Странно я изъясняться начала. Аллочка так влияет, что ли?
Так есть или нет? Вообще-то — вряд ли. Хотя кто его знает? «Мой метод прост: брать всех под подозрение…»
Но сотрудники-то должны его знать. Просто так подозревать не будут: дыма без огня не бывает.
Что это меня на цитаты потянуло? Не к добру все это, определенно не к добру. Какие только мысли не придут в голову на голодный желудок!
А может, он весь из себя порядочный и не виновен вовсе… О ком это я, о желудке или о Каморном? Запуталась совсем.
Стоп! Думается мне, что от голодного бреда, на который были похожи все эти мысли, можно избавиться только одним способом. Поэтому — сначала кофе, завтрак, контрастный душ, а уж потом все остальное.
* * *В следующий мой визит в фирму «Горностай» меня заинтересовал «Экспериментальный участок» — владения некоего Андрея Семеновича Тулузова. Вернее, не участок, разумеется, а его хозяин.
Как мне позже удалось выяснить, до прихода в «Горностай» Тулузов работал на фабрике пошива верхней одежды. Но с началом перестройки и ускорения дела на фабрике шли все хуже и хуже, производство сократилось настолько, что пошивать верхнюю одежду для граждан стала лишь третья часть работников. В общем, милейший Андрей Семенович оказался, как говорится, не у дел. Пробовал работать в нескольких фирмах с громкими названиями. Но одни фирмы просто-напросто развалились, от других только эти самые названия и остались, что в принципе одно и то же, а в третьих, Тулузову самому отчего-то не нравилось зарабатывать на хлеб насущный. В общем, нигде он, горемычный, долго не задерживался, пока не очутился в «Горностае». Здесь милейший дядечка внезапно почувствовал себя как рыба в воде и развернулся, как мне сказали, «на полную мощь своих сил и способностей».
И вот я стояла и стучала в дверь «Экспериментального участка». Никто не отвечал. Тогда постучала сильнее. Результат тот же. Повернулась к двери спиной и что есть силы лягнула ее, обшарпанную. Я дверь имею в виду. И едва не упала.
— Можете обернуться, — насмешливо сказали сзади.
Я вздрогнула. Возмущенно оглянулась.
В проеме двери, опираясь рукой о косяк, стоял высокий красивый мужчина на вид лет эдак тридцати пяти.
— Вы… Почему вы… — я аж дара речи лишилась.
— Сударыня, вы чуть не ударили меня своей очаровательной ножкой, — мужчина улыбнулся.
— Почему вы сразу не открыли? — перешла я в наступление.
Меня молча взяли под локоток, но я резко вырвала руку, мы вошли в комнату, и я уселась в вертящееся кожаное кресло, как только это было мне предложено.
— Честь имею представиться — Андрей Семенович Тулузов. Чем, простите, обязан?
Нахал.
Тулузов бесшумно прикрыл дверь, подпер спиной тот косяк, на который только что опирался рукой, и встал напротив меня в позе Наполеона.
— Могу я спросить, прекрасная незнакомка, как вас зовут?
Кот мартовский.
— Частный детектив Татьяна Александровна Иванова, — отчеканила я как можно строже.
Он и бровью не повел. «Частный детектив» не произвел на хозяина экспериментального цеха — или участка, мне все равно, — ни малейшего впечатления. Ну и пожалуйста. Ну и подумаешь.
И неожиданно для себя добавила:
— Можно просто Таня.
Зачем сказала? Глупая женщина…
А хозяин участка театральным жестом притронулся к воображаемой шляпе и слегка поклонился.
— Весьма признателен за оказанное доверие. Так чем могу быть полезен?
Пренеприятный мужик. Самонадеянный. Но обаятельный. И, кажется, довольно милый. Породистый.
Спохватилась: «О чем думаю?» И тогда коротко объяснила, для чего, собственно, явилась пред светлые очи господина Тулузова.
— Разумеется, с согласия вашего начальства.
Мой визави пожал плечами и предложил кофе.
— Спасибо, не откажусь.
Как выяснилось, кофе он варит сам, и довольно умело.
— Курите?
— Да.
— Могу предложить…
— Нет, только свои.
— Сожалею, — он обворожительно улыбнулся. Без тени сожаления.
Ловелас.
— Не желаете ли взглянуть на новые модели?
— Потом, если можно.
— Шубку по особому заказу сшить не хотите? Могу посодействовать. Совершенно бескорыстно.
— Благодарю.
Внезапно я поймала себя на мысли, что этот котяра из человеческого племени играет со мной, как его сородич из племени животного — с мышью.
Так… Я пришла сюда по делу, вот делом и надо заниматься. А то уши развесила, растаяла, как Снегурочка…
И этот хорош: мур-мур-мур, мяу-мяу. Лев местного пошиба.
Я резко перевела разговор на Серегина. Тулузов помрачнел: по всей видимости, «мур-мур-мур» ему ближе и приятнее.
Как я и ожидала, о приезде Леонида Павловича он заранее ничего не знал.
— Мне сказали только об его исчезновении, — сказал он. — Странно, работал мужик, работал — и вдруг… Может, он бабу где-нибудь завел?
Знаю я этот тип мужиков: «Где бы что ни говорили, они все одно сведут на баб».
— А бабу, по-вашему, можно завести, как собаку? — довольно раздраженно спросила я.
Тулузов ухмыльнулся и произнес:
— Извините.
Я не услышала раскаяния в голосе. И попросила:
— Продолжайте, пожалуйста.
— Да чего продолжать-то? Жалко мужика. Если бабы здесь ни при чем, то… жалко. С ним работать было — сплошное удовольствие. Алка опять же сама на себя не похожа… То есть Алла Викторовна, простите. Секретарша. Вы знакомы с ней?
— Знакома.
— Может, еще чем помочь? Для следствия, как вы уже имели неудовольствие убедиться, абсолютно непригоден. А в другом каком деле не пригожусь?
Интересно, на что это он намекает?
— Ничего дурного, простите, не имел в виду, — тут же прибавил Тулузов.
Оно и видно. Да у него все на физиономии написано.
Впрочем, у меня, кажется, тоже. Иначе как он угадал мои мысли?
— Видите ли, многоуважаемая Татьяна Александровна, у нас сейчас обеденный перерыв…
— Понятно, — перебила я. — Ухожу.
— Что вы, что вы!
— До свидания. Приятно было познакомиться.
«Котяра» преградил мне путь и, обворожительно улыбаясь, договорил:
— Может быть, не откажетесь пообедать с моей малозначительной персоной?
— Откажусь, — рявкнула я. — Всего наилучшего.
Тулузов притворно вздохнул, галантно поцеловал мне руку и… не тронулся с места. Заглянул в глаза и проникновенно спросил:
— Могу я узнать причину?
— Не люблю котов.
— Представьте себе, я тоже… — он попытался сохранить серьезное выражение лица, но глаза смеялись. Серо-синие глаза…
— Предпочитаю крокодилов, — неожиданно сообщил Тулузов.
— Это вы обо мне? — удивилась я.
— Обижаете! Ну так как — может, измените свое решение?
— До свидания.
— А как насчет поужинать?
— Вы становитесь назойливым.
— Извините.
Тулузов шутливо поклонился и освободил дорогу со словами:
— Мое почтение, сударыня.
— Оревуар.
Котяра. Как есть — котяра! Но до чего же обаятельный!
Он все-таки проводил меня до машины и выпросил визитку. Не отказала — исключительно из деловых соображений: вдруг вспомнит что-нибудь. И сразу же пожалела: непременно позвонит и будет надоедать с какой-нибудь ерундой. Ну да ладно — не отнимать же.
— Всех благ, — пожелал мне на прощанье глава экспериментального участка. А после этого очень галантно поцеловал обе руки (визитку спрятал в нагрудный карман пиджака) и позволил наконец тронуться с места.
Спасибо, господин Тулузов, сделали одолжение.
Полдня насмарку.
Спустилась, села в машину.
Может, итог подведем?
Значит, так. Аллочка — супруга серегинская — вроде как ни при чем. Хотя кто ее знает.
Далее — Каморный. Этот, пожалуй, мать родную ради карьеры убьет. Надо бы последить за ним: как живет, с кем общается. Вот завтра и начнем.
А Тулузов… Понравился мне этот Тулузов, очень понравился. Что-то в нем есть такое, что безотказно на женское сердце действует. Посмотришь — вроде ничего особенного, а вот поди ж ты! Баб у него небось…
Стоп! О чем это вы мечтаете, Татьяна Александровна? Вам о работе надлежит думать, а не о всяких там «экспериментальных мужиках»! Сосредоточьтесь немедленно на деле!
Так, значит, Тулузов? В качестве убийцы — вряд ли… А в качестве пособника? Надо подумать.
Значит, Каморный — раз, Тулузов — два, Серегина — два с половиной… Кто на очереди? Вероятнее всего, товарищ Петров — школьный друг убиенного. Этот Петров будет… Постой, постой… Почему убиенного? Да потому что, как показывает практика, за это время господин заместитель директора давно бы объявился. Или по крайней мере дал о себе знать. Не ляпнуть бы Аллочке — про убиенного-то.
Следовательно, Петров будет — три. Я достала из сумочки сотовый, набрала телефонный номер приемной директора «Горностая». Лень вновь шлепать через проходную, подниматься по не очень чистой лестнице, плутать по коридорам… Лень.
Алла немедленно сняла трубку.
— Добрый день. Иванова беспокоит.
— Какие-то новости? Вы что-нибудь узнали? — всполошилась Серегина.
— Алла Викторовна, не пугайтесь, пожалуйста. Известий у меня для вас пока никаких. А звоню я вот по какому поводу: что за человек Олег Сергеевич Петров?
— Я же говорила вам, — Аллочка облегченно перевела дух: отсутствие новостей позволяло продолжать надеяться на чудо, — Петров — это старый приятель мужа, еще со школы. Экспедитор по закупке меха. Сейчас в командировке. Давно уже, еще раньше Леонида уехал. На той неделе ждем. Он вам срочно нужен?
— До следующей недели подожду. Спасибо большое.
Так. У Петрова железное алиби. Прекрасно. Мне работы меньше. Поговорить с ним, конечно, стоит: может быть, он знает что-нибудь такое-эдакое, чего не знают другие.
А почему бы вам, Татьяна Александровна, не покрутиться в цехе? Рабочие иногда знают гораздо больше своего начальства. Вот с этого мы завтра и начнем.
И тут мне в голову пришла совершенно дикая мысль: я же за все время расследования ни разу не прибегла к помощи своих любимых магических «косточек»! Досадное упущение. Эту ошибку необходимо исправить как можно быстрее. Скорей домой.
* * *Ну и что мы имеем? Каморный ради карьеры собственную матушку не пожалеет. Аллочка — глупенькая истеричка; от такой супруги я бы через два дня сбежала. Тулузов — кот мартовский, наиболее хладнокровный из всех мной опрошенных. Петров в командировке.
Веселенькое дельце.
Я дотянулась до сигарет на журнальном столике, нашарила, не глядя, зажигалку. Закурила.
Ну что, посоветуемся с «косточками»? Вот он, приятный на ощупь, замшевый мешочек под рукой. Итак…
«2+24+33». А означает сие следующее: «Он талантлив, скромен, в меру честолюбив, хороший компаньон, сдержан и доброжелателен».
Гм… Очень интересно. «Талантлив, скромен, доброжелателен»… Вообще-то я не на Тулузова загадывала. И вообще, Татьяна Александровна, прекратите немедленно. Делом займитесь, делом. Прекратите думать о всякой ерунде. А ну-ка — еще раз.
«28+7+20». Расшифровка гласит: «Удачные символы! Только всегда находитесь в гармонии с природой, развивайте свой внутренний мир».
Да непременно! Ну и шуточки! Я, между прочим, готова находиться в гармонии с чем угодно и разовью что хотите, только бы капризная фортуна не повернулась ко мне своим неблаговидным затылком.
А теперь — питаться и снова в «Горностай». Стоит побывать в цехе и побеседовать с простым людом. Авось прояснится что-нибудь в моих запудренных мозгах.
* * *Рабочим, как правило, бывает известно то, о чем начальство предприятия понятия не имеет: всякие там сплетни, пересуды, разговорчики… Поэтому я очень надеялась получить дополнительную информацию из уст «низших чинов».
Старушка на вахте встретила мою персону не особенно любезно.
— Не надоело вам тута расхаживать, выспрашивать?
— Работа такая, бабушка, — я постаралась ответить как можно дружелюбнее.
— Работа ей, видишь, — проворчала бабуся. — Она у всех тута, работа-то. А после хватются — ан шубы-то как не бывало!
— Бабушка, да у вас же здесь — охрана. Вход только по пропускам… А что, были случаи — крали шубы?
— Дак… нет, не крали ишшо. Да ведь долго ли? Ты вот и скрадешь. Зубы-то мне вон заговариваешь, заговариваешь — и скрадешь.
— Не скраду, — я махнула рукой и постаралась как можно быстрее покинуть проходную.
— Гляди — проверю! — грозно крикнула мне вслед вахтерша.
Я пошла в цех, полюбовалась, как ловко женщины управляются с мехом и какая красота выходит из-под их рук. Невольно вспомнила о предложении Тулузова. А правда, не сшить ли Танечке шубку, единственную в мире, легкую, как пух, — по особому заказу. Ох, Тулузов… Ох, Иванова…
Навстречу мне между рядами станков шли двое: мужчина — среднего роста, плечистый и крепкий, и женщина чуть пониже, румяная, пухлая. Она ему что-то громко говорила, жестикулируя.
Я подождала, пока они подойдут ближе. Поздоровалась, представилась. Мужчина потер под носом, почесал поясницу и буркнул вместо приветствия:
— Слыхали уж.
Его спутница молча кивнула.
М-да. Не слишком вежливая парочка.
— Мне хотелось бы поговорить с вами.
— Чего говорить? — нахмурился мужчина. — Нечего говорить.
— Не знаем ничего, — поспешила заявить громогласная дама.
— И все-таки…
— Ну… Настырная ты какая, — проворчал «джентльмен», обращаясь ко мне на «ты», хотя на брудершафт мы с ним определенно не употребляли. Но тут же махнул рукой куда-то в сторону:
— Пойдем уж тогда.
Женщина последовала за нами.
Меня провели в так называемый «кабинет» — крохотную комнатенку мастера цеха, в которой только и умещались, что небольшой письменный стол, поцарапанный и чем-то заляпанный, стул с порезанным сиденьем и торчавшими из прорезей клочками ваты (не иначе как искали сокровища мадам Петуховой), кресло напротив стола, плитка возле грязного окна и вешалка с аккуратно висящим на «плечиках» вполне приличным костюмом.
Я недолго думая удобно расположилась в кресле. Хозяин кабинета с достоинством занял подобающее ему место — за столом, на разодранном стуле, предоставив своей спутнице усаживаться, куда той заблагорассудится. Она недобро покосилась на меня и, сложив на груди пухлые короткопалые руки, прислонилась к стене.
— Ну? — вежливо начал беседу мастер цеха.
— Прежде всего представьтесь, — я тоже решила не церемониться.
— Иванов, — чуть задыхаясь, ответил мой собеседник.
— Имя-отчество, простите?
— Виктор Николаевич.
— Очень приятно, — невозмутимо сказала я и повернулась к даме.
— Фаина Петровна, — с вызовом произнесла та. — Семенова. Кладовщица.
— Замечательно. Продолжим. Расскажите-ка мне, пожалуйста, о своей работе.
— Работа как работа. Кладовщицу никогда не видала?
— С такими общительными встречаюсь впервые.
В самом деле, что это она так замкнулась? Только что в цехе вопила во всю глотку, да еще руками размахивала. А теперь стоит, как статуя, слова не вытянешь. Не нравится мне все это, ох, не нравится.
— Нечего мне рассказывать. И пытать меня нечего. Неполадки в работе найти хочешь, так зубы-то не заговаривай мне. О работе ей расскажи! А нету у меня неполадков, нако-ся вот! Нету! У меня все по бумажкам, сдал — принял, все по накладным. Проверить хошь — все имеется в наличии, каждый документик. И неча тут налоговика из себя строить. А то — расселась, спрашивает. Ишь!
Ну, напугала. Разошлась.
— Приятно было послушать. Спасибо огромное. Теперь ваша очередь, — я повернулась к Иванову.
Тот посопел, затем еще раз, как в цехе, потер поясницу. Начал издалека:
— Человек я, сама видишь, немолодой.
Вижу. Дальше.
— Работал, это самое, на оборонном заводе. В «секретке». Мастером цеха… то есть, это самое, начальником участка. Сборочного. Ясно говорю?
Относительно.
— Ну, когда в стране вся эта неразбериха началась, значит… — Виктор Николаевич тяжело вздохнул: не привык дядечка к долгим беседам. — Значит, перебои с зарплатой начались… Ну я работу и поменял. А чего мне? Возраст только — проблема. Мужиков не старше сорока пяти берут.
Тут однофамилец мой вроде как заснул. Замолчал довольно надолго. И я, и тетка-кладовщица тоже молчали. Ждали. Наконец дядька проснулся.
— Тут как-то иду вечером с работы… Месяцами не платят, а на работу ходи, — перебив сам себя, он недовольно пожевал губами. — Ну, встретил у подъезда соседа своего — двумя этажами выше живет. Он на пенсии, сосед, по состоянию здоровья, значит, на второй группе. Нерабочей.
Иванов повздыхал еще немного. Посмотрел на меня с надеждой: может, хватит? Я терпеливо ждала, и бедному дядечке не оставалось ничего иного, как — трудно, со скрипом, сопеньем и множеством вздохов — продолжить свою речь.
— Эх-ма… На второй, значит, нерабочей группе. Сосед. Он в основном дома сидит. Ну, к подъезду иногда выходит… воздухом подышать. Свежим, — тут Виктор Николаевич хмыкнул.
Да, свежим наш воздух можно назвать только с большой-большой натяжкой. Согласна. Ну и что дальше? Поистине, чтобы дослушать рассказ этого человека до конца, нужно иметь безграничное терпение.
— В общем, встретил соседа у подъезда…
— Да, он инвалид второй группы, помню. — Я вмешалась, надеясь чуть-чуть подстегнуть рассказ. И зря.
— Чего?
— Сосед.
— Чего — сосед?
— Продолжайте, пожалуйста.
— Ну да. Мы, значит, друзьями близкими не были. Никогда. Просто давно друга дружку знали…
Оригинальное словосочетание — «друга дружку».
— …лет тридцать без малого. Примерно. С тех пор как вместе в наш дом вселились. Ну, мы тогда еще неженатые были. Молодые. Веселые, — мастер ухмыльнулся. Фаина презрительно фыркнула. — Здоровые, значит.