- Да, Шарафыч.
- Все у нас получилось нехорошо. Я чувствую себя виноватым перед твоим народом и мне очень стыдно за своих. Бацилла национализма пролезла в головы молодежи и потом мы еще будем пожинать горькие плоды.
- Не переживай, Шарафыч. Все встанет на свои места. Правда, пока мы вернемся к нормальным отношениям, за это время глупо будут гибнуть безвинные люди, выльются на наши головы потоки грязи и недоверия, но Россия останется могучей и мы по прежнему останемся интернационалистами и вашими друзьями.
- Это будет потом, а пока в знак памяти твоего отца прими от меня подарок.
Агарлыков вытаскивает из стола сверток и достает из него пистолет ТТ с двумя обоймами.
- Это оружие твоего отца. Я взял его из архива. Вот тебе документы на право ношения пистолета.
- Но здесь печать старого СССР? Этот документ действителен?
- Бланков других нет, Коля. Это даже к лучшему. Ты должен пройти четыре границы и в случае чего заявишь, что получил его в старое время.
- Думаешь поможет? Не отберут?
- Черт его знает. Еще вот что. Под Ленинградом у меня есть хорошие знакомые. Возьми их телефон и адрес. Они не раз мне говорили, что в их районе есть пустые деревни и они рады буду помочь тем беженцам, которые не имеют корней в России. Если не устроишься в городе, что бы не маяться, поезжай туда. Они уже дали добро.
- Спасибо, Шарафыч.
- Не за что.
Он поднимается из-за стола и прижимает меня к своей груди.
- Прощай, сынок. Может мы увидимся еще перед отъездом.
На аппарели суета. К телячьим вагонам подъезжают телеги и грузовые машины с вещами. Кругом снует народ, кудахчут куры, визжат свиньи, сплошной гул от криков и шума машин. Почти сто семей пытаются затолкнуть пожитки в эти вонючие вагоны для скота. Через толпу проталкивается светлая "Волга". Она подползает к концу аппарели и из нее выходит тот самый мужик, что навязывал мне вагон с Максимовым, у него в руках чемоданчик.
- Здравствуйте, - обращается он ко мне. - Приехал вас проводить.
- Здравствуйте. Так где вагон?
- Вот он.
Действительно из-за большого пакгауза выползает такой же как и все вагон для скота, толкаемый допотопным паровозиком "овечкой". В раскрытых дверях высокая девица и женщина.
- Вот вам и напарник, Оля со своей матерью.
- Но ведь это...
- Женщина, хотите сказать. Да, так надо. Лучше пусть будут женщины, что бы к вам меньше всего придирались. Двое мужчин вызовут подозрения. Возьмите чемоданчик, в нем проездные документы и русские деньги... Что бы вас меньше проверяли, не скупитесь, платите.
Вагон лязгнул, прицепившись к составу. Девушка соскакивает на землю и идет к нам.
- Товарищ полк...
- Тише ты. Вот тебе напарник. Звать Николай, лейтенант, холостой, будет тебя охранять. Не вздумай ершиться, если все сорвешь, я тебе сам голову оторву.
- Да я ничего...
- Я тебе уже говорил, ее звать Оля, - уже обращается ко мне мужик. построже с ней. Все друзья, ни пуха вам, ни пера.
- К черту, - дружно послали мы его.
Мужик уехал.
- Где ваши вещи? - спросила Ольга.
- Вот, два чемодана и чемоданчик.
- Это всего-то?
- Больше не нажил.
- Давайте я вам помогу.
- Не надо, сам.
На ветку прибыли ОМОН овцы и солдаты. Прикатил в газике Агарлыков. Я попросил Ольгу не выскакивать из вагона, а сам пошел к газику.
- Что происходит, Шарафыч?
- Вам хотят закатить веселые проводы. Там вдоль ветки собираются националисты. Мы прикроем вас со стороны города и чуть оттесним их от дороги. Тебе надо обойти все вагоны и предупредить людей о том, что как только состав тронется, все должны задвинуть двери и захлопнуть форточки. Мало ли какую пакость подбросить могут.
- Хорошо, Шарафыч.
- И еще. Не будьте раззявами в пути. Сколотите комитет, организуйте круглосуточную охрану. Вам еще достанется в пути. Где Максимов?
- Вон там.
- Я к нему.
Я обхожу вагоны, переписываю хозяев и предупреждаю каждого, о возможной провокации. Некоторые нервные сограждане тут же начинают принимать меры, замуровывая себя в глухие клетки на колесах. Наши вагоны все время распихивают, подталкивая к аппарели новые пустые, а из заполненных, формируют состав. Мой вагон затесался где-то по средине. Часа через четыре состав готов. Меня находит Максимов.
- Коля, списки у тебя?
Я протягиваю ему бумагу. Он изучает ее.
- Сто семь семей. 351 человек. Себя-то внес?
- Нет, но я сейчас. Я еще не узнал фамилию моей попутчицы.
- Давай быстро. Я тебя жду.
Я помчался к своему вагону. Рядом с нашими дверями стояло несколько парней и болтало с Ольгой, которая опершись на доску, перекинутую поперек двери, мило улыбалась.
- А ну все по местам, - рявкнул я.
- Ну вот, допрыгались, мой охранник пришел, - весело ухмыльнулась Ольга.
Парни неохотно расходятся.
- Ты что здесь митинг устраиваешь?
- Они сами собрались вокруг меня. Я их не приглашала.
- Не хватало только, чтобы ты их пригласила. Мне нужна твоя фамилия.
Игнатьева Ольга Арсентьевна. Маму тоже давать?
- Давай.
Она диктует фамилию мамы.
- Что делать-то сейчас?
- Карауль шмотки. Из вагона не на шаг.
- Слушаюсь, товарищ начальник.
Я пришел к Максимову и передал последние три фамилии.
- Сейчас привезут питьевые бачки, нужно всем раздать, заполнить здесь водой и предупредить людей, что бы набрали воду во все емкости, через пустыню едем. В Мары нам выдадут уголь, а пока буржуйки пусть топят деревом. Я уже послал парней, разломать вон те два туалета и развалившийся сарай.
- Не рано?
- Нет. Агарлыков просил быстрей уезжать, там в городе, хулиганы уже подожгли несколько домов беженцев и теперь он боится, как бы они не прорвались сюда. Вон уже и тепловоз подходит.
Вместе с тепловозом к аппарели подъехал допотопный грузовик с питьевыми бачками. Все бегут к нему, бачки разбирают и потом несутся к водяному рукаву, который хлещет во все стороны воду, разливая ручейки на путях.
- Иди возьми бачок, - говорит Максимов.
Я подхожу к машине, забираю бачок и набрав воды, подхожу к своему вагону. Ольга по прежнему стоит, облокотившись на доску, и ехидно улыбается.
- Пока, ты ходил где-то, мне уже притащили питьевой бачок с водой.
- Хорошо, будет два.
Я бросаю к ее ногам бачок и вода расплескавшись, заливает ей ноги.
- Поосторожней.
- Стараюсь.
- По вагонам, - стали кричать люди.
Все заметались. С путей стал быстро исчезать народ, только рукав гнал воду на рельсы. На аппарели стоял Агарлыков и махал рукой. Вагон дернулся. Я залез в него и стал задвигать двери.
- Что ты делаешь? Маме будет плохо, ей и так не хватает воздуха.
- Молчи, так надо.
Я захлопываю двери. По вещам, накрытым чехлами, пробираюсь к форточкам и закрываю лючки.
- Иди сюда, - командую Ольге.
Она пробирается к щели форточки, которую я придерживаю на проволоке.
- Теперь смотри.
Состав медленно выползает на центральную ветку железной дороги. Как только мы проехали в пригород, то вдоль полотна увидели бесящуюся толпу народа. Первые глухие удары донеслись до нас. В вагоны летели камни, бутылки, тухлые яйца и помидоры. От куда-то раздалось несколько выстрелов. Забарабанило и по нашим стенкам. Ольга прижалась ко мне и спрятала голову под мышку. Шабаш длился долго. Один камень угодил в форточку и чуть не вырвал ее у меня из рук. Вой и улюлюканье стояли вокруг. Под этот дикий аккомпанемент, мы проехали пригород и я увидел несколько туркменских всадников, которые грозили нам нагайками. Потом пропали и они. Со всех сторон однообразно глядели пески. Теперь все стихло, можно открывать двери.
- Ольга, посмотри маму. Как там она?
Ольга отползла от меня и пошла к маме. Они заговорили. Я протиснулся к двери и отодвинул ее. Состав ожил, кто-то из соседей помахал мне рукой. Мы начали поход на родину.
Ночью остановились в Иолотани.
- Коля, - кричит за дверью Максимов, - выйди сюда.
Я отодвигаю двери.
- Что такое?
- Тепловоз нам не дают.
- Кто?
- Начальник станции. Старый тепловоз уехал обратно, а новый, до Мары не заявляли. Мы ведь движемся вне графика.
- Вот, сволочи. Не хватало нам здесь лагерем встать. Пойдемте, я с ним поговорю.
- Только, не очень-то так...
- Пошли.
Толстый, заспанный туркмен, угрюмо смотрел на меня из-под фуражки.
- Здравствуй, начальник, - по-туркменски говорю ему.
Он кивает головой и молчит. Я сажусь напротив.
- Сколько?...
Он молчит, пристально глядя на меня. Я наклоняюсь к нему и уже тихо.
- Сколько надо...
- Лимон, - наконец глухо выдавливает он.
- Давай тепловоз. Будет лимон.
- Через четыре часа, - прорвало начальника, - лимон сейчас.
- Хорошо. Я пошел за ним. Вызывай тепловоз.
Максимов подпрыгивает на ходу и спрашивает.
- Сколько запросил?
- Миллион.
- Вот, сволочуга. Пошли ко мне, я из общественных денег дам.
- Хватило бы нам денег до конца пути.
- Ох, Коля, сам беспокоюсь об этом.
Через четыре часа пришел тепловоз и мы опять двинулись в Мары.
Мары узловая станция. Нас подтолкнули на соседнюю ветку, к такому же эшелону беженцев, который пришел с восточного побережья Каспийского моря. Я отодвигаю двери и вижу напротив, в скотном вагоне, семью, с любопытством разглядывающих нас через дверной проем.
- Вы откуда? - спрашивает седоватый, небритый мужик в майке.
- С Сандыкачи. Это ближе к Кушке. А вы откуда?
- С Кум Дага, с нефтепромыслов на Западе.
- Давно здесь стоите?
- Уже две недели.
- А что так?
- Тепловозов не дают.
- А как здесь обстановка?
- Паршиво. Кругом обдирают. Черствый кусок хлеба стоит 1000 рублей, а о других вещах я у же не говорю. Бывает и грабят. Только зазеваешься, выйдешь из зоны железной дороги, считай разденут, изобьют, ограбят.
К моему вагону подбегает мальчишка.
- Дядя, тебя Максимов зовет.
Я иду к вагону Максимова. Около него несколько человек. Максимов, увидев меня, сразу зовет.
- Коля, иди послушай, что говорят, прибывшие раньше нас.
Здоровенный лысоватый мужик рассказывал.
- У них, у сволочей, дорога поделена между бандитскими кланами. Первый участок, который надо преодолеть, это Мары- Чарджоу, второй, Чарджоу- Ачак. От Ачака до Шаваша- узбекская мафия и от Шаваша до Тахиоташа опять Туркмены. Там дальше идет опять Узбекистан и обстановка не ясна. Но понятно одно, что в связи с общим развалом, узбеки и казахи своего не упустят и будут грабить тоже.
- Сколько они берут до Чарджой?
- Такса одна, каждый участок- 10 миллионов, но что бы пройти эти четыре участка, нужно трижды пройти пограничный контроль, а здесь, говорят, там полный беспредел.
- У вас, что денег нет, что бы проехать, хотя бы до Казахстана?
- Конечно мало. Нас еще в Кум-Даге ободрали. Там было такое... Ужас. Русских ловили, мало того что лупили, но жутко сказать, что делали. Женщин насиловали сразу же, а мужиков в говне вываляют и на показ по городу водят. В дома врывались и тащили все, что увидят. Так что, мы все едем нищие.
- Ну а власти как вас здесь реагируют? Вы просили помощи?
- Просили. Сейчас ведем переговоры с администрацией края о снабжении эшелона углем, водой и пищей, но без больших подношений толку нет.
- Вода-то рядом, целый канал.
- Эту воду пейте сами. Там по мимо песка, дерьма вдоволь. Туркмены перекрыли хорошую воду на вокзале, специально, что бы мы заплатили за нее.
- Вот подонки. Мы им канал вырыли, города, заводы построили, а теперь выпихивают нас и обдирают как липку. Уголь тоже за деньги?
- А как же.
Мы стали говорить о состоянии эшелонов и тут Максимов обернулся ко мне.
- Пойдем, Коля, поговорить надо.
Мы отходим от толпы и Максимов предлагает.
- Если мы здесь застрянем, то тоже выпьем свою воду и будем зависеть от продажной администрации, поэтому выход только один, вперед до Чарджоу.
- А как же уголь? Людям варить пищу, подогревать еду не на чем.
- Придется перейти на сухие пайки. Я все объясню людям. А пока, ты у нас являешься специалистом по переговорам, иди поторгуйся с мафией, пусть дают тепловоз сегодня. Деньги еще есть. Давай иди.
- А где они хоть находятся?
- Парни с соседнего эшелона говорили, улица Ленина 4.
Я возвращаюсь к своему вагону и запрыгиваю внутрь.
- Ну что? - тревожно спрашивает Ольга.
- Возьми мое оружие, - я вытаскиваю пистолет, - я иду на переговоры. Если на тебя нападут- стреляй.
- Откуда у тебя оружие?
- Это именное. Ты стрелять-то умеешь?
- Умею.
- Тогда сиди здесь.
У входа в одноэтажный домик стоял полураздетый амбал.
- Оружие есть? - спросил он по-туркменски.
- Нет.
- Проходи.
В комнате пять человек. Развалившийся молодой в кресле, видно главарь, и четверо в разнообразных позах на полу.
- Зачем пришел? - по русски спросил молодой.
- Нам нужно выехать до Чарджоу, - сказал я по-туркменски.
- Скажи пожалуйста, им нужно выехать, а платить кто будет?
- Нам нужно выехать сегодня и ты должен помочь достать тепловоз.
От этого нахальства молодой подпрыгнул.
- Я должен?
- Ты знаешь от куда мы? Мы из Сандыкачи. Может ты не слыхал о событиях в Сандыкачи?
- Слыхал. Ну и что?
- То что люди доведены до предела и если тепловоза не будет, мы с оружием выйдем в город и устроим то, что сделали у себя. Это обстрелянные русские с ранеными и озверевшие окончательно.
Один из туркмен, что валялся на полу, вдруг сказал.
- Я его знаю, это бывший русский офицер ОМОНовец, который пристрелил Ибрагима. Помнишь малого, который был здесь и договаривался о своем пироге добычи и устроил всю бузу. Его и вот этого еще по телеку показывали.
- Так вот какой подарочек к нам пришел.
Молодой вытащил пистолет и упер его мне в шею.
- Не балуй.
Я резко вильнул головой и перехватил руку.
- Мы за проезд заплатим пять миллионов и тихо уезжаем, а ты сейчас же позвонишь и поможешь с тепловозом.
Молодой злобно смотрел на меня.
- Да я тебя...
- Дай ему тепловоз, - раздался голос сбоку.
Одна из фигур зашевелилась и из угла поднялся бритый амбал. Он небрежно сбросил молодого с кресла и сел в него.
- Хотите кровавых событий, - бросил он фразу молодому. - Я знаю, что произошло в Сандыкачи и знаю, какой неспокойный эшелон к нам прибыл. Пусть отваливают. Пять миллионов мы возьмем. Согласен? - теперь он обратился ко мне.
- Нет.
- Что еще?
Бритоголовый с недоумением смотрел на меня.
- У нас раненые (я все чаще стал напирать на это слово, хотя в эшелоне их было семь человек), дети и нам нужна вода и уголь.
- Ну я вам здесь ни чем помочь не могу. Это не в моей компетенции.
Он сказал последнее слово по русски и хмыкнул при этом.
- Я не хочу гоняться по начальникам, которые ничего не решают. Мне нужно убраться от сюда, к чертовой матери и знаю одно, раз ты обладаешь правом отпускать эшелоны, то ты можешь и все...
Он с усмешкой смотрит на меня.
- Представь, - продолжаю я, - что у тебя в доме ни капли воды, да ты головы оторвешь домочадцам и всем друзьям, но воду получишь. Ведь так?
- До чего ты нудный. Но я не кровожадный и за то что ты со мной говоришь смело и по-туркменски, две цистерны тебе привезут и катись.
При этом он почему-то захохотал.
- Деньги у тебя будут через полчаса.
Я грохнул со злостью ногой по двери.
Максимов опять схватился за голову.
- Коля, но зачем пугать их. У нас нет оружия, ни отрядов и мы привязаны к своему эшелону.
- Зато за нами движется слава Сандыкачи. Давайте деньги, я пошел. Если придут цистерны, сначала проверьте, что за вода, потом раздавайте.
Парни ждали меня. Они пересчитали деньги.
- Давай, ОМОНовец, дуй на станцию, принимай тепловоз. Он уже на подходе. Там наши и все начальство уже в курсе дела.
- А цистерны?
- До чего ты нудный. Сейчас подойдут.
Я поплелся на станцию.
Тепловоз действительно стоял во главе состава. Максимов встретил меня расстроенный.
- Коля цистерны пришли, только бензиновые.
- Они что, бензин привезли?
- Нет. Они в бензиновые цистерны воду привезли.
- Вот сволочи. Что же делать?
- Едем. Здесь сидеть больше нельзя. Может в Байрам- Али что-нибудь достанем.
- Поехали. Черт с ними.
Под завистливые взгляды и прощальные окрики соседей мы тронулись в путь.
В Байрам- Али дикая жара. Мы на перегоне под палящим солнцем. Людей никого не видно. Несколько человек соскочив с вагонов понеслись к колонкам и вскоре кличь "вода", пронесся по эшелону. Воду заливали куда могли, в бачки, миски, бутылки... Я заполнил тоже бачки и притащил Ольге. Только присел отдохнуть, как перед дверями возник Максимов.
- Коля, этот гад, требует пол миллиона...
- Кто?
- Начальник станции. Он говорит воду взяли, а кто платить будет. Пока не расплатимся, он эшелон не пропустит.
На меня напала дикая тоска. Да когда же это кончиться.
- Слушай, Максимов, мое терпенье лопнуло. С ними надо говорить только кулаком.. Ружья еще у мужиков есть?
Максимов всплеснул руками.
- Так нельзя.
- А им можно? - слышу голос сверху.
Ольга стояла на площадке вагона и с яростью говорила.
- Мы не доедем до России пока они нас не разорят и не разденут полностью. Здесь дай, там дай. У вас что бездонная касса?
- Нет.
- А раз нет, то Коля прав, нужен отпор. Еще один раз дать по морде и будет спокойнее.
- Еще один отпор и опять кровь...
- Тогда сдохнем без крови здесь.
Максимов обижен.
- Делай, Коля, как хочешь.
- Так оружие есть?
- Должны быть еще с того раза. Комиссия разрешила оставить охотничьи ружья.
- Тогда мне нужны эти ребята.
- Ладно. Я пойду поговорю с ними и постараюсь, что бы они были у тебя через пол часа.
Это были серьезные мужики. Они угрюмо смотрели на меня.
- Ребята, обстановка такова, что либо мы сдохнем здесь в пустыне, либо пробьемся к своим. Туркмены зарвались, они берут за все и теперь мы потратившись, до России точно не доедем. Выход один, еще раз дать им по морде.