— Ложись! — выкрикнула, падая, Анна, и я, тоже уже в падении, услышал звуки выстрелов — приглушенные одиночные со стороны и звонкую короткую очередь знакомой и почти родной уже «тээрэски».
Выстрелы стихли. Анна приподнялась на колено, подождала, всматриваясь вперед, а потом резко вскочила и побежала туда, где лежала подстреленная ею «кукла». Но добежать она не успела — вновь щелкнул одиночный выстрел. В ответ послышалось грязное ругательство девушки, а потом и короткая очередь ее винтовки.
Вскочил и бросился к Анне Сергей. Мне показалось некрасивым валяться одному, и я тоже с опаской встал и, согнувшись, пошел к «соратникам». Анна, продолжая тихо, под нос, материться, наматывала бинт на левое плечо. Сергей стоял рядом, готовый помочь, но просьбы об этом так и не дождался.
Я посмотрел чуть вперед. В траве, уткнувшись лицом в траву, лежал, раскинув ноги, человек. Затылок его представлял собой кровавое месиво — видимо, результат последних выстрелов Анны. Удивительно, но меня даже не замутило, хоть смотреть на это и было неприятно. Неужели я так быстро привык к крови?..
За плечами убитого был такой же, что и у Анны, рюкзак. Его, закончив перевязку, и сняла в первую очередь с трупа девчонка. Заглянула внутрь, хмыкнула, достала и выбросила кусок плесневелой колбасы и сказала:
— Три банки тушенки. Негусто, но лучше, чем ничего. Плюс сам рюкзак, плюс пистолет, плюс куртка и ботинки, плюс датчик аномалий… Можно сказать, нам даже повезло.
— Минус твоя рука, — буркнул Серега.
— Рука — фигня, — сморщила нос Анна, — кость не задета. Укол я сделала — завтра будет как новенькая.
— Завтра? — удивился брат. — Чудеса… Ну у вас и лекарства!..
— Так век-то какой на дворе?
— Погоди, — нахмурился я. — Ты что, хочешь сказать, что мы снимем с покойника куртку с ботинками и будем их носить?..
— Вообще-то я думала, что их наденет Сергей. Но мне непонятен смысл твоего вопроса и та интонация, с которой он задан. Тебя что-то смущает?
— Меня смущает, что ты прикончила человека, а теперь собираешься его раздеть.
Анна свела брови и процедила:
— Во-первых, это не человек.
— А кто же? На псевдособаку или там… псевдослона он что-то совсем не похож!
— Это зомби. От человека в нем — только тело. Разума в нем меньше, чем у той же псевдособаки. Я вам рассказывала про них, встряхни память! Во-вторых, он напал первым. Если бы я не убила его, он бы убил тебя.
— Почему именно меня?.. — буркнул я.
— Потому что ты самый неуклюжий и нерасторопный.
Я вспыхнул, но промолчал.
— В-третьих, — продолжила Анна, — в Зоне нет магазинов одежды, как и любых других тоже, и пренебрегать ценными вещами из-за каких-то непонятных принципов или из брезгливости — это даже не глупость, а хрен знает что. Не стоит гневить судьбу, когда так повезло.
— Повезло? — не удержался я. — Кому особенно? — И кивнул на труп. — Наверное, ему?..
— Ему, кстати, тоже. По сути, он умер уже давно, а мы помогли ему наконец упокоиться. А нам, кроме того что удалось хоть что-то с него взять, повезло еще и в том, что он был один. Да и мне повезло, что он попал всего лишь в руку — и то навылет. Так что надевай рюкзак и не зли меня попусту. А ты, Матрос, — повернулась она к брату, — переодевайся. Я бы посоветовала тебе даже поменять штаны, но не настаиваю. Да, и не забудь снять у него с руки и надеть себе датчик. Пистолет — тоже твой. — Девчонка наклонилась, вытащила из мертвых пальцев пистолет и достала из него обойму. — А вот патрон остался всего один, придется покупать. Но это уже почти мелочи. Жаль, что КПК нет, но вы пока все равно со мной будете, так что обойдемся одним.
— КПК? — не удержался я, хоть и дулся еще на девчонку.
— Карманный компик, — ответила та. — Или, как у меня, наручный. — Она подтянула левый рукав, и я увидел, что над запястьем у нее поблескивает стеклом плоский прямоугольный прибор.
— Что такое компик, я тоже не знаю, — проворчал я.
— Ах да!.. — слегка смутилась Анна. — Это такое средство коммуникации… ну, и всего прочего, долго рассказывать. Потом покажу, когда время будет. А сейчас надо поспешать. Матрос, ты готов?
Брат как раз заканчивал завязывать ботинки — высоченные, на толстой подошве, даже на вид очень прочные. Я удивился, что он надел и штаны убитого. Нет, конечно, они выглядели прочней и уж точно были целей драных после схватки с собаками Серегиных, но я бы и после живого человека побрезговал бы, наверное, надеть штаны, а уж с трупа!.. Впрочем, Серега прошел такую страшную войну, что какие-то штаны покойника для него вряд ли значили что-то иное, кроме добротной одежды.
А вот пистолет его заинтересовал. Брат повертел его в руках, перебросил из ладони в ладонь, прицелился.
— Что за машинка? — спросил он у Анны.
— Обычный «макаров». Старый, но надежный. Неужто не видел? По-моему он как раз где-то из ваших времен.
— Не видел. Наверное, все же после нас уже сделали. Или пока я… — Он запнулся и снова подбросил и поймал пистолет. — На войне мне в основном с трофейным «вальтером» приходилось иметь дело, а после войны — с ТТ. Но у этого вроде как больше калибр, чем у «Трофимова»?
— Девять миллиметров, — кивнула Анна.
— Сколько в обойме? Восемь?
— У этого восемь. Есть еще ПММ, там двенадцать. Но спасибо и на этом.
— Спасибо, — очень серьезно повторил брат и сунул оружие в кобуру, которую успел уже приторочить к поясу.
Надо сказать, вид у Сереги стал вполне бравый. Только совсем какой-то… не советский. Тем более солдатскую свою шапку он тоже снял и отдал ее мне.
— Снимай свой валенок, дарю!
Сам он натянул на голову капюшон куртки и «встал в строй». Я демонстративно швырнул сшитую Анной «феску» как можно дальше. Машинально следя глазами за ее полетом, я увидел, как возле самой земли та вдруг подпрыгнула, бешено завертелась и выстрелила серыми клочьями в стороны.
— Ого! — восхитился я. — Тоже «трамплин»? Тот вроде так не вертел…
— «Карусель», — хладнокровно ответила Анна. — Если когда зацепишь, сразу отскакивай, пока не затянуло в центр, тогда еще есть шанс уцелеть. А сейчас — шагом марш! Дяде Фёдору смотреть только на меня и под ноги, Матросу — по сторонам и оглядываться назад. Если что — стреляй, но только в крайнем случае, помни, что патрон всего один.
Я снова почувствовал свою ущербность. Но в то же время опять должен был признать, что Анна абсолютно права. И в том, что назвала меня самым неуклюжим и нерасторопным — среди нас троих я таковым и был, чего уж там, — и в том, что поставила меня между собой и Серегой, не дав никаких поручений, кроме того, чтобы куда-нибудь не вляпаться. Единственное, что меня чуточку радовало, — то, что у меня тоже появилось оружие. Всего лишь нож, но о-го-го какой, не хлеборез, не перочинный, а самый настоящий, длинный, широкий и острый, с зазубринами у острия наверху, с удобной ручкой!.. Его, вместе с ножнами, молча протянул мне Сергей. Мне понравилось, что он не стал спрашивать разрешения у девчонки, хотя нож был, по сути, ее. В глазах у Анны мелькнуло неодобрение, но вслух она ничего не сказала.
Хоть наша командирша и велела мне смотреть только на нее и под ноги, по сторонам я тоже успевал озираться. И то — попал в будущее, а глядеть должен лишь под ноги — кто бы в здравом уме стал так делать? Правда, особенным будущим вокруг пока и не пахло. Наоборот, пока сильнее прошлым потягивало. Особенно когда впереди показались обветшалые, полуразрушенные дома небольшой заброшенной деревушки. Если бы даже она не была заброшенной, все равно я вряд ли смог бы сказать, что это селение будущего, если бы не знал этого наверняка. Пусть даже, как говорит Анна, отселение жителей проходило после первой аварии, в восемьдесят шестом, — и то это аж на тридцать пять лет позже нас! Мне-то думалось, что к тому времени и в деревнях люди будут жить чуть ли не во дворцах, а тут — вон что… Все точно так же, как и в наше время. Но почему?! Как же так вышло, что коммунизм не смог победить?!.. Стыдно признаться, но слезы в тот момент на моих глазах выступили. Если до этого Анна лишь рассказывала нам об этом, и некая надежда, что ее слова не соответствуют действительности, все-таки оставалась, то теперь я все увидел своими глазами. Ну пусть не все, но мне и этого было достаточно, чтобы понять — как минимум в главном девчонка нам не лгала.
Не обманула она и насчет схрона. Возле одной наполовину развалившейся хатки бугрилась неопрятная груда камней и досок. Наверное, когда-то это было чем-то вроде летней кухни, судя по разбросанным возле фаянсовым черепкам тарелок и проржавевшей кастрюле, надетой на огрызок такой же ржавой трубы, торчащей из-под камней. К этой куче хлама и направилась Анна. Осмотревшись по сторонам, она стала разгребать с одной стороны камни и доски, под которыми обнаружился вполне себе целый сундук, закрытый сверху клеенкой. Девушка сняла ее, откинула крышку сундука и склонилась над своими сокровищами. Она извлекла еще один рюкзак — побольше чем тот, что висел за ее и моей спинами и, судя по всему, тяжелей. Она обернулась к Сергею и кивком показала ему на рюкзак — дерзай, дескать. Брат не без усилий забросил его за спину, поправил лямки и пару раз подпрыгнул. Сама же Анна вновь полезла в сундук и достала пару высоких металлических… кастрюлек — так, во всяком случае, выглядели эти непонятные емкости. Их девчонка прицепила себе на пояс и в ответ на наши с братом вопросительные взгляды пояснила:
Не обманула она и насчет схрона. Возле одной наполовину развалившейся хатки бугрилась неопрятная груда камней и досок. Наверное, когда-то это было чем-то вроде летней кухни, судя по разбросанным возле фаянсовым черепкам тарелок и проржавевшей кастрюле, надетой на огрызок такой же ржавой трубы, торчащей из-под камней. К этой куче хлама и направилась Анна. Осмотревшись по сторонам, она стала разгребать с одной стороны камни и доски, под которыми обнаружился вполне себе целый сундук, закрытый сверху клеенкой. Девушка сняла ее, откинула крышку сундука и склонилась над своими сокровищами. Она извлекла еще один рюкзак — побольше чем тот, что висел за ее и моей спинами и, судя по всему, тяжелей. Она обернулась к Сергею и кивком показала ему на рюкзак — дерзай, дескать. Брат не без усилий забросил его за спину, поправил лямки и пару раз подпрыгнул. Сама же Анна вновь полезла в сундук и достала пару высоких металлических… кастрюлек — так, во всяком случае, выглядели эти непонятные емкости. Их девчонка прицепила себе на пояс и в ответ на наши с братом вопросительные взгляды пояснила:
— Контейнеры для артефактов. Не каждый просто так в руки возьмешь. У тебя в рюкзаке, — кивнула она Сергею, — тоже артефакты. Так что на спину не падай и под пули ее не подставляй.
— Я спину под пули никогда не подставляю, — сухо в ответ отчеканил брат.
— Прости, — быстро, но отнюдь не смущенно сказала Анна. — Я ничего такого не имела в виду, просто предупредила. Хабар денег стоит. И я, между нами, девочками, жизнью ради него рисковала.
— Я понял. Можешь не переживать за свой хабар, — буркнул Серега.
— За наш хабар, — твердо и четко поправила Анна.
Она уперлась прищуренным взглядом в глаза Сергея и не отвела его до тех пор, пока тот не откликнулся запоздалым негромким эхом:
— За наш хабар.
Глава седьмая «Бар»
— Ну, теперь в «Бар», — вернув схрону прежний неприметный вид, выдохнула Анна. — Очень прошу не нарываться там на неприятности. «Бар» расположен на территории лагеря «Долга», с «долговцами» и так-то не стоит шутить, а поскольку они делают милость и пускают в «Бар» также и других сталкеров, то и поведения требуют соответственного. За применение там оружия, например, они карают расстрелом.
— Ни фига себе! — сказал я. — А если мутанты?
— Я думала, всем понятно, что я имела в виду его использование против людей. Так что учтите и запомните это хорошенько. И вообще, все переговоры предоставьте мне. Но если спросят напрямую, кто такие, — отвечайте, что вольные сталкеры, новички, а я ваш наставник. И называйте те имена, которые я вам дала. Настоящие в Зоне не в ходу.
— А как же твое? — не удержался я.
Мне показалось, что девчонка смутилась. Впрочем, если и так, то лишь на мгновение.
— Во-первых, из всякого правила есть исключения. А во-вторых, тебе что, мое имя не нравится?..
— Вообще-то нравится, — честно ответил я. — Оно не совсем обычное — имя-палиндром.
— Это как? — заинтересовалась девчонка.
— В обе стороны читается одинаково. Из женских имен я таких только три мог вспомнить — твое, Алла и Ада. Но последние встречаются редко.
— Ну да! — хмыкнула девушка. — Особенно Алла.
— Не знаю, в наше время было так. А из мужских я вообще одно вспомнил — Тит.
Анна заливисто вдруг рассмеялась, а потом сказала:
— Вот уж действительно мужское.
Я почувствовал, что краснею. Ну что за девчонка! Такой палец в рот не клади!.. Мысль неожиданно заскользила дальше, и я поспешил отвернуться, чтобы не услышать реплику Анны насчет цвета моего лица, от которого наверняка уже можно было прикуривать.
Но девушка вновь уже стала серьезной и коротко скомандовала:
— Строиться! — А когда мы это сделали, выдала незнакомую и явно не строевую команду: — Почапали.
Мы «чапали» не то чтобы очень уж долго, но, откровенно говоря, мне надоело. Тем более клубящиеся на небе тучи собрались в однородную серую массу и забрызгали мелким дождем. Я испугался, что он кислотный, — поднял воротник пальто, развязал на шапке уши и спрятал руки в карманы. Однако Анна, глянув на мои манипуляции, а потом на один из своих приборов, «успокоила»:
— Дождичек не сильно опасен, хоть и не особо полезный, радиоактивность лишь втрое выше нормы.
— Лишь?.. — закашлялся я.
— Нормально. В «Баре» водки выпьем, подлечимся.
— Но я не пью водку!
— Придется. В Зоне водка — лекарство. Лекарства ты пьешь?
— Лекарства пью, но…
— Вот и топай себе.
Я и топал. Что я еще мог сделать? Радиация совсем недавно вошла в нашу жизнь — по меркам, разумеется, пятьдесят первого года, — американцы лишь пять с половиной лет назад сбросили на японские города атомные бомбы, так что психологически для меня более пугающим стал бы обжигающий кислотный, а не абстрактно опасный радиоактивный дождь, но я все-таки был студентом университета и что такое радиоактивность знал. Понимал я также и то, что организму она наносит реальный, а вовсе не абстрактный вред. Вот только о том, что бороться с ее последствиями можно водкой, я услышал впервые и, если честно, поверил в это с трудом. С другой стороны, почти все, что я слышал и видел в Зоне, было для меня впервые, и почти во все поверить было исключительно трудно, даже в те вещи, реальность которых была очевидна. Взять те же самые аномалии…
Наверное, зря я про них вспомнил. Анна замерла и подняла руку. Я заглянул через ее плечо. К тому времени мы вышли уже на неширокую дорогу, покрытую растрескавшимся серым асфальтом. Метрах в пяти перед нами над дорогой висел едва заметный голубоватый туман. Если бы не Анна, в такую вот ненастную сырую погоду я точно не обратил бы на него внимания.
— У меня этот… детектор запищал, — подал сзади голос Сергей.
— Правильно сделал, — сказала Анна. — Это «электра». Смотрите!
Девчонка достала болт и швырнула его в аномалию. Долетев до тумана, кусочек железа, громко шипя, заискрил, а потом в него с несколько сторон сразу влупили извилистые яркие молнии. Болт на пару мгновений превратился в маленькое косматое солнце, потом все резко успокоилось, а на асфальте заблестела крохотная дымящаяся лужица — то, что осталось от железного болта.
— Ого! — вырвалось у меня.
— Ага, — кивнула Анна.
— Это на нее ты мне предлагала тогда посс… ну… это самое?..
— Ага, — опять сказала девчонка и подмигнула: — Эффектно бы получилось, правда?
Я представил подобный «эффект», и меня аж передернуло. Нет уж, в этой Зоне отправлять так называемые «физиологические потребности» надо крайне осторожно. Как и делать все остальное, впрочем. Нужно бы, кстати, где-то запастись болтами и гайками.
Между тем Анна мотнула нам головой и сошла с дороги, чтобы обойти потом аномалию стороной метров, наверное, за десять.
А когда мы снова вернулись на дорогу, я посмотрел вперед и увидел здания. Это явно были промышленные постройки — некий завод или фабрика со складами. Всю территорию окружал забор из металлической сетки, а когда мы подошли ближе, оказалось, что еще и ров с утыканным железными штырями дном.
Выглядело все это чрезвычайно неуютно и мрачно — впечатление усиливало, конечно, и низкое серое небо, и моросящий радиоактивный дождь, и опрокинутые тут и там ржавые остовы автомобилей, и даже деревья вдоль дороги — огромные, мертвые, раскинувшие высохшие безлистные ветви, будто лапы, готовые схватить зазевавшегося путника. Кто знает, может, это было вовсе не аллегорией, а очередной аномалией. На всякий случай я стал шагать ближе к центру дороги.
Когда мы подошли ко рву, я увидел перекинутые через него листы гофрированного железа. Убрать их было делом пары минут — и тогда территория лагеря этой самой группировки «Долг» становилась не особо-то и доступной. С учетом, что она, конечно же, еще и охранялась.
В этом я убедился совсем скоро. Перейдя ров и обойдя брошенный старый грузовик, мы подошли к проходу между двумя большими длинными зданиями, собранными из бетонных плит. С обеих сторон от прохода высились брустверы из мешков с песком, за которыми стояли несколько парней в черных, похожих на Аннину куртках и с оружием наперевес. Оружие было мне почти что знакомым: у двух бойцов оно было таким же или почти таким, что и винтовка Анны, еще двое были вооружены чем-то очень напоминающим автомат Калашникова, принятый на вооружение Советской Армии года три назад. Наших, разумеется, года. А еще на рукавах этих парней я заметил нашивки с изображением красного щита. Его цвет меня даже несколько успокоил: красные — значит, свои. Я понимал, что здесь, в Зоне кошмарного, отнюдь не советского будущего красный цвет мог означать все что угодно, но его «предназначение» я, как говорится, впитал с молоком матери и ничего не мог с этим поделать.
Один из «долговцев» вышел из-за бруствера и, держа автомат наготове, направился к нам.
— Стойте и молчите, — шепнула нам Анна и сделала несколько шагов навстречу парню.
Они о чем-то негромко поговорили. При этом «долговец» дважды махнул рукой в нашу сторону, Анна тоже один раз сделала это, а потом парень кивнул и неспешно двинулся на свое место, показав своим соратникам жестом, что все, мол, в порядке.