– Который станет мошенничать, он глаз попортит!
Пень был просторный, крепкий – видно, остался с тех времен, когда на месте сосен росли дубы, навидался этот пень, поди, всякого. И дожить бы ему до лучших времен, когда бы не эти двое. Столько силы было в их правых руках, и так долго никто никому не уступал, что деревянное тело пня не выдержало, треснуло и раскололось на две половинки. При этом Жихарь и Принц со всего маху столкнулись головами так, что потеряли сознание.
Петух–судья подошел и вежливенько тюкнул Жихаря в шлем. Богатырь сразу открыл глаза. Из носу текла кровь. Не лучше был и Принц, того пришлось петуху обмахивать крыльями.
– Продолжим? – гундосо вопросил Жихарь.
Принц замотал головой.
– Правильно. Пока ничья не взяла. Гляди–ка, кровушка наша на траве смешалась – мы теперь побратимы!
Принц с трудом приходил в себя.
– По закону, – прохрипел он, – по закону, сэр Джихар, для братания кровь пускают из руки…
– А нос–то чем хуже? Он даже главнее! Без руки жить неловко, а без носа вообще стыд и позор… сэр, – добавил он после раздумья.
– Никогда не слышал ни о чем подобном, но, похоже, вы правы, сэр брат, – сказал Безымянный Принц, протягивая Жихарю руку. Оба встали и умылись, поливая друг другу из фляги.
Потом проверили, что стреляет дальше – арбалет или самострел, и вышла победа самострела.
– Ничего, дорога длинная, ты еще себя окажешь, – утешил Жихарь Принца, когда они уже тронулись в путь и Будимир занял положенное ему место на шлеме. – Кстати, растолкуй–ка мне, братка, как ты без имени–то остался?
…Жихарь не ошибся, дорога и в самом деле была длинная, зато повесть у Принца короткая – некий король соблазнил чужую королеву, ребенка же от стыда унесли в лес, где вместо волков его нашли и воспитали тамошние волхвы, именуемые друидами. Старики нипочем не хотели говорить Принцу, кто его отец и мать, дескать, в свое время сам узнает, но воспитывали честь по чести, как царское дитя.
– Видите ли, сэр Джихар, на земле столько королевств, что мудрено их объехать до конца жизни, – жаловался Принц. – Я знаю только, что в моей вотчине есть такой особый камень. Когда на него воссядет законный наследник престола, то есть я, камень издаст громкий крик.
– Не беда, найдем твой камень, как его не найти, – сказал Жихарь. – А я просто скажу – сирота я, отца и матери не знаю, и племя мое даже где–то потерялось, и никаких царей–королей я себе в родову силком тащить не буду. Воспитали меня Кот и Дрозд в глухом лесу. Только это не настоящие Кот и Дрозд. Хотя, правду сказать, у Кота глаза были зеленые и зрачок стрелочный, а Дрозд при случае мог и полететь куда надо. И знаешь, братка, – оживился он, – это даже хорошо, что мы с тобой сироты!
Принц поглядел с недоумением.
– Хорошо, хорошо. Мне Дрозд объяснил, а он все книги превзошел и все языки.
И у додревнего мудреца вычитал, что всякий младенец, лелеемый отцом–матерью, только и мечтает, собака такая, как бы батюшку родного порешить, а над матушкой нечестистым образом надругаться. Ну, у чада руки коротки и все остальное, мечты своей он исполнить не может и от этого страшно злобствует, а потом эта злоба в нем живет до самой смерти… А мы, сиротки, добрые–предобрые…
Принц изумленно покачал головой:
– Вот уж не думал, что это учение дошло и до ваших краев…
– Так у вас его знают? – разочаровался Жихарь.
– Можно сказать, рехнулись на нем, сэр брат. Я верно подобрал слово?
– Верно… Значит, правду говорил Дрозд. Эх, какие они вояки были – самому Дыр–Танану под стать!
– О, и вы преклоняетесь перед этим героем? Кстати, сэр брат, ведь Дыр–Танан тоже спервоначалу вызвал троих своих друзей на поединок, а потом на них напали воины злобного Координала, и дружба родилась в сражении…
– Ну, сражений на нашу дорогу хватит, – сказал Жихарь.
– Вы говорите так, словно это вас не радует, сэр брат. Но разве не прекрасно погибнуть на поле брани во имя высоких и благородных целей?
– Верно, – сказал Жихарь. – Лежишь на траве, черева наружу, и голова, заметь, отсеченная, со стороны на все это любуется… Куда как прекрасно!
– Но мудрецы древности учат, что красота может быть и не наружная, она внутри человека…
– Внутри человека кишки, – мрачно ответил Жихарь и загрустил от бесспорной своей правоты.
Неведомо, до каких высот любомудрия дошли бы всадники, если бы впереди, прямо на дороге, не показался большущий серый валун, украшенный полустершейся надписью:
Прямо ехать – убиту быти.
Налево ехать – женату быти.
Направо ехать – коня потеряти.
Дорога за камнем расщепилась натрое.
– Хоть бы раз поймать за руку того, кто вот так вот балуется на дорогах, – сказал Жихарь. – Это ведь не то что кусок мела взял и краткое срамное слово начертал для смеху. Нет, сидел ведь, долбил не день и не два…
– Вы полагаете, сэр брат, что надпись не имеет никакого смысла?
– Сам посуди, – сказал Жихарь. – Долбили это в незапамятные времена. С тех пор, поди, на прямой дороге убивать утомились, на левой – невесты кончились, на правой – коней столько наотбирали, что их и кормить нечем.
Давай пока лучше перекусим и подумаем.
Они слезли с коней. Принц разостлал на траве чистый вышитый платок. Достали припасы.
– Я и говорю – богатый ты, – позавидовал Жихарь. – Вон даже яички каленые, вино…
– Это мне дали на дорогу почтенные старик со старухой на постоялом дворе.
– Так эта еда, наверное, мнимая, – догадался Жихарь. – На тебя ведь там Гога с Магогой морок навели. Они, должно быть, решили одолеть нас поодиночке. Вот тебе и казалось, что все хорошо, пока я там насмерть пластался…
– А внучка? – спросил Безымянный Принц и покраснел.
– Которая внучка?
– Та, что посетила меня на сеновале. Весьма достойная молодая леди. Если бы не верность данному обету, я бы сделал ее своей королевой…
– А я в телеге всю ночь звезды просчитал, – завистливо вздохнул Жихарь.
– Не подумайте дурного, сэр брат!
– Дурного я не думаю, а думаю, что еда все–таки мнимая: ничего в желудке не прибавляется, сосет и бурчит.
– А вино?
Жихарь прислушался к поведению вина внутри себя.
– Вино, кажется, правильное.
Будимир толокся тут же, возле платка, подбирал хлебные крошки, а на яичную скорлупу глядел с упреком.
Прикончив припасы, оба откинулись на траву и стали бесцельно рассматривать небо.
– Помимо Дыр–Танана, – сказал Принц, – я очень люблю устареллы о подвигах Биликида и про верный его меч по имени Кольт. Чарует меня превыспренний старинный слог: «Заткни свою помойную пасть, вонючка Джо, иначе мой верный Кольт проделает в тебе семь симпатичных дырочек!» Умели же красно говорить воители седой древности! Кстати, обратите внимание, сэр Джихар, какой большой орел!
Жихарь пригляделся:
– Где же там орел? Это Демон Костяные Уши!
Принц поднес ко лбу ладонь:
– Да, я, кажется, различаю руки и ноги…
– Эх! – мечтательно сказал Жихарь. – Вот кому позавидовать можно! На воздусях пребывает! Прохладно живет! Они даже песню про себя сложили:
Что нам, демонам:
День работам – два летам!
А доводилось мне его и вблизи видеть. Шел я из кабака вечером. Всю одежду, конечно, пришлось там оставить, у меня такой порядок. Иду переулочками, ладошкой прикрываюсь. Гляжу – стоит. Руки скрестил на груди, нижнюю губу отклячил и глядит на меня как на пустое место. Презирает! Они ведь ни на что больше не годятся, только презирать мастера…
– И как же вы поступили, сэр Джихар?
– По всем правилам вежества: плюнул ему в шары и дальше пошел. Да хоть запрезирайся ты! Э, э, давай–ка с открытого места уберемся и скатерку побережем – как бы он нам на голову не нагадил в знак презрения!
И точно – Демон у себя на воздусях как–то подозрительно задергался, а действительность самым суровым образом подтвердила опасения богатыря, только в кустах и спаслись.
Безымянный Принц закипел гневом:
– Сэр Джихар, ваш арбалет, вынужден признать, бьет дальше и вернее моего.
Позвольте мне позаимствовать его и сообщить сэру Демону о недопустимости подобного поведения.
Тяжелая стрела с гудением ушла в небо. К счастью, Демон Костяные Уши полностью израсходовал свой боевой припас и не мог ответить. Стрела вернулась и вонзилась в дорогу, а вслед за ней плавно опускались выбитые перья.
Потревоженный Демон тяжело и гулко замахал крыльями, стронулся с места и неторопливо полетел по своим делам.
– На гору Кавказ направляется, – определил Жихарь.
– Вы знаете это наверное?
– Баба у него там, – досказал Жихарь. Принц подобрал с дороги десяток очень пышных и нарядных перьев и принялся украшать ими свой рогатый шлем.
– Баба у него там, – досказал Жихарь. Принц подобрал с дороги десяток очень пышных и нарядных перьев и принялся украшать ими свой рогатый шлем.
– Дело, – похвалил Жихарь. – Но все–таки жаль, что ты ему в пузо не попал.
Поглядели бы тогда на Демона Поверженного. Мне такого Дрозд на картинке показывал: где голова, где ноги?
Когда же Принц предложил честно поделить добычу пополам, богатырь отказался, чтобы не обидеть петуха.
Из–за окаянного Демона так и не решили, куда направиться.
– Поехали, где коня потерять, – предложил Жихарь. – Вдруг на левой дороге все–таки женят всех подряд?
– Дорогой ценой дался мне конь, – сказал Принц. – Но и жениться, не обретя королевства, я не вправе. Может быть, все же следует поискать славной погибели на прямой дороге?
– А кинем денежку. Только женатая дорога, чур, не в счет!
Так и поступили. Выпало коня потерять.
– Неужто уступим кому своих лошадушек? – сказал Жихарь. – Да заодно и проверим, чей конь резвее!
На Ржавого он, конечно, не надеялся, но все–таки.
Всадники подтянули подпруги, закрепили переметные сумы, вскочили в седла.
Будимир занял свое место на Жихаре и голосом подал сигнал – его опять назначили в судьи. Гнедой и Ржавый рванулись с места. Полетели по сторонам елочки. Гнедой был хорош, но и Ржавый старался – Жихарь свистел, улюлюкал, размахивал кистенем над головой, обещал всех убить, один остаться. Весь он отдался было бешеной гонке, как вдруг почувствовал, что летит в пустоте над дорогой и со страшной силой на эту самую дорогу приземляется носом в пыль.
Будимир еле успел соскочить со шлема и тоже не удержался на лапах, ткнулся клювом.
– Ах ты, волчья сыть! – зарычал богатырь и оглянулся на вероломного коня.
Но никакого коня сзади не было, а неподалеку стоял на карачках Принц, не только Безымянный, но и безлошадный. И Гнедой, и Ржавый вместе с седлами, припасами и частью оружия исчезли. Остались только мечи, кистень и самострел Жихаря.
– Что это было, сэр брат? – спросил Принц, снимая за рога шлем.
Жихарь задумался, но в голове стоял шум, и никаких мыслей нельзя было расслышать.
– Так ведь написано, что коня потерять, – сказал наконец он. – У нас зря не напишут.
– Не хотите ли вы сказать, что кони исчезли из–под нас на полном скаку?
– Да вот исчезли же…
Богатырь встал и огляделся в поисках невидимого вора. Но вокруг был все тот же нечастый ельник, и ни одна верхушка нигде не колыхнулась, ни одна веточка не треснула. Жихарь внимательно потянул носом.
– Чуешь? – спросил он и побагровел от злости.
– Неужели снова Демон? – принюхался и Принц.
– Дегтем воняет! Он всегда сапоги дегтем смазывает!
– Кто смазывает?
– Цыган Мара – первый конокрад на всем белом свете! Как же я про него забыл, не подумал? Вот кто это, оказывается, Мара это, а никакое не волшебство… Есть против него заклятие, сейчас вспомню, хотя что толку теперь…
– Но, сэр Джихар, такое никак не возможно и неслыханно. Увести коня из конюшни или на биваке – это одно дело, но чтобы на полном скаку…
Жихарь сожалеюще поглядел на побратима.
– Ты, братка, со скольки годов на мечах начал учиться?
– Подобно славному Беовульфу – с пяти лет…
– А Мара, – наставительно сказал Жихарь, – уже с трех лет этим делом промышляет. Было время навостриться! Он, я думаю, и у отцов наших коней уводил, и у дедов… Да что там у дедов! Когда человек впервые на лошадь уселся, наверняка цыган Мара тут же ее и угнал!
– Сколько же ему лет? – растерянно спросил Принц.
– Вот и считай! – предложил Жихарь. – Ему, Маре, чего не быть долголетку:
никому не служит, в драку не лезет, живет на вольном воздухе… Правда, когда поймают, наверняка тут же и убьют, но поймать еще никому не удавалось. Так что готовься, на первой же ярмарке придется у него выкупать жеребчиков наших за свои же кровные деньги – доказать–то ничего нельзя.
Мало–помалу мысленная муть, поднявшаяся в богатырской голове от удара, стала оседать, оставляя на виду очевидный вывод: идти придется пешком! Эта новость настолько потрясла Жихаря, что он опустился на колени и стал ни за что ни про что молотить кулаками дорогу.
Безымянный Принц совершенно спокойно стоял рядом и запоминал чудовищные проклятия коварному цыгану: пригодится на будущее задирать врагов.
Настрадавшись и оскудев ругательствами, Жихарь тоже успокоился, лишь временами из его широкой груди самоходом прорывалось рычание. А ведь ему–то было куда легче, нежели Принцу в его удивительных доспехах.
– У тебя ноги–то хоть гнутся? – озаботился Жихарь.
Принц присел несколько раз, попрыгал.
– Грохоту много, – поморщился Жихарь. – Вдруг случится подкрадываться тайком?
– Благородный воитель все совершает явно, – возмутился Безымянный Принц.
– Эх, пропаду я с тобой, братка! Ну да пошли.
Будимир легко вспорхнул на его голову, и они тронулись. Было уже далеко за полдень, но жара не спадала. Принц тащил свое рогатое ведро в руке. Жихарь весь груз пристроил за спину. Он тупо переставлял ноги и радовался, что сапоги его сходили под Илион, не трут и не жмут нигде.
Хорошо бы к ночи добраться до жилья. Только вот почему–то не видно, чтобы в этих местах было жилье. На дороге ни конских яблок, ни коровьих лепех, ни кострищ по обочинам. В ельнике раздается стук, но такой он ровный и размеренный, какого нипочем не припишешь лесорубу. Принц шагал ровно и не жаловался. Жихарь собрался было запеть, чтобы укоротить дорогу, но передумал, потому что места были нехорошие.
– Сказки знаешь? – внезапно спросил он Принца. – Новеллы там, устареллы?
– Думаю, сейчас не время для сказок, сэр Джихар, – ответил побратим.
– Самое время! Видишь, снова возле дороги Пропп стоит. Ему вместо жертвы надо сказку рассказать. Это хорошо помогает. Я вот рассказал – и тебя встретил…
– Странно, – сказал Принц, разглядывая потрескавшееся дерево и пробуя пальцем облупившуюся позолоту. – Там, где я рос, в жертву не Проппу, а Фрэзеру приносили, – он покосился на Будимира, – э… некоторых живых существ.
Будимир на шлеме тревожно переступил лапами.
– Птицу резать не дам, – твердо заявил Жихарь. – Птица наша, правильная.
Она иного человека стоит.
– Я вовсе не имел в виду сэра петуха, – заоправдывался Принц. – Может быть, подстрелить этого надоедного дятла?
– И дятла зря не трогают. Говорю тебе – кумир сказки алчет.
Принц явно обрадовался неожиданному привалу.
Сказка его тоже была грустная, с восточным уклоном. Ее герой, славный витязь Бедол–Ага, влюбился, себе на беду, в луноликую царевну Культур–Мультур. И даже дал по такому случаю обет молчания, так что многие считали его глухонемым. Бедол–Ага выполнял самые сумасбродные желания капризной красавицы, даже, случалось, подметал двор. Однажды луноликая потребовала, чтобы витязь очистил ее царство от драконов. Бедол–Ага забрался высоко в горы и, не говоря худого слова, перебил в пещере целый выводок, пожалев только самого маленького дракончика. Дракончик оказался верным и смышленым, бегал за витязем, как собачонка, быстро стал любимцем всего двора.
Но жестокая Культур–Мультур потребовала, чтобы приказ ее был исполнен до конца. Верный витязь повздыхал–повздыхал, накормил последний раз дракончика в трактире, потом пошел на реку, взял лодку, привязал дракончику на шею камень и…
– Лучше бы он ее, сучонку, утопил! – зарыдал Жихарь. Принц не ожидал, что устарелла его возымеет такое действие, и присоединился, чтобы побратиму не плакать в одиночку. Даже у деревянного Проппа, давным–давно высохшего, пробились смоляные слезы!
Утеревшись рукавами, они встали и побрели дальше. Жихарь стал расписывать, как он, Жихарь, поступил бы на месте злосчастного витязя и какое надлежащее положение заняла бы при этом царевна Культур–Мультур.
С некоторыми предполагаемыми действиями Принц не согласился и предложил свои приемы. В жарком, но дружелюбном споре они и не заметили, как на пути снова встал серый валун. Жихарь обошел его и, к своему ужасу, обнаружил читаную уже надпись. Слева и справа к валуну подходили еще две дороги.
– Леший попутал, – уверенно сказал Жихарь. – Мы, оказывается, зря шли – круг сделали. Вот болваны!
– Понапрасну, сэр брат, именуете вы нас болванами. Это совсем другой камень. Вспомните сами: там по бокам был жалкий подрост, а здесь могучие сосны. Там дорога шла под уклон, а здесь поднимается в гору. И наконец, эта надпись выполнена с многочисленными ошибками в отличие от предыдущей.
– Ты приметливый, – похвалил Жихарь. – Все верно. Тут над нами кто–то подшутил. Да это Мара все и устроил, чтобы ловчее было коней воровать! Он точно рассчитал: никто по доброй воле ни помирать, ни жениться не пойдет, рискнет конем. Выбить первую надпись он нанял бродячего грамотея, а эту сам наковырял, как уж там смог… Ну, попадись ты мне, ромалэ! Я тебе чавалэ–то в кровь разобью!