Дудинец сказал, сразу приступив к делу:
– Это товарищ из милиции. К вам, девчата, есть просьба. Если хотите, даже не просьба, а комсомольское поручение. Товарищ вам все расскажет.
Круглые Наталкины глаза еще увеличились от любопытства. Она незаметно толкнула Галю и прошептала:
– Я же говорила, что Павло Олегович… – запнулась, но Галя поняла подругу. Правда, директор ушел в отпуск как-то неожиданно, еще позавчера и мысли не было об этом, а вчера утром приходит с приказом, мол, есть путевка в санаторий, а он давно мечтал немного подлечиться… Разве не могли сообщить о путевке хотя бы за неделю?
– Мы попросили Павла Олеговича срочно уйти в отпуск, – сказал товарищ из милиции. – Я не буду рассказывать вам, почему именно возникла такая необходимость, но очень прошу, если кто-нибудь будет расспрашивать о нем, отвечайте, что директор в отпуске уже десять дней. И куда-то уехал, кажется, к родственникам на Херсонщину. На все другие вопросы не отвечайте. Если кто-нибудь очень уж станет интересоваться Павлом Олеговичем, позвоните по этому телефону, – он назвал номер.
Девушки переглянулись.
– Павло Олегович такой человек! – вырвалось у Гали. – Что случилось?
– С ним – ничего. Просто возникла необходимость, чтобы он уехал из города. – Работник милиции увидел, что не очень убедил девушек, и прибавил: – Павло Олегович отдыхает, не волнуйтесь за него.
Два дня прошли спокойно, никто не интересовался Павлом Олеговичем. На третий день заглянул скуластый мужчина, совсем лысый. Спросил у Гали:
– Павло Олегович на месте?
Галя бросила взгляд на подругу – слышала ли? Вот оно – начинается… Ответила почему-то дрожащим голосом:
– Нет…
– Скоро будет?
– Нет.
– На базе?
Галя уже успела овладеть собой.
– Директор в отпуске.
Подошла Наталка, стала рядом, словно хотела защитить подружку. Спросила:
– Вам что-то не нравится?
– Нет, – поспешил уверить тот. – Все в порядке.
– Так зачем вам директор?
– Жаль, – вздохнул лысый, – он мне нужен! И давно в отпуске?
– Дней десять, – ответила Галя. – Вместо него Елизавета Иосифовна. Позвать?
– У меня к Павлу Олеговичу личное дело. Так, говорите, дней десять? Что ж, зайду в конце месяца. – Он вежливо откланялся и ушел, а Галя, оставив за прилавком подругу, побежала звонить в милицию.
Славко поймал такси и велел ехать на площадь Калинина. Осмотр магазина удовлетворил его – неказистый магазинчик, на который никто особенно не обращает внимания, тем более обэхаэсовцы. И девчонки – продавщицы – то, что надо. Так себе, простушки, их обвести вокруг пальца – раз плюнуть. Впрочем, можно подкинуть изредка кофточку или белье, будут радоваться и молиться богу за своего щедрого директора.
С площади Калинина Славко позвонил в магазин и попросил позвать Кухаренко. Немолодой женский голос ответил, что Павло Олегович в отпуске. Славко поинтересовался, когда и куда именно уехал Кухаренко – мол, звонит его товарищ, приехал в Киев и непременно хочет найти Павла Олеговича.
Женский голос сообщил, что директор уехал десять дней назад на Херсонщину, что касается возвращения, то товарищ должен знать, на сколько дней дают у нас отпуска, значит, может легко подсчитать…
Славко, не дослушав, повесил трубку на рычаг. Все сходилось, и можно было доложить шефу, что первичная проверка дала позитивные результаты. Но телефон шефа был занят. Ожидая, пока освободится его номер, Славко просто так, от нечего делать, позвонил в справочное бюро и узнал, что у Павла Олеговича Кухаренко есть домашний телефон. Набрав этот номер, услышал женский голос (это заинтересовало его, Но не очень: Кухаренко не женат, так почему у него не может быть любовницы) и попросил к телефону Павла Олеговича.
Женщина ответила, что Кухаренко нет, и Славко, вполне естественно, пожелал узнать, когда сможет поговорить с ним. И вообще, с кем имеет честь разговаривать?
С соседкой Кухаренко, ответила она, потому что хозяин, уезжая три дня назад, оставил ей ключ и попросил поливать цветы, что она сейчас и делает.
Услышав это, Славко удивился так, что на несколько секунд лишился дара речи. Но соседка еще не положила трубку, и он спросил, не был ли Кухаренко вчера или сегодня дома и не путает ли она что-нибудь, потому что ему точно известно: уважаемый Павло Олегович уехал в отпуск десять дней назад и успел уже возвратиться в Киев.
Женщина ответила, что склероза у нее еще нет, в конце концов не только она видела, как три дня назад Кухаренко сел в такси, положив в багажник большой желтый чемодан. Такие чемоданы продавались в его магазине, их сразу же разобрали, но Павло Олегович – директор и было бы стыдно, если бы он не обеспечил себя красивой и дефицитной вещью…
Славко повесил трубку. Телефон шефа все еще был занят, и Славко завернул на главпочтамт. С таким ощущением, будто кто-то шел за ним, буквально наступая на пятки, и вот-вот схватит за воротник…
Потом, после окончания операции, полковник Каштанов, анализируя ее, особо остановится на этом факте. Кажется, предусмотрели все. Даже договорились с Кухаренко, что в случае нужды смогут использовать его квартиру. Павло Олегович оставил ключ. Но ведь должны же были догадаться предупредить, чтобы не отдавал больше никому, ведь само собою разумелось, что квартира будет пустая. И надо же так случиться, что Славко позвонил именно тогда, когда соседка зашла полить цветы.
Выйдя из почтамта, Славко пристроился в хвосте небольшой очереди на такси. Взял машину, доехал до Сенного базара и позвонил оттуда шефу. Сказал, что должны увидеться немедленно. Шеф не спросил, почему: знал – Славко понапрасну не потревожит его – и назначил свидание в том же кафе на Сырце.
Славко подумал, что береженого бог бережет, и перенес свидание в кафе на Нивки.
Выйдя с базара на улицу Чкалова, Славко остановил какую-то машину. Внимательно следил, не едут ли за ними, но не видно было ни души. Они сразу свернули на боковую улицу, и снова позади никого. Только теперь Славко успокоился. Он велел остановиться за квартал до кафе и дал водителю тридцать тысяч.
Выслушав его сообщение, шеф снял очки и долго протирал их замшей. Славку показалось даже, что шеф волнуется, а может, только показалось, потому что, надев очки, шеф совершенно спокойно сказал:
– Хорошенькая новость, ничего не скажешь: очень хорошая. Первый звоночек, и звук у него, откровенно говоря, не очень приятный…
– А может?.. – засомневался Славко.
– Никаких «может»! – категорично отрубил шеф. – Знаешь, над какой пропастью ходим?
– Знаю, – кивнул Славко. – Пятнадцать лет строгого режима.
– Э-э… – не согласился шеф. – Не будь наивным: когда подсчитают, сколько мы взяли – каюк!..
У Славка мороз пошел по коже, но он ничем не выдал своего страха. Теперь надежда только на шефа, на его умение анализировать события, находить единственно правильный выход. Сидел молча, преданно глядя в глаза, и шеф, поняв его чувства, усмехнулся.
– Испугался? – спросил он.
– А кто же не испугается?
– И то правда. Однако пугаться рано.
– А если Бобырь погорел?
– Я в этом не сомневаюсь.
– Но ведь от Бобыря прямой выход на нас.
– Я всегда считал тебя умником.
– Этот тип, что выдает себя за Кухаренко, знает меня. Шеф посуровел.
– Вот этого не понимаю, – он постучал указательным пальцем по столу. – Ты должен был раскусить его.
Славко развел руками.
– Он не вызвал у меня никаких подозрений.
– А ты думаешь, что в милиции сидят простачки! Там, Славик, волки. И мы с тобой волки, дорогуша. Старые и опытные волки, мой милый. Так что нас еще переиграть надо.
– Но ведь Бобырь…
– Толик уже проиграл. – Махнул рукой шеф. – Совсем.
– Он потащит за собой нас.
– Не исключено.
– Тогда я вас не понимаю.
– Не горячись. Потихонечку-полегонечку все обмозговать надо. Слышал – существует такая наука – логикой называется?
– Вся надежда на вас! – вырвалось у Славка.
– А если на меня, то сиди тихо и слушай. Начнем по порядку. Очевидно, они вышли на Бобыря в Херсоне. Уцепились за Булавацкого, и Толик где-то дал маху. Если бы знать – где и как, мы бы с тобой все решили, а так, – он снова постучал пальцем по столу, – в милицию не пойдешь, не спросишь… Впрочем, важен сам факт: они каким-то образом вышли на Бобыря в Херсоне, интересуются им и теперь. Что-то знают уже о его делах – видишь, подсунули ему Кухаренко. Крючок, который мы едва не проглотили. Клюнули, правда, но могли и проглотить.
– Если они следят за Бобырем, то, наверное, видели, как мы позавчера сидели в кафе.
– Логично, – одобрил шеф, – но я ихнего брата за километр чую, и хвоста за собой еще не замечал. А ты?
– Тоже чист.
– Стало быть, они думают, что нащупали второе звено нашей цепи, то есть тебя. А что они знают о тебе? Что ты – Славко. Ну, еще словесный портрет… И пусть ищут по всему Киеву. Тем более, что ты в Киеве и не прописан. Кстати, любовнице Толика что-нибудь известно про тебя?
– Если они следят за Бобырем, то, наверное, видели, как мы позавчера сидели в кафе.
– Логично, – одобрил шеф, – но я ихнего брата за километр чую, и хвоста за собой еще не замечал. А ты?
– Тоже чист.
– Стало быть, они думают, что нащупали второе звено нашей цепи, то есть тебя. А что они знают о тебе? Что ты – Славко. Ну, еще словесный портрет… И пусть ищут по всему Киеву. Тем более, что ты в Киеве и не прописан. Кстати, любовнице Толика что-нибудь известно про тебя?
– Я предупреждал, чтобы ни-ни.
– И я тоже. Значит, тут у нас все в порядке. И выходит: нет Бобыря – нет и нас.
– Вы считаете?… – Славко бросил острый взгляд на шефа.
– Сейчас Бобырь в отпуске. Пусть едет куда-нибудь к морю.
– Прилепился к Татьяне.
– Как прилепился, так и отлепится.
– Влюбился.
– Вот что, – шеф стукнул пальцем по столу, – тут не до сантиментов. Пусть мотает из Киева сегодня, даже не сегодня, а сейчас же, немедленно. Понял?
– Как не понять?
– Где Толик?
– Поехал с Таней.
– Куда?
– В Ирынь.
– Но ведь и ты же в Ирыне…
– Когда-то Толик ехал ко мне на электричке и познакомился с Таней.
– Ей известно, что ты – ирыньский?
– Вроде бы нет. Знаете, сколько народу в Ирыне?
– Значительно меньше, чем в Киеве.
– Ей ничего не говорили, – покачал головой Славко. – Я знаю все, даже номер ее телефона, а она – ничего.
– Сейчас же позвони Бобырю. Договорись, чтобы перезвонил тебе из автомата. Личные контакты прекращаются. Для всех. Звонить мне в случае особой необходимости.
– А если Бобырь не захочет?
– Скажешь, я приказал. И никто, понимаешь, никто, ни Таня, или кто там еще – Зоя или Вера, – не Должен знать, куда он поехал.
– Отпуск у него кончается через три недели.
– За это время решим – что к чему.
– А если просто прекратить контакты с Толиком?
– Ты что, Бобыря не знаешь? Учти, мы с тобой – одно дело, а что Толик? Выполняет отдельные наши поручения, ну, получает за это. Бобырь лет на пять тянет и, если милиция его прищучит, может и нас с тобой выдать.
Славко помрачнел.
– Если вцепились в Бобыря, так не отпустят.
– Кстати, деньги у Толика есть?
– Должны быть. Вряд ли за неделю прогулял свой миллион.
– Не надо ограничивать его в расходах. Пусть сообщит тебе свой адрес. Переведем ему еще миллион – на главпочтамт, до востребования.
– А не слишком ли много? Шеф вдруг засмеялся: тихо и нежно.
– Ну и скупердяй же ты!.. Хвалю и завидую, у тебя уже ой-ой сколько лежит! По моим подсчетам… – Заметив протестующий жест Славка, пошел на попятный: – Ладно, не буду. Каждый делает со своими деньгами, что хочет, но не забывай, – он погрозил пальцем и продолжал совсем другим тоном, – что в нашем деле расходы иногда важнее, чем доходы. Если бы можно было купить этого типа из милиции…
– Какие-то сумасшедшие там работают, – возразил Славко. – Этот Павло, или как там его, в зарплату не так уж и много сотен тысяч получает, а мы б его миллионами засыпали… Да не возьмет!
– А Бобырь еще и попросит, – захохотал шеф. – Договорились: переведи еще миллион, и чтобы в Киев без нашего разрешения не возвращался. Три недели – это много, за это время что-нибудь придумаем.
– Конечно, вы придумаете, – смягчился Славко. – А как с товаром?
– У тебя много осталось?
– Кофты – классные, за три дня разошлись.
– Посидишь спокойно. Товар пойдет через Зальцера.
– Еще одна точка нужна, – вздохнул Славко.
– Всему свое время, дорогуша.
– Кстати, Бобырь должен предупредить Таню, кто такой на самом деле Кухаренко?
– Ни в коем случае, пусть выдумает какую-нибудь историю. Сестра в Ростове или Краснодаре заболела, бабушка умерла… На первых порах эта версия… и милицию может успокоить.
– Может, – согласился Славко.
– Ну, кажется, все, – потер лоб шеф. – Вроде, мы с тобой, Славик, все обсудили и предусмотрели. А ты испугался! Милиция-то, родной ты мой, – для хулиганов и воров, а люди солидные и с головой на плечах всегда сумеют сосуществовать с нашей родной милицией.
– А настроение у вас улучшилось…
– А у тебя?
– И у меня.
– Это хорошо, Славчик, ибо в плохом настроении дела не делаются. Иди и звони Толику, черт бы его побрал, подлеца нашего пречудесного.
– Может, пусть едет на машине?
– Для облегчения работы милиции. Машину, мыслитель ты мой, в наше время – радио и разных телетайпов – разыскать значительно легче, чем человека. Особенно, если этот человек не придерживается правил прописки.
– Ясно. Можно идти?
– Иди, дорогуша, поспешай, но оглядывайся. А я съем еще порцию мороженого.
Хаблак прождал лишних четверть часа, а Бобыря все не было. В половине восьмого он уже знал: что-то случилось, Толик не приедет. Но все же еще постоял на трамвайной остановке, где они условились встретиться, и только после этого направился к телефону-автомату, чтобы позвонить Тане. Вчера девушка оставила ему номер телефона и адрес.
На ковре в комнате Валерии Хаблак проспал до шести утра. В начале седьмого на цыпочках пробрался в ванную. Умывшись, заглянул на кухню. Толик с Таней спали на матраце прямо на полу.
Хаблак растолкал Бобыря, тот посмотрел на часы, что-то пробормотал и хотел перевернуться на другой бок, но Хаблак напомнил, что Тане к семи на работу, и она просила разбудить ее в шесть.
Девушка проснулась сама. Выпростала из-под одеяла полные голые руки, нисколько не стесняясь Хаблака.
– Я сейчас намарафечусь и поедем.
– Куда? – спросил Хаблак.
– На Выставку.
– Нам по дороге, – сказал он, – хотя должен был ехать в противоположную сторону. – Подбросьте меня к Московскому универмагу.
– Ты там живешь? – полюбопытствовал Толик.
– Нет, но есть дело, – подмигнул ему Хаблак, и Толик, у которого с похмелья гудела голова, равнодушно согласился:
– Дело, так дело. А ты парень не промах: от Валерии к… Хаблак приложил палец к губам, показав глазами на Таню, но Бобырь махнул рукой:
– Танюшик – своя в доску, – заверил он. – Могила. Услышав голоса на кухне, – проснулся Славко. Натянул брюки и вышел босиком в прихожую.
Хаблак облегченно вздохнул: квартира ожила, и ему ничто уже не угрожало.
Бобырь довез его до Московского универмага, по дороге договорились встретиться в семь на трамвайной остановке поблизости от автодорожного института – и вот Толик не пришел.
Таня отозвалась сразу – будто сидела у телефона.
– Ну и ну, – укоризненно сказал Хаблак, – я полчаса жду их, как последний дурак, а они…
– Толика нет, – перебила его девушка, – у него умерла бабушка, и он полетел в Симферополь.
– Кто умер? – машинально переспросил Хаблак.
– Я же говорю – бабушка. Он позвонил мне на работу и сказал, что летит в Симферополь.
– Жаль, – вздохнул Хаблак. – А когда он вернется?
– Обещал через два-три дня.
Этих несколько секунд Хаблаку было достаточно, чтобы понять: что-то случилось, и Бобырь заметает следы. Единственный источник информации, на который он может пока рассчитывать, – Таня.
– Надеюсь, вы не скучаете? – спросил он.
– Тоска зеленая, – пожаловалась Таня.
– Давайте поскучаем вместе. Еду к вам с шампанским.
– Но ведь…
– Никаких но! – Хаблак знал, что надо быть настойчивым: девушка говорила, что родители уехали, и она осталась в доме одна. – Беру такси.
– А что скажет Толик?
– Поблагодарит, что я вас развлекал.
– Он такой ревнивый!..
– Ревнивых надо учить.
– Ну, хорошо, – согласились Таня. – Адрес помните?
Дом стоял за высоким забором. Хаблак подергал калитку, не открывалась. Увидел сбоку кнопку звонка, нажал. За забором хрипло и яростно залаял пес.
Калитка бесшумно открылась, очевидно, засовы регулярно смазывались, и девушка выглянула на улицу. Подержала за ошейник овчарку с красными глазами, и капитан, прижав к груди пакет с конфетами и шампанским, протопал по крутой лестнице на открытую террасу с круглым столом посредине.
– Заходите, – Таня показала на распахнутую массивную дверь, ведущую в темноватую комнату, устланную ковриками, но Хаблак, положив подарки на стол, попросил:
– А тут можно? – Не дожидаясь ответа, опустился в плетеную качалку, свободно вытянул ноги, огляделся. – Хорошо у вас: тихо и пахнет цветами.
Видно девушка не очень разделяла старомодные взгляды Хаблака, потому что пожала плечами и вынесла из комнаты транзистор.
– Поймайте что-нибудь, а я похозяйничаю. Есть хотите?
Капитан энергично покачал головой, и девушка заговорщически подмигнула ему.
– Может, все-таки хотите?.. Отец гнал на той неделе…
– После вчерашнего! – ужаснулся Хаблак.
– Тогда кофе?
Принесла печенье, остатки торта. Капитан налил ей шампанского, а сам отхлебнул кофе. Девушка сидела за столом против него, и смотрела, как показалось Хаблаку, с вызовом, а капитан пил кофе и думал, как лучше начать разговор.