе… Был там один… Один среди голых стен, с кое-как закрашенными следами пожара, и обувных коробок… Еще один пожар… И там ведь тоже горело – в Куприяновском лесничестве… дом лесника…
– Приехали, вот их избушка на курьих ножках. А не хило эти бабы-ежки устроились, а?
Катя вздрогнула. Что это? Спит она, что ли, на ходу или грезит? Их служебный джип стоял у дверей небольшого аккуратного особняка – такого милого, такого уютного. Из окон таких вот «избушек» глядит старая Москва, не до конца еще изувеченная новоделами.
Синий вечер, фонари зажигаются на Малой Бронной…
– Извините, на сегодня прием окончен, – это ответил в домофон, когда Гущин нажал его кнопку, какой-то неживой, а может, беспредельно усталый женский голос.
– Милиция, уголовный розыск. Я полковник Гущин из главного управления внутренних дел по Московской области, па-а-прошу вас открыть!
Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая, спортивного вида женщина – блондинка в черной юбке и длинном свитере – из хорошего магазина, рукава его закрывали пальцы. Женщина была в босоножках от Прадо на высокой платформе, а в руках у нее… в руках у нее была мокрая грязная тряпка.
– Простите, но… Чему обязаны?.. Милиция?
– Августа, кто это? Всех вон! Нам сейчас ни до кого! – раздался из глубины дома раздраженный окрик.
– Руфа, это из милиции.
– К нам?
Полковник Гущин этаким чертом попер вперед, Катя просочилась за ним. Просторный холл… кажется, с колоннами, их не успели выломать… Дубовая лестница наверх… Люстра хрустальная, как в Большом театре, стоит, наверное, целое состояние и… Боже, и тут этот ужасный запах! У них в особняке тоже нелады с туалетом?
Тут мимо словно тень промелькнуло странное создание – женщина с темными волосами, молодая, но… от нее смердело так, что хотелось зажать нос. На ней было нацеплено что-то вроде шерстяного пончо, и, кажется, под ним больше ничего не было.
– Ника, уйди отсюда, в ванную быстрее, вымойся. Мы тут сейчас все уберем. Ступай в ванную, ты что, оглохла, что ли?!
та, которую звали Августа, сначала говорила мягко, но потом повысила голос. Было заметно: она не в себе и, видно, еле сдерживается, чтобы не сорваться.
– Простите, у нас небольшая проблема… Мы сейчас, сейчас… – она неумело комкала тряпку в крупных, унизанных кольцами руках. – Проходите, нет, не сюда… вот сюда, прошу.
На стене висел большой портрет какой-то роковой брюнетки, аляповато писанный маслом, в золоченой помпезной раме. Из холла двери вели прямо в большой зал, с коврами и кожаными диванами. Но именно эту дверь Августа загородила собой. Однако Катя и Гущин успели заметить – посреди зала на коленях с тряпкой и моющим средством ползает еще одна женщина в черном с растрепавшейся прической, потная, красная, с остервенением что-то трущая, отмывающая. И смердящая вонь, наполнившая дом, исходит именно отсюда.
– Вот тут располагайтесь, мы с сестрой сейчас, одну минуту, позвольте, – Августа оставила их в помещении, похожем на кабинет. Только это был очень необычный кабинет.
Окно плотно зашторено. Потолок выкрашен черным, стены ярко-красные, на полу черный мохнатый ковер, точно шкура. По углам бронзовые торшеры: итальянский новодел под барокко. У окна небольшое бюро, на нем ноутбук, диски, какие-то альбомы. Посредине большой круглый стол с фигурной лампой.
– Обстановочка… Словно кто-то обгадился, ей-ей, – Гущин покачал головой, выдвинул из-за стола кожаное кресло. – Садись, подождем.
Катя не села, прошлась вокруг стола. М-да… обстановочка… Какое странное лицо у той, которую зовут Ника… что-то бессмысленное, блаженное и одновременно испуганное… нет, затравленное…
На бюро целая кипа альбомов. Что-нибудь из области магии? Старинные фолианты на латыни? Как раз нет. Альбом о кино, кинодивы прошлых лет – Грета Гарбо, Глория Свенсон… Странные наряды давно минувшей эпохи, много грима на лицах, темная губная помада и такие смешные шляпки…
Под альбомом лежало фото в рамке. Катя посмотрела на снимок. Молодой человек крупным планом – светлые волосы, хиппово распущенные по плечам. Удлиненное лицо, широкие брови вразлет, тяжелая нижняя челюсть. Какой-то диссонанс в этом лице, словно лепили его с двух разных моделей. Черный пиджак, белая рубашка и галстук – черный, узкий, с булавкой. Нечасто встретишь двадцатилетнего паренька, одетого так претенциозно. Галстук с булавкой, надо же… И булавка, кажется, антикварная – это видно даже на фото – в форме золотой змеи.
Катя положила фото как раз вовремя – в кабинет вошли сестры-Парки. И Катя с Гущиным ощутили резкий аромат духов, какой-то яркой восточной эссенции, которая не вытеснила вонь, наполнившую дом, а причудливо смешалась с ней.
– Прошу прощения еще раз, у нас проблемы… наша младшая сестра больна. Рады знакомству, я Августина. А это вот моя сестра Руфина, – Августа устало улыбнулась.
– А в чем все-таки дело? – резко спросила Руфина.
Кате она не понравилась с первого взгляда. Этакая стерва… разве так себя должны вести ясновидящие, медиумы? Так вот рявкать? Чем-то они обе сильно встревожены… Приходом милиции? Нет, тут в доме что-то произошло еще раньше…
– Мы расследуем убийство, совершенное в Подмосковье, в Куприянове.
– Убийство? Но мы… а, вы хотите привлечь нас к расследованию как медиумов? Но мы этим не занимаемся, иногда к нам обращаются с просьбой отыскать пропавших, но в расследовании мы никогда не…