Уходя, декан увернулся от ее поцелуя и сказал холодно:
– Завтра зайдешь с зачеткой на кафедру. Я распоряжусь, чтобы тебе экзамен проставили. Надеюсь, четверки хватит?
– А почему не «отлично»?
– Больше стараться надо… Потом придешь ко мне в приемную, примешь дела у Юли.
Хакимова ухмыльнулась, и эта ухмылка снова вызвала у него желание остаться. Но Николай Михайлович уже открыл дверь на обшарпанную лестничную площадку, обронив через плечо:
– Запомни на будущее: полусладкого шампанского не бывает. Шампанское – только брют или сухое. Остальное – подсахаренная водичка.
Он ехал домой, смотрел на освещенный вечерний город, на котором лежала тонкая и почти прозрачная седина снежной крупы. Смотрел, закусив улыбку превосходства, испытывая едва ли знакомое прежде чувство невесомого парения над всем этим обыденным и серым, раздавленным повседневностью миром. Где-то далеко в прошлом остались факультет, жена, какие-то разговоры и недоразумения, промелькнул в остывающей памяти Валерка Ладейников, которого он всегда ненавидел. Банк, Осин, доклад для вице-премьера, вчерашние страхи – все потеряло смысл, все в один миг стало ненужным ему. Ему, прозревшему внезапно и понявшему свое предназначение. Только сейчас он понял, для чего существует. Храпычев и раньше догадывался, но как-то робко и не веря самому себе, но теперь знание этого заполнило его целиком, не допуская в холодное сознание другие мысли и желания, заставляя стремиться все выше и выше над двухмерной серостью. Имя этого – Власть.
Глава 2
Валерий Борисович вышел из лифта и подошел к квартире. Увидел сложенный в трубочку листок, втиснутый в узкую дверную щель. Это была записка, оставленная им вчера. Значит, Лена так и не возвращалась домой. Он вынул записку, чтобы написать новую, развернул и удивился – того, что было написано накануне, не оказалось. И вообще в руке находился не листок, а бланк банковского платежного поручения с реквизитами получателя и суммой. Ладейников попытался осознать размер суммы, но не смог – столько в ней было нулей, строчка цифр занимала больше половины небольшого листка. Он перевернул бланк и вдруг обнаружил, что у него в руке полароидный снимок, на котором стоит он сам, держа за руки Лену и девочку лет двенадцати. И тогда догадался, что сейчас произойдет, удивившись тому, что не сделал это накануне: он нажал на кнопку звонка и услышал мелодичный сигнал гонга, какой бывает обычно в аэропортах. Звук повис в воздухе и не хотел растворяться, разливаясь по лестничной площадке, заставляя оконные стекла отзываться хрустальным перезвоном. Дверь распахнулась, и Валерий Борисович увидел на пороге Лену – молодую и прекрасную, какой та была в Геленджике. А рядом стояла девочка. Он обнял обеих, прижал к себе и – с тоской понял, что сейчас проснется…
Ладейников открыл глаза и увидел сидящего на полу Богомолова. Отставной майор занимался гимнастикой. Широко раздвинув ноги, Сергей склонялся вперед, касался лбом пола, потом выпрямлялся и снова наклонялся, доставая левой рукой пальцев правой ноги, а потом правой рукой трогая пальцы левой.
– Присоединяйся, – предложил Богомолов, заметив, что приятель проснулся.
Валерий Борисович посмотрел на часы – без четверти семь.
– Ты всегда так рано встаешь? – удивился он.
– Нет, – ответил бывший спецназовец, – сегодня решил немного полежать, подумать о том, что будем делать днем.
– Будем?
Богомолов, не переставая сгибаться и разгибаться, не сбиваясь с ритма, продолжил:
– Скорее чего мы делать не будем. Не будем бегать по городу, звонить кому попало, открывать двери посторонним.
– А будем чистить зубы и мыть руки перед едой, – хмыкнул Ладейников.
– Вот этим ты сейчас и займешься.
Валерий Борисович встал с постели и начал натягивать брюки.
Идея пожить ему некоторое время у Богомолова принадлежала Пименову, который сказал, что если нет возможности уехать, то следует переселиться куда-нибудь в другое место, а к своей квартире лучше не приближаться. А поскольку это было сказано уже при Богомолове, то майор поддержал идею, притворно посетовав, что без оружия теперь будет сложновато.
– Мне почему-то кажется, что вы скоро новый пистолет найдете, – не поверил ему следователь.
Ладейников возражать не стал. В конце концов, он тоже не хотел, чтобы его кто-то караулил у подъезда. Поэтому он собрал кое-какие вещи, взял свой ноутбук и перебрался к майору. Раз теперь он не связан необходимостью ходить на службу, то из дома можно вообще не выбираться, а спокойно работать и дожидаться того дня, когда вся эта история закончится.
Он чистил зубы, а Богомолов поднимал гантели, продолжая беседу:
– Послушай, доцент, я все думаю о ключе, что мы нашли. Где может находиться сейф, в котором та женщина хранила свои ценности?
– Полагаю, в ближайшем к дому банке. Вполне вероятно, что она воспользовалась депозитарием того же, в котором оформила пластиковые карты. А в ее сумочке обнаружены две карты. Остается выяснить, какой из банков находится ближе к ее дому, есть ли в нем сейфинг…
– Удобная парковка, SPA-салон, парикмахерская, чтобы сразу за одну поездку совместить приятное с полезным, – подхватил Богомолов. – Нет, главное, чтобы банк внушал ей доверие. Банк надежный, умеющий хранить тайну вкладчиков.
– Тайна вклада это, к сожалению, банкирская сказка, – усмехнулся Валерий Борисович, – придуманная банкирами для того, чтобы завлечь в клиенты тех, кому необходимо скрыть свои доходы.
Друзья прошли на кухню, Богомолов начал готовить завтрак. Когда на плите засвистел чайник, в дверь позвонили.
Майор взглянул на часы:
– Ровно семь. Я его просил заглянуть именно в это время.
Но открыл дверь все равно с предосторожностями, поглядев в глазок. А Ладейников удивился наличию у Сергея таких знакомых, которые готовы прийти по первому зову, да еще до рассвета.
Богомолов обнялся с вошедшим, помог ему снять куртку, и вдвоем они прошли на кухню, где Валерий Борисович уже раскладывал яичницу по трем тарелкам.
– Кирилл, – назвался друг майора.
И хозяин квартиры объяснил столь ранний визит гостя:
– Я просил его разобраться в нашем деле. Кирилл – директор частного сыскного бюро.
– В основном ищем пропавших собачек и сбежавших мужей, – кивнул тот.
Валерий Борисович понял, что это шутка, хотя друг Богомолова произнес ее с самым серьезным видом.
– Про охранную фирму «Рубикон» можете что-то сказать?
Кирилл снова кивнул.
– Организовал контору четыре года назад преступный авторитет Рубен Оганян, а проще говоря, Рубик или Ара Огонек, после очередной отсидки, чтобы потрошить предпринимателей на законных основаниях, прикрываясь договором на охранные услуги. Кое-кто из мелких пошел под его крышу, но ему этого было мало. Оганян пробовал наехать на крупные структуры, но времена нынче уже не те. Да к тому же он раскатал губу на продюсерский бизнес, а туда люди в законе давно свои деньги закачали. Фирму его прикрыли в начале года, а в конце лета Рубика упаковали и недавно осудили. Пока он, если не ошибаюсь, в Крестах, ждет пересылки. Хотя, может, и укатил уже в Мордовию или в солнечную Коми.
– Но ко мне подходили на улице парни именно из «Рубикона», – объяснил Ладейников.
– Я в курсе, мне Сергей вчера рассказал. И тем не менее все так – «Рубикона» нет. Да и было у Рубика всего десятка полтора отморозков. Кого-то взяли вместе с ним, кто-то гуляет еще на свободе. Странно, что они решились действовать так, в открытую, сейчас.
– А в доцента зачем им стрелять? – вступил в разговор Богомолов.
– Вот это самое непонятное. Но я постараюсь выяснить. Возьмем кого-нибудь из них, побеседуем. Правда, их уже на два человека меньше стало, насколько мне известно.
– А про жену мою… то есть про ту женщину, которая назвалась ею, можно ли что-то узнать?
Ладейников сходил в комнату, вернулся и положил на кухонный стол мобильный телефон в позолоченном корпусе, паспорт убитой женщины, маленький листочек с пятью написанными на нем цифрами, фотографию женщины с девочкой и ключ от банковской ячейки.
– Все, чем располагаем, – пояснил другу Богомолов.
Кирилл открыл паспорт и сравнил фото в нем с изображением на снимке.
– Разные люди, – сказал он.
Валерий Борисович кивнул, соглашаясь. Женщины были одного возраста и, может быть, немного похожи, но не более того.
– Совсем никто из них никого не напоминает? – настаивал Кирилл.
Ладейников взял в руки паспорт.
– Эту не видел никогда. – Потом посмотрел на фотографию и покачал головой. – А про эту не знаю. Вроде напоминает одну мою знакомую, но точно не она.
– А если снять с нее темные очки, изменить прическу? Когда вы ее видели в последний раз?
– Тринадцать лет назад, – признался Ладейников. – Но это не может быть она…
– Выясним, – пообещал Кирилл.
– А если снять с нее темные очки, изменить прическу? Когда вы ее видели в последний раз?
– Тринадцать лет назад, – признался Ладейников. – Но это не может быть она…
– Выясним, – пообещал Кирилл.
Частный детектив стал проверять номера телефонов из записной книжки мобильника убитой.
– Кирилл служил в московской милиции, а после переаттестации его поперли оттуда за… высокие профессиональные достижения. Вот он сюда и перебрался, у него жена из Питера, – пояснил тем временем хозяин квартиры.
– Ушел я по собственному, но заявление написать попросили, это точно, – согласился друг Богомолова. – Хотя у меня, кроме благодарностей, никаких записей в личном деле.
– Причины хоть объяснили?
– Да я и сам знаю за что. Пожаловался на меня один гад, вот мне и отвесили под зад коленом. Сначала даже посадить грозились, невзирая на орден, полученный в Чечне… Мы же с Сергеем там и познакомились.
– Я, кстати, до сих пор подробностей этой твоей истории не знаю, – сказал Богомолов.
– А история вышла забавная. В выходной выхожу из дома родителей, смотрю, знакомые стоят из отдела, который за общественную нравственность борется. Спрашиваю: «Кого здесь пасете?» Отвечают, что пришли с обыском к педофилу, а тот не открывает. Мне это смешно слышать: у нас-то по-другому – кувалдой по двери, она вместе с замком и вылетает… Пошел я с ними. Ведь и самому интересно: мне казалось, что всех вроде в том доме знаю. Мне называют имя педофила: Михаил Борисович какой-то, но представляется Марюсом. Такого прежде там не было. Поднимаемся мы. Я попросил коллег этажом ниже постоять, а сам подошел, позвонил. Вижу, меня в глазок рассматривают, а на площадке, как специально, только одна бледная лампочка мерцает. «Кто там?» – спрашивают меня через дверь. «Марюсик, – говорю сладким голосом, – открой, ласточка, это я». Ну, дятел и купился на «ласточку», защелкал замками. А я кричу вниз своим: «Поднимайтесь!» Марюсик попытался меня вытолкнуть, с кулаками бросился, но я ему разок тихонечко в печень ткнул, и он лег. Тут ребята вошли, понятых позвали. Квартира у этого крокодила была большая, комнаты просторные. Одна под игровую приспособлена, в ней даже игрушечная машина с кожаным салоном и с огромным экраном. На экране гонки «Формулы-1». Можно сидеть, крутить руль, машина как настоящая – трясется, наклоняется. Дети, наверное, радовались, когда садились в нее… Во время обыска столько дисков с записями нашли! Стали их проверять – понятым аж плохо стало. Да и мне тошно. А Марюсик оклемался, стал рваться позвонить куда-то. А мне говорит: «Ты, козел мерзкий, ответишь по полной!» Признаю, не сдержался я – выволок его в коридор и врезал. Он в игровую влетел и мордой экран автомобильный разбил. Через день меня вызвал заместитель прокурора административного округа, который надзором за правоохранительными органами ведает. Я ждал его возле кабинета часа полтора – нет его. В половине одиннадцатого вышел на улицу покурить. Гляжу, подъежает к прокуратуре кофейный «Бентли», из которого выходит некто величественный в бежевом костюме, в бежевых туфельках из телячьей кожи, надевает на голову синюю прокурорскую фуражку и – мимо меня к подъезду. Я следом. Так и дошел с ним до кабинета. Он ключиком дверь открывает, смотрит на меня стеклянными очами и спрашивает: «Вы ко мне?» Киваю. Прокурор смотрит на часы, видимо, догадывается, кто я такой… А часы у него золотые и браслет с брильянтовой крошкой. «Ладно, – говорит, – заходите». Развалился он в кресле, мне присесть не предложил, снял телефонную трубку и стал по поводу обеда с каким-то рестораном договариваться: что ему приготовить да как подать, а главное, чтобы в зале посторонних не было… Совершенно не стесняясь меня! Потом еще позвонил, на вечер баню заказал. А после уж за меня принялся: «Знаешь, почему наши граждане полицию оккупационной армией называют и полицейских боятся больше, чем бандитов? Да потому что в полиции служат такие отморозки, как ты!» И понес меня по-всякому. Я слушал-слушал, потом через стол перегнулся, схватил его за лацкан, к себе подтянул и сказал на ушко: «Слушай сюда, тварь болотная! Еще крякнешь разок, я из тебя чучело сделаю!» А потом добавил, что у меня хватило выдержки посмотреть все двести сорок серий детского порно, и я видел там одного любителя, которому нравится кататься не только в «Бентли», но и на игрушечной машинке. Деятель испугался, багровым стал. Вероятно, я в точку попал, хотя, если честно, не смотрел я те диски. Через два часа меня взяли сотрудники управления собственной безопасности. Мурыжили долго, проверяли все мои дела, даже отчеты по командировкам в Чечню перешерстили. В конце концов, выпустили, но сказали, чтобы я увольнялся… А пока я в одиночке парился, все обвинения с Марюса сняли, потому что доказательств никаких – все изъятые диски, хранившееся в камере вещдоков, оказались поврежденными и не подлежащими восстановлению, а потерпевшие дети отказались от показаний. Родители просили, чтобы их оставили в покое. На меня Марюс подал в суд за избиение и причинение имущественного вреда в виде сломанной игрушки стоимостью сто восемьдесят шесть тысяч рублей.
– И ты выплатил? – спросил Богомолов.
– Нет, – усмехнулся Кирилл. – Суд не состоялся. Перед тем как меня выпустили, какие-то неизвестные напали в подъезде на этого Марюса с портняжными ножницами. Когда на его визг вышли соседи, все уже было кончено. Марюс, давая показания, заявил, что среди нападавших была одна женщина, которая все это и проделала, пока его держали. Дело завели, но никого не нашли. Потом на него было еще одно нападение, еще более циничное. После выхода из больницы Марюс эмигрировал в страну, где соседям наплевать, чем ты занимаешься у себя дома. А я переехал сюда и пока не жалею: дел и в этом городе хватает.
– Сбежавшие собачки и потерявшиеся жены? – не сдержал улыбку Ладейников.
– Так только это и кормит. А за террористов и педофилов кто платить будет? Правда, в прошлом году, когда взяли шахидку на вокзале, а перед вокзалом в машине ее сообщника с пейджером, государство подкинуло нам премию. Но хоть признали нас, работать не мешают, и то хорошо. Информацией мы с полицией делимся, они с нами, то есть помогаем друг другу. Так что чем смогу – помогу.
Глава 3
Храпычев не обманул. Впрочем, Леонид Евгеньевич и не сомневался, что декан не будет затягивать и сведет его с начальником секретариата вице-премьера напрямую. Декан дал номер телефона, а сам предварительно позвонил министерскому работнику и предупредил, что с ним свяжется банкир Осин. Что он наговорил, в деталях неизвестно, но помощник министра был вполне любезен и сразу пошел на контакт.
– Если вы говорите, что Николай Михайлович работал на вас, то зачем нам посредники, не правда ли? – сразу сообразил он. – Деньги, которые он должен был получить за подготовку материалов, не такие уж большие, но дело ведь не в деньгах, а в порядочности…
– Какие деньги? – удивился Осин. – Впервые слышу.
– Ему было обещано четыре миллиона рублей для премирования коллектива, который будет заниматься этой работой…
– Действительно, не деньги, – согласился Осин, – я пообещал коллективу куда больше. А эти четыре миллиона мне не нужны, я готов отказаться от них. Можете оставить…
– Не надо спешить, – не дал ему договорить начальник секретариата вице-премьера. – Не все же такие богатые, как ваши сотрудники.
– Хорошо, обговорим все при личной встрече, – согласился Леонид Евгеньевич, давая понять, что ему известно о прослушке телефонов правительственных чиновников. – А что касается господина Храпычева, то я принял решение отказаться от его услуг. Этот, как вы назвали его, видный экономист, предложил мне свои услуги год назад. К сожалению, я внял его советам, а в результате банк потерял несколько миллионов. И не рублей, заметьте. Но он и не нужен ни мне, ни вам, надеюсь. У меня в команде действительно лучшие специалисты. Они подготовят любой доклад. Можете академикам на рецензию дать – стыдно не будет.
– Но поймите, Давос – не ученая конференция, – слегка повысил голос помощник министра.
– А что Давос? – невозмутимо парировал Осин. – Там что, гении собираются? Если так, то скажите, почему во всем мире кризис, а прибыль моего банка только растет и зарплата сотрудников тоже?
– Как бы нам встретиться… – задумался чиновник.
– Я готов в любое время. Через неделю в Москве вас устроит? – предложил Леонид Евгеньевич. – Я подвезу предварительные материалы. И кое-что для вас лично…
Закончив разговор, Осин посмотрел на Рожнова, заместителя председателя правления банка по вопросам безопасности.
– Вот так, Гена. Надо уметь из всякого дерьма конфетку сделать. И угостить ею кого следует. Короче так: будем считать, что период предварительного накопления капитала уже позади.
– Но с бумагами еще не все решено, – напомнил Рожнов.