Рак. Она еще не раз понадобится, помяните мое слово. Я ведь предупреждал, что жизни не будет.
Удильщик. Не стоит преувеличивать, Рак, к графоманам следует относиться как к неизбежному злу.
Возвращается Мартышка.
Мартышка. Все в порядке! Стрекоза заставила Алеродиду три раза прочесть начало — так оно ей будто бы понравилось. И дальше будет применять ту же тактику, пока не возьмет эту литературную даму измором!
Рак. Еще неизвестно, кто кого возьмет измором.
Птица-Секретарь. Коапп, коапп!
Сова. Будет ворчать. Рак, ты погляди-ка лучше, что Птица-Секретарь из ящика почтового достает.
Все. Первое письмо читателей!
Кашалот. Отлично! Дайте его мне, уважаемая Птица-Секретарь. Вернемся на место и продолжим летучку.
Все направляются к председательскому пню. По пути Кашалот вскрывает большой конверт.
О, письмо коллективное!
Гепард. Так сказать, мнение масс. Разрешите, я зачитаю. (Берет письмо, читает.) «Мы, представители всех двенадцати семейств черепах, обитающих на нашей планете, узнав, что в первом номере вашего журнала опубликован материал под названием «Внимание, черепаха!» и решив, что это рецензия на известный фильм с тем же названием, где рассказано о спасении ребятами черепахи, с большим трудом достали двести десять экземпляров журнала...» Любопытно, почему именно двести десять?
Человек. Вероятно, потому, что на Земле живет двести десять видов черепах — каждому виду по экземпляру.
Гепард. Логично. Читаю дальше: «Однако, к нашему удивлению, разочарованию и возмущению, под заголовком «Внимание, черепаха!» мы обнаружили снимок, на котором изображены пингвины. Зачем вы ввели читателей в заблуждение? С уважением...» — и двести десять подписей.
Мартышка. Ой, я помню этот снимок, его тиснули в рубрике «Остановись, мгновение!», мы там публикуем редкие фотографии, сейчас покажу... (Листает журнал.) Ага, вот.
Кашалот. Хм, действительно — большая толпа пингвинов... Как мог попасть сюда этот заголовок? Чья это работа?
Сова (сокрушенно). Фотографию-то мне прислали, а я с заголовком да с подписью сама не управилась, Удильщика попросила, только не проверила в спешке-то...
Удильщик. Да, это я придумал и заголовок и подпись под снимком, видите: «Что может согреть сильнее горячего плеча друга?» Между прочим, это, так сказать, лишь надводная часть айсберга — чтобы сочинить эти несколько слов, я изучил многочисленные источники о жизни пингвинов.
Гепард. А пингвина совсем нетрудно спутать с черепахой...
Удильщик. Никто ничего не путал, Гепард! Вы приглядитесь — пингвины стоят не беспорядочной толпой, они образовали круг...
Мартышка. А-а, это игра такая! (Поет.) «Станьте, дети, станьте в круг, станьте в круг, станьте в круг...».
Удильщик. Пингвинам не до игры, Мартышка,— вы что, не видите вихри снега на снимке? В Антарктике снежные бури не редкость. Да еще мороз градусов шестьдесят, а то и больше. В одиночку вмиг замерзнешь, а когда они становятся вот так, плечом к плечу, внутри круга температура тридцать шесть градусов тепла!
Мартышка. Ого, прямо как в бане!
Рак. Так это внутри. А тем, кто с краю, каково?
Удильщик. А кто вам сказал, Рак, что они все время стоят с краю? Замерз пингвин — протискивается в середину круга, его сменяет другой, кто уже согрелся. Так вот, этот пингвиний круг по-научному называется черепахой!
Человек. Верно, только слово «черепаха» берут в кавычки.
Кашалот. Вы слышите, Удильщик,— в кавычки! Это совсем другое дело! Прошу сотрудников редакции учесть на будущее: из всех знаков препинания кавычки — самый важный знак. Возьмите, например, мою статью «Якорь» спасения» — заметьте, слово «якорь» я на всякий случай взял в кавычки, и в результате застрахован от недоразумений!
Удильщик. Ваша статья вообще украшение номера, наш одареннейший из председателей,— я помню ее наизусть! (Цитирует.) «В этом году исполняется ровно двести с чем-то лет с того дня, когда героев этой статьи впервые увидели люди. Эта была роковая встреча, и если бы не изобретение «якоря» — в кавычках...».
Птица-Секретарь (приближаясь). Коапп, коапп! Кашалот (обрадованно). О, еще одно письмо!
Мартышка. Молодец Птица-Секретарь — понимает, как для нас важно мнение читателей, и прямо-таки дежурит у почтового ящика!
Птица-Секретарь кладет письмо на пень.
Гепард (взглянув на конверт). Хм, обратный адрес — какой-то загадочный Бадхыз.
Человек (вспоминая). Бадхыз... Бадхыз... О, это знаменитое место, друзья: Бадхызский заповедник — на самом юге Туркмении — был создан в конце сорок первого года, в разгар войны, чтобы сохранить единственных в нашей стране диких лошадей. Кстати, из всех лошадей они самые быстрые — могут мчаться со скоростью свыше семидесяти километров в час!
Хотя каланы пришли к идее якоря совершенно самостоятельно, «становиться на якорь» они научились лишь в середине восемнадцатого века, то есть значительно позже людей. Редкий случай, когда животные не могут претендовать на приоритет!
Мартышка (вскрывает письмо). Смотрите, сюда и фотография вложена, цветная. Какая необычная масть у этих лошадей — желто-песочная!
Гепард. А грива черная, и хвост с черной кистью на конце,— как у зебры...
Мартышка (просматривая письмо). Это о вашей статье, дорогой Кашалот! «Нас очень взволновала статья «Якорь» спасения»...
Кашалот. Я в этом не сомневался.
Мартышка. Вы слушайте дальше: «Мы обсудили ее во всех табунах и решили пригласить героев статьи к себе. Просим переслать им наше приглашение».
Удильщик. Дайте я его прочту. «Дорогие наши братья! Мы узнали из журнала о вашей трудной судьбе, о том, что вы, чтобы не попадаться на глаза охотникам, научились жить в море и «становиться на якорь» — обвязывать себя концами водорослей, чтобы вас не унесло течением и не разбило о прибрежные скалы прибоем. Теперь вы живете спокойно, и, наверное, никто так не радуется за вас, как мы. Нас ведь к 1941 году осталось чуть больше сотни, а сейчас уже больше тысячи, потому что нашего брата тоже теперь никто пальцем не тронет. Только очень мы расстроились, узнав, что вы по-прежнему едите колючих морских ежей и ракушки и что приходится вам, беднягам, нырять за ними на дно да еще разбивать потом о камень, потому что иначе их не разгрызть. Из-за этого вы и камень вынуждены таскать с собой повсюду под мышкой. Видно, на ваших Командорских островах мало травы. Переселяйтесь к нам — в наших краях ее много, хватит на всех. Места здесь привольные — восемьдесят шесть тысяч гектаров в заповеднике, да два водопоя и заказник, где жеребята на свет появляются, — это еще шестьдесят тысяч гектаров. Ждем вас с нетерпением, встретим, как родных. А то сердце за вас болит». Прелестное письмо — наивное и трогательное...
Кашалот. Его надо непременно опубликовать!
Рак (заглядывает в бумагу). А где подпись? Ага, вот: «Любящие вас куланы».
Человек. Да, этот вид диких лошадей называют куланами. Впрочем, некоторые зоологи считают, что они ближе к ослам.
Мартышка. Куланы... Надо же — почти однофамильцы! (Осенило.)
Стойте... Гепард, дайте-ка журнал... (Быстро проглядывает статью Кашалота.) С ума можно сойти!
Все. Что такое?
Мартышка. Это мы ближе к ослам! Сразу не сообразили, что здесь просто-напросто опечатка: герои статьи — морские выдры каланы, а напечатано «куланы». Теперь все понятно: куланы решили, что на Командорских островах живут их родственники!
Кашалот. Кошмар!.. Из-за одной буквы морских выдр превратили в диких лошадей...
Гепард. Не огорчайтесь, дорогой Кашалот, в конце концов, как сказал поэт, «все мы немного лошади, каждый из нас по-своему лошадь».
Удильщик. И потом это ведь не по нашей вине — типичный типографский ляп.
Кашалот. Да, да, так и напишем в поправке: «По вине типографии».
Слышен женский смех.
Удильщик. Кто осмелился смеяться над опечаткой в статье нашего председателя?!
К коапповцам подходят Страусиха и Страус. Страусиха содрогается от хохота.
Сова. Никак страусы африканские к нам пожаловали — серая-то Страусиха, а черный, видать, ее муженек. (Приглядывается.) Батюшки, что это у него с шеей?
Гепард. Ничего особенного, Сова, просто завязана узлом.
Страусиха (сдерживая смех). Здравствуйте. Вот, полюбуйтесь. Сменила я его утром в гнезде, он ушел, через час возвращается: «Завязал, говорит». «Что завязал?»—спрашиваю. «Шею, отвечает. — А развязать не могу». Глянула и обомлела. Хотела неотложку вызвать, потом решила к вам привести. (Хохочет.)
Страус (сдавленным голосом). С мужем несчастье, а ей смешно...
Страусиха. Да разве на тебя можно без смеха смотреть? Придумал тоже. Помогите, пожалуйста, развязать.
Мартышка. Сейчас попробую. (Начинает развязывать.) Как это вас угораздило, Страус?
Страус. Все она виновата. «Чем без толку, говорит, болтаться, на тебе журнал «КОАПП и жизнь», почитай — может, станешь умнее».
Страусиха. Да разве я могла подумать, что ты...
Кашалот. Постойте, постойте. Какое отношение вся эта история имеет к нашему журналу?
Страусиха. Там на страничке «В часы досуга» нарисовано, как вязать морские узлы, а у него как раз досуг был, он ночью насиживает...
Гепард. Вы что, Страус, хотите стать моряком?
Из-за одной буквы морские выдры каланы превратились в диких лошадей куланов... Этот случай наводит на размышления: что если полулошадь-получеловек, кентавр, или, скажем, получеловек-полукозел, сатир, тоже результат опечатки в каком-нибудь древнегреческом научно-популярном журнале? (Точнее, не опечатки, а описки — ведь книги и журналы были тогда рукописными).
Говорят, «язык без костей», но применить эту поговорку к миксине язык не повернется: у нее язык снабжен скелетом (правда, хрящевым, а не костным) да к тому же еще и зубами (правда, роговыми). Глядя, как она безжалостно буравит этим ужасным инструментом тело рыбы, можно подумать, что у миксины нет сердца. На самом же деле сердец у нее четыре (правда, одно из них в хвосте)...
Страус. Нет, жена все время попрекает, что у меня память дырявая, вот я и учился узелки на память завязывать.
Мартышка (пыхтя от усилий). Узел сделан на совесть.
Страус. Все как в журнале показано.
Рак. Так ведь в журнале на рисунке не страус изображен, а завязанная в узел миксина, родственница миноги.
Удильщик. Вот видите, Рак, я вас предупреждал, что эта ваша страничка только собьет читателей с толку. Все миксины — и те, что в Атлантике живут, и те, что в Тихом океане,— и без вашего рисунка отлично умеют завязываться в узел, а другим это ни к чему.
Сова. А для чего ж это миксинам-то нужно, Удильщик?
Удильщик. Дело в том, Сова, что у миксины на языке роговые зубы, языком она действует, словно буром, а чтобы пробурить что-нибудь, нужен упор. И вот миксина, напав на рыбу, завязывает свое полуметровое тело двойным морским узлом и упирается этим узлом в рыбий бок.
Гепард. Выходит, миксины занимаются вязанием узлов во время охоты, а вовсе не в часы досуга.
Удильщик. Вы правы, Гепард,— свой досуг они проводят на дне, зарывшись в ил.
Мартышка. Уфф... Все, еле развязала. Как, Страус, шея не болит?
Страусиха. Ничего с ним не сделается. Спасибо. Пошли скорее, «моряк». (Коапповцам.) Я кладку на соседку оставила, только все равно сердце не на месте: как бы грифы ее не переколотили...
Кашалот. Грифы?
Страусиха. Ага, птицы такие с голыми шеями. Как заметит гриф, что гнездо наше без присмотра — тут же камень притащит, кинет его на яйцо, разобьет и выпьет. Ну, пока.
Страусиха и Страус уходят.
Мартышка. Между прочим, я сама это не раз видела — пробить толстенную страусиную скорлупу клювом гриф не может, так он, хитрец, научился камнями орудовать.
Гепард. Хорошо бы рассказать об этом способе в нашем журнале, в разделе «Маленькие хитрости».
Кашалот. Нет, Гепард, по отношению к страусам это было бы неэтично.
В озере появился огромный Кит. Он подплывает к берегу.
Кит. Более того — неэстетично! Прошу прощения, не откажите в любезности сообщить, здесь ли помещается редакция журнала «КОАПП и жизнь»? Видите ли, я получил весьма лестное предложение...
Удильщик (обрадованно). Это я вам его послал! Дорогой Кашалот, позвольте представить: крупнейший во всех смыслах ученый, специалист по китовому фольклору. Честно говоря, посылая ему приглашение сотрудничать в нашем журнале, я не очень рассчитывал на согласие — ученые так заняты...
Кашалот. Очевидно, наш гость относится к тем ученым, которые понимают всю важность популяризации научных знаний. Очень рад познакомиться.
Кит. Обоюдно. Я, со своей стороны, чрезвычайно заинтересован в том, чтобы привлечь к своей области исследований внимание широкой публики, в особенности любознательного юношества. Ведь что такое фольклор? В сущности, это не что иное, как отцеженная и спрессованная народная мудрость! Фольклор — пища для ума; как и обычную пищу, его приходится собирать по крупицам и отделять от воды; подобно пище, он рассеян по большой площади... Итак, если вы ничего не имеете против, я начну свое сотрудничество в журнале с того, что буду сачковать.
Коапповцы обескураженно переглядываются.
Кашалот (заикаясь). П-простите, что вы будете делать?
Кит. Сачковать. (Повторяет, смакуя.) Сач-ко-вать! Какое поразительное по колоритности фольклорное словечко, не правда ли?
Гепард (шепотом). Не обращайте внимания, дорогой Кашалот, у крупных ученых эксцентричные выходки в порядке вещей.
Мартышка (шепотом). Да, да, чем крупнее, тем эксцентричнее!
Кит. А знаете, где я впервые подслушал это сочное словцо?
О, это целая история! Мне помог случай. Как известно, в семействе полосатиков шесть видов: самый крупный в мире голубой кит — именно этот вид я имею честь представлять, затем финвал, сейвал, полосатик Брайда, малый полосатик и горбач. Это не считая подвидов. Какое разнообразие диалектов, какой простор для фольклориста! Так вот, во время одной из экспедиций — а я совершаю их ежегодно, летом в антарктические воды, зимой в субтропические — мне и удалось записать этот бытующий среди малых полосатиков неологизм: «сачковать».
Гепард. Редкая удача.
Кит. Чрезвычайно редкая! Начался увлекательнейший поиск: требовалось установить семантический эквивалент этого редкого диалектизма...
Сова. Чего установить?
Кит. Э-э... ну, скажем так: требовалось установить смысл этого слова.
Кашалот (изумленно). Как, разве он неизвестен?
Кит. Он не был известен науке — следовательно, можно считать, что был неизвестен вообще. Подвергнув открытое мною слово всестороннему лингвистическому анализу, я постепенно нащупал его морфологическую структуру, что позволило мне выдвинуть странную на первый взгляд гипотезу: глагол «сачковать» состоит в фонетическом, лексическом и этимологическом родстве с существительным «сачок»! Неожиданно? Весьма. Любопытно?
Все. Необычайно!
Рак. Ну а смысл все-таки какой у этого глагола, если по науке?
Кит. А-а, так в этом-то главная изюминка моей гипотезы! «Сачковать» означает «вылавливать из воды мелкую живность путем процеживания последней сквозь китовый ус, который по принципу действия аналогичен сетке сачка». Именно в этом значении я поместил данное слово в новом издании толкового словаря, который готовлю для печати.
Все. Потрясающе!
Удильщик. Нет, вы оцените: при таком толковании сразу проявляются качества, присущие истинному словотворчеству — образность, живость языка, юмор...
Кит. Разумеется! У вас, надо полагать, есть кинокамера? Я попрошу запечатлеть этот процесс на серии кадров, которыми будет наглядно проиллюстрирован мой популярный трактат, посвященный китовому фольклору. Трактат мы назовем «Полезные сонеты».
Кашалот. Вы хотели сказать «Полезные советы»?
Кит. Нет, именно «сонеты» — это полезные советы, но в стихах.
Видите ли, китовые пословицы и поговорки, которые я уже много лет собираю и в которых воплотился многовековой житейский опыт усатых китов, большей частью зарифмованы, и это не удивительно — так их легче запомнить. Например: «Весит кит десятки тонн, потому что ест планктон». Должен заметить, что я вешу сто шестьдесят тонн, а в остальном эта поговорка в комментариях не нуждается — общеизвестно, что планктон едва ли не самый питательный продукт.