Юматов – это кусок породы. Упавший метеорит. Мощнейшая фигура – трагическая и бесхозная. У нас же государство бесхозное – таланты в принципе не нужны. Вот серые мышки, которых сейчас величают «медийными лицами»… те – да.
Был ли актерский секрет у Юматова?.. Думаю, секретов здесь нет. Как говорят, ремеслу можно научить, что я и делаю во ВГИКе, а таланту научить нельзя, это от Бога. Поэтому, когда проходит конкурс, из 500 способных человек выбирают одного. И учат. Ремеслу. Потому что талант уже есть. Что такое талант? Это необъяснимо. А иногда бывает так, как случилось с тем же Юматовым или Евстигнеевым. В одном случае Герасимов сказал: «Мне тебя научить нечему», в другом – Вениамин Радомысленский (знаменитый ректор Школы-студии МХАТ. – Н.Т.) наш «папа Веня», который «рожал» всех нас, сразу вынес вердикт: «На третий курс».
Вадим Андреев: «От него исходила удивительная энергетика»
У нас с Юматовым было несколько совместных картин. Первый раз я с ним встретился в фильме «У матросов нет вопросов» в 1980 году. Второй – гораздо позже, уже где-то в 90-х, в так называемом независимом кино «Заряженные смертью». И был еще «Транзит для дьявола». Это уже другая история – у режиссера, снявшего «Заряженные смертью» оказалось много неиспользованного материала, который он и взял в новую картину. И Юматова, и другого прекрасного актера Бориса Новикова уже к тому времени не было в живых, царствие им небесное.
Честь и хвала ныне здравствующему Володе Плотникову, который просто брал уже отснятые им на Сахалине куски и вставлял их в свою новую картину. Для меня и сегодня загадка, как он находил тогда хоть какие-то деньги, чтобы снять свои фильмы «Заряженные смертью» и «Отряд «Д», в которые брал незаслуженно забытых актеров. Он снял тогда Бориса Кузьмича Новикова, который к тому времени был уже никому не нужен, и Георгия Александровича Юматова, пытаясь хоть как-то продлить их творческую жизнь, дать возможность вновь почувствовать себя нужными и получить средства к существованию.
Поскольку самого Юматова уже нет, могу сказать, что в картине «У матросов нет вопросов» с ним было очень трудно. Что говорить про меня, это была моя вторая работа в кино, а Юматов – кумир поколений, бог… В тот момент, честно говоря, он оказался «в развязке». У него была небольшая роль – дальнобойщика, у которого спустило колесо…
Ночная съемка… То, что мы должны были снять за одну ночь, снимали три – просто ждали, пока он «в форму» придет. Когда он был не в форме, с ним было очень тяжело – был раздражителен, нервен, кричал: «Кто эти партнеры?», «Кто эти все?..»… А ведь в картине «У матросов нет вопросов» был звездный состав. Я как раз тогда только что отснялся с Татьяной Ивановной Пельцер, с Михаилом Александровичем Пуговкиным, с которыми у меня не только не было вопросов, а сама по себе работа стала праздником.
С Юматовым же все было иначе. Очень тяжело было с ним сниматься в таком состоянии, поскольку он становился неадекватным. При нашем первом знакомстве я был очень разочарован. Думаю, ну, вот… я так ждал этой встречи, этой съемки… А вышло все как-то неуютно.
В картине «У матросов нет вопросов» ему не нравилось все, я понимал, при случае, если что не так, он может запросто и ударить. Настолько он был непредсказуем. С виду поджарый, но не мелкий, если у меня, скажем, метр восемьдесят два, то он был почти с меня ростом. Я прекрасно это помню, поскольку мы с ним стояли в одном кадре. От него исходила удивительная энергетика…
Я тогда еще был молодым артистом, и все время чувствовал на площадке помощь коллег постарше, среди которых, повторюсь, были и великие артисты. Юматов же, наоборот, спрашивал с меня, невзирая на возраст и неопытность, что называется, «по полной». Он не терпел непрофессионализма и считал, что раз я уж встал в кадр, то должен соответствовать ему по уровню мастерства. А мне, начинающему актеру, это было сложно. Это стало большим испытанием – пытаться дотянуться до него. Я понимал, что для него являюсь тем самым сырым материалом, который ему не только не помогает, но и мешает. И я его раздражал, наверное. Для меня же этот опыт стал сущей пыткой…
Сейчас, с годами я его прекрасно понимаю. И когда я встречаюсь с очень слабыми партнерами, меня это тоже раздражает, и я могу на них даже прикрикнуть…
Прошло лет десять. И вот новая встреча с Георгием Юматовым на Сахалине в фильме «Заряженные смертью». Это была одна из его последних ролей. Юматов практически уже не снимался. Он был уже совсем в другом возрасте, практически невостребован, подзабыт, зато совершенно потрясающ! Я играл бандита, он – капитана маленького кораблика, который мы захватываем. Такая пронзительная история. Мы на этом корабле «болтались», наверное, с месяц – и общались, и снимались…
Он меня, конечно, вспомнил, мы прекрасно общались. Хотя Юматов и был очень скуп на слова, но всем своим видом он мне давал понять: «Да, старичок, а ты за это время вырос, теперь с тобой можно и приятно работать». И эта его поддержка вдохновила.
Надо сказать, все, что делал Юматов, было замечательно. Вот здесь, на второй картине, наше сотрудничество было совершенно другим. Именно тогда он раскрылся для меня и по-человечески, и как потрясающий партнер. С ним вдруг оказалось невероятно легко работать. Это был уже совсем другой человек… Этакий милый беззащитный старичок.
90-е годы были трудным периодом жизни Юматова. Его лицо стало меняться – произошла некая деформация особенно нижней части лица, губ.... Он сильно сдал. Сказывалось сильное пристрастие к алкоголю. Все знали фильм «Офицеры», естественно, наизусть. На экране его еще очень умело гримировали, «прятали» рваный с войны нос. Но дело не только в этом. Потихонечку уходила былая слава… Узнавали уже больше нас, молодых. И это притом, что у него было в десятки раз больше успешных картин…
Он приехал с Музой. Помню, как они ходили по магазинчикам Южно-Сахалинска и покупали крабов и еще что-то: в Москве продуктов в то время не было. Георгия Александровича уже узнавали с трудом. Он ходил всюду со своей авосечкой, а у меня сердце щемило. Я любил этого великого актера еще с детства, и мне было так обидно, что его почти не узнают. Кумир мой и всей страны считал копеечки в своем кошелечке! И меня это так испугало, как-то «трепануло» тогда… Вот, – думаю, – тебе и наша актерская судьба. Не дай бог такое пережить. И увиденное еще долго по сердцу скребло: как все-таки несправедливо в нашей стране относятся к великим артистам…
И когда до меня дошла вся эта чудовищная история про то, как он застрелил человека, я вам честно скажу, Господь меня простит, я не удивился. У меня была возможность наблюдать его в 80-м году, и я понимал: человек, прошедший войну, в состоянии алкогольного опьянения мог это сделать…
Окружающие на площадке относились к нему с пиететом, но гораздо меньшим, чем сейчас относятся к какой-нибудь «звезде». Теперь времена изменились. Человек снялся в двух сериалах – и его всюду узнают, и целуют чуть ли не в ягодицы…
Александр Голобородько: «Они не боялись камеры»
У меня с именем Георгия Юматова связаны мальчишеские воспоминания: я заканчивал школу, и как раз в это время, в 56-м году, на экраны вышла картина «Они были первыми». И когда я поехал поступать в Киевский театральный институт, а там помимо стишка и басни еще нужно было спеть и станцевать, я, помню, пел:
И конечно, это давало какой-то совершенно удивительный романтический настрой.
А чуть раньше был еще один фильм с Юматовым – «Герои Шипки», где он играл казака Сашко. Мне это особо запомнилось, поскольку я хохол, а он там говорил еще с таким украинским акцентом: «Ох, и дивчина!» Я от этого просто млел…
Жора Юматов был нашим кумиром. Вообще, надо сказать, киноартисты были для нас, мальчишек, просто небожителями. Я же не собирался сниматься. Считал, что это просто невозможно – на экране совсем другие люди – Николай Афанасьевич Крючков, Георгий Александрович Юматов.... Даже увидеть-то не мечтал, не то что прикоснуться. В театре играть мне тогда казалось более реалистичным.
Театр мне близок с детства: я суфлировал, еще участвуя в самодеятельных постановках отца. Ему приходилось самому быть и актером, и режиссером наших колхозных спектаклей. И я всегда был у него на подхвате… А в школе даже сам ставил спектакли, одним словом – «артист»! Мне даже в ту пору казалось, что для меня на сцене нет ничего невозможного. А кино – нет!.. Причем оно еще долго пребывало для меня в каком-то недосягаемом ореоле.
Я уже учился в институте, у нас была такая Инна Бурдученко, она снималась в известной тогда ленте режиссера Виктора Ивченко «Иванна». Это был 1959 год. Инночка потом погибла от ожогов на съемках очередного фильма. А тогда я смотрел на нее как на что-то недосягаемое: она снялась в кино в главной роли! А потом, видите, как жизнь обернулась…
С Юматовым, правда, я так никогда и не пересекался, но бывали моменты, когда можно было собраться с силами и подойти, представиться, и даже была такая возможность. Однако я всегда стеснялся подобного панибратства с великими артистами. Жалею, что в свое время была такая возможность в моей жизни – познакомиться с Володей Высоцким, когда мы снимались с Севой Абдуловым в оперетте «Цирк зажигает огни», а он с ним дружил… До сих пор жалею! Так могло быть и с Юматовым…
Зато мне пришлось сниматься с самим Николаем Афанасьевичем Крючковым в «Битве за Москву», и для меня это было что-то невероятное.
У актеров этого поколения был особый дар – они не боялись камеры, как мне тогда казалось, или умели это хорошо скрывать. Они были удивительно правдивы, достоверны, как та же натура в кино – озеро, лес или собака… Это все не играет, это существует, оно есть. И на этом фоне тоже нужно уметь играть… И это не «правденочка», простота, которая, как известно, хуже воровства… Это Образы. Актеры копили опыт от роли до роли, рос и их профессионализм. Помогал им в этом и жизненный багаж.
Персонажи Юматова не похожи на него самого. Это люди с разными судьбами, другими характерами. Как они сыграли с Васей Лановым в «Офицерах»… Это же целая история. Я Васю очень хорошо знаю, близко с ним знаком. И это тоже совсем не тот человек, что его экранный герой, он – другой. Красив как бог и тоже, как Юматов, безумно талантлив…
Людмила Хитяева: «Его популярность была фантастической»
Юматов был, конечно, очень хороший актер – этого не отнять. Удивительно органичный. По жизни он был иногда не сдержан, любил «лепить» правду-матку в глаза. В целом о Жоре у меня осталось достаточно приятное впечатление как о человеке творческом, неравнодушном и очень прямолинейном. Он же воевал. Бывшие фронтовики, как правило, люди порядочные и правдивые. И всеми этими качествами в полной мере обладал и Жорик Юматов.
Он был человеком довольно непростым, но, безусловно, очень хорошим. Он был социальным актером, поскольку в полной мере обладал всеми, нужными для этого, качествами. Особенно хорошо он проявился в картине «Офицеры». Он мне там очень нравится.
Жора и в жизни был очень верным – прожил с одной женой огромное количество лет. Очень любил животных. Очень. Был невероятно предан своим собакам. В его доме всегда обитали два, а то и три питомца. Его привязанность к ним характеризует его как замечательного человека – животные же очень хорошо чувствуют отношение к себе.
…Муза часто приезжала на съемки «Стряпухи». Помню, что меня всегда поражало, насколько Жора легко подчинялся жене, безропотно слушался Музу. И это при том, что он был настоящий мужчина. Помню, как она часто каким-то властным тоном к нему обращалась: «Жора, я тебя прошу…» И он тут же все беспрекословно выполнял. Однако я не настолько близко знала эту пару, чтобы судить об их взаимоотношениях. Во всяком случае, окружающих удивляло, сколь нежно и трепетно Жора относился к Музе. И именно это я, в первую очередь, и хотела бы подчеркнуть. Редко в актерской среде встретишь хороших семьянинов.
Знаю, что и в доме он все делал своими руками. Был хорошим кулинаром, любил и готовить, и вкусно поесть. Словом, был настоящим русским мужичком. В его блюдах всегда было много зелени, на столе обязателен был черный хлебушек… Готовил он смачно, с чесночком.
Очень любил сам ходить по рынкам. Всегда звал с собой за компанию: «Никто не идет на рынок? Ну, тогда я пошел…» Так было на съемках «Стряпухи». А на рынке – огромные краснодарские помидоры, огурцы… Помню, у него вечно была полная авоська всякой этой снеди. Жоре доставляло огромное удовольствие самому выбирать продукты, а при случае, и поторговаться. Как он хвастался нам, что умудрился снизить цену на рынке вдвое! При этом его популярность была фантастической – его на каждом шагу узнавали и, думаю, сразу снижали цену.
Когда случилась с ним беда, я очень близко приняла это к сердцу: ведь он, как никто, не мог этого сделать. Но – случилось! У людей в жизни, видимо, бывают такие моменты, когда внутри срабатывает какой-то непонятный механизм, приводящий человека к самому краю пропасти… Мы можем только гадать, что произошло.
О Жоре, могу сказать одно: у меня о нем самые-самые светлые, позитивные воспоминания.
Кинематограф, безусловно, потерял очень хорошего правдивого русского актера. В нем это было заложено. Он еще много что мог сделать. Потом он был в ролях всегда разнообразен, всегда что-то привносил и от себя лично. Помню, как в одной роли он привнес такую красочку… В «Петровке, 38» он сыграл заику. И это вышло у него столь органично, что я абсолютно в это поверила и даже спросила у друзей: «А что, Жорка стал заикаться, что ли?» То есть он всегда был в поисках каких-то новых находок, что очень ценно для актерской профессии…
Сейчас идет повсеместная халтура, ремесленничество, когда не понимают, как надо работать над образом – девочки, как клоны, друг на друга похожи… Мужики тоже все как один – накачанные, лысые, в куртках, этакие боевички-братки…
А Юматов, безусловно, был индивидуальностью. Личностью. Человеком, который мальчиком прошел Великую Отечественную войну, был ранен. Когда он пришел в кинематограф, то принес с собой эту правдивость. Так было и в жизни – за что ни брался, все делал с душой. Касалось ли это питания – то была настоящая русская пища. Не рафинированная, не изысканная – всякие там осетры, белуга, икра… А простая еда – картошечка, лучок, чесночок, селедочка… – все родное, русское. То, что ели его дед и прадед. Ну и, конечно, как все российские мужички, он любил под это дело выпить… Все это в нем присутствовало в полной мере.
Даже особо не зная его быта, могу предположить, что он довольствовался малым. Ему не нужны были какие-то шикарные особняки и квартиры. Им с Музой достаточно было кооперативной квартиры, которая, кстати, была весьма запущена, ведь в доме всегда жили собаки. Но суть не в этом. Главное – в Жоре никогда не было того мелкого мещанства, которое сегодня у нас поголовно дало корни: если у одного особняк двухэтажный, то я давай сделаю трехэтажный, а если у тебя трехэтажный, то я «запузырю» четырехэтажный… Если у тебя семь комнат, значит, у меня будет по крайней мере четырнадцать! Вот это соревнование друг перед другом, эта зависть, которая присутствует сейчас, разрушает наши души.
В 60-е годы, близкие к послевоенному времени, все как-то скромно жили. И для Жоры внешняя атрибутика была неважна. Он бы сегодня в нашу жизнь не вписался. Такие люди, для которых любимое дело – смысл всей жизни, когда теряют театр или кино, просто погибают в нищете. Это их жизнь. Не нажива и деньги, не интерьеры и машины, не дачи, а работа. Творчество. Оттуда они черпают свою энергетику и отдают ее с той же щедростью. Одним из самых ярких представителей этой породы людей был, конечно, Жора Юматов. Всегда жил своей работой, думал только о ней. И если у него была роль, он в ней раскрывался. А ведь когда в 90-е годы многие актеры нашего возраста вдруг остались не у дел…, это очень пагубно повлияло на психику человека.
На него всегда было очень приятно смотреть – у него была очень широкая открытая улыбка. Мне это в нем всегда нравилось. При случае он обязательно успевал встречному знакомому сказать какое-то доброе слово. Он ко мне всегда очень хорошо относился. Едва заприметив, уже издали кричал: «Привет, красотка! Привет!» И мне это было приятно. По отношению к женщинам, Жора был очень симпатичным. И это тоже «красочка» его характера.
При этом он был очень сложным, неоднозначным человеком. Мог и матюшком кого надо послать… Правда, сама я никогда не слышала, но мне об этом говорили. Когда выпьет, естественно. Он, как все творческие люди, порой мог быть несдержан. Он, как такой многослойный пирожочек, – был разным… При случае, верю, мог и двинуть кого-то… В Жоре сидел боевой дух. Это в нем было с фронта. Ведь в людях, которые так близко видели смерть, кровь, сами шли в бой, это ощущение глубоко укоренилось, на всю жизнь. То были неистовые личности…
В нем не было абсолютно никакой чванливости. Для всех он был просто Жора – свой человек, свой парень. В общении с окружающими чрезвычайно прост, без всяких там актерских «штучек».
Муза тоже была сердечным человеком. К сожалению, жизнь ее обделила – она же была очень яркой характерной актрисой, а в кино, по большому счету, так и не состоялась. Ролей было достаточно, но все это были лишь мелкие эпизодики, а какую-то глобальную роль она так и не получила…
Валентина Березуцкая: «Озорно посматривал на девчат»
Хотя Жора с Музой жили в доме у метро «Аэропорт», я его больше знала по театру и кое-каким совместным работам в кино. В театре он появлялся редко, в наших спектаклях не участвовал, только так: «здравствуй» и «до свидания»…
Согласна, это была странная пара. Притом что Муза была хорошей актрисой, о ней, как о человеке, никто из наших коллег, проживавших в этом доме, особенно хорошо не отзывался. Жору многие считали сиротой, раз он вынужден был пацаном уйти на фронт. И хотя он был сильно выпивающим, заводным и очень вспыльчивым, о нем, как ни странно, говорили в один голос: «Хороший малый… хороший!»