– Что? Любить меня не должна была, что ли? Но с этим ведь очень трудно бороться, не так ли?
– Невозможно!
– Вот и я о том же. Тем более мы ведь старались.
– Да, старались.
Они и в самом деле избегали друг друга очень долгое время, когда поняли, что происходит между ними что-то не то, когда как-то все стремительно начало выходить за пределы дружеских отношений. И Ольга глупенькая, раз думает, что все у них славно и гладко выстроилось с того самого сломанного утюга. После того пустякового ремонта сколько всего было! И встреч, будто бы случайных. И несуразных звонков. И нечаянных прикосновений. Но все старательно не замечалось, отодвигалось на задний план, жесточайше подавлялось глубоким чувством вины.
Может, потому и отношения у них теперь такие прочные и тщательно оберегаемые, что долгосрочно выстраданы были, а? Может, потому каждая их ночь теперь полна новизной и узнаванием, что прежняя концентрация их подавляемой чувственности наэлектризовалась до такого предела, что начала стрелять жгучими искрами во все стороны?
Наверное, все так. Наверное…
– Станислав Викторович, а вот этот абзац нужно с новой строки печатать?
Бестолковая Татьяна продолжала стоять подле его стола, тыкать коротким ноготком в черновик и смотреть на него глупыми коровьими глазами.
И зачем только Светка ему ее подсунула? Прежняя Верочка очень умненькой была, и уж точно симпатичной, слепой бы разглядел, а эта…
Это она ревнует тебя, Супрунюк, тут же подсказал услужливый внутренний голос. Светка твоя ревнует, потому и настояла на увольнении прежней секретарши, обвинив ее в постоянных опозданиях. И секретаршу тебе вызвалась сама подобрать. Подобрала, называется!
– Так, Татьяна, слушай меня внимательно и запоминай, – вдруг разозлился Стас и на тупую секретаршу, и на Свету с ее женской осторожностью. – Еще один такой промах, заявление на увольнение положишь мне на стол. Все, ступай, и работай уже, работай! Мне этот доклад нужен к шестнадцати ноль-ноль!
Коровьи глаза вдруг наполнились таким животным страхом, что Супрунюк устыдился. И что, в самом деле, прицепился к девчонке? Попросил бы Галку из бухгалтерии, та давно бы уже все отпечатала и даже отредактировала бы. А эта пускай бы на звонки телефонные отвечала. С этим она более-менее справляется.
– Я щас, – вдруг тряхнула головой Татьяна, и страх в ее глазах вытеснился дикой обидой. – Щас, Станислав Викторович.
Упорхнула за дверь. Минуты три ее не было. Потом ворвалась без стука, чего не позволяла себе никогда, и, положив ему на стол лист, исписанный детским почерком, удовлетворенно произнесла:
– Вот! Подписывайте!
– Что это? – Он смотрел на Татьяну, не читая.
– Это заявление об уходе.
– Что, считаешь, второй абзац тебе не по силам? – примирительно улыбнулся Супрунюк. – Не торопишься, а, Тань?
– Нет, не тороплюсь, все равно нам с вами вместе не работать, – она поближе пододвинула ему свое заявление.
– А что так? – Ему вдруг сделалось интересно, чем это он так не угодил нерадивой девице.
– С вами ведь никто, кроме нее, не сможет работать! Вернее… – она помялась немного, пытаясь подобрать слова, но потом решила сказать так, как думает: – Вернее, это вы ни с кем, кроме нее, не будете работать.
– Кроме кого? – побагровел Стас, отлично понимая, что к чему.
– Кроме вашей бывшей невесты, Станислав Викторович! Вы ведь каждую новую секретаршу на нее примеряете. Сколько их у вас после нее поменялось, а? Молчите! А я вам напомню: четыре! И это за полтора года-то! А Ольга у вас в приемной просидела три.
– Четыре, – поправил Стас, сморщившись.
Какого черта какая-то глупая деваха пытается копаться в его личной жизни? Какого черта она пытается анализировать его поступки? Распустил команду, совсем обнаглели!
– Четыре года, у вас неправильные сведения, Татьяна, – моментально переходя на «вы», жестко отчеканил Супрунюк. – И она не сидела в приемной, в отличие от вас, она работала!
– Так пускай бы и дальше работала, зачем уволили? Все равно вы общаетесь, – снова начала лезть ему за кишками молоденькая бестолковая дрянь. – Все так и говорят…
– Что говорят? – резко перебил он ее.
– Что, раз вы остались друзьями, могли бы и дальше работать вместе. А то вы и сами мучаетесь, и людей мучаете.
Он мучается? Что, в самом деле это так и выглядит? И что, это настолько неприкрыто для остальных?
Да бред же, бред!
Это же ерунда какая-то! Он же счастлив! Он абсолютно счастлив со Светкой, чего они все несут?! У них полная идиллия и дома, и на работе. За год совместной жизни они ни разу не усомнились в искренности своих чувств, ни разу не пожалели. И никаких эротических видений с участием Ольги, как, по слухам, бывает у других мужиков, у него в постели не случалось и не случается, когда он со Светой. И не сравнивал он их почти, потому что они совершенно разные. Это все равно что тигрицу и… ну, к примеру, лилию сравнивать.
– И кто же так говорит, Таня? – быстро собрал он свою растерянность в кулак.
– Да все!
– Что, прямо с утра до ночи собираются в курилке и обсуждают тему моих отношений с Лаврентьевой? Все-все, начиная от уборщицы и заканчивая моим замом? – с холодной усмешкой уточнил Стас, подписывая ей заявление. – Вы сами не знаете, что несете…. Вот, заберите и сдайте дела Галине из бухгалтерии.
– До свидания, Станислав Викторович, – с горделивой обидой обронила Татьяна, направляясь к двери, потом вдруг притормозила и, не удержавшись, проговорила с ехидцей: – А все-таки вы ее не перестали любить, Ольгу свою. И зачем вы только ее бросили?..
Вот сука, а! Весь день ему обгадила напоследок. Наговорила, а теперь сиди и думай, что и как он делает не так, что у общественности вдруг такое на его счет мнение?
Ведь если Татьяна и преувеличила, то ненамного. Наверняка сплетничают по углам, наверняка. А сплетни, как известно, на ровном месте не рождаются. Всегда повод должен быть. Кто же этот повод народу преподносит? Он? Светка? Или, может, Ольга куражится подобным образом?
– Галина, зайди ко мне, – приказал он, позвонив в бухгалтерию.
Галина в его кабинет впорхнула крупным мотыльком. Тут же поправила на огромной груди пышные фалды малиновой блузки, пробежала ладошкой по укороченной юбке, открывающей полные коленки, прострочила паркет каблучками, подбегая к его столу, и замерла нарядным эльфом слева от плеча.
– Дела у Татьяны принимай, – приказал он, неодобрительно покосившись на яркий наряд Галины. – Какая ты…
– Какая?
– Яркая.
– А, это мне любимый из Турции тряпки приволок, – рассмеялась она. – Я бы не надела никогда, слишком уж вульгарно, да обижать не хочется. Он все пристает да пристает, чего не носишь, я, говорит, искал, старался. Чудной!
По тому, как именно она назвала своего мужа чудным, Стас понял, что Галина и в рубище нарядилась бы, лишь бы ему угодить. Любовь!..
– Мне пересаживаться в приемную? – без лишних уточнений спросила Галина.
– Да, придется пока, – поморщился Стас, понимая, что без объяснений со Светланой ему не обойтись. – У меня к тебе разговор имеется, Галин. Ты человек откровенный… Присядь-ка.
Галина вытянула стул из-под стола переговоров, присела и уставилась на него внимательными добрыми глазами.
– Тут вот какое дело… Танька только что мне тут такого наговорила…
– Не берите близко к сердцу, Станислав Викторович, – поспешила успокоить его Галина, еще не зная, о чем пойдет речь. – Не очень хорошая девочка, любит позлословить.
– Так цитировала она!
– Кого?!
– Коллектив будто бы наш. Говорит, все в один голос утверждают, что никто мне, кроме Ольги, угодить не может. Будто я до сих пор ее люблю, по мнению опять же коллективному. И что зря я ее будто бы бросил! Вот ведь… Это что, и правда всем так кажется?
Он понимал, что беседа с Галиной – не что иное, как проявление слабости. Его слабости. Что он не должен был, не имел права об этом заговаривать, но ничего поделать с собой не мог. Слишком зыбка почва, по которой Татьяна заставила его ступать. Не смог бы он, ни за что не смог идти по ней без поддержки. Увяз бы точно и запутался, а потом и тонуть начал. Одна надежда на старую подружку, которая не выдаст, не предаст и не разнесет на весь белый свет.
– Не знаю за остальных, но мне вот лично… – начала Галина и вдруг запнулась. – Честно говорить?
– А как же? – обеспокоенно вскинулся Стас. – Если ты честно не скажешь, тогда кто?
– Честно можно, но вот беспристрастно вряд ли получится, потому что… – она снова запнулась. – Потому что я не люблю Светлану Викторовну.
– Что так? – Он старался не обращать внимания на неприязненное чувство, холодком кольнувшее в самое сердце. – Честно говори, Галь! Я тебя не прошу, я тебе просто приказываю!
И тут же обругал себя нещадно. Дурак! Идиот последний! О чем вздумал говорить с женщиной! Станут они любить друг друга, как же!
– Я считаю ее неискренней, Станислав Викторович. Уж простите мне мою откровенность, но… Как она поступила с Ольгой?
– И ты туда же! – вспылил он. – Да никто ни с кем никак не поступал, пойми! Все так сложилось!
– Как? Как сложилось, Станислав Викторович? Так, что она задумала вас отбить у лучшей подруги, чтобы поиметь в мужья?!
– Задумала? С чего это ты решила, что она задумала? Все само собой получилось и…
– Само собой даже прыщ не вскочит, господин Супрунюк, – усмехнулась Галина и посмотрела на него как на несмышленыша. – Ее ведь к нам Ольга попросила устроить, после вашего знакомства у вас на квартире, так?
– Ну.
– А Светлана однажды на корпоративе под хмельком брякнула по неосторожности одной нашей, из бухгалтерии, что костьми, мол, лягу, но мужик моим будет. Как вам это?
– Брехня! – возмутился Стас. – Такого быть не может, Светка не такая! И языком с кем попало молоть не станет.
– Во хмелю-то?
– Пусть так, но… Как можно быть уверенным, что кто-то кого-то может… – Он замолчал, не зная, чем заменить тривиально базарное слово «отбить».
Галина по-бабьи быстро нашлась и закончила за него, а потом снова усмехнулась:
– Много вы, мужики, про нас, женщин, понимаете!.. Вы спросили, я ответила. Уж простите, коли не пришлось по душе. Мнение мое неизменно. А что касается Ольги… Она бы так никогда не сделала, никогда!
– А как же чувства, Галь? – совсем уже растерялся Стас, начав бестолково складывать бумаги на столе в стопку. – Разве они могут быть подконтрольны?
– Любовь с первого взгляда, если вы это имеете в виду, Станислав Викторович, случается обычно до двадцати лет. Потом мозги работают иначе. И чтобы серьезному чувству возникнуть, нужны предпосылки. Так вот Ольга никогда бы в вашу сторону даже не глянула, я имею в виду как на мужчину, если бы вы были на тот момент женаты. Она для этого слишком чиста и порядочна. Да, она могла быть легкомысленной, взбалмошной, но никогда вероломной. И лично я очень удивилась, когда вы ей предпочли Светлану Викторовну. Она же…
– Ну, ну, не молчи! – подтолкнул ее Супрунюк, уже сто раз пожалев, что затеял этот глупый, ненужный разговор и никак не мог прекратить его. – Что она? Не способна влюбиться в меня с первого взгляда?
– С первого она вас оценила, со второго приценилась и все взвесила, а с третьего уже начала примерять на себя, – жестко парировала Галина, через слово извиняясь. – Такой прагматичный… Такой расчетливый человек, как она, не способен на безрассудство, а именно это подразумевает любовь с первого взгляда. И что касается ваших секретарш…
– Ну! Чего мнешься-то опять?! Считают, что я с ними не срабатываюсь.
– Да не вы, Станислав Викторович! А она – Светлана Викторовна. Она начинает палки в колеса подсовывать, как только подметит, что взгляд вашей очередной секретарши на вас задержался чуть дольше положенного. Она чисто по-женски рассуждает: если он женился однажды на своей секретарше, почему ему этого не сделать во второй раз, и если он один раз ушел от своей женщины, то почему бы ему не сделать этого вторично?
– Ольга не была моей женой, – проворчал Стас, принявшись складывать на столе домик из карандашей.
– Да? – совершенно искренне изумилась Галина. – А мы все считали именно так. Только ее, кстати…
И ушла, «успокоив» его таким вот бесхитростным способом. А ему теперь хоть в петлю, хоть с обрыва в реку. И чего ведь наговорила-то! Его Светка – расчетливый человек? Его воробышек, котенок ласковый, слабый, нежный?..
Да, не безрассудный. Да, не взбалмошный, не легкомысленный, но и не расчетливый же до остервенения.
Заранее она задумала его заполучить, надо же такое придумать! Да тут нужно было такую комбинацию состряпать. Просчитать каждый шаг, выверить каждое движение…
Вот оно, зерно сомнения, что с человеком способно сотворить, а? Ведь стоило ему упасть даже на не возделанную почву, тут же крохотными всходами пошло. И зернышко-то маленькое, почти невидимое глазу, а как затеребило.
Неужели Светка и правда могла часами караулить его у магазинов, возле банков, кафе, сталкиваться с ним нос к носу, будто неожиданно? Ведь встреч этих, если сосчитать, дюжины три было, никак не меньше. Неужели не случайно, а строго запланированно? Но ведь тогда весь его график надо было знать от понедельника до пятницы…
Ольга могла разболтать. У нее от подруги секретов не было. Тоже еще, наивная душа.
Так, а встреча на выставке какой-то знаменитости, куда его обязали прибыть, а Света там по наитию творческой души оказалась, тоже не случайна? А там ведь она впервые в его объятия упала. В буквальном смысле. Они, помнится, спускались с третьего этажа, где в кафе кофе пили, Света оступилась на высоких каблуках и прямехонько к нему в руки и скатилась по ступенькам, потому как он шел чуть впереди.
Он сильно перепугался тогда, что они вместе по лестнице слетят и шеи себе попереломают. И когда поймал ее на лету, прижал к перилам посильнее, ухватившись за них двумя руками. И получилось так, что своим телом всю ее сразу почувствовал. Вот тогда-то в нем и заискрило, потому что подалась она вперед, навстречу, хотя и глаза опустила, и смутилась будто бы.
Так смутилась или нет?
Так, идем дальше…
Переход через ручей на тренинг-команде сразу вспомнился. Он со Светкой в паре оказался. И нужно было им от преследования уйти. Они петляли, петляли по лесу, то через реку, то через овраг. Остановились, когда голосов не стало ничьих слышно. Но все равно решили спрятаться понадежнее, потому что бежать стало некуда, лес поредел, замаячив опушкой. Да и силы на исходе, они едва дышали.
– Давайте вон там заляжем, – предложила Света, кивнув в сторону огромного дерева с вывернутыми наружу корнями. – Прямо как берлога. Там нас никто не найдет.
И не нашли, хотя до самого вечера искали. Перепугались даже, начав орать что есть мочи. Пришлось вылезать, хотя и не хотелось. А почему? Да потому, что самое главное там у них случиться успело. И опять по глупой случайности.
Пока лежали, притаившись, в корнях дерева, к Светлане за шиворот свитера кто-то заполз. Она заверещала громким шепотом, заворочалась и принялась с себя стаскивать все – сначала куртку, а потом свитер. И все брыкалась и отмахивалась, и хныкала, как маленькая перепуганная девочка. Встряхнули одежду, ничего не обнаружили, и…
Спокойно выдержать зрелище красивого женского тела, наполовину обнаженного, он не сумел. То ли вынужденное бездействие так его распалило, то ли Светлана показалась необычайно прекрасной на фоне грубых серых корневищ, но Супрунюк перестал себя контролировать.
Все это тоже специально было подстроено, да?
– Чертовщина какая-то! – фыркнул Стас и со злостью смел карандашный домик со стола на пол. – Так не бывает! Никто меня не принуждал…
Конечно, его никто не принуждал ни встречаться с ней, ни жениться на ней потом. И любить он не мог только потому, что ей так хотелось. Он просто любил ее и все! И совсем иначе любил, нежели Ольгу, к которой испытывал чувство чуть большее, чем дружеская привязанность.
Да, удобно ему с ней было, во всех отношениях удобно: всегда под рукой и на работе, и дома. Да, секс был потрясающий. Готовила она неплохо и ухаживала за ним как подобает. Красавицей опять же была, каких поискать. Но не млел он рядом с ней, убейте его! Не задыхался от нежности, не спешил никогда, когда в пуговицах и застежках ее запутывался.
А со Светкой все так и было. И страсть, и нежность, и любовь. Банально звучит, но так. И есть ли, в принципе, разница, каким путем он шел к своему счастью! Своим или проложенным умелой Светкиной рукой… Если это и вероломство с ее стороны, то весьма из благих побуждений – чтобы быть рядом с ним. И он за это ей только спасибо может сказать.
Ольга вот осталась в пострадавших, это, бесспорно, отравляло счастье. Но Стас уверен был на все сто, что совместная жизнь с ней продлилась бы еще совсем недолго, останься он и не уйди к Светлане.
– Милый, привет, – будто услышав его мысли на свой счет, просунула аккуратно причесанную головку из-за приоткрытой двери Светлана. – Как дела?
– Нормально. Привет, – буркнул он, хотя вовсе не собирался бурчать.
– Ты не занят? Можно к тебе? – попросилась Света.
Она всегда спрашивала разрешения. Никогда не смела комкать его рабочий день, с благоговейным трепетом относясь к делу его жизни. И уж, конечно, не могла, как Ольга, забраться к нему на стол с ногами, смахнуть с него бумаги и начать приставать к нему сразу после серьезного оперативного совещания, когда в приемной человек пять разноса ожидали.
– Конечно, Свет, можно. Чего ты? – улыбнулся Стас, но неожиданно вышло криво, снова не так, как хотелось.
Вот противные бабы, что за народ, а? Наверещали, насплетничали, а ему теперь и не хочется, а думается. И все вроде по нужным полкам разложил, все у него сошлось как надо, а все равно что-то теребит внутри неприязненное, и голос предательски садится, и улыбка не выходит.