Сначала мне вспомнился дом — родной мой Ленинград. Друзья, родители, Маша… Меня обдало теплом нашей уютной квартиры, почудился даже манящий, поистине сказочный запах жареной картошки. А еще мне очень захотелось моего любимого супчика с фрикадельками, который часто варила мама… А еще — порыться в книжном шкафу, взять и перечитать что-нибудь самое интересное!.. Но самое главное — чувствовать там себя нормально, уверенно, быть равным в кругу своих друзей и однокурсников, быть своим среди своих везде — что дома, что в университете. А здесь… Здесь я был изгоем, лишним. Теперь, когда со мной перестали общаться не только Анна, но и Сергей, я почувствовал это наиболее остро. Но дело было даже не только в них. С самого начала я не принял ни это чужое, совсем не такое, о котором мечталось, будущее, ни тем более эту жестокую, нелепую и отвратительную Зону, которая не могла бы мне раньше присниться и в самом страшном сне. Все это было не мое, все мое естество безоговорочно отторгало это. И, что самое смешное, мое чувство оказалось взаимным — будущее, или Зона, или и то и другое вместе тоже не приняли меня. Мне отчетливо подумалось вдруг, что все те нелепости, которые происходили здесь со мной, — они были неспроста. Так отторгала меня сама Зона, так возражало против моего присутствия будущее. Ведь на самом-то деле, ну не был же я таким бестолковым олухом в моей обычной жизни!.. Случались, конечно, иногда какие-то казусы, так у кого же их не бывает. Но ведь они не сыпались мне на голову один за другим, не ставили меня в такие дурацкие положения, в которые я попадаю здесь то и дело!.. Нет, дело тут было определенно не во мне.
И сделанный вывод — вполне, кстати, логичный, наконец-то успокоил меня, привел не то чтобы совсем уж в прекрасное, но по крайней мере в некое благодушное, я бы даже сказал пофигистское состояние. Не хотите со мной разговаривать? Ладно. Я придурок, неумеха и бестолочь? Очень мило. Не мешаться под ногами? Принято. Вы, главное, такие умные, храбрые и умелые, меня домой привезите, ладно?
За такими вот успокаивающими, даже убаюкивающими размышлениями время летело вполне незаметно, легко и плавно. Возможно, я даже и впрямь слегка задремал, но спать, сидя на отнюдь не мягкой железной скамье, тем более при весьма ощутимой тряске, у меня не получилось. К тому же вездеход вскоре остановился.
Я снова посмотрел в окошечко, но различил лишь растущие неподалеку деревья. А потом в нашу дверцу постучали, и снаружи послышался голос Анны:
— Матрос, открывай!
Сергей открыл дверь. Девчонка запрыгнула в кузов.
— Короче, расклад такой, — сказала она. — Мы аккуратно объехали Свалку, не привлекли вроде бы ничьего внимания, это уже хорошо. В Темную долину мы приехали, что, возможно, не столь уж и хорошо, но такова наша цель, так что это тоже, можно сказать, успех. Хуже другое. Соваться на стройку и на завод, ну и вообще туда, где есть какие-либо строения, а значит, наверняка чьи-нибудь базы, я не решилась. У нас хоть и вездеход, но все-таки не танк, да и то здесь одной боевой единицей много не навоюешь, а вероятность спокойно прокатиться по дороге вдоль чужих баз и не привлечь ненужного внимания равна стопроцентному нулю. Поэтому я решила подъехать к дороге южнее строений и сделать вылазку, разведать, что там и как. Возможно, если КПК Вентилятора включен, я бы даже смогла его засечь, если он окажется в зоне досягаемости…
— Но?.. — подстегнул замолчавшую девчонку Серега.
— Но подъехать к дороге не получается. Здесь когда-то текла речка, теперь от нее осталось заболоченное русло. Заболоченное настолько, что даже вездеход там увязнет, и пробовать нечего. Но пешеходные мостки кое-где есть. Можно попробовать пройти. Поэтому предлагаю вам пока посидеть здесь, а я смотаюсь на разведку. Ясно?
— Нет, — спокойно ответил брат. — На разведку пойду я.
— Это еще почему?
— Потому что я разведчик. И сделаю это лучше тебя.
— Вот еще!.. — фыркнула было Анна, но потом, призадумавшись, вынуждена была признать Серегину правоту: — Ну, допустим… Но ты ведь не знаешь Вентилятора в лицо и у тебя нет КПК, чтобы отследить его сигнал.
— Вентилятора ты мне подробно опишешь, КПК дашь и покажешь, как им пользоваться. В крайнем случае, я хотя бы оценю численность возможного противника и его дислокацию. Попробую и кое-что еще.
— Что? — насторожилась Анна.
— Потом расскажу, если получится. Пока не уверен.
— Ну… хорошо, — сказала Анна. — Тогда, думаю, тебе стоит надеть научный комбинезон. В нем ты сможешь не думать ни об аномалиях, ни о радиации. Ты в нем на какое-то время можешь даже под воду залечь, там замкнутый цикл дыхания. Только поддень под него бронежилет, для пуль он хлипковат.
— Бронежилет я лучше надену на него. Насколько я понимаю, этот комбинезон вещь дорогая и ценная, а так не только я, но и он целее будет. А еще я надену вот это… — Сергей поднял маскировочную сеть, которую мы взяли с ним в ангаре. — Сейчас сделаю себе карнавальный костюм лешего.
Он достал нож, отрезал большой кусок от сетки и связал его в подобие плаща-накидки. Потом, ничуть не стесняясь Анны, снял свой комбинезон, надел зеленовато-желтый научный, одобрительно сказав при этом «Цвет для разведки — что надо», подогнал ремни, навесил сверху бронежилет, а сверху накинул пятнистую сетку. Еще он надыбал где-то сажи — наверняка запасся заранее — и вымазал ею лицо.
В итоге получилось на самом деле здорово — если ляжет на землю, в лесу его с двух шагов не сразу разглядишь. И впрямь леший!
Анна показала ему, как обращаться с КПК, подробно описала Михаила Чеботарева — того самого Вентилятора из моего родного Ленинграда (Петербургом я свой город не мог назвать даже мысленно), — и Сергей, прихватив автомат, бесшумной тенью выскользнул из кузова. Вот, в самом деле, что значит профессионализм — только что брат был обычным человеком и вдруг словно стал призраком. Он будто вернулся в родную стихию и, по-моему, впервые с момента нахождения в Зоне почувствовал себя по-настоящему счастливым. Не знаю уж, как я это ощутил; наверное, это счастье из него выпирало и зацепило меня своим краешком.
Анна, даже не взглянув в мою сторону, тоже выбралась из кузова, бросив мне лишь: «Запри дверь и сиди тихо!» Что ж, меня это вполне устраивало, не хотелось мне сейчас оставаться с ней наедине. Да и никогда, думаю, не захочется. Как и ей, конечно же, со мной.
Однако, оставшись в одиночестве, я не почувствовал какого-то особого облегчения. Напротив, мне стало очень тревожно. По сути, мы находились сейчас на вражеской территории, единственный родной мне человек отправился на разведку во вражеский тыл, а сам я оказался запертым в железной консервной банке. Не то чтобы я страдал клаустрофобией, но в тот момент мне было весьма и весьма неуютно. Обстреляй нас сейчас кто из гранатомета — будем пылать чадящим факелом. Три танкиста, три веселых друга!..
А самое смешное, что я все-таки уснул. И приснился мне Ленинград, родной университет и Боря Стругацкий, которому я рассказывал про Зону и про сталкеров, на что потом услышал от него: — Сталкеры — это хорошо, надо запомнить. Эх, и почему именно тебе такое счастье привалило?!..
— Ага, — буркнул в ответ я, — чего-чего, а счастья в Зоне немеряно!.. Для всех, даром. Никто не уйдет обиженным.
Глава пятнадцатая Битва с лысым гигантом
Разбудил меня голос Сергея. Я выбрался из кузова и подошел к кабине вездехода, возле которой стоял вернувшийся из разведки мой двоюродный брат. Он был грязен как черт и теперь, упади он на землю и замри, стал бы самым настоящим человеком-невидимкой.
Возле кабины стояла и Анна, Штейн же сидел на водительском месте с открытой дверцей. Оба они с интересом слушали Серегу.
— А меня уже будто и нет! — с обидой выпалил я, хотя и собирался поначалу молчать. — Меня собаки загрызли, бандиты расстреляли, Зона проглотила… Понимаю, с каким нетерпением вы этого ждете, но должен вас огорчить: я все еще с вами.
— Типун тебе на язык! — сверкнул на меня неестественно яркими на черном лице глазами братец. — Что несешь-то?!..
«Ого, — подумал я, — это прогресс! Он уже со мной разговаривает». А вслух сказал:
— Так что, трудно было меня позвать? Думаешь, мне не интересно узнать, как обстоят дела?
— Тебе, может, и интересно, — ответил брат, — но дело срочное, не до сантиментов. Да я еще и не успел ничего толком рассказать…
— Не отвлекайся! — прикрикнула девчонка. — Вентилятор может погибнуть, а ты тут антимонии разводишь!..
— Погибнуть?!.. — ахнул я. — Ты его видел?!
— Не видел, — сказал брат. — Но он там.
— Откуда ты… — начал я, но Анна зашипела, словно змея, и так на меня глянула, что я невольно осекся.
— Так вот, — продолжил Сергей, — он точно там, я это знаю на сто процентов. Я… чувствовал это, трудно объяснить как…
— Так и не объясняй, а рассказывай! — подстегнула девчонка.
— Он на территории завода. С ним еще человек тридцать, ну, двадцать минимум. Территория охраняется, но непрофессионалами, этих могу снять элементарно и без шума.
— Он на территории завода. С ним еще человек тридцать, ну, двадцать минимум. Территория охраняется, но непрофессионалами, этих могу снять элементарно и без шума.
— Значит, это не военные, что уже легче, — сказала девчонка. — Но втроем против тридцати мы все равно ничего не сделаем!.. — помотала она головой.
— Я уже не в счет… — буркнул я, но на меня никто даже не посмотрел.
— Не думаю, чтобы остальные были крутыми профессионалами, — задумчиво сказал Сергей.
— Тем не менее, — подал голос Штейн, — слишком опасно. Слишком мал шанс на успех.
— Все равно нужно идти, — насупилась Анна. — На месте сориентируемся. — Она зыркнула на ученого обжигающим взглядом: — Ты, если боишься, можешь остаться. Хотя лишний ствол нам, конечно, не помешает.
— Лишний ствол есть у меня! — дернулся я, но одновременно со мной заговорил и Штейн:
— Дело не в страхе. Обидно погибнуть от безрассудной храбрости. По глупости, проще говоря.
— Никто и не говорит о безрассудности, — сказал Сергей. — Я никому не позволю лезть на рожон.
— Ты?! — девчонка ошпарила взглядом теперь и его. — По-моему, руковожу группой я.
— Только не в бою, — жестко отрезал Серега. — У меня четыре года войны за плечами. Или будете в этой операции подчиняться мне, или ее не будет вовсе.
Анна скрипнула зубами и промолчала.
— Итак, — сказал брат и посмотрел на Штейна. — Ты идешь?
— Да, — коротко ответил тот.
— И я, — мотнул головой я.
— Нет. Для тебя будет другое задание.
Не только я, но и девчонка с ученым изумленно вылупились на Сергея.
— Вездеход, — сказал он. — Его нельзя просто так бросить. Так что я покажу тебе сейчас, как обращаться с пулеметом, и ты будешь вертеть головой из люка на все триста шестьдесят градусов, пока мы не вернемся. И поливать огнем всех, кто сюда сунется.
Я буду нечестен, если скажу, что обиделся. Наоборот, во мне взыграло некое подобие гордости. Все-таки задание и впрямь было ответственным. К тому же пулемет — это вещь; хотелось бы мне посмотреть на себя со стороны за пулеметной турелью! А еще я был очень благодарен Сереге за то, что он не сказал чего-нибудь вроде того, что он не хочет брать меня на операцию из-за того, что я буду только мешаться. Наверняка ведь об этом подумали все, но Сергей промолчал — промолчали и Анна со Штейном. Впрочем, Штейн не сказал бы ничего подобного в любом случае, я был в этом уверен.
Серега провел со мной пулеметный ликбез, что, к моей гордости, не заняло много времени. Все-таки я не такой уж клинический идиот, как, полагаю, думала обо мне Анна.
Затем брат велел Штейну надеть поверх комбинезона бронежилет и по-быстрому связал им с девчонкой маскировочные накидки из остатков сетки.
— На рожон не лезть, — осмотрев свое войско, предупредил он. — Все делаем по моей команде. До вступления в бой старайтесь не шуметь и не разговаривать. Пользуемся условными знаками на пальцах, — показал он им эти знаки. — А теперь — Штейн следом за мной, замыкающая Анна — вперед, бегом марш!..
Я остался один. Сразу стало неуютно. Как и велел мне Серега, я завращал головой во все стороны. И мне стало казаться, что Зона тоже разглядывает меня из-за каждого деревца и куста множеством внимательных глаз. Прицеливаясь, оценивая меня как на прочность, так и на вкусовые качества.
Поскольку впереди тянулось заболоченное русло бывшей речки, перейти которое незаметно и беззвучно вряд ли бы кто смог, больше внимания я отдавал боковым и заднему секторам обзора. Но мне казалось, что даже из грязной болотной жижи за мной кто-то постоянно наблюдает. Возможно, это и впрямь была сама Зона с ее разумной Ноосферой или чем-то там подобным, а скорее всего, я просто «накрутил» себя донельзя. Не забывая притом крутиться и вполне буквально: направо, назад, налево… налево, назад, направо… Взгляд вперед и опять — направо, назад, налево… налево, назад, направо…
Вскоре я уже начал откровенно думать о том, что сражаться в открытом, пусть и реально смертельном бою куда легче психологически, чем ожидать нападения неведомых и невидимых врагов.
Мой отец любил повторять: «Ждать и догонять — хуже всего». Не знаю, лично я с большим удовольствием бросился бы сейчас догонять своих спутников, чем ждать их возвращения.
Иногда я поднимал глаза к небу. Разумеется, я не ожидал оттуда сошествия ангелов-хранителей или еще какой религиозной мракобесии, но мне очень хотелось увидеть хоть один лучик солнца, чтобы взбодриться, получить хотя бы небольшой заряд надежды. Но и в этой малости мне было отказано — небо хмурилось, клокотало угрюмыми тучами, изредка даже поблескивало молниями. Хорошо еще, что не было дождя — пришлось бы ко всем прочим невзгодам еще и мокнуть, ведь укрыться от непогоды значило бы для меня не выполнить Серегино задание, а я твердо решил теперь не попадать в ситуации, не делать ничего такого, что могло бы опять заставить брата сорваться на меня. И, напротив, делать все, что он требует и уж тем более просит.
Я посмотрел направо, назад, налево… Затем налево, назад, направо… Повернулся и посмотрел вперед… И увидел это. Точнее, этого — сутулого, громадного бородатого мужика. Вернее, это я лишь сначала принял его за мужика, даже сказал ему: «Здрасьте!» Но буквально сразу я понял, что никакой это не мужик. И вовсе не бородатый. То, что я принял за бороду, оказалось щупальцами вокруг рта этого кошмарного гиганта. И он был мало того что огромен — он был еще ужасно, отвратительно уродлив! Серая морщинистая кожа, лысая голова, острые длинные когти на длинных скрюченных пальцах… Но щупальца — это вообще нечто!.. Они лениво извивались, словно толстые черви, и мне казалось, что каждое из них смотрит на меня и ждет момента, когда оно сможет впиться в мое тело и высосать из меня кровь. Как выяснилось позже, я был в своих подозрениях недалек от истины, хотя в тот момент всего этого я, разумеется, не знал.
Чудовище внезапно исчезло. Вот только что стояло шагах в пяти от вездехода, на самой кромке между твердой почвой и болотной жижей, а в следующее мгновение его не стало. Ладно бы я в этот момент моргнул, так нет же — пялился на него во все глаза, едва сдерживая рвотные позывы.
Я в ужасе заозирался. Что это было? Неужто очередной фокус Зоны — извращенная шутка в виде морока или галлюцинации?.. Хорошо бы, кабы так!.. Так нет же — тварь возникла снова, вмиг будто соткавшись из воздуха возле самой водительской дверцы. Я дернул в ту сторону пулемет, пытаясь опустить ствол, но для поворота вниз на такой острый угол турель не была рассчитана.
А гигант между тем резко толкнул дверь, отчего вездеход (сколько он весил: три, четыре, пять тонн?) ощутимо дрогнул. Вероятно, чудище полагало, что дверца открывается внутрь, и это его заблуждение подарило мне те две-три секунды, за которые я успел сползти вниз и схватить лежавший на сиденье автомат. Я передернул затвор и нацелил «калаш» на дверь. Руки мои немилосердно тряслись, сердце бухало в груди тревожной колотушкой, но промазать с полутора метров по такой огромной цели я бы в любом случае не мог. И не промазал. Когда тошнотворный громила сообразил, как открывается дверца и рванул ее на себя, едва не выдернув вместе с петлями, я нажал на спусковой крючок и не отпускал его до тех пор, пока не понял, что выпускаю пули уже в белый свет.
Меня колотило почти так же, как до этого автомат. В кабине тошнотворно воняло сгоревшим порохом, и меня бы наверняка вывернуло, если бы дикий животный страх не взял верх над всеми иными ощущениями и чувствами. Скорее инстинктивно, чем осмысленно, я дотянулся до распахнутой дверцы и захлопнул ее. Вернее, попытался захлопнуть, но дверь от действий чудовища перекосило и сделать этого не получилось.
Тогда я вскарабкался на возвышение для пулеметчика и выглянул в люк. Твари нигде не было видно. Это не успокоило меня, а наоборот — испугало. Я не верил, что чудовище просто так отказалось от планов полакомиться мною. То, что я его не убил, также было очевидно — по причине отсутствия трупа. А еще я теперь знал, что каким-то образом эта огромная гадина умеет становиться невидимой, и, вполне возможно, опять подбирается сейчас к двери, распахнув которую, легко схватит меня за ноги и вытащит наружу, как рапана из раковины.
Автомат был сейчас со мной. Я склонился к самому краю крыши и выпустил строго вниз вдоль дверцы короткую очередь. Затем проделал то же самое с другой стороны.
Я прислушался. Нет, никаких стонов и каких-либо еще звуков, подтверждающих, что я попал в тварь, или хотя бы то, что она вообще где-то рядом, я так и не услышал. Неужели этот урод все-таки испугался и удрал?..
Только успел я об этом подумать, как вездеход тряхнуло. Затем еще и еще раз. А потом я вдруг почувствовал, что тяжеленная машина начала крениться на левый бок. Я, насколько смог далеко, лег грудью на крышу кабины и вытянул шею. Теперь я наконец увидел чудовище. Вероятно, титанические усилия, которые требовались для подъема нескольких тонн железа, отнимали у него много энергии, и ее уже не хватало на то, чтобы оставаться невидимым. А может, ее убыли поспособствовали и пули моего автомата — наверняка хоть одна из них да попала в него. Или же он просто решил, что таиться больше нет смысла. В любом случае, я его прекрасно видел, а потому вытянул в его сторону руку с автоматом и нажал на спусковой крючок.