Каждое строение в Лютадели — а в сущности, вообще каждое строение из тех, что приходилось видеть Кельсеру, — почернело в той или иной мере. Даже городская стена, на которой сейчас стоял Кельсер, была черной от сажи. Здания в основном почернели сверху, где собирался пепел, но дожди и ночные туманы разносили пятна по поперечным балкам, карнизам и вниз по стенам. Как краска, стекающая по холсту, тьма, казалось, ползла по стенам домов.
И улицы, разумеется, были совершенно черными. Кельсер стоял, выжидая, изучая взглядом город, а на улице под ним тем временем трудилась группа скаа, убирая недавно нанесенные холмики золы. Они увезут золу к реке Каннерал, что протекает через город, и вода унесет пепел, который иначе грозит постепенно похоронить под собой город. Иной раз Кельсер пытался понять, почему, собственно, вся империя до сих пор не превратилась в огромную кучу золы? Он предполагал, что пепел и зола, наверное, постепенно уходят в почву. Но все равно поддержание городов и полей в нормальном состоянии требовало невероятных усилий.
К счастью, для этого дела всегда хватало скаа. Рабочие на улице были одеты в простые куртки и штаны, перепачканные пеплом, рваные. Как и те, кто трудился на плантации, куда забрел Кельсер несколько недель назад, они двигались медленно, вяло. Другие группы скаа шли мимо них на звон далеких колоколов, собиравших всех к началу утренней работы в кузницах или на фабриках. Главной статьей экспорта Лютадели был металл, в городе жили сотни кузнецов и плавильщиков. Однако, кроме того, река позволяла поставить на ней множество мельниц — и для помола зерна, и для производства текстиля.
Скаа продолжали трудиться. Кельсер отвернулся от них и посмотрел вдаль, в сторону центра столицы, где возвышался дворец лорда-правителя, похожий на огромное насекомое со множеством шипов. Кредикская Роща, Холм Тысячи Шпилей. Дворец в несколько раз превосходил размерами любую из крепостей знатных семей и был, безусловно, самым большим сооружением в городе.
Пока Кельсер стоял, созерцая город, с неба опять начал падать пепел. Легкие хлопья оседали на улицах и домах.
«Слишком много в последнее время сыплется этой золы, — подумал Кельсер, радуясь поводу натянуть на голову капюшон плаща. — Должно быть, Холмы Пепла не дремлют».
Едва ли кто-нибудь в Лютадели мог узнать его — три года прошло с тех пор, как его схватили. И все же капюшон на голове придавал ему уверенности. Если все пойдет хорошо, то настанет момент, когда Кельсер сам захочет, чтобы его узнали. А пока лучше сохранять анонимность.
Наконец на стене появилась вторая фигура. Этот человек, Доксон, был ниже Кельсера, а его широкое лицо вполне соответствовало крепкому сложению. Неопределенного оттенка коричневый капюшон прикрывал черные волосы, и он по-прежнему носил такую же небольшую бородку, как и двадцать лет назад, когда на его лице впервые начала пробиваться растительность.
Он, как и Кельсер, был одет на манер знатного человека: яркий жилет, темный сюртук и штаны, и еще тонкий плащ, укрывающий от золы и пепла. Одежда не выглядела очень дорогой, но ее покрой означал принадлежность к среднему классу Лютадели. Большинство людей, знатных по рождению, не обладало достаточным богатством, чтобы считаться частью одного из Великих Домов, но в Последней империи знатность измерялась не деньгами. Это был вопрос истории рода. Бессмертный лорд-правитель до сих пор не забыл тех, кто поддерживал его в первые годы властвования. И потомки тех людей, как бы они ни обеднели, всегда пользовались уважением.
Такая одежда помогала обходить патрули и избавляла от множества вопросов. Конечно, в случае Кельсера и Доксона она была фальшивкой. Ни один из них не считался знатным человеком, хотя вообще-то Кельсер был полукровкой. Однако во многих отношениях полукровкам приходилось хуже, чем обычным скаа.
Доксон остановился рядом с Кельсером и оперся о парапет, опустив на камни крепкие руки.
— Ты опоздал на несколько дней, Кел.
— Я решил сделать несколько остановок на северных плантациях.
— А, — сказал Доксон, — так значит, это ты позаботился о смерти лорда Трестинга.
Кельсер улыбнулся.
— Можно и так сказать.
— Его убийство встревожило местную знать.
— Еще бы, — ответил Кельсер. — Хотя, если честно, я не планировал ничего подобного. Случайность, если можно так выразиться.
Доксон вскинул брови.
— Как ты мог «случайно» убить лорда в его собственном особняке?
— Просто воткнул нож ему в грудь, — беспечно пояснил Кельсер. — Или, точнее, парочку ножей… чтобы наверняка, — (Доксон при этих словах закатил глаза.) — Его смерть — не такая уж большая потеря, Докс, — улыбнулся Кельсер. — Трестинг даже среди вельмож считался слишком жестоким.
— Трестинг меня не интересует, — сказал Доксон. — Я просто прикидываю, не приступ ли безумия заставил меня предложить тебе новую работу? Нападать на лорда в его особняке, в присутствии стражи… Нет, честно, Кел, я почти забыл, каким ты можешь быть безрассудным.
— Безрассудным? — со смехом повторил Кельсер. — Это не безрассудство… это просто небольшое развлечение. Ты просто не знаешь кое-чего из того, что я предполагаю сделать.
Доксон пару мгновений молчал, потом тоже расхохотался.
— Ох, лорд-правитель… как же хорошо, что ты вернулся, Кел! Боюсь, что я жутко скучал последние годы.
— Мы это исправим, — пообещал Кельсер.
Он глубоко вздохнул, глядя на оседающие хлопья пепла. Скаа-уборщики уже вернулись к работе на улице внизу, сметая темную золу. По стене прошли патрульные, кивнув Кельсеру и Доксону. Пришлось подождать, пока стража удалится.
— Я рад, что вернулся, — сказал наконец Кельсер. — Что-то родное для меня есть в Лютадели… хотя этот город и непохож на живой. Ты уже подготовил встречу?
Доксон кивнул.
— Мы все равно не могли начать раньше сегодняшнего вечера. А как ты проник внутрь, кстати? Я поставил своих людей у ворот.
— Хм… Ну, я просто прокрался в город ночью.
— Но как… — Доксон умолк на полуслове. — Ох, ладно. Пора уже привыкнуть.
Кельсер пожал плечами.
— А в чем дело? Ты же постоянно работаешь с туманщиками.
— Ну да, только не в этом дело, — ответил Доксон.
Он вскинул руку, предлагая закрыть тему.
— Неважно, Кел. Я просто сказал, что мне пора привыкнуть.
— Хорошо. Кто придет сегодня?
— Ну, Бриз и Окорок будут, конечно. Они просто сгорают от любопытства перед предстоящим делом. К тому же они жутко раздражены: я ни слова не сказал им о том, чем ты занимался в последние годы.
— Отлично, — улыбнулся Кельсер. — Пусть гадают. А что насчет Капкана?
Доксон покачал головой.
— Капкан мертв. Братство поймало его пару месяцев назад. Они даже не потрудились отправить его в Ямы… просто отрубили голову прямо там, на месте.
Кельсер прикрыл глаза и осторожно вздохнул. Похоже, Стальное братство переловит их всех поочередно. Иногда Кельсеру казалось, что в жизни скаа-полукровок, туманщиков, главным является не выжить, а выбрать подходящее время для смерти.
— Значит, мы остались без курильщика, — сказал наконец Кельсер, открывая глаза. — Можешь кого-нибудь предложить?
— Кирпич, — сказал Доксон.
Кельсер покачал головой.
— Нет. Он хороший курильщик, но не слишком хороший человек.
Доксон улыбнулся.
— Недостаточно хороший, чтобы войти в команду воров… Кел, я действительно соскучился по работе с тобой. Ладно, кто тогда?
Кельсер немного подумал.
— Трефа до сих пор работает в той лавочке?
— Да, насколько я знаю, — медленно произнес Доксон.
— Он считался одним из лучших курильщиков в городе.
— Наверное, — согласился Доксон. — Но… разве не говорят, что с ним трудновато работать?
— Он не так уж плох, — сказал Кельсер. — Особенно когда привыкнешь к нему. Кроме того, я думаю, он должен… легко согласиться на эту работу.
— Хорошо, — Доксон пожал плечами. — Я его приглашу. Я подумал об одном из его родственников, наблюдателе. Хочешь, чтобы я и его позвал?
— Почему нет? — сказал Доксон. — Ну и кроме того, остается еще Йеден. Предположим, он заинтересуется…
— Он будет здесь, — сказал Кельсер.
— Да уж, лучше ему быть, — кивнул Доксон. — В конце концов, именно он платит.
Кельсер кивнул, потом нахмурился.
— Ты не упомянул о Марше.
Доксон опять пожал плечами.
— Я тебя предупреждал. Твой брат никогда не одобрял наших методов, и теперь… ну ты ведь знаешь его. Он вообще больше не желает иметь дел с Йеденом и бунтовщиками, не говоря уже о банде преступников вроде нас. Думаю, нужно найти кого-нибудь еще, чтобы проникнуть в тыл к поручителям.
— Нет, — сказал Кельсер. — Он это сделает. Мне только нужно убедить его.
— Нет, — сказал Кельсер. — Он это сделает. Мне только нужно убедить его.
— Как скажешь.
Доксон замолчал, и двое мужчин какое-то время стояли рядом, перегнувшись через парапет и глядя на засыпанный пеплом город.
Наконец Доксон тряхнул головой.
— Это ведь безумие?
— Но радует, — улыбнулся Кельсер.
— Неописуемо, — кивнул Доксон.
— Это будет дело, каких никогда не бывало, — сказал Кельсер, глядя на причудливое сооружение в центре города.
Доксон отошел от парапета.
— У нас есть еще несколько часов до собрания. Я хочу тебе кое-что показать. Думаю, времени хватит… если поспешим.
Кельсер обернулся и бросил на Доксона удивленный взгляд.
— Ну я вообще-то собирался разобраться с моим капризным братом. Но…
— Это стоит того, чтобы потратить время, — пообещал Доксон.
Вин сидела в углу главного помещения тайного дома. Она держалась в тени, как обычно: чем реже она попадалась на глаза другим, тем меньше на нее обращали внимания. Она не могла позволить себе расходовать удачу на то, чтобы избегать мужских прикосновений. Она только-только успела восстановить то, что потратила несколько дней назад, во время встречи с поручителем.
За столами собралось, как обычно, множество народа: кто-то играл в кости, кто-то обсуждал разные мелкие дела. Дым из десятков разнообразных трубок клубился под потолком, а стены потемнели после бесчисленных лет не слишком бережного обращения. Пол был черным от въевшейся золы и пепла. Как и большинство воровских шаек, команда Камона не славилась аккуратностью.
В конце комнаты находилась дверь, а за ней скрывалась винтовая каменная лестница, выводившая к фальшивому дождевому стоку в переулке. Это помещение, как и многие другие, скрытые в имперской столице Лютадели, считалось несуществующим.
Громкий смех донесся с той стороны комнаты, где вместе с полудюжиной доверенных друзей сидел за столом Камон, наслаждавшийся обычным послеобеденным пивом и грубыми шутками. Стол Камона стоял поблизости от бара, набитого страшно дорогим спиртным, — это был еще один простой способ, которым Камон эксплуатировал тех, кто на него работал. Криминальный мир Лютадели усвоил многие уроки, преподанные ему знатью.
Вин изо всех сил старалась оставаться невидимой. Шесть месяцев назад она и представить не могла, насколько ухудшится ее жизнь без Рина. Ведь несмотря на то, что брат то и дело взрывался гневом, он все равно защищал Вин от других членов шайки. В воровских сообществах было относительно мало женщин, и, как правило, те, кого вовлекало в жизнь дна, становились проститутками. Рин постоянно твердил сестре, что девушке необходимо быть сильной — сильнее мужчин, — если она хочет выжить.
— Ты думаешь, хоть один главарь захочет иметь в своей команде обузу вроде тебя? — говорил Рин. — Даже я не хочу с тобой работать, а я ведь твой брат!
В спине Вин еще пульсировала боль: Камон высек ее накануне. Кровь окончательно испортила рубашку, но Вин не могла купить себе новую. Камон удерживал ее жалованье за долги, оставленные Рином.
«Но я сильная», — думала Вин.
Во всем этом крылась определенная ирония. Побои уже почти не причиняли ей боли, потому что постоянные наказания Рина сделали Вин нечувствительной, и в то же время благодаря брату Вин научилась выглядеть несчастной и сломленной. И в определенном смысле битье шло ей только на пользу. Синяки и шишки рассасывались, но каждый удар закалял Вин. Делал ее сильнее.
Камон встал. Он сунул руку в карман жилета и достал золотые часы. Кивнув одному из приятелей, он оглядел комнату, отыскивая… ее.
Его глаза остановились на Вин.
— Пора.
Вин нахмурилась. Пора… что?
Кантон финансов братства внушал уважение — впрочем, в Стальном братстве все производило впечатление.
Высокое здание, сложенное из крупных каменных блоков. Фасад его украшало большое круглое окно, стекло которого снаружи казалось темным. Рядом с окном на стене были укреплены два больших флага, и сквозь сажу на красной ткани проступали хвалы лорду-правителю.
Камон окинул здание изучающим взглядом. Вин ощутила его опасения. Кантон финансов был едва ли не самым опасным подразделением братства, хотя, конечно, кантон инквизиции и даже ортодоксальный кантон имели куда более зловещую репутацию. Однако добровольно войти в любое подразделение братства… отдать себя во власть поручителей… на такое можно решиться только после серьезных раздумий.
Камон глубоко вздохнул и пошел вперед, при каждом шаге постукивая по булыжникам дуэльной тростью. Он был одет в костюм вельможи, и его сопровождало с полдюжины членов шайки — включая Вин, — изображавших его слуг.
Вин следом за Камоном поднялась по ступеням, потом подождала, пока один из воров поспешит открыть дверь перед «хозяином». Из шестерых сопровождающих только Вин, похоже, ничего не знала о планах Камона. Но ей показалось подозрительным то, что нигде не видно Ферона, предполагаемого партнера Камона в этой афере.
Вин вошла в здание кантона. Пульсирующий красный свет лился сквозь круглое окно. Одинокий поручитель с татуировками среднего ранга сидел за столом в конце просторного холла.
Камон подошел к нему, на ходу постукивая тростью по ковру.
— Я — лорд Джедуи, — сообщил он.
«Что ты творишь, Камон?! — подумала Вин. — Ты ведь говорил Ферону, что тебе совершенно незачем встречаться с преланом Лэйрдом в его кантоне. И тем не менее ты здесь!»
Поручитель кивнул, делая какую-то пометку в лежавшей перед ним книге. Потом махнул рукой, указывая в сторону.
— Вы можете взять с собой одного сопровождающего и пройти в палату ожидающих. Другие должны остаться здесь.
Камон презрительно фыркнул, давая понять, что думает о таком запрете. Однако поручитель даже не поднял глаз от книги учета. Камон немного постоял на месте, и Вин не сказала бы, действительно ли он разгневан, или это просто игра, часть роли негодующего лорда. Наконец Камон ткнул пальцем в сторону Вин.
— Пошли, — сказал он, поворачиваясь и ленивым шагом направляясь к указанной двери.
Комната за ней оказалась поистине роскошной, и в ней находилось несколько вельмож, ожидавших приема. Камон выбрал для себя кресло и опустился в него, потом ткнул пальцем в сторону стола, на котором стояло вино и румяные печенья, политые красной глазурью. Вин послушно принесла ему бокал вина и тарелку еды, не обращая внимания на терзавший ее голод.
Камон принялся жадно есть печенье, причмокивая губами.
«Он нервничает. Нервничает куда сильнее, чем раньше».
— Как только мы туда войдем, ты должна молчать, — пробормотал Камон между глотками.
— Ты предаешь Ферона, — прошептала Вин.
Камон кивнул.
— Но почему, зачем?
План Ферона был сложным по исполнению, но простым по замыслу. Каждый год братство вызывало свежеиспеченных поручителей с северных тренировочных площадок на юг, в Лютадель, для получения окончательных инструкций. Однако Ферон выяснил, что служащие и их сопровождающие обычно везут с собой огромные суммы денег — замаскированные под обычный багаж, — чтобы сдать их на хранение в Лютадели.
Разбойные нападения в Последней империи представлялись весьма затруднительными, потому что вдоль всех водных маршрутов по каналу и реке постоянно курсировали патрули. Но если бы кто-то контролировал именно те суда, на которых плыли служители братства, грабеж стал бы вполне осуществимым. Просто нужно было выбрать подходящий момент… а потом стража вдруг напала бы на пассажиров… и ловкач получил бы огромную прибыль, а вину свалил бы на разбойников.
— У Ферона слабая команда, — тихо ответил Камон. — И он слишком потратился на эту затею.
— Но он же в ответ… — начала было Вин.
— Этого не случится, если я сейчас урву что смогу, а потом исчезну, — с улыбкой сказал Камон. — Я уговорю поручителя выдать мне аванс — для приведения моих судов в порядок — и тут же сбегу, и пусть Ферон сам разбирается, когда братство обнаружит, что все это было просто мошенничеством.
Вин отступила на шаг, ошарашенная. Подготовка дела стоила Ферону тысяч и тысяч мер… и если сделка сорвется, он погибнет. А поскольку его тут же начнет преследовать братство, у него даже не будет времени, чтобы отомстить. Камон может в один момент получить неплохие деньги, а заодно избавится от одного из своих наиболее сильных конкурентов.
«Ферон был просто дураком, когда решил привлечь Камона к этому делу», — подумала Вин.
Но ведь Ферон обещал Камону весьма неплохое вознаграждение. Наверное, он рассчитывал, что жадность заставит Камона вести себя честно, пока Ферон не провернет свою авантюру. Камон просто действовал быстрее, чем кто-либо другой, даже быстрее, чем могла ожидать Вин. Откуда Ферону было знать, что Камон предпочтет сорвать сделку вместо того, чтобы ждать, когда можно будет наконец-то ограбить целый караван судов?